Структура современного глагола и широта его семантического объема

Семантическая структура глагола более емка и гибка, чем всех других граммати­ческих категорий. Это свойство глагола зависит от особенностей грамматического строя глагола. В глаголе префиксы играют большую роль, чем суффиксы. Еще проф. Н. В. Крушевский отметил в употреблении глагольных приставок «тот же принцип со­четания, что в языках агглютинационных» 10. На формах суффиксальной агглютина­ции (на прицепке -ся, -сь) основана система «залогового» словопроизводства глагола. Таким образом, в системе русского глагола флексивный строй осложнен агглютина­тивным построением отдельных форм. Кроме того, в глагольном словоизменении есть и аналитические составные формы (формы будущего несовершенного, формы со­слагательного наклонения и т. п.). Этому сложному, гибридному строю русского гла­гола соответствует лексическое своеобразие глагольного слова. Например, в глаголах занести или зайти различия основных значений и их многообразие обусловлены многозначностью приставки за-*.

* Вот значения слова занести: 1) что — проходя мимо какого-нибудь места, принести туда что-нибудь: занести по дороге книгу товарищу: 2) кого, что — унести, принести куда-нибудь очень далеко или издалека (разг.): «Что ты ночью бродишь, Каин? Черт занес тебя сюда»


Еще ярче эта смысловая емкость, как бы уплотненность структуры глагола, выступает в сопоставлении трех омонимов занимать и пяти омонимов зани­маться.

1. Один из глаголов занимать1 соотносителен с словами заем, взаймы и имеет значение: брать взаймы. Сюда же притягивается по контрасту областное значение слова занимать: давать взаймы. Ср. у Гоголя в «Мертвых душах»: «И все оттого, что не задаю обедов и не занимаю им денег».

И. Другой глагол занимать11 выделяется своей морфологической недостаточ­ностью (безличная форма) и узостью фразеологических связей. Он представляет собою потенциальное слово, так как встречается лишь в обособленном фразеологическом сочетании: Дух занимает (разг.) — чувствуется стеснение в груди, перерыв дыхания.

III. Напротив, в третьем омониме занимать111, богатом значениями и оттенками, намечаются сложные семантические деления. Прежде всего выстраивается такой ряд значений:

1. что. Заполнять собой какое-нибудь пространство, место, помещаясь где-
нибудь: Комод занимал большую часть комнаты. Занимать выгодную позицию. I Рас­
полагаться, помещаясь на каком-нибудь пространстве; жить, помещаясь на каком-
нибудь пространстве: Занимать квартиру из трех комнат. Занимать лажу во втором,
ярусе. \ Переносно: заполнять собой какой-нибудь промежуток времени: Правка
корректур занимала у него весь день.

2. что. Временно брать в свое пользование, временно пользоваться чем-нибудь
для каких-нибудь надобностей (так, что на это время предмет становится недо­
ступным для других): Занимать стол для чертежных работ.

3. что. Закреплять за собой какое-нибудь место (в очереди, в зрительном зале,
в многолюдном собрании, где места заранее не распределены между присутствую­
щими): Занимать стул для знакомой. Занимать место в очереди.

4. что. Замещать какую-нибудь должность, служить в какой-нибудь должности
(употребляется в сочетании со словами пост, должность, место, положение): Зани­
мать высокое положение.

5. что. Овладевать, захватывать вооруженной силой (какую-нибудь территорию,
город): Неприятель занимал город за городом.

6. что. Переносно: заполнять собой, всецело поглощать (о мыслях, чувствах,
воображении): Мое воображение занимала мысль о новом изобретении.

Тут, в этом последнем значении, последовательность смыслового развертывания слова занимать несколько нарушается. Тут еще заметно сильное притяжение к другим основным значениям. Но семантический скачок ощутителен. Смысловой перенос в сферу актов духовной жизни слишком отвлечен от конкретных, основных значений глагола занимать. Дальнейшая цепь оттенков этого (6) значения, воспринятых из западноевропейских языков (преимущественно из французского), обладает большой центробежной силой. Эти значения и оттенки склонны выделиться в особое слово. Эти оттенки следующие: а) занимать кого, что. Интересовать, привлекать внимание, волновать: Меня очень занимают эти мысли; б) не давать скучать, развлекать: занимать гостей. К этим оттенкам отчасти примыкает новое «каузативное» (7) значение глагола занимать: давать кому-нибудь какое-нибудь занятие, заставлять кого-нибудь что-нибудь делать, например: занимать нового служащего какой-нибудь ра­ботой, занимать чем-нибудь детей. Это значение соотносительно с таким значением глагола заниматься: что-нибудь делать, быть занятым чем-нибудь; выполнять какую-нибудь работу, составляющую предмет постоянной деятельности.

Таким образом, в глаголе занимать111 обнаруживается склонность к распаде­нию на два омонима. Однако это распадение задерживается и отчасти преодолевается однородностью форм, способностью глагола совмещать множество разошедшихся значений, семантической сложностью глагольного слова.

Сходные черты и явления можно наблюдать в соотносительных формах пяти омонимических глаголов заниматься.

(Пушкин); 3) что - поднять кверху с целью произвести известное действие: занести ногу в стре­мя; 4) что - поднявши, отвести в сторону, чтобы не задеть чего-нибудь: занести конец бревна; 5) что — записать во что-нибудь, отметить записью в чем-нибудь (книжн.-офиц): занести в про­токол, в дневник; вписать, включить фамилию кого-нибудь в какой-нибудь официальный спи­сок; 6) кого, что, чем — засыпать целиком, закрыть чем-нибудь мелким, сыпучим; 7) что — на­чать нести (чушь, вздор, пустяки; употребляется в фамильярной речи).


I. Заниматься' — форма средне-страдательного залога к занимать': Деньги мной
занимались всегда на очень короткий срок.

II. Омоним заниматься" соотносителен с глаголом занимать". Дух, дыхание за­
нимается — чувствуется стеснение в груди, остановка дыхания.

III. Третье слово заниматься'" тоже небогато значениями'. 1. Об огне: разгорать­
ся (в книжной и областной речи: пожар занимается). 2. Переносно: брезжить, заго­
раться, появляться над горизонтом (о заре, утре, дневном свете).

IV. Четвертый омоним заниматься '^ имеет такие значения:

1. чем. Что-нибудь делать, быть занятым чем-нибудь в данную минуту: Зани­
маться туалетом. Заниматься упаковкой вещей. I Выполнять какую-нибудь работу, со­
ставляющую предмет постоянной деятельности: Заниматься хозяйством, наукой, тор­
говлей, музыкой. I В пределах своей специальности работать над каким-нибудь
отдельным вопросом: Заниматься историей средних веков.

2. без дополнения. Работать (об умственном труде, преимущественно научном):
Сегодня у нас в учреждении не занимаются. Заниматься всю ночь. I Учиться, готовить
уроки (с оттенком устарелости): Заниматься в университете.

3. с кем — с чем. Учить, руководить чьим-нибудь обучением (пед. арго): Зани­
маться с учениками.

4. кем — чем или с кем — с чем. Избирать кого-нибудь предметом своего внима­
ния, оказывать кому-нибудь особое внимание, развлекать, любезничая: Заниматься
детьми.

Легко видеть, что в заниматьсяlv выступают на передний план именно те значе­ния, которые в глаголе занимать"* склонны выделиться в особое слово.

Формы страдательного залога ко всем значениям глагола занимать™, кроме 6-го и 7-го значений, явно обособляются в самостоятельное слово — пятый омоним зани­маться"^. Ср. Город занимается войсками с бою.

Различия слов-омонимов, а также семантические разрывы между разными значе­ниями глагола занимать111 отражаются и в строе производных слов. Так, обособляю­щиеся в особое слово 6-е и 7-е значения глагола занимать'" порождают группу про­изводных слов: занимательность (повествования); занимательный (возбуждающий интерес, внимание: занимательный рассказ, занимательный человек); занятность, за­нятный (забавный, интересный, возбуждающий любопытство: занятный человек, за­нятная книжка); занятой (лишенный досуга, свободного времени вследствие множе­ства дел, работы: занятой человек); занятость (ср. занятый: быть очень занятым, быть занятым только собой). Смысловая определенность и замкнутость этого гнезда слов является новым доказательством того, что переносные, отвлеченные значения глагола занимать^ склонны выделиться в самостоятельное слово.

Точно так же различия в значениях глаголов занимать'", заниматься™ и зани­маться v отражаются в двух омонимах, в двух отглагольных существительных — заня­тие:

I. Занятие' — действие по глаголу занять — занимать111 в 3, 4 и 5-х значениях:
Занятие неприятельского города войсками. Занятие должности.

II. Омоним занятие" имеет гораздо более широкое значение: П преимущественно
во множественном числе. Действие по глаголу заниматься во всех значениях,
кроме 4-го: Занятия по хозяйству. Занятия по канцелярии. Занятия в вузах
начинаются с сентября. Занятия с учениками; 2) в единственном и мно­
жественном числе. Труд, работа, дело, ремесло: Выбрать себе занятие по
вкусу. Род занятий; 3) только в единственном числе. Времяпрепровожде­
ние (в разговорной речи): «Удивительно приятное занятие лежать на спине в лесу
и глядеть вверх» (Тургенев).

На этих примерах рельефно выступает семантическая сложность глагола с его ви­довыми и залоговыми вариациями, огромная роль приставок в развитии системы его значений и развитая омонимичность производных глаголов.

Многозначность глагольного слова усиливается разнообразием живых значений приставок, сложным взаимодействием их с значениями слов, различиями в морфоло­гическом составе и морфологической делимости производных омонимов. В глаголе способы объединения и дифференциации значений разнообразнее, чем в именах. Даже глаголы-омонимы при благоприятных условиях легче сливаются в одно слово. Тен­денция к слиянию омонимов в одно глагольное слово ярко выражена в слове заполо­нить. Есть два таких глагола-омонима.


Одно слово заполонить1 значит: переполнить, занять целиком все пространство, наводнить: Толпа заполонила всю улицу, все выходы и входы. Это слово связывается с формой прилагательного полон (т. е. полный). Однако с глаголом заполнить глагол заполонить семантически не сливается*. Омоним заполонить" (от полон — плен) значит: завладеть, подчинить своему влиянию, обаянию (книжн., устар., поэт.): Заполо­нить всю душу. Красавица всех заполонила. Внутренняя форма здесь — полон, т. е. плен (ср. пленить). Ср. у Достоевского в «Подростке»: «Что ты, старик, об уме моем гово­ришь, а может, ум мой меня же заполонил, а не я его остепенил» (слова Макара Долгорукого).

Однако оба эти слова в современной системе лексики тесно прилегают одно к другому. Они, во всяком случае, уже не образуют вполне обособленных и резко раз­граниченных лексем.

Богатство значений глагола обусловлено также многообразием его синтаксиче­ских возможностей, его конструктивной, организующей силой. Например, разные зна­чения глагола состоять связаны с различием его объектных связей: 1) состоять из кого, из чего; 2) состоять в ком, в чем; 3) состоять кем, чем; 4) состоять на чем {состоять на военной службе); 5) состоять при ком, при чем. Точно так же глагол дуть в непереходном значении (дул холодный северо-восточный ветер; дует из всех щелей), в сочетании с предлогами в и на (дуть на горячий чай, дуть в трубу), с винительным падежом вещного прямого объекта (в профессиональном значении: дуть бутылки — изготовлять из стекла, выпуская ртом струю воздуха; в вульгарном просторечии: дуть воду — пить в большом количестве), с винительным падежом одушевленного объекта (прост, дуть кого-нибудь в значении: бить), в связи с различиями синтаксического употребления выражает разные значения.

§ 3. Система грамматических форм одного глагола

Глагольное слово с богатством и разнообразием значений сочетает бо­гатство и разнообразие форм. Все формы лица, времени и наклонения какого-нибудь глагола (строю, строим, я строил, мы строили, я строил бы, стройте и т. п.) являются формами спряжения одного слова. Даже при резком фонети­ческом различии этих форм (например: я лег — лягу — ляжем — ляг; я сел -сяду— сядь; пою — я пел —пой; пью — я пил —пей; я мял —мну —мни; я взял — возьму — буду брать; иду — я шел и т. п.) не возникает сомнения в том, что это — грамматические формы одного и того же глагола. Ведь ду­мать, что формы понимаю, буду понимать, я понимал (а также я понимал бы) образуют отдельные слова, значило бы вступить в противоречие с живым языковым сознанием, со всем речевым опытом. Семантическое расстояние между этими формами не больше, чем между формами склонения существи­тельного, например: сад и в саду; корень и на корне; долг и о долге; друг и друзья; перо и перья; глухой и глухие; четыре стиха и четырьмя стихами и т. п. Поэтому не удивительно, что формы лица, числа (а также рода), вре­мени и наклонения большинством грамматистов охотно признаются за формы одного глагола. Иначе обстоит дело с видовыми образованиями и ин­финитивом. Многим казалось, что видовые различия глагола уже выходят за пределы форм одного слова, что делать и сделать — разные глаголы. Так, Ф. И. Буслаев относил залоги, виды и инфинитив не «к спряжению, а к слово­производству» п. Но К. С. Аксаков в «Критическом разборе «Опыта истори­ческой грамматики» Ф. И. Буслаева» писал об этом: «Но что называть спря-

* Ср. запошить: 1) что. Наполнить целиком, без остатка: Посетители заполнили всю при­емную. Заполнить свое время работой. Заделать, наполнить что-нибудь пустое: Заполнить брешь. Заполнить выбоину щебнем; 2) что. Вписать все требуемое в пустые места чего-нибудь (анкеты, бланка — канц).


жением? Если изменения по лицам и при них по числам,— тогда, нет слова, всякий вид будет спряжением отдельного глагола; но правильно ли такое воз­зрение?.. Ведь придется исключить таким образом и самое понятие време­ни. - Почему же за спряжением остается одно какое-нибудь голое изменение по трем лицам единственного и множественного числа и каждое новое изме­нение будет представлять уже новый глагол? На это не дано удовлетвори­тельного объяснения. Если же под спряжением понимать ряд тех изменений, которые предстоит проходить каждому глаголу, — тогда, если не залоги, то виды, причастия, деепричастия и неопределенное наклонение должны отно­ситься к спряжению»12.

Грамматическая структура и грамматическое употребление причастий и деепричастий как смешанных форм глагольно-именного и глагольно-нареч-ного характера, как «атрибутивных форм» глагола были в общих чертах опи­саны уже А. А. Потебней. Не подлежит сомнению, что многие причастия, подвергшись окачествлению, превратились в отдельные слова или дали жизнь самостоятельным словам (см. гл. VII, § 22 — 23). Точно так же некоторые адвербиализованные деепричастия (ср.: нехотя, походя и др.) оторвались от системы глагола. Но те причастия и деепричастия, которые сохраняют свою глагольную силу и глагольные свойства, остаются гибридными формами-сло­вами: они лежат в смешанной глагольно-именной или глагольно-наречной зо­не (см. гл. II, § 20 и гл. V, § 27). Входя в систему форм глагольного слова, они в той или иной степени тяготеют к отрыву от него.

Совсем иное положение инфинитива (неопределенной формы) и видовых форм глагола. Вопрос об инфинитиве особенно волновал грамматистов. Часть их (фортунатовская школа, кроме А. М. Пешковского13) решительно отделяла инфинитив от глагола, ссылаясь на то, что по своему происхожде­нию инфинитив является именем с глагольной основой (ср.: знать — знаю и знать, знати; стать — стану и стать, стати; пасть — паду и пасть, пасти и т. п.), что инфинитив не принадлежит к числу ни предикативных, ни атрибутивных форм глагола. Инфинитив был объявлен особой частью речи и рассматривался как слово, не причастное к спряжению*. Лишь акад. Д. Н. Овсянико-Куликовский, акад. А. А. Шахматов и лингвисты бодуэ-новской школы настойчиво подчеркивали, что инфинитив в современном рус­ском языке — это «глагольный номинатив», т. е. основная, исходная форма глагола. «Для того чтобы данная форма,— убеждал Д. Н. Овсянико-Куликов­ский,— могла быть признана глаголом, ей вовсе не нужно иметь определенное личное окончание, а вполне достаточно иметь отношение к лицу, хотя бы и неизвестному вне контекста... Отношение к лицу делает инфинитив спрягае­мою частью речи»15. Известно, что и А. А. Потебня, считая инфинитив осо­бой частью речи, все же приписывал ему отношение к неопределенному лицу. Инфинитив, по Потебне, «не заключает в себе своего субъекта, но требует его как прилагательное и глагол... Отличие неопределенного наклонения от лич­ного глагола (verbum finitum) состоит в том, что этот последний заключает в себе определение своего лица (1-го, 2-го или 3-го), тогда как в леопределен-ном наклонении, вырванном из связи, лицо остается неопределенным. В жи­вой речи лицо неопределенное всегда определяется тем или другим спосо­бом»16.

Точно так же акад. А. А. Шахматов вслед за А. А. Потебней настаивал на том, что «представление об инфинитиве вызывает представление о про­изводителе соответствующего действия-состояния; это подобно тому, как имя

* Необходимо вспомнить, что -инфинитив под именем «отглаголия» выделял из глагола в самостоятельную категорию И. Ф. Калайдович14.


прилагательное вызывает представление о носителе соответствующего каче­ства-свойства»17". Невозможно — без насилия над языком и над своим созна­нием — увидеть в форме жить отдельное слово, не связанное с формами жи­ву, я жил и т. д. Нельзя также безоговорочно противопоставлять инфинитив всем другим «предикативным формам» глагола.

В необработанных заметках А. А. Шахматова по синтаксису есть очень тонкая и глубокая мысль о том, что инфинитив безличных глаголов как от­дельная форма самостоятельно не существует19. Действительно, инфинитив безличных глаголов лишь входит в состав сложных аналитических форм, образуемых сочетанием вспомогательных глаголов с инфинитивом (напри­мер: будет тошнить, начнет смеркаться, стало подмораживать и т. п.). От­дельно, как особая форма, инфинитив безличного глагола не употребляется. Отсюда можно сделать косвенный вывод, что отношение к лицу потенциаль­но заложено в форме инфинитива. Иначе остается непонятной синтаксическая ограниченность употребления этой формы у безличных глаголов. Итак, инфи­нитив не отделим от других форм глагола20. Даже А. М. Пешковский, долгое время считавший инфинитив особой, хотя и смешанной частью речи, выну­жден был признать его глагольным «nominativus'oM»: «Как именительный па­деж (по большей части притом единственного числа) принимается нами за простое, голое название предмета без тех осложнений в процессе мы­сли, которые вносятся формами косвенных падежей, так неопределенная фор­ма благодаря своей отвлеченности представляется нам простым, голым выражением идеи действия, без тех осложнений, которые вносятся в нее всеми другими глагольными категориями»21.

С возвращением инфинитива («неопределенной формы») в систему спря­жения вопрос о составе форм глагольного слова еще не может считаться ис­черпанным и решенным. В современном языке соотносительные (корреля­тивные) формы совершенного и несовершенного видов глагола также являются формами одного и того же слова, например: хорошеть — похоро­шеть; слабеть — ослабеть; заменить — заменять; вообразить — воображать; надеть — надевать; разрисовать — разрисовывать и т. п. Еще К. С. Аксаков настаивал на том, что «все эти формы — формы одного и того же глагола, но формы не времени, а качества действия...»22. Однако вопрос о том, какие именно видовые варианты могут быть признаны формами одного и того же слова (ср., например, занимать — занять; отставать — отстать и др.), а ка­кие—разными словами (ср., например, праздновать — отпраздновать; бе­жать — побежать; мылить — намылить и т. п.), еще не исследован. Этот во­прос возникал не раз, особенно в связи с изучением значений глагольных приставок и префиксов. Например, И. П. Лысков в своей работе «О частях ре­чи» пытался выяснить, какие приставки образуют лишь парные видовые формы тех же глаголов и какие приставки изменяют реальное значение глаго­ла и служат средством образования новых слов. Он предостерегал от мысли, будто «все глаголы, имеющие одну основу и сложенные с разными приставка­ми, должны считаться формами одного слова», и заявлял, что «все зависит, во-первых, от характера приставки и, во-вторых, от полноты форм вре­мени» 2\ Далее И. П. Лысков перечислял префиксы, не видоизменяющие зна­чения глагольной основы: «за-, обозначающий начало действия, предлоги про- и с1-, обозначающие конец действия, предлог по-, обозначающий ограничен­ную продолжительность действия»24. «Другие приставки: из-, воз-, раз-, вы--

* «Впрочем,— писал А. А. Шахматов,— при известных условиях инфинитив, оставаясь на­званием глагольного признака, может и не вызывать представления о производителе признака; это имеет место там, где инфинитив является в качестве дополнения, где он имеет значение объекта»11*.


изменяют основу глагола, и поэтому глаголы с этими предлогами надо счи­тать отдельными словами»25.

Эти замечания не являются новыми и оригинальными. Они не основаны на детальном анализе категории вида. Они возрождают старую точку зрения. Например, Н. И. Греч еще в своей «Пространной русской грамматике» (1827) отличал «предлоги» (т. е. приставки), изменяющие только вид глагола (без изменения реального значения), от предлогов, изменяющих и вид и реальное значение глагола. Чисто видовыми приставками Греч считал: за-, по-, про-, до-, с-, от-, раз-. Точно так же в «Опыте общесравнительной грамматики рус­ского языка» акад. И. И. Давыдова к числу предлогов, выражающих чистые видовые оттенки, относились: за- (начало действия — запеть), по- (продолже­ние, а иногда начало, также движение поступательное — пописать, пойти, под­винуть), про- (продолжение в течение известного времени — проговорить), раз-(учащение —разбегаться), с-, до- (совершение или окончание — сделать, допи­сать), от- (прекращение — отобедать)26. Остальные предлоги характеризова­лись как присоединяющие к глаголу постороннее, побочное, реальное значе­ние.

Но эти и другие подобные им замечания не решали вопроса о категории вида и соотносительности видовых форм. Еще с начала XIX в. стало ясно, что категория вида играет исключительную роль в системе современного рус­ского глагола: внутри этой категории проходит семантическая граница между отдельными глагольными словами, образованными от одной и той же ос-ноеы. Категория вида как бы устанавливает словоразделы между глаголами, произведенными от одной и той же основы (ср., с одной стороны, видовые формы одного глагольного слова: решать — решить; выходить — выйти; за­сунуть — засовывать и т. п. — и разные глаголы разных видов: спать — ус­нуть; лежать — залечь и т. п.)*.

С категорией вида частично соприкасается категория залога. Вопрос о том, можно ли считать все соотносительные залоговые формы (например: мыть и мыться; брить и бриться; писать и страдат. писаться) формами одного глагола, еще сложнее. Однако трудно сомневаться в том, что соотно­сительные формы действительного и страдательного залогов (толковать и толковаться; изучать и изучаться и т. п.) слиты в лексическое и граммати­ческое единство. «Действительный залог и страдательный различаются не только своим оформлением, но и строем предложения, а именно то, что при первом является грамматическим объектом, оказывается при втором подле­жащим (рабочие строят дом, дом строится рабочими). Категория залога в данном случае устанавливается как различное оформление одного и того же глагола, требующее каждое различного построения предложения согласно особенностям его содержания»30.

* Разнообразие морфологических выражений вида не мешает живому грамматическому осознанию парных видовых форм одного глагола как форм того же слова. Несправедливо су­ждение А. Мейе: «Если бы совершенный и несовершенный виды имели каждый простую и по­стоянную морфологическую примету, то они, без сомнения, вошли бы в спряжение. Но мате­риальное выражение обоих видов представляет собою нечто сложное, оно варьируется в зависимости от отдельных глаголов и потому оба соотносительные по виду глагола остаются самостоятельными»27. Вопрос о категории вида крайне сбивчиво и противоречиво излагается в большей части