Перспективы защиты детей от жестокого обращения 7 страница
— Погодите-ка! — вскинулся я. — Что значит «не разрешается»?
Я почти кричал, пытаясь привлечь внимание миссис Катанзе, но она говорила, не останавливаясь:
— И это только полбеды. Твоя мама, эта «святая мать Тереза», сказала, что если я не могу справиться с мальчиком, то она найдет кого-нибудь, кто сможет!
Оглушенный, я силился понять, что Лилиан имеет в виду под словами «не разрешается» и «справиться».
Лилиан наклонилась ко мне.
— Никогда, слышишь, никогда больше так не делай! — пригрозила она. — Отныне ты находишься под арестом!
— Под арестом?
— Вот именно! Ты под арестом до тех пор… пока я не решу тебя выпустить! — закончила Лилиан и вышла, прежде чем я успел спросить, что означают ее слова.
Ларри недоверчиво смотрел вслед миссис Катанзе.
— Черт… — вполголоса ругнулся он и покачал головой. — Я же говорил, что это плохая идея.
— И…? И это все? — удивился я. Я видел, что мы ужасно разозлили Лилиан, и ожидал… в общем-то, я толком не знаю, чего ожидал, но точно не «ареста». «С этим я как-нибудь справлюсь», — самоуверенно подумал я.
Пока Большой Ларри вытирал пот со лба, Лилиан вернулась на кухню.
— Прекрати ухмыляться, чудо-мальчик! — сказала она, посмотрев на меня. — Кстати, совсем забыла: твой папа заедет завтра в семь утра, так что тебе придется встать пораньше. С этим-то ты справишься? — язвительно поинтересовалась Лилиан, сделав ударение на последнем слове.
— Да, мэм. Справлюсь, — робко отозвался я.
— Ты! — миссис Катанзе наконец обратила внимание на Большого Ларри, неловко топтавшегося рядом. — Живо иди в свою комнату!
Старший брат недовольно повел плечами:
— Мам, а это обязательно?
— Живо, я сказала! — рявкнула Лилиан.
Когда Ларри вышел из кухни, миссис Катанзе устало потерла глаза.
— Садись за стол, — тихо сказала она мне. — И слушай меня очень внимательно. Твоя мать… — Лилиан запнулась, потом откашлялась и продолжила: — Дэвид, я воспитываю детей… уже не помню сколько лет. И я ни разу — ни разу! — не встречала такого холодного и жестокого человека, как твоя мать.
— И это вы мне говорите? — перебил я.
— Дэвид, сейчас не время шутить. Пойми кое-что: ты приемный ребенок. Приемный. И поэтому находишься в очень ненадежном положении. Ты должен следить за всем, что говоришь и что делаешь. Если попадешь в неприятности, мы… мы можем тебя потерять…
Лилиан говорила совершенно серьезно, я видел это по ее глазам и по отсутствию даже намека на улыбку. Но все равно не понимал, что она имеет в виду. Лилиан покачала головой, словно заметила, что я отвлекся:
— Дэвид, если попадешь в беду, то можешь закончить в тюрьме для несовершеннолетних. Именно там оказываются такие дети, как ты. И я тебе честно скажу: это не самое лучше место! Не знаю, что на уме у твоей матери, но ты, молодой человек, постарайся вести себя лучше, чем сегодня, и думать, что творишь. В противном случае посажу тебя под домашний арест на весь год! — Лилиан похлопала меня по коленкам и вышла из кухни.
Я чувствовал: Лилиан использует маму, чтобы запугать меня. Ведь я теперь живу с опекунами, мама не может мне больше вредить… или может?
— Эй, миссис Катанзе, — опомнился я, — а что такое «домашний арест»?
— Не волнуйся, скоро узнаешь, — рассмеялась она откуда-то из своей спальни. — Ты справишься!
В тот вечер я никак не мог уснуть: ворочался в кровати и все думал о том, что Лилиан мне сказала. Когда Руди и Лилиан уехали ужинать к друзьям, я почувствовал нестерпимое желание позвонить маме. Мне почему-то ужасно хотелось поговорить с ней, услышать ее голос. Несколько раз я подходил к телефону и даже хватался за трубку, но мне не хватало духу набрать номер.
