Перевод: Назар Черковский. Больше всего я хотел выиграть что-нибудь с нашей сборной
Больше всего я хотел выиграть что-нибудь с нашей сборной. С такими игроками, как Коло и Яя Туре, Эммануэль Эбуэ и Аруна Коне у нас была отличная команда, поэтому мы подошли к Кубку Африканских Наций 2006 года в январе с огромной уверенностью в собственных силах. С нами в группе играл Египет (именно эта страна принимала турнир), Марокко и Ливия. И после двух побед из трёх матчей мы прошли в четвертьфинал. Там по воле жребия нам выпал Камерун, наш самый принципиальный соперник и, наверное, одна из самых сильных команд-участников наряду с нами и Египтом.
Игра, проходившая в Каире, была очень драматичной. После 90 минут матча была зафиксирована ничья, 0:0. Мы открыли счёт на второй минуте первого экстра-тайма и надеялись, что этот гол поможет нам пройти в следующий раунд. Но через 3 минуты Камерун сравнял счёт, заставив нас нервничать и продолжать бороться из последних сил. Финальный свисток матча зафиксировал ничью со счётом 1:1. Это означало, что судьба встречи будет решаться в послематчевой серии пенальти. Сама она была неординарной, став одной из самых длинных серий пенальти в истории международных соревнований. Счёт 11:11, абсолютно все игроки (включая вратарей) забили свои пенальти. Ту серию пенальти начинал Камерун, и я должен был начать второй круг ударов за нас. У Камеруна второй круг начал форвард «Барселоны» Самуэль Это’О.
Давление было нереальным, оно передавалось всем на поле, включая тренеров. Было очень сложно оставаться спокойным и фокусировать свое внимание на том, что ты делаешь. Всё, о чем я мог думать на тот момент - моя семья, которая находилась так далеко от меня, в Кот-д’Ивуаре. Я знал, что вся моя семья, знакомые из Кот-д’Ивуара, да и люди, которых я не знаю, все сейчас смотрят этот матч. Я не хотел ударить в грязь лицом и как капитан, я чувствовал огромную ответственность за результат, я должен был поддержать всех игроков. Стоял ли я на своём? Попробовал ли я что-то новое? К сожалению для Самуэля, он сам добавил проблем своей команде, отправив мяч после своего удара выше ворот. Моя очередь. Я выдержал небольшую паузу и пытался оставаться хладнокровным, посмотрел вниз, затем на позицию вратаря ещё раз. Разбежался и отправил мяч в противоположный угол по сравнению с моим первым ударом в этой серии, мяч залетел точно в угол. Мы вышли в полуфинал! Психологически эта победа дала нам превосходство над Камеруном ещё на долгие годы. До этого матча мы всегда в небольшой степени чувствовали себя андердогами. Ведь Камерун имел большой опыт выступлений на международном уровне, они уже побеждали в Кубке Африканских Наций ранее. Но в тот день всё поменялось и мы получили огромную дозу уверенности.
В полуфинале мы должны были сыграть с Нигерией. В том матче я забил единственный гол, и наша сборная впервые вышла в финал международного соревнования. Там нам предстоял матч против хозяев этого Кубка Африканских Наций - Египта. Мы были уверены в себе, но посмотрев на ситуацию со стороны, я обнаружил, что эмоционально и физически мы были очень уставшими. День матча был неудачным с самого начала, когда нам пришлось полтора часа добираться до стадиона на нашем автобусе из-за хаоса, творившемся на дорогах. 45 минут из этого пути мы провели, находясь в нескольких ярдах от стадиона, но не могли покинуть его и дойти пешком, поскольку повсюду были фанаты Египта. Полиция не смогла справиться с такой толпой. Возможно, они знали, что могут обеспечить преимущество своей сборной, задержав наш автобус неподалёку от стадиона. Мы очень много времени провели в жарком автобусе. В любом случае, когда мы приехали на стадион и зашли в раздевалку, мы были взволнованы и разочарованы, а наш распорядок пошёл к чертям из-за того, что мы не прибыли на стадион вовремя.
Во время игры, я ощущал себя уставшим, мне не хватало энергии, было очень сложно показать свои лучшие качества. У нас было несколько моментов, но мы не использовали ни одного из них. Египет даже промахнулся с пенальти во время матча.
В итоге всё должно было решиться в серии послематчевых пенальти. Как капитан, я решил пойти первым и я не забил. Обычно я не промахиваюсь, но если всё-таки это происходит, мне просто нужно принять ситуацию как должное. Такое случается в жизни. Когда ты рискуешь, балансируешь над пропастью, то иногда всё идет не по твоему плану. Это часть риска, но ты должен сказать себе, что тебе хватило смелости сделать этот шаг, потому не следует жалеть об этом. Всё равно это был самый худший старт, который только можно было себе представить. Свой первый удар они забили, как собственно, и второй. Коло Туре забил свой пенальти, а они промахнулись, счёт 2:1 в их пользу. Если мы забьём следующий наш удар, то сравняем счёт в этой серии. У нас была надежда. К сожалению, Аруна Коне промахнулся, позже Эммануэль Эбуэ забил свой пенальти, но и Египет забил свои два оставшихся удара. И они победили в серии пенальти со счётом 4:2.
Это было очень болезненное поражение для меня, в большей степени не из-за того, что я не забил свой пенальти, а из-за того, что мы были так близки к нашей цели. Даже когда мы играли на групповом этапе, то победили Египет, поэтому мы были уверенны, что матч закончится перевесом в нашу пользу.
Чемпионат Мира в Германии был совсем другим вызовом для меня и всей команды. Я мечтал об этом моменте много лет, часто предполагая, что это всего лишь мечта, которая никогда не станет реальностью. Я не мог предположить такого невероятного сценария – когда именно я забиваю первый в истории Кот-д’Ивуара гол на Чемпионате Мира в матче против Аргентины, команды, в которой играл мой идол, Диего Марадона. Это именно то, что случилось в нашем первом матче, но в итоге мы проиграли его. В любом случае такой старт Чемпионата мира мог мне только сниться.
Мы были в действительно сложной группе, где с нами играла Аргентина, Нидерланды и Сербия. Мы проиграли и второй свой матч на этом Мундиале Нидерландам, но в нашей последней игре обыграли сербов. В принципе, турнирная борьба на том Чемпионате Мира была окончена для нас уже после первых двух игр. Для нас потенциальный проход в плэй-офф было бы немыслимым достижением, но мы чувствовали, что у нас есть шанс выйти из этой группы.
Вторым большим разочарованием в Германии было то, что несмотря на мой оптимизм по поводу того, что мы проведём хороший турнир, ведь у нас достаточно сильная команда, были некоторые сложности, не касавшиеся самой команды, и я чувствовал, что они повлияют на нашу игру. Я был капитаном и уже пользовался большим уважением как в своей стране, так и в клубе. К тому же я успел стать некой иконой для своих соотечественников, в большей степени из-за моего обращения к фанатам после прохода на этот самый Чемпионат Мира. Все это означало, что куда бы мы не приезжали с командой, как только фанаты видели меня, то собирались большие толпы людей, которые хотели взять у меня автограф или сфотографироваться со мной. Я никогда не просил об этом, но это не имело значения. Это было непростой ситуацией для меня и для всей команды.
Я знаю, что совершил некоторые ошибки за это время, ну а кто их не делает? Но я всегда говорю, держа руку на сердце, что возможно я плохо справлялся со сложившейся ситуацией, но делал это с самыми благими намерениями. Я ставил себя вперёд в качестве главного представителя своей команды, часто разговаривая с прессой, я делал это для того, чтобы возвысить нашу страну, Кот-д’Ивуар и для того, чтобы весь мир понял, насколько крутая у нас команда. К сожалению, я думаю, что это иногда имело негативный эффект на командном духе нашей сборной. В итоге это повлияло на наше выступление на том Чемпионате Мира. В то же время политические разборки внутри страны продолжались и она, как и раньше, была разделена на две части.
В марте 2007 года я прилетел в Аккру (столицу Ганы) для церемонии вручения премии Лучшего Африканского Футболиста Года. Я прилетел в компании со своим партнёром по команде, Майклом Эссьеном, который выступал за национальную сборную Ганы. Этот день был одним из самых приятных в моей жизни, я гордился собой, к тому же моя мама присутствовала там. Она ждала, когда я смогу подойти к ней, чтобы поздравить меня с таким достижением, а также надеть на меня платье с традиционными цветами Кот-д’Ивуара! И когда прочитали моё имя (я ведь не знал результат голосования заранее), я почувствовал гордость и был по-настоящему тронут. Я был первым ивуарийским футболистом, который выиграл такую престижную премию. Прошлыми обладателями этого титула был Джордж Веа, Самуэль Это’О. А Майкл Эссьен занял третье место по итогам того голосования, поэтому я был в великолепной компании и мы все гордились тем, что создаём хороший имидж нашему африканскому континенту.
4 марта, через несколько дней после церемонии, правительство нашей страны и бунтари из Forces Nouvelles, действовавшие на севере страны, объявили о прекращении огня. Это дало нам всем небольшую надежду на мирное светлое будущее.
Нашим следующим международным матчем стала игра квалификации к Кубку Африканских Наций, на выезде против Мадагаскара, 24 марта. После нашей победы в том матче со счётом 3:0, мне в голову пришла мысль. Поскольку наша страна уже не была в статусе гражданской войны, я спросил президента о том, не могу ли я представить свою награду лучшему игроку года в Африке фанатам в Буаке. Это город, который долгое время был под руководством повстанцев и ещё несколько недель назад никто из южной части страны не мог даже подумать о поездке туда. А затем, если это возможно, почему бы не провести ответный матч против Мадагаскара именно в Буаке? Матч должен был состояться 3 июня и дать окончательный толчок для объединения нашей страны. Через несколько дней после нашего матча в Мадагаскаре мне была назначена встреча в резиденции нашего президента, Лорана Гбагбо, там я должен был продемонстрировать свою награду. Я подумал, что это отличная возможность поговорить с ним и рассказать о своей идее.
В самолете я спросил президента нашей футбольной федерации Жака Анума, что он думает об этой сумасшедшей идее. На самом деле она звучала для него очень обнадёживающе, поэтому через 2 дня, во время презентации своей награды президенту Кот-д’Ивуара, я решился подойти к президенту с такой просьбой. Я очень нервничал и переживал по поводу того, одобрят ли такую идею.
Но я даже не успел до конца договорить, как он принял эту идею и сказал, что выделит для меня самолет туда и обратно. Вскоре, по прошествии всего 2 дней, 28 марта, я полетел в сердце повстанческой территории - город Буаке, меня сопровождали несколько солдат во время этого визита. Я встретился с лидером повстанцев, Гильйомом Соро (который позже стал премьер-министром страны, что стало важным условием дальнейшей мирной жизни в Кот-д’Ивуаре). По пути, пока я демонстрировал эту награду, которая сейчас воспринимается как большой символ мира, я испытывал странные чувства, был на удивление спокоен, не испытывал никакого давления, несмотря на то, что рядом находились вооружённые солдаты. Я не переживал по поводу того, что, возможно, сейчас я нахожусь в опасности, пребывая в этом городе. Вопреки всему, тысячи людей вышли на улицы, приветствовали меня, поддерживали, многие из них были в слезах, это очень сильно повлияло на меня. Одна пожилая женщина бежала за машиной почти всю нашу поездку. Многие пытались подобраться поближе ко мне, становились на пути авто и прыгали. Стояла ужасная жара, но эти люди вышли на улицы ради меня, они приветствовали меня, я почувствовал себя частью этой страны. Я ведь лишь обычный парень, футболист, который всего-навсего хочет мира в своей стране. Такие сцены не могли оставить меня равнодушным, я был очень эмоционален.
Тот приём, который я получил от местных людей, показал мне, что они были готовы отложить оружие в сторону, это стало действительно большим знаком надежды. Это заставило людей поверить в то, что мы можем возродить нашу страну, мы можем помириться.
3 июня, как и планировалось, мы играли ответный матч против Мадагаскара в Буаке.
«Почему мы едем туда? Это может быть опасно?» переживали некоторые игроки перед матчем.
«Ребята, мы должны поехать», ответил я, «я ездил туда, видел местных людей, они любят футбол, они любят вас, команду, они всегда поддерживали нас, даже когда мы проигрывали. Поэтому мы должны сыграть там».
Сцены перед и после матча были такими же, как и в марте, когда я приезжал сюда впервые. Жара и влажность воздуха были невыносимыми, но всё равно много фанатов пытались добраться к стадиону, некоторые для этого проходили несколько миль. В итоге мы победили со счётом 5:0 и стадион был в экстазе, мы чувствовали огромную поддержку многих людей. А для меня забить последний гол стало особенным счастьем. Я добился того, чего хотел, когда предложил сыграть матч здесь; это показало нам всем, что несмотря на всё происходившее раньше, мы единая страна, которая объединяется вокруг команды.
Сама игра стала символом восстановления нашего единства. Я видел, как солдаты нашей армии смотрели в глаза солдатам повстанческой армии. После матча я слышал, что люди, которые покинули свои родные дома и уехали на юг, решили вернуться домой по окончанию этой войны. Люди говорили: «Если Дидье был в Буаке, значит там безопасно, и мы можем возвращаться». Было удивительно осознавать, какое влияние на мир может оказывать футбол.
Через 3 дня после игры я впервые за 15 лет посетил две деревни на западе страны, именно оттуда и были родом мои родители. Я не умел разговаривать на местном диалекте, поэтому мне было немного сложно находить общий язык, но мои родители были там вместе c моей остальной семьей, включая мою любимую бабушку по материнской линии - Хелену, миниатюрную, красивую и достойную леди. Её любовь и мудрость всегда сопутствовали мне на моем жизненном пути. Мне нравилось возвращаться в места, откуда родом мои родители. Это помогало мне понять их лучше, понять их способ мышления и чего же они хотят от жизни.
Пейзажи и запах этих горячих мест удивляли меня. Красота местных ландшафтов, доброта людей - всё это заставляло меня ещё крепче влюбляться в свою страну. Тот приём, который я получил по приезду, был самым сумасшедшим из всех в моей жизни. Мы поехали на машине в небольшое путешествие, но оно заняло немного больше времени, чем ожидалось, потому что море людей окружили дорогу, они плакали от счастья, искали меня своим взглядом, кричали, сходили с ума. Их лица были наполнены любовью. Это путешествие позволило мне по-новому открыть для себя мою страну, оно позволило мне соединиться со своими корнями еще крепче. Я никогда не терял этой связи, но на той неделе я почувствовал это еще сильнее. Это ощущение осталось со мной навсегда. Я гордился тем, что я ивуариец и у меня ивуарийское сердце. Я гордился тем, кем я стал. Но больше всего я гордился тем, что мне удалось принести столько радости и надежды такому большому количеству людей.
ГЛАВА 19. УШИБ ПОСЛЕ СТОЛКНОВЕНИЯ
Перевод: Дмитрий Салов.
ЧМ-2010 в Южной Африке был первым турниром такого масштаба на африканском континенте и для «слонов» [Кот д’ Ивуар, — прим. переводчика] это была фантастическая, захватывающая возможность, которую мы действительно с нетерпением ждали.
Кроме того, сезон 2009-10 закончился очень хорошо для меня — это был мой лучший сезон в истории с Челси, в течение которого мы выиграли 2 турнира одновременно впервые, я был выбран Игроком Года в Африке 2009 и во второй раз выиграл Золотую бутсу Премьер-лиги. Я даже оказался на обложке июньского номера Vanity Fair 2010 года, который включал обзор ЧМ. Мне сказали, что к тому времени на обложке Vanity Fair был только один африканец — Нельсон Мандела, так что я был в уважаемой компании. Я хотел, чтобы ЧМ стал для меня чем-то особенным.
В начале июня команда отправилась в Швейцарию для тренировок высотой [над уровнем моря] и нескольких товарищеских матчей до начала турнира. Все шло отлично. Затем в одном матче, против Японии, через несколько минут после того, как я забил в начале первого тайма, я пытался контролировать мяч на полной скорости, но тут откуда-то выскочил центральный защитник (мой гол как раз залетел, отрикошетив от него) и побежал на меня, намереваясь жестко отобрать мяч. За долю секунды до этого я инстинктивно поднял правую руку в попытке защитить свою грудь.
В ретроспективе это было всё же хорошо. Если бы он на самом деле влетел в мою грудь, то я даже думать не хочу, какую травму он нанёс бы. Это было действительно глупое нарушение правил.
Как только произошло столкновение, я понял, что был тяжело травмирован, потому что моё предплечье просто горело. По дороге в раздевалку я был в слезах боли и печали. Через 11 дней наша первая игра, а я так и не смогу воплотить мечту всей жизни — сыграть на ЧМ в Африке.
Новости о травме распространились как лесной пожар. Сразу после игры многие знакомые связались со мной, чтобы попытаться помочь. Самуэль Это'О, камерунец, мой друг и товарищ, позвонил, а затем сразу же нашел контакты хорошего хирурга, который мог бы мне помочь.
В конце концов на следующее утро я был у хирурга в Берне, не слишком далеко от того места, где мы жили. Он осмотрел результаты рентгена — у меня был серьёзный перелом в области локтя — и сказал, что может поставить пластину, но пришлось бы ждать 2-3 месяца, прежде чем я смог бы играть снова.
«Подождите», — сказал я, качая головой от этих новостей. «Позвольте мне кое-что объяснить. Вы видите эту дату, через 10 дней», — сказал я, указывая на календарь на столе. «Это Чемпионат мира, и я должен играть в этот день. Я должен играть! Возможно ли это?». Хирург глубоко вздохнул.
«Ну», — ответил он медленно, «Я никогда не делал такого раньше».
«Я не утверждаю, что это обязательно», — я прервал. «Я говорю, возможно ли быть готовым к матчу хотя бы на 50 процентов?»
«Вы можете играть, да, но с защитой. И если вы получаете удар, то всё. Вы будете восстанавливаться восемь, девять месяцев или даже дольше».
«Хорошо, давайте сделаем это!»
В тот же день он сделал операцию. Он положил восьмидюймовую металлическую пластину вдоль кости, закреплённую восемью винтами, а на всё это была установлена защита из углеводородного волокна. В моей руке было слишком много металла — к сожалению, мне так и не удалось ни разу поднять тревогу в аэропорту — но я проходил с металлом в течение целых 5 лет, до тех пор, пока, наконец, не смог снять его летом 2015 года. Я хранил этот металл в качестве сувенира — забавное напоминание о не очень смешном моменте.
Вернувшись в отель к команде через день-два, я услышал, как кто-то мне звонит.
«Мой сын», — сказал знакомый голос на другом конце линии — Нельсон Мандела!, — «Это наш Кубок мира», сказал он, с характерной медленной южноафриканской манерой. «Даже если ты не сможешь сыграть, ты должен приехать! Мы ждём тебя здесь».
«Я еду, еду, уже в пути!», — ответил я.
На самом деле я встретил Нельсона Манделу год назад на Кубке Конфедераций. Я был у него дома, встретился с его семьёй и поговорил с ним. Вокруг него царила аура мудрости и мира, как и доброты. У меня было чувство, что я находился в присутствии уникального, особенного человека, я прекрасно знал, что это была большая и редкая привилегия - провести некоторое время с ним. С тех пор я остался в контакте с одной из его дочерей, Зиндзи. У неё был мой мобильный номер, так что она сообщила отцу о моей травме. Для меня был шоком тот звонок в фойе отеля в Швейцарии.
Зепп Блаттер также позвонил мне, чтобы позвать на турнир — немного иронично, учитывая всё то, что произошло с ним и ФИФА с тех пор. «Чемпионат Мира в Африке без тебя не Чемпионат Мира», — мило было с его стороны сказать мне это. Конечно, очень хорошо, что он мне позвонил, но было очевидно, что звонок от Нельсона Манделы, который глубоко проник в мою душу, я не забуду никогда в жизни.
Каждый день в течение следующей недели, я молился, о восстановлении руки до такой степени, чтобы позволить мне принять участие. Мне было все ещё плохо, когда мы приехали в Южную Африку, но я был полон решимости идти дальше и принял участие в первой тренировке на глазах у всех наших многочисленных фанатов. «Я должен сделать это», — твердил я себе.
Через неделю я начал чувствовать свою руку снова — до тех пор, пока она не онемела, — я думал, что она восстанавливается. Чтобы проверить это, я сделал пару отжиманий.
«Стоп! Ты с ума сошёл?!», — сказал мне весь тренерский штаб.
«Нет, я в порядке, я в порядке», — ответил я, делая ещё несколько отжиманий. Я мог точно понять, готов ли я к первому матчу. Я мог бы конкурировать за место в составе и дать возможность полагаться на себя; я не пришёл сюда только для того, чтобы поддержать парней!
Наша первая игра была против Португалии, и я вышел на 66-ой минуте. К сожалению, я не был на 100 процентов уверен в том, что моя рука меня не подведёт, и упустил серьёзную возможность прямо в конце игры. Я уже был почти в падении, когда получил пас, и в эту долю секунды я понял, что могу упасть из-за удара, приземлившись в итоге на руку. Мой мозг сосредоточился на этой мысли, а не на контроле мяча, и я пропустил удар. В конце концов мы закончили со счётом 0:0 — хороший результат для нас.
Наша вторая игра была против Бразилии, я вышел в основе — знак того, что моя рука быстро восстанавливается, — и тренер был уверен, что я мог играть в течение полных двух таймов. Это была не самая хорошая игра для нас, мы проигрывали со счётом 3:0 уже после часа. Тем не менее, был положительный момент в матче: мне удалось забить, и я стал первым африканцем, когда-либо забивавшим Бразилии. Это был очень важный момент для меня, хоть он и не смог изменить конечный результат игры.
В нашем заключительном матче мы победили КНДР со счётом 3:0. Мой хороший друг и напарник в Челси, Саломон Калу, забил третий гол. Саломон начал играть за «слонов» в 2007 году и стал очень большим фактором успеха в команде, забив более 20 голов в течение тех лет, когда я играл с ним. Несмотря на эту победу, мы опять покинули турнир после группового этапа, что, очевидно, оказалось для нас разочарованием, но не удивило. Португалию и Бразилию было и будет всегда невероятно трудно победить, и я не думаю, что моя травма изменила исход.
Для меня положительный момент, который оказался следствием Чемпионата мира, — иметь возможность играть в турнире на моём континенте. Это всегда будет оставаться особенным моментом для меня. Африка проводила такой чемпионат впервые, это заставило меня действительно гордиться, осознавая, всемирное наблюдение за тем, что может быть достигнуто на этом удивительном континенте. Плюс я был первым африканцем, забившим против лучшей команды всех времён в футбольном мире — классное чувство, я должен признать.
Кубок африканских наций 2012 года — один из тех турниров, о котором я вспоминаю с большой грустью. Год, когда мы смогли отставить это в сторону и играть как команда. Мы действительно чувствовали, что команда достигла зрелости и единства, это означало, что мы были на пике. Мы не боялись играть, не боялись признать, что собираемся проталкиваться вперёд, играть в хороший футбол. Это было связано с тем, что страна стала более сплочённой, чем когда-либо. Кто знает, возможно, это было просто наше коллективное бессознательное.
В любом случае мы прошли в финал, происходившем в крупнейшем городе Габона, Либревиле, где должны были играть с Замбией. Их французский тренер, Эрве Ренар, привнёс дисциплину и хорошее настроение в команду, но я чувствовал, что мы имели более высокие шансы на победу в этом турнире, а я вышел в основе.
В матче ни одной из команд не удалось забить. Во второй половине матча мы били пенальти, который мог бы, очевидно, стать определяющим моментом. Как капитан, я решился бить его. По какой-то причине в последнюю секунду я отправил мяч высоко вверх. Я до сих пор не могу этого объяснить, потому что я ни-ког-да не бил таким образом. Что случилось? Кто знает? Как следствие - дополнительное время, а счёт так и остался не открытым.
Время для серии пенальти. Погода была плохая — шёл дождь, играть довольно тяжёло, и как обычно в серии пенальти, напряжение было почти невыносимым. Мы били первыми. Нет проблем, 1:0. Замбия сравняла счет. Один за другим игроки от каждой команды подходили к 11-метровой отметке и посылали мяч в сетку. Все пенальти были хорошо исполнены; вратари не могли никак помочь. Я решил пойти пятым, так как это часто решающий удар в серии, и я хотел быть уверенным, что забью. Но мы пошли дальше, 5:5, 6:6, 7:7. С каждым ударом нервы у всех всё больше подходили к пределу.
Наш следующий игрок, который должен был исполнять пенальти - опытный Коло Туре. Он взял очень длинный разбег — может быть, даже чересчур длинный, слишком хорошо показал языком тела направление удара... и вратарь вытащил. Теперь дело за Замбией. Рейнфорд Калаба был у мяча. Его удар пустил мяч над перекладиной. Это был большой, огромный шанс на спасение для нас. Настала очередь игрока Арсенала — Жервиньо. Он подбежал... и сделал то же самое. Его удар был неточным. Мы были в полном шоке, и вряд ли кому-то было приятно смотреть, как их центральный защитник послал мяч точно в сетку — 8:7, Замбия победила. Мы ещё раз проиграли в финале.
Это поражение мы перенесли плохо. Мы проиграли, несмотря на то, что не пропустили ни одного гола в течение всего турнира, в том числе в финале. Мы были лучшей атакующей командой, и я закончил турнир лучшим бомбардиром. Как такое возможно, твердил я, что эта команда, воодушевленная и дружная, которая, наконец, была наполнена лучшими игроками, как мы могли ехать домой с пустыми руками? Мы сделали всё, чтобы победить, были невероятно едины, и всё насмарку. Все мои товарищи по команде были в слезах, и я рыдал вместе с ними.
Единственное, чем я могу объяснить результат, в том числе и мой нереализованный пенальти, является то, что так просто должно было быть. Мы могли бы играть еще 10 часов, и всё равно они бы взяли в конечном итоге трофей. Это было судьба. Замбия выиграла в Габоне, где самолёт потерпел крушение 19 лет назад, убив 18 членов их команды и их тренера. Может быть, некоторые вещи просто должны происходить.
Я вернулся домой в Англию, грустный и дейстыительно опустошённый. Во время путешествия случились некоторые семейные трудности, что заставило меня ещё больше нервничать. Поздно ночью, когда моя жена была далеко в Кот-д'Ивуаре, а дети были уже в постели, я говорил по телефону с другом о трудностях, произошедших в последние несколько дней. Вдруг я почувствовал себя как-то странно, будто я был охвачен, а скорее даже поражен своими эмоциями. «Мне очень жаль, но я должен идти», — сказал я ему. Я просто знал, что должен был закончить разговор как можно быстрее. Как только я повесил трубку, почти сразу же я начал плакать. Я не мог остановиться. Все мои эмоции проходили через меня: эмоции о финале, о моей семье, о жизни в целом. Я никогда бы не подумал, что можно так плакать, потому что такой, своего рода, реакции никогда не случалось со мной раньше. Я думаю, что это была кульминация трудного периода в моей жизни. Мне помогло то, что происходило в Челси в то время.
В течение следующего месяца я был очень эмоционален. В один день я был на коне, на следующий день я чувствовал себя абсолютно обеспокоенным. Я не из тех игроков, которые могут полностью игнорировать то, что происходит в жизни за пределами поля, так что мой футбол на поле был не лучшим. К счастью, через месяц у нас в Челси сменился тренер. После этого я закончил сезон на фантастической ноте. Даже настолько, что Кубок Африканских Наций окончательных остался просто игрой, о которой я всегда с грустью вспоминаю.
Чемпионат Мира-2014 был моим последним шансом сыграть для страны. ЧМ проходил в Бразилии, в самом сердце футбола, стране, где спорт является религией, и где я всегда надеялся сыграть однажды, думая, что это станет хорошим последним шагом в моей карьере за сборную.
В преддверии турнира, когда сезон в Англии был закончен, я отправился в Катар, чтобы подготовить себя физически. Я работал так усердно, что мне удалось сбросить 3 кг, из которых половина была жиром. Учитывая, что мне особо и не нужно было терять вес, это означало, что я поехал в Бразилию худым и чувствовал себя отлично.
Когда мы приехали, то обнаружили, что у нас было много бразильских фанатов: нас фантастически тепло встретили. Хотя я так и не получил возможность сыграть на стадионе Маракана — одна из моих целей в жизни — я был очень рад играть в стране с такой страстью к футболу.
Мы были первой африканской командой, вышедшей 3 раза подряд в финальную часть ЧМ, и очень гордились этим достижением. Если бы мы могли пробиться в плэй-офф, чувствовали бы себя ещё лучше. Мы все ещё имели в составе Яя и Коло Тоуре, и Жервиньо, и нескольких хороших молодых игроков, так что надеялись на лучшее, особенно, находясь в группе с Японией, Колумбией и Грецией.
К сожалению наш тренер, казалось, не верил в меня и оставил на скамейке на первую игру против Японии. Я не был счастлив, естественно, а тренер не предупредил меня о своём решении хотя бы за несколько часов до начала матча. Как всегда, для меня очень важно взаимоотношение между командой и тренером, и я до сих пор не понимаю, почему он не мог просто предупредить меня. Я вышел на замену, когда мы проигрывали со счётом 1:0, и я полностью изменил игру. Мы закончили матч победой с результатом 2:1, ставшей, конечно, лучшим ответом, который я мог бы дать.
Во второй игре я опять остался на скамейке, на этот раз до 60-й минуты, и мы в конечном итоге проиграли 2:1 Колумбии. Я опять же не был доволен.
Вся надежда на финальную игру против Греции — мы должны были победить, чтобы обеспечить выход в плэй-офф. На этот раз я был в основе. Греция забила первой, сразу до перерыва, но мы сравняли на контратаке на 74-й минуте. Теперь у нас было 15 минут. В течение нескольких минут меня заменили, и я не знаю почему, но у меня было ощущение, что нам забьют. У меня было то же самое чувство во время игры против Барселоны в 2009-м, в полуфинале Лиги Чемпионов.
90 минут прошли. Такое случалось много-много раз. Добавленное время. Я знал, я просто знал это. Конечно, на 93-й минуте, практически на последней минуте игры, судья дал пенальти в наши ворота из-за падения Самареса в нашей штрафной. Это было спорное решение, и до сих пор не один я с ним не согласен.
Мне пришлось наблюдать со скамейки, я был бессилен что-либо сделать, и едва мог контролировать свои эмоции. Так что я встал на колени и молился — это было единственным, что я мог сделать. Я молился и надеялся. К сожалению, мои молитвы не помогли, потому что Самарас реализовал пенальти и вывел Грецию в плэй—офф — сокрушительный конец наших надежд.
Самым разочаровывающим в этом чемпионате мира для меня стало то, что я чувствовал себя преданным с самого начала, хотя я был ещё капитаном. Я думаю, что тренер, француз Сабри Лямуши, чувствовал, что со мной ему неприятно работать. Может быть, он чувствовал себя под угрозой из-за меня и, как следствие, действительно не хотел, чтобы я играл. Президент нашей ассоциации ничего не сказал ему о том, как он со мной обращался, поэтому я решил через месяц после окончания турнира уйти из сборной, несмотря на то, что тренер сам подал в отставку. Мне было 36, и я только что переподписал контракт с Челси, так что я был в хорошем положении в футбольном мире. Я решил, что так будет лучше для меня, для моего здоровье и семьи, а так же для карьеры в клубе. Я знал, что мои фанаты в Кот-д'Ивуаре поймут моё решение, и я не жалею, что принял его.
Всего 6 месяцев спустя, в феврале 2015 года, Слоны наконец одержали победу в Кубке Африки. Я, очевидно, испытал много смешанных чувств в ту ночь. Для начала, матч между Кот-д'Ивуаром и Ганой опять дошел до серии пенальти, которая на этот раз завершилась счётом 9:8 в нашу пользу, но была невероятно напряжённой для просмотра. Я смотрел матч дома с друзьями и семьёй, и как только он завершился, я прыгал и кричал от счастья, потому что был искренне рад. Это было облегчением для моих товарищей по команде, которые очень долго ждали, чтобы выиграть трофей. Тем не менее я всего лишь человек, и должен признать, что было немного грустно не поднять этот трофей над головой с ними. Я бы хотел праздновать с командой, частью которой всё ещё чувствовал себя, хоть я и ушел полгода назад.
Для меня эта победа значила гораздо больше, чем личное достижение. Дело шло о стране. С победой Кот-д'Ивуара мог начаться период стабильности, мы могли бы надеяться, что победа «слонов» сможет сохранить динамику укрепления мира и единства в нашей стране и показать людям, что если они все могли поддерживать одну команду, полную разных игроков, то смогли бы отодвинуть все свои предубеждения в сторону, чтобы продолжить работу над достижением общей цели и национального единства.
ГЛАВА 20. МОЯ СЕМЬЯ И ДРУГИЕ ЛЮДИ
Перевод: Наташа Джога
Я не говорил очень много о своей семье и жене в частности, но без них я бы не стал тем человеком, коим являюсь, и без их любви и поддержки я бы никогда не смог добиться того, что я достиг. Тем не менеё нам бы хотелось сохранить нашу жизнь частной, особенно когда дело касается детей. Мы не делаем фотосессии и не даём интервью на дому. Вместе с тем, я не мог рассказать о своей жизни, не включая их, поскольку они являются её наиболеё важной частью.
Момент, когда я увидел свою жену — Лалу Диаките, был словно ударом молнии, « le coup de foudre», как говорят по-французски. Я впервые встретил её в 1995 году, когда мне было 17 лет. Я зависал в магазине своего дяди Мишеля в Ване. После ухода из футбола он открыл продуктовый магазинчик и летом, во время школьных каникул, я часто любил посещать его по пути на футбол и обратно в Левалуа. Я помню, что помогал ему в фотоателье и устал за день, так что решил прилечь на диван в подсобке. Моя кузина Вивиан тоже была там. Она была дочерью одной из моих тёток, жила в то время в Ване, и её лучшей подругой была Лала. Как только Лала зашла, я сразу же заинтересовался ею. Я никогда не видел её раньше, но в ней было что-то отличительное и шикарное. Она к тому же была очень красивой. Мы начали общаться и оставались в контакте в течение нескольких лет.
Я был очень в неё влюблен. Я решил отправить любовное письмо, которое побрызгал своим одеколоном, надеясь на её взаимность. Это были ещё те дни, когда люди по-прежнему отправляли любовные письма. Во всяком случае, мы поддерживали контакт и я хотел вернуться в Ван, несмотря на то, что время и деньги этого не позволяли. В конце концов, мы всё прекратили.
Лала была на несколько лет старше меня и я думаю, она считала, что я слишком молод, и жил слишком безмятежной жизнью, и была права. Я переехал в Ле-Ман, когда она была занята учебой и воспитанием её маленького сына Кевина, родившемся тремя годами ранее. Между тем, я вёел жизнь молодого юноши, у которого впервые появились деньги, что приходили и уходили обратно. Я тратил на одежду для выхода в свет, я тратил их на всё, кроме вещей первой необходимости: оплаты счетов, покупки продуктов. Однажды я готовил ужин для группы друзей и понял, что у меня нет электричества. Что случилось? Ведь в остальной части дома оно было. Я просто не оплатил счёт, проигнорировал все письма-напоминания, и в итоге был отключён.
Моя надежда быть с Лалой до сих пор не угасала. Как-то раз она навестила меня вместе с Кевином и Вивиан. В ней определенно что-то «щёлкнуло», потому что с тех пор наши отношения стали крепче, чем когда-либо до этого. Как только у меня был выходной, я спешил на поезд в Ван (530 км) в оба конца, просто чтобы увидеть её. Вы наполнены удивительной энергией, когда влюблены. Я бы даже поехал в Ван после тренировки во второй половине дня, а затем отправился на раннем поезде обратно, чтобы успеть на всё ту же тренировку на следующее утро. Я знал расписание наизусть. На самом деле я так часто пользовался поездом маршрута Ван-Ле-Ман, что контролёр узнавал меня и не проверял билет.
Однажды на день Святого Валентина я сделал вид, будто не смог приехать к Лале и отпраздновать с ней из-за того, что была игра на следующий день. Она, как и всегда, приняла реальность моей жизни футболиста и решила провести этот день в обычном режиме. И вдруг в этот же вечер я появился на пороге её дома, приглашая в ресторан на ужин. Кроме того я купил подарок, который передал ей за столом перед всеми посетителями ресторана. Она не из тех, кто любит широкие жесты, так что незамедлительно положила свёрток в сумку, и хотела открыть позже. Я настоял, чтобы она вытащила его обратно и открыла прямо там.
В январе 2000 года она переехала со мной в «Ле-Ман». Я ушёл от холостяцкой жизни, с друзьями, которые приходят и уходят, с дверьми моей квартиры, которые всегда оставались открытыми, так что мне пришлось полностью изменить свой образ жизни. Лала видела, как туго было с деньгами, так что реорганизовала мои финансы, установив, сколько я могу потратить, а какую сумму должен оставить. Она действительно помогла мне разобраться в себе. Я знал Кевина, когда он был ещё совсем малышом,так что мне было легко принять его в свою жизнь и поставить на ноги так, как если бы он был моим собственным сыном.
В марте того же года Лала сказала мне, что беременна. Я был вне себя от счастья. Я подписал свой первый профессиональный контракт в «Ле Мане», а теперь решил проблемы и на личном уровне. Жизнь не могла быть ещё лучше. Для того, кто всячески ждал оседлой семейной жизни, стать в 22 отцом — просто идеально для меня.
Наш сын Исаак родился 15 сентября 2000 года - лучший день моей жизни. Рождение первого ребенка - всегда особенный момент, я был переполнен эмоциями, не в последнюю очередь из-за того, что он родился с пуповиной на шее, так что было несколько критических моментов, когда врачи пытались освободить его, чтобы открыть доступ к лёгким и кислороду. Рождение Исаака изменило мою жизнь. Что укрепило мои новые обязанности, так это болезнь Исаака спустя пару недель, мне пришлось пойти в банкомат, чтобы взять деньги на лекарства. Я был все ещё финансово дезорганизован, ситуация была лучше, но не намного. Я положил карту в слот, а она вернулась обратно из-за нехватки денег. У меня не было средств на лекарства сыну, и мне пришлось одолжить их у друга. Это было ужасное унижение. «Окей, понял», решил я тогда, «никогда больше, никогда больше». Это был действительно прекрасный день, потому что я вырос и стал ответственным отцом.
Чуть более года спустя я перешёл в «Генгам» в январе 2002 года, и мы переехали в прекрасный дом недалеко от клуба. Мы были счастливы все вчетвером, потому что Лала была вновь беременна. 12 марта того же года мы поприветствовали нашу дочь Иман. Это было как раз после моего дня рождения, что могло бы стать лучшим подарком, кроме пополнения в семье?
Теперь, когда у меня была более высокая зарплата, я смог купить себе свой первый автомобиль - «Опель Зафира». Я очень гордился этим. Авто было комфортабельным, с семью пассажирскими местами, так что было достаточно пространства для 3-х детей, их колясок и стульев. Мне это нравилось.
Вскоре мы снова переехали, на этот раз в Марсель. Изначально мы поселились на окраине, в красивой части города под названием «La Treille». После перебрались в «La Ciotat», в 20 км от центра, что было ещё лучше. Наш дом располагался на холме на побережье, откуда открывался удивительный вид на Средиземное море, а пляж был максимум в 5-10 минутах. Мы привыкли пить кофе на террасе, одетые в футболки посреди зимы, любуясь игристым морем в нескольких минутах ходьбы. Для детей это было не «давайте поедем к морю на выходных?». Это было скорее: «Давайте пойдём к морю сегодня вечером». Когда у вас есть солнце и море, всё кажется намного лучшим, так что целый год у нас была фантастическая жизнь и мы были очень счастливы. К тому же я действительно думал, что останусь в Марселе на долгое время.
Переход в «Челси» стал для моей семьи столь же неожиданным, как и для меня. Это был огромный переворот. Мы переехали в район, где строилась новая тренировочная база Кобхэм, а затем должны были найти школу для Кевина, которому тогда было 12 лет. Мы нашли хорошую английскую школу и не хотели отправлять его в международную, для нас было важно, чтобы он научился говорить по-английски. Он начал семестр неспособный в буквальном смысле сказать и слова. К счастью, Кевин был умным парнем, так что спустя несколько месяцев бормотал совершено свободно. Ему это далось легче, в отличии от меня и Лалы. Мне сперва было стыдно говорить с ним, так как приходилось постоянно спрашивать, что он имел ввиду. Он был одним из тех, кто помогал нам, взрослым, выучить язык.
Для Лалы было нелегко сделать этот шаг: у неё была семья и друзья во Франции и ей пришлось оставить их, переехав в другую страну, где она не могла свободно общаться. Когда вы не владеете языком — это тяжёло. Но моя сестра жила в то время в Англии, это помогло ей. Нет никаких сомнений, что Лала довольно много времени приспосабливалась не только к языку и климату, но и к способу ведения дел. И хотя Франция близка с Англией, они очень отличались во многих вещах. Так что это была серьезная перемена в культуре, и попытки урегулировать семейные вопросы, найти дом и школы было трудно.
Даже 3-летнему Исааку было трудно адаптироваться, когда мы впервые приехали. Худшим днём было, когда он сказал мне: «Папа, я хочу вернуться обратно в Марсель». Это было критической точкой. Конечно, если мы спросим у него сейчас, он ответит: «Ни в коем случае!». Я уверен, что он даже не помнит жизни там.
В конце концов семья освоилась здесь, в то же время, у меня не было чувства, что я освоился в клубе. К концу второго сезона, в 2006 году, дети были счастливы в своих школах и стали полностью двуязычными.
Когда они вместе в Англии, то играют, "сражаются" и спорят на английском языке, но как только мы собираемся всей семьей, они говорят по-французски. Это всегда заставляет нас с Лалой смеяться, потому что у нас нет такой лёгкости в общении на двух языках. Когда дети отправляются на праздники во Францию или Кот-д'Ивуар, то конечно, общаются на французском друг с другом гораздо больше. Они чувствуют себя дома в трёх разных странах и культурах, что делает нас с Лалой гордыми и счастливыми.
В мае 2009 года родился наш сын Кейран. Мы ждали того момента, когда почувствуем себя действительно обосновавшимися в Англии, как семья, до того, как заведем очередного ребенка и мы были очень рады его рождению.
Наш младший ребёнок Эмма родилась в декабре 2013 года, и мы считали, что нам невероятно повезло иметь 5 абсолютно здоровых деток. Эмма, определенно, моя маленькая принцесса. Она "весельчак", так что я очень жду, когда она вырастет прекрасной дочерью, как её старшая сестра.
В июне 2011 года Лала и я наконец-то поженились. Многих людей удивило, что мы не сделали этого раньше, но по правде говоря, мы просто никогда не чувствовали в этом особой потребности. Для нас это было не так важно.
Как бы там ни было, этим поступком я хотел сказать Лале "спасибо" и сделать нечто, что она, дети и вся моя семья будут помнить. Она мать моих детей, мой партнёр по жизни, и она вместе со мной поднялась из самого дна на вершину. Она знала меня, ещё когда у меня не было ни гроша, она была той, кто поддерживал меня эмоционально и финансово в первое время, когда жизнь обходилась жёстко, и помогала мне во всем. Она никогда не жаловалась. Вне зависимости от того, какие решения я принимал, или куда мне приходилось отправляться из-за футбола, она всегда говорила: «Ты единственный играешь, так что мы с тобой и поддержим тебя». Она всегда ставила меня в положение, где я имел возможность жить мечтой. Подобные ситуации могут внести разногласия между парой, но такое никогда не случалось с нами, так что мне действительно повезло. Поэтому для меня было так важно сделать её своей супругой.
Мы провели нашу свадьбу в отеле в Монте-Карло, в основном мы пригласили всю семью и близких друзей на трёхдневную вечеринку. Второй день был фактически свадебным — церемония состоялась в отеле с последующими танцами, музыкой и весельем. У нас была одна огромная вечеринка. Конечно, я предвзят, но Лала в тот день выглядела роскошнее, чем обычно и дети выглядели лучше, чем обычно. Мы хотели, чтобы они были постарше, Кевин, Исаак и Иман, чтобы тоже смогли запомнить этот день. И теперь, когда они смотрят фотографии, то могут сказать: «Ах да, ты помнишь, как тогда...», и это отлично. Это была действительно прекрасная и веселая свадьба, здорово, что мы подождали.
Мы очень стараемся научить наших детей думать о ценностях, которые так важны. Образование, забота о других и манеры занимают главные места в нашем списке. Мы настаиваем, чтобы после возвращения из школы они сначала делали домашнюю работу, а уже после могли расслабиться и поиграть. Хотя даже юный Кейран может сидеть и читать книгу за кухонным столом, без нашего напоминания и соучастия. Образование для нас действительно жизненно важно, поэтому мы так заинтересованы в том, чтобы у всех детей были правильные привычки с самого раннего возраста. Я помню, как мой отец надеялся на меня, и как уговаривал меня продолжать моё обучение, пока я не получу квалификацию. Я рад, что он делал это тогда, и теперь я надеюсь, что мои дети смогут достичь того же.
Они являются частью большой семьи, я бы даже сказал крупной, так что никогда даже и не было вопроса о том, чтобы не заботиться и не думать о других. Как я сказал ранее, наша африканская культура влияет на наш образ жизни, так что мы инстинктивно заботились о других, это было нормой для всех семей. Когда в дом приходят гости, дети всегда должна прийти и поздороваться, вне зависимости от того, чем они были заняты. Это одна из базовых манер поведения.
Что же до материального, мои дети никогда ни в чём не нуждались, но мы стараемся им не покупать всего, что они пожелают, хоть и каждый родитель знает, как трудно установить пределы. Когда они были помладше, то имели много игрушек. Но когда они подросли, мы стали объяснять, что если они хотят, например, новую пару обуви, то им нужно что-то сделать по дому, чтобы получить это. Мы открыли банковские счета на их имена и рассказали, как нужно экономить деньги и как сумма увеличивается с каждым годом. Я надеюсь, что мелочи помогут им понять ценность денег, хоть иногда их одноклассники говорят: «Зачем ты это делаешь? У твоего папы куча денег», так что это постоянная борьба.
Дружба - ещё одна вещь, с которой мы стараемся быть осторожными. Даже когда Кевин ходил в школу в Марселе, были вопросы насчёт того, кто его настоящий друг, а кто с ним общается только потому, что его папа футболист. Все мои дети должны знать об этом, но в основном они общаются с теми, кто является настоящими друзьями и кого они знают не первый день. Иногда люди говорят им: «О, ты сын Дидье Дрогба. Почему бы вам не..?» и в таком духе. Если не быть осторожным, можно поставить своих детей в ситуацию, где кто-нибудь воспользуется ими. Мы стараемся им объяснить, что вокруг того, кто находится на вершине всегда полно народу, но всё обстоит иначе, когда ты падаешь с этой вершины. Такова жизнь, но это тяжёлый урок для тех, кто ещё только получает знания о ней.
К сожалению, мои родители часто сталкиваются с теми же проблемами, что и дети. В Париже, где они живут, и в Кот Д'ивуаре, люди постоянно пытаются подружиться или подобраться к ним поближе. В лучшем случае, эти люди хотят просто пообщаться с моими родителями, но часто, в конечном итоге, они начинают просить денег или каких-то особых привилегий. «О», говорят они, «мы готовим это событие и мы подумали, что вы...» Очень печально, но подобное случается со всеми, кто стал знаменит. Для людей, о которых я до этого думал лучше, я - просто заработавший кучу денег, и это происходит с нашей семьёй постоянно. Моим родителям известно, что любой человек рассматривает их совсем иначе, чем когда они были ещё неизвестны, так что они всегда начеку и не дадут обвести себя вокруг пальца.
Я регулярно предупреждаю своих детей об ещё одной опасности — социальных медиа. Я знаю, что это может быть великим достижением, но они могут быть невероятно вредны. «Не каждый является вашим другом», я повторяю это, «Будьте осторожны. Есть плохие люди, которые с вами из-за вашего имени, а не потому что хотят быть друзьями». Это достаточно тяжело, но к сожалению, это часть нашей жизни, они должны быть бдительны.
Мои дети должны жить с именем Дрогба, когда дело доходит до футбола. Исаак, например, любит играть в футбол и его часто дразнят, если он не забил, «ха-ха, Исаак, если ты хочешь быть, как твой отец, ты должен забивать». Поначалу он, конечно, был расстроен и решил, что хочет отложить тренировки и сменить позицию.
«Посмотри», сказал я ему, «когда я играю, то могу упустить несколько шансов, но я не прекращаю играть и не ухожу в оборону, я возвращаюсь и снова пытаюсь забить. Я могу промахнуться снова, а потом забить два. Или могу пропустить один и забить два. Что бы не случилось, я пробую снова и снова. И тебе тоже придётся стараться. Даже лучшие игроки промахиваются, не используют моменты, не забивают, так что просто продолжай работать».
Иногда я иду смотреть на его матчи, но всегда стараюсь быть инкогнито, чтобы его друзья не увидели и не начали кричать: «Эй, Исаак, твой папа здесь». И родители тратят время на фото со мной вместо того, чтобы смотреть на своих детей и игру. Так что я не часто хожу на матчи Исаака и мне стыдно, но возможно, это даже лучше для его развития, как игрока, так и личности.
Большую часть времени наши дети воспитываются под влиянием Лалы. Я много времени нахожусь вне дома, так что часто она одна убеждается в том, что они растут такими, какими мы хотим их видеть. У неё была очень сложная жизнь. Несмотря на то, что она родилась в Мали, Лала вместе с мамой в раннем возрасте переехала во Францию, затем она потеряла маму и ей пришлось усердно учиться, чтобы содержать себя и Кевина, когда он был маленьким. Она несколько раз сталкивалась с серьёзными проблемами, которые приходилось решать, именно поэтому для неё фундаментально важны такие вещи как семья, любовь, образование и стабильность.
Это может показаться странным, но я инстинктивно знал, встретив её, что она будет идеальным партнером для меня. Наблюдая за тем, как она воспитывала Кевина, я видел её матерью своих детей. Мне был 21 год, когда она переехала ко мне и 22, когда родился Исаак, но я был готов стать отцом. Даже в столь молодом возрасте мне хотелось иметь семью. И даже когда я иногда думал: «Если не дай Бог, со мной что-то случится, я знаю, что она позаботится о моих детях. Я знаю, что она в состоянии поднять их на ноги». Таким образом любовь и влияние на наших детей - лучшее, что Лала может дать мне.
Мы стараемся воспитывать детей так, чтобы они разделяли любовь к Кот-д'Ивуару и нашим африканским корням. Это важно для нас, потому что мы росли вдалеке от родной страны и не принимали как должное людей, которые провели всё своё детство в одном месте. После появления детей я понял, что мои корни куда значительнее, чем я думал раньше, и твёрдо верю, что если человек теряет связи с родиной, то больше нет никакого смысла в том, кто ты и откуда пришёл.
Мне повезло, я рос со своим дядей, он всегда поддерживал тесную связь с Кот-д'Ивуаром, так что у меня было отличное представление о культуре, еде и музыке. Но повзрослев, проводя там время, я приобрёл больше знаний и понимания о моей стране, и это действительно меня обогатило. К тому же это значит, что мои дети отчёетливо ощущают, откуда я родом, знают свою родословную и с удовольствием возвращаются в наш дом в Кот-д'Ивуаре. Когда мы возвращаемся туда на каникулы, нас окружают много друзей и огромная семья.
Дома мы всегда стараемся есть традиционную пищу Кот-д'Ивуара. Мое любимое блюдо - очень спелый банан в ароматном соусе, версия этого блюда от моей мамы - просто лучшая из лучших. Также я люблю музыку, которая помогает освободиться от всех эмоций. Я не всегда люблю выставлять всё напоказ в обычной жизни (хотя благодаря Лале дела с этим, безусловно, улучшилось), но музыка всегда была важна для меня. И нет ничего лучше,чем танцевать под музыку, которая родом из Берега Слоновой Кости.
Мое имя также используют (неофициально) для по-настоящему крепкого пива в нашей стране. «Не хотите ли Дрогба?», спрашивают в небольших открытых ресторанах, уникальных для Кот-д'Ивуара. Там всегда звучит музыка, народ приходит отдохнуть, расслабиться, выпить и получить удовольствие. Пиво должно быть таким же, каким являюсь я. Они говорят, что я силён, могуществен и меня невозможно победить, и это пиво имеет такие же качества: оно крепче, чем другие виды, так что его невозможно выпить, и кажется, что оно управляет кучей народу. В Кот-д'Ивуаре любят повеселиться, и мне это тоже нравится. Может, всё потому, что у многих людей очень трудная жизнь, так что они пытаются насладиться моментом, когда не нужно переживать о будущем. В любом случае я считаю, что желание оставаться оптимистично настроенными, не жаловаться и брать от жизни всё - характерные черты моей страны. Во многом это впечатляет.
Хотя я, очевидно, в немалой степени повлиял на многие вещи, как европеец, живя во Франции и Англии, где я провёл большую часть моей жизни, я считаю себя в первую очередь ивуарийцем и я знаю, что моя огромная любовь к родине будет расти и в ближайшие годы.
ГЛАВА 21. БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ НАЧИНАЕТСЯ ДОМА