Когда на кухню вошла Конни, я быстро вытер слезы, но она все равно заметила.
— Ты чего плачешь? — заботливо спросила она.
А я… я не сдержался и рассказал Конни, что пытаюсь сделать. Не говоря ни слова, она взяла трубку и набрала мамин номер. И секунду спустя я поперхнулся от разочарования, услышав на том конце, что «этот номер больше не обслуживается». Конни не сдавалась и позвонила оператору, который подтвердил, что данный номер действительно отключен.
Я стоял посреди кухни и не знал, что делать. Как я должен себя чувствовать в такой ситуации? Оказывается, мама придумала новую «игру». Раз она больше не может заставлять меня часами сидеть в холодной ванной или мерзнуть вечерами во дворе, она сменила номер телефона, лишив меня «привилегии» звонить им.
Когда за Конни пришел ее парень, я уселся в гостиной перед телевизором. Никогда еще я не оставался один в доме миссис Катанзе. На экране мелькали незнакомые лица, а я считал, сколько часов осталось до встречи с папой. Незаметно для себя я уснул, а когда проснулся, обнаружил, что все программы кончились и телевизор уже давно показывает черно-белые снежинки.
На следующее утро я вскочил с кровати (понятия не имею, как я до нее добрался!) и, едва успев открыть глаза, сразу кинулся к окну. На подъездной дорожке никого не было. Я достал из ящика свою лучшую одежду, дважды умылся, после чего выбежал в гостиную и занял наблюдательный пост возле окна на втором этаже. Вытянувшись в струнку, я ждал, когда приедет папа.
Через несколько минут плечи заныли от напряжения, но я не сдавался, а часы в гостиной мерно отсчитывали время: 7:00; 7:10; 7:20… В 7:35 я отчетливо услышал, как по дороге едет папин взятый напрокат «фольксваген». Проверив, в порядке ли волосы, я позволил себе улыбнуться. Теперь я уже видел, как облезлый коричневый автомобиль неторопливо приближается к нашему дому… и проезжает мимо. «Может быть, папа ошибся адресом, — успокоил я себя. — Он вернется через пару минут!»
В 7:55 мимо дома Лилиан проехал еще один «фольксваген», на это раз — «жук».
К тому моменту я уже убедил себя, что ошибся временем. Скорее всего, миссис Катанзе сказала, что папа заедет за мной не в семь утра, а в восемь. «Вот дурак!» — подумал я.
Часовая стрелка подбиралась к цифре 9, машины сновали туда-сюда по дороге почти каждую минуту; мимо нас проехал уже десяток «фольксвагенов», а я продолжал надеяться, что следующий… или следующий за ним обязательно окажется папиным.
Когда пробило девять, Лилиан вылетела из кухни.
— Дэвид, ты все еще здесь? — ахнула она.
Я молча кивнул.
— Подожди, я посмотрю в ежедневнике… Я точно помню, что твой отец обещал приехать в семь. Вот, здесь так и написано!
— Я знаю, миссис Катанзе, — ответил я, стараясь не выдать своего разочарования. — Он может приехать в любую…
И тут я услышал долгожданное громыхание старого «фольксвагена».
— Вот видите! — закричал я, указывая пальцем на улицу. Потом подбежал к Лилиан, схватил ее за руку и подтащил к окну, чтобы показать, как папа паркуется у подъездной дорожки. — Я же говорил!
Машина действительно на секунду затормозила возле дома Лилиан, но только для того, чтобы переключиться на следующую передачу и поехать дальше. Я выпустил руку миссис Катанзе. Она посмотрела на меня так, будто хотела сказать что-то ободряющее, но не могла подобрать слова.
Внутри все сжалось. К горлу подкатил тяжелый ком, мешающий дышать.
— Не надо, — прошептал я через силу. — Не говорите, что он не приедет. Папа приедет. Я точно знаю. Вот увидите. Папа любит меня! — Я сорвался на крик. — И когда-нибудь он заберет меня, и мы будем жить вместе. И будем счастливы! Я знаю, что она меня не любит, но папа любит, правда! Это ей нужен психиатр, а не мне. Это она больная…
Я все говорил и говорил, хотя в груди уже не осталось воздуха, а вдохнуть мешал все тот же проклятый комок. Кто-то положил мне руку на плечо. Ничего не соображая, я вывернулся и ударил человека, пытавшегося меня успокоить. В последнюю секунду я понял, что именно делаю, но остановиться уже не смог. Так получилось, что я ударил Руди в плечо.
Я поднял на него свое заплаканное лицо. Руди никогда прежде не видел, чтобы я так себя вел. Я хотел попросить прощения, но что-то мешало. Я… я устал все время чувствовать себя виноватым: за то, что не понимаю, что мне говорят; за то, что Ларри-младший надо мной издевается; за то, что проехал на велосипеде мимо родного дома; за то, что просто хотел услышать мамин голос. Ведь буквально недавно я сам себя пытался убедить, что это я ошибся и перепутал, во сколько должен приехать папа!
Я же все это время знал, что он не приедет. Наверное, зашел в какой-нибудь бар и забыл, что договаривался с миссис Катанзе. А может, никогда и не собирался. Во всяком случае, пока я был у Лилиан, он ни разу не приехал. Хотя обещал. И я постоянно говорил себе, что на этот раз все будет по-другому, что папа приедет и мы пойдем гулять в парк. Или просто посидим в гостиной.
Я никак не мог принять то, что творится в моей жизни. «Господи, как же я допустил, чтобы это случилось?» — спрашивал я себя снова и снова. Стоя у окна в гостиной и напряженно следя за проезжающими машинами в тщетных попытках высмотреть знакомый коричневый «фольксваген», я заранее знал, что проведу этот день, спрятавшись под одеялом: там тепло, безопасно, и никто не видит, как я плачу.
А в тот раз я беспомощно переводил взгляд с Лилиан на Руди и обратно. Я хотел сказать им обоим, что мне очень жаль, что я виноват, и прошу прощения. Но вместо этого развернулся и пошел в свою комнату. Прежде чем я успел закрыть дверь, до меня донесся шепот мистера Катанзе: «Мне кажется, у нас серьезная проблема».
Глава 6
Бунтарь
За несколько недель до того, как пойти в шестой класс, я начал постепенно отключать эмоции. К тому времени у меня уже не осталось сил что-то чувствовать. Моя новая жизнь напоминала качели: вжуух! — и я на солнечной стороне, где мне разрешают играть с другими детьми, кататься на велосипеде и есть столько, сколько хочется; вжууух! — и я попадаю в тень, где надо мной издеваются старшие ребята, а сам я, подобно преданной собаке, день за днем жду, когда же приедет папа. Я прекрасно осознавал, что внутри меня происходят перемены, все словно замерзает, но я не пытался с этим бороться. Напротив, я сказал себе: если я хочу выжить, мне придется стать очень сильным, и тогда никто больше не посмеет меня обидеть.
Иногда, вместо того чтобы кататься на велосипеде по парку, я отправлялся в местную бакалею, набивал карманы сладостями и уходил, не заплатив ни цента. Если честно, мне не нужны были все эти конфеты, я бы просто не смог их есть в таком количестве. Я крал только для того, чтобы убедиться, что не попадусь. Я чувствовал, как внутри все сжимается, когда я просчитываю следующий шаг; мне нравилось покалывание в позвоночнике, которое возникало, когда удавалось выскользнуть незамеченным. Иногда я воровал в одном и том же магазине по несколько раз в день. После этого я не бежал домой, чтобы спрятать добычу под кроватью, а либо раздавал ее детям в парке, либо складывал аккуратной кучкой возле входа в бакалею.
Когда это занятие мне наскучило, я решил «поднять ставки» и перешел на игрушечные модели. Моя самонадеянность возросла до такой степени, что иногда я просто врывался в магазин, хватал с полки первую попавшуюся модель и, как ни в чем ни бывало, направлялся к выходу. Обычно это занимало не больше минуты. Некоторые ребята, жившие по соседству, прознали о моих «подвигах» в бакалее и стали ходить за мной по пятам, чтобы увидеть в действии. Не скрою, мне нравилось их внимание. В конце концов, ребята стали просить украсть что-нибудь специально для них. Но меня волновало лишь то, что они принимали меня за «своего». Это напоминало мне те дни, когда я играл с младшими ребятами дома у тети Мэри. У миссис Катанзе я точно так же нуждался в одобрении и внимании, поэтому, когда кто-то звал меня по имени или здоровался при встрече в парке, холод в груди отступал, становилось теплее.
Перед тем как украсть что-то серьезное, я все тщательно продумывал. Прежде чем приступить к делу, я представлял каждый угол, каждый поворот, вспоминал, как лежат игрушки на полке. Выбирал пути отступления, основной и запасной. На случай, если меня ловили с поличным, у меня тоже было два плана спасения: первый заключался в том, чтобы использовать заранее выдуманную ложь, а если она не помогала, нужно было переходить ко второму, то есть убегать со всех ног.
Однажды, когда группа ребят ждала меня возле магазина, я снова отключил все свои чувства и превратился в киборга — получеловека-полумашину. Миссия: схватить и уйти. Джонни Джонс попросил украсть для него модель самолета «Летающая крепость В-17». Я принял вызов, три раза глубоко вдохнул, после чего потянул на себя стеклянную дверь магазина. Сначала до меня доносились подбадривающие крики ребят, но потом дверь закрылась за моей спиной, и их голоса смолкли. Я знал, что Джонни сейчас где-то в магазине, наблюдает за мной. Он хотел лично удостовериться в моей храбрости. Но я не переживал по этому поводу. У меня была конкретная цель, я должен был исполнить свою миссию.
Чтобы скрыться от бдительных продавцов, я прошел вдоль первого ряда полок к другому концу магазина. Затем повернул направо и замедлил шаг. К тому моменту мои уши превратились в радары, улавливающие любой звук, который издавали продавцы или покупатели. Я снова повернул направо и быстро обернулся, чтобы проверить, не идет ли кто за мной. Все было чисто. Наконец, на верхней полке четвертого ряда я увидел свою цель, и сердце забилось как сумасшедшее. Я знал, что это задание станет настоящим испытанием. На секунду меня посетило дурное предчувствие, я даже подумал о том, чтобы отказаться от этой затеи, но… «Ответ отрицательный», — механическим голосом сказал я сам себе. Когда я потянулся к верхней полке, то сначала услышал, а потом и увидел краем глаза, что кто-то идет в мою сторону. Я постарался успокоиться и встал на цыпочки, чтобы дотянуться до нужной модели. Секунду спустя самолет был у меня в руках. С каменным лицом я пошел к выходу мимо Джонни Джонса, который довольно ухмылялся мне вслед.
Сердце билось так отчаянно, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Осталось самое сложное. Я стоял перед выходом из магазина, до победы было рукой подать. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, я вжал голову в плечи и прислушался, не стоит ли кто-нибудь за моей спиной. Вдруг меня выследили и теперь требуют, чтобы я остановился? Но пока мне везло. Теперь нужно было открыть дверь ровно настолько, чтобы я смог выскользнуть, а если кто-нибудь решит меня схватить, то ему потребуется приложить дополнительные усилия и потратить лишнее время, таким образом давая мне шанс сбежать. Я улыбнулся своим мыслям, думая, что все предусмотрел.
За стеклянной дверью меня ждали ребята. Они хлопали и весело кричали, предчувствуя мою победу. Джонни уже успел выйти из магазина, так что стоял среди друзей и восхищенно наблюдал за моими действиями. На секунду — на одну-единственную секунду — я отвлекся и подумал, что после этого приключения ребята точно примут меня в свою компанию. В прошлом они иногда жестоко подшучивали надо мной, когда мы гуляли в парке, и я прекрасно знал, что между собой они посмеиваются над «приемышем» Дэйвом, но я молча терпел. Потому что такое внимание все равно лучше, чем ничего.
Расправив плечи и высоко подняв голову, я выскользнул из магазина. К тому моменту ребята уже громко смеялись, привлекая внимание прохожих. Мне показалось, что кто-то вышел из магазина вслед на мной. Когда я протянул модель самолета Джонни, смех усилился. Сам Джонс хохотал так, что с трудом держался на ногах. Я позволил себе расслабиться и посмеяться вместе со всеми.
— Дэвид, — простонал Джонни. — Я бы хотел… о нет, это слишком! — прыснул он. — Я бы хотел, чтобы ты познакомился с моим папой.
В тот же миг мои ноги превратились в ледяные тумбы. Повернувшись, я увидел, что за моей спиной все это время стоял мужчина в красной рубашке сотрудника магазина с табличкой «Управляющий мистер Джонс».
Он вырвал игрушечную модель из моих рук, а потом схватил меня за футболку. Опустив голову, я зашел в магазин. Когда стеклянная дверь закрылась за спиной мистера Джонса, я увидел, как ребята вскочили на велосипеды и уехали, весело выкрикивая «Попался!».
— Мы уже давно следим за тобой. Сын рассказал о том, что ты делаешь… Дэвид.
Я закрыл глаза и сокрушенно подумал, каким же дураком я был. Нет, я переживал не из-за того, что крал. Все это время я прекрасно осознавал, что поступаю плохо, и принимал это как факт. И я так же чувствовал, что когда-нибудь удача отвернется от меня. Но чтобы меня поймал отец кого-то из ребят! Я слышал, что Джонни сам таскает шоколадки из магазина по соседству. «Нужно было догадаться! — угрюмо подумал я. — Ведь знал же, что они никогда не примут меня и не будут считать ровней».
Через час я вернулся к Лилиан. Едва открыв дверь, я услышал, что она вскочила с дивана и направляется в мою сторону. Я поднимался по лестнице, а миссис Катанзе стояла наверху, уперев руки в бедра. И лицо у нее было ярко-красное.
Сев за кухонный стол, я приготовился слушать, как она ругает меня и сообщает о своих последних наблюдениях за моим поведением. Пока Лилиан говорила, я просто смотрел куда-то сквозь нее и кивал, так как знал, что от меня требуется хоть какая-то реакция. Затем я попытался убедить миссис Катанзе, что мне очень жаль. Едва слова извинения вырвались наружу, они даже мне самому показались неубедительными. Я не верил в то, что говорю. Когда Лилиан закончила меня ругать, я поплелся в свою комнату и пролежал на кровати остаток дня, бездумно таращась в потолок. Миссис Катанзе сказала, что я буду под домашним арестом всю следующую неделю. «Большое дело!» — хмыкнул я про себя.
Вскоре после того как Руди вернулся с работы, меня снова позвали на кухню. Я тоскливо вздохнул: «Начинается второй раунд…»
— Понятия не имею, что с тобой творится, — сразу начал мистер Катанзе, — но лучше тебе меня послушать. Я не собираюсь терпеть воров в своем доме! Я знаю, что сам смотрел сквозь пальцы на некоторые твои действия, да и Лилиан была с тобой не слишком строга. Не отрицаю. Я также знаю, что в прошлом тебе жилось несладко, но… больше такое поведение я терпеть не намерен. Твоя мать постоянно названивает. Ты ругаешься, обманываешь, дерешься с другими детьми, хлопаешь дверью — ты хоть представляешь, сколько стоят двери? Представляешь?
Я покачал головой.
— Больше, чем ты когда-либо сможешь заработать. Я сам работаю целыми днями, потому что люблю вас, дети. Но с этим я мириться не намерен. Ты слышишь меня? — рявкнул Руди.
Я кивнул, хотя мне было все равно, и мистер Катанзе это прекрасно знал.
— Это ты таскаешь мои сигареты?
— Нет, сэр! — вскинулся я.
— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? — холодно посмотрел на меня Руди. — Значит так, если я услышу, что ты снова попал в неприятности… твоя маленькая задница отправится в Хиллкрест.
— В Хиллкрест? — Я почувствовал, что кровь отхлынула от лица.
— О, теперь ты меня слушаешь! Поспрашивай других ребят… — Руди махнул рукой в сторону. — Например, Ларри-младшего. Я его уже раза два туда возил, так, Ларри?
Ларри-младший, все это время тихо посмеивавшийся надо мной за спиной Руди, мигом посерьезнел. Мне даже показалось, что я заметил испуг в его глазах.
— Да, пап, — робко ответил он, склонив голову.
— Я не хотел этого делать, потому что ты еще маловат, но, видимо придется. Если потребуется, я тебя волоком дотащу до машины. Запомни, есть два рода людей, которых я не терплю: лжецов и воров! — выпалил Руди, в то время как миссис Катанзе подошла к мужу и попыталась его успокоить. — И Лилиан может выплакать себе все глаза, но будет так, как я сказал. Я ясно выразился, молодой человек?
Я кивнул.
— Тебе что, гордость не позволяет внятно ответить «да» или «нет»? — раздраженно произнес мистер Катанзе.
— Да, сэр! — дерзко ответил я. — Я все понял!
— Тогда марш в свою комнату. Ты под домашним арестом.
Я сидел на кровати и чувствовал, как внутри все так и бурлит. «Подумаешь! — твердил я про себя. — Под арестом! Большое дело». Я не сердился на Руди и Лилиан за то, что они меня отругали. Я даже на ребят не злился, хотя они меня подставили. Нет, я был в ярости от того, что позволил себе ослабить защиту. «Дэвид! — кричал я. — Как ты мог быть настолько глупым?» Я даже вскочил с кровати и начал ходить туда-сюда по комнате, все больше и больше переживая по поводу того, что творится в моей жизни.
На следующий день я делал работу по дому спустя рукава. Два-три раза махнул метелкой, вместо того чтобы нормально вытереть пыль, и пылесосил так, что на ковре это почти не отразилось. Когда с делами было покончено, Руди повез Лилиан за покупками. Оставшись в одиночестве, я забрался в кресло с регулируемой спинкой (обычно в нем сидел мистер Катанзе) и стал переключать каналы. А когда понял, что утренние мультики уже идут, потерял интерес и к этому занятию.
Я медленно сполз с кресла и подошел к окну в гостиной. «Может, папа приедет завтра?» — подумал я, а потом отругал себя за глупость. Внезапно шум с улицы привлек мое внимание. Мимо нашего дома проехал какой-то мальчик на велосипеде. Я помчался в комнату, вытряхнул деньги из копилки, схватил куртку и сбежал вниз по лестнице. Затем с гордостью вытащил собственный велосипед и специально хлопнул дверью так сильно, как только мог. Я решил убежать от Лилиан и Руди.
Подгоняемый попутным ветром, я несся по улицам Дэли-Сити прямо к кинотеатру «Серрамонте-6». Решение было принято, так что я ни о чем не думал, и на душе у меня было совсем легко. Прицепив велосипед к ограде, я купил билет и посмотрел фильм про Джеймса Бонда три раза подряд, после чего перешел к другим картинам. Вечером смотритель кинотеатра выгнал меня, чтобы закрыть заведение на ночь. И вот тогда я начал сомневаться в разумности своего решения… Отцепив велосипед, я почувствовал, как промозглый холод забирается под куртку. Когда желудок недовольно заурчал, я полез в карман, чтобы пересчитать свои сбережения. Два доллара тридцать центов. Я вздохнул, убрал мелочь и приказал желудку заткнуться, после чего стал думать о том, где укрыться на ночь. Чтобы согреться, я вскочил на велосипед и принялся изо всех сил нажимать на педали. И только проехав мимо последних знакомых домов, в чьих окнах постепенно гасли огни, я понял, что время близится к полуночи.
Вскоре я оказался на улице, ведущей к моей старой начальной школе. Я проехал мимо игровой площадки, откуда доносился тоскливый скрип качелей на ветру. Затем слез с велосипеда и повел его вверх по бесконечному подъему Истгейт-авеню. Оказавшись в самом начале Крестлайн-авеню, я, как и несколько недель назад, спрятался в кустах и принялся пристально всматриваться в туманную улицу.
Я не мог побороть желание проехаться по дороге, но благоразумно остановился за несколько домов до маминого. Мягкий желтый свет пробивался из-за штор ее спальни. Интересно, мама когда-нибудь меня вспоминает? Я стал думать, как моим братьям живется в ее доме, но в этот момент холодный ветер дунул мне прямо в затылок, и я поторопился поднять воротник куртки. В тот миг я вдруг понял, что дом, за которым я тайком наблюдал, перестал быть любимым местом скаутов (мама была замечательной вожатой, другие дети мне завидовали, потому что не знали, какая она на самом деле) и больше не славился лучшими рождественскими украшениями в квартале (много лет назад мама начинала готовиться к этому празднику чуть ли не сразу после Дня благодарения). Когда мама выключила свет в спальне, я произнес молитву, после чего развернулся и поехал назад к кинотеатру. Ту ночь я провел, свернувшись калачиком под внешним выходом кондиционера, и к утру промерз буквально до костей.
Весь следующий день я просидел в кинотеатре и заснул во время фильма «Выход дракона» с Брюсом Ли. Когда меня снова оттуда прогнали, я устремился к местной забегаловке «У Дэнни», где, захлебываясь слюной, разглядывал тарелки на столах других посетителей. Управляющий терпел меня некоторое время, а потом сел рядом и стал расспрашивать о том, кто я и откуда. И через несколько минут я продиктовал ему номер Катанзе. Я даже успел съесть бургер до того, как за мной приехал Руди на своем синем «крайслере».
— Дэвид, — начал он, не сердито, а скорее устало, — я не собираюсь тебя ругать. Просто так больше продолжаться не может. Ты должен взять себя в руки.
Когда он привез меня домой, я быстро принял в ванную, после чего улегся в кровать и сразу же заснул, пока Руди с Лилиан обсуждали, что со мной делать.
На следующий день к нам заглянул редкий гость — мисс Голд. Она показалась мне не такой оживленной, как прежде. А еще она забыла меня обнять.
— Дэвид, что происходит? — твердо спросила она после краткого приветствия.
Я теребил края рубашки, стараясь не встречаться взглядом с мисс Голд.
— Почему вы ни разу не приехали меня повидать? — едва слышно спросил я.
— Что, прости? Дэвид, помимо тебя есть и другие дети, которым нужна моя помощь. Ты же понимаешь это, не так ли?
— Да, мэм, — согласился я. Мне было стыдно из-за того, что я отнимал у мисс Голд время, которое она могла бы потратить на других детей, но я ужасно по ней соскучился. До суда мы виделись очень часто, и я привык к тому, что она все время рядом.
— Дэвид, миссис Катанзе рассказала мне, что у тебя большие проблемы с привыканием к новой жизни. Ты никак не освоишься на новом месте. Тебе не нравится этот дом? Что творится внутри тебя? Куда делся тот милый маленький мальчик, с которым я познакомилась несколько недель назад?
Я смотрел на свои руки и не знал, что ей ответить. Помолчав минуту, мисс Голд сказала:
— Не переживай, я знаю, что случилось у психиатра. Это не твоя вина. Мы найдем кого-нибудь, кто умеет работать с детьми…
— Я не ребенок, мне уже двенадцать, и я устал от того, что меня все задирают! — холодно перебил ее я. Я должен был остановиться прежде, чем дам волю той стороне своей личности, о наличии которой прежде не подозревал.
— Дэвид, что тебя так беспокоит?
— Я не знаю, мисс Голд, иногда я просто… — Я всхлипнул и не смог закончить предложение.
Мисс Голд пересела ко мне поближе и пальцами приподняла мой подбородок, чтобы видеть заплаканное лицо:
— Дэвид, ты хорошо спишь? Выглядишь не очень. Тебе здесь нравится?
— Да, мэм, — закивал я. — Мне здесь очень нравится! Миссис Катанзе хорошая. Просто иногда я… иногда мне становится страшно. Я пытаюсь объяснить ей почему, но не могу. Я столько всего не понимаю, и от этого становится еще хуже.
— Милый, тебе, может быть, будет трудно это принять, но то, что ты сейчас чувствуешь, совершенно нормально. Если бы ты не был напуган и растерян, вот тогда бы я начала беспокоиться. А так с тобой все в порядке. Но что меня действительно беспокоит, так это твое поведение. Я же знаю, что ты ведешь себя так не потому, что ты плохой мальчик. Я права? И мистер Катанзе сейчас не слишком тобой доволен, верно?
— То есть со мной все нормально?
— По большей части, да, — улыбнулась мисс Голд. — Нам еще предстоит разгладить несколько морщинок, но если мне удастся сделать так, что ты изменишь свое поведение, то все будет хорошо. Ты ни о чем не хочешь меня спросить?
— Хочу, мэм… Вы что-нибудь слышали о моем отце?
Мисс Голд удивленно подняла брови:
— А разве он не приезжал к тебе в гости? Он должен был заглянуть сюда несколько недель назад, — добавила она, листая записную книжку.
Я покачал головой, подтверждая ее опасения.
— Я отправил ему несколько писем, но, боюсь, указал неверный адрес, потому что не получил ни одного в ответ. А папиного телефона у меня нет. Вы не знаете, с ним все в порядке?
Мисс Голд с трудом сглотнула:
— Ну… мне известно, что твой отец сменил квартиру… а еще его перевели на другую пожарную станцию.
Я почувствовал, что у меня вот-вот слезы хлынут из глаз.
— А можно мне ему позвонить? Я просто хочу услышать папин голос!
— Милый, у меня с собой нет его номера. Но я обещаю, что постараюсь связаться с ним в ближайшее время. Уже сегодня попытаюсь до него дозвониться. Ты поэтому ездил к дому своей матери и хотел поговорить с ней несколько недель назад?
— Не знаю, — сдавленным голосом ответил я. Почему-то я не решался рассказать мисс Голд, что наблюдал за маминым домом еще и в ту ночь, когда сбежал от Руди и Лилиан. — Но почему мне запрещено ей звонить?
— Дэвид, скажи мне, что ты хочешь от нее услышать? Чего ты ждешь? — ласково спросила мисс Голд, сама, судя по всему, нуждавшаяся в ответах.
— Я просто не понимаю, почему мне не разрешают видеться с ней и с братьями. Да что там видеться, мне даже разговаривать с ними запрещено! Что я сделал? Я просто хочу знать…. почему все так получилось. Я не хочу превратиться в такого же человека, как она. Психиатр сказал, что я должен ненавидеть маму. Мисс Голд, лучше вы мне скажите, что я должен делать.
— Мне не кажется, что тебе следует ненавидеть свою мать — и кого-либо другого, если уж на то пошло. Как бы поточнее выразиться? — Мисс Голд прижала палец к губам и подняла глаза к потолку. — Дэвид, твоя мама похожа на раненое животное. У меня нет логического объяснения ее поведению. Я не знаю, почему она сменила номер и вообще поступает так, как поступает. — Мисс Голд притянула меня к себе. — Дэвид, ты — слегка запутавшийся маленький мальчик, то есть, прости, двенадцатилетний молодой человек. Ты слишком много думаешь об одних вещах и совсем не уделяешь внимания другим. Я знаю, что раньше тебе приходилось продумывать каждый свой шаг и прибегать к разнообразным уловкам, чтобы выжить, но теперь нужно оставить это в прошлом. Вполне возможно, ты никогда не найдешь ответов на свои вопросы, а я не хочу, чтобы случившееся в детстве терзало тебя всю оставшуюся жизнь. Я понятия не имею, почему кто-то делает подобное с собственными детьми, и, может быть, никогда не пойму. Но тебе следует беспокоиться о том, что ты делаешь сейчас, в эту самую минуту, а не копаться в прошлом. Я буду делать все возможное, чтобы помочь тебе, но и ты должен постараться держать себя в руках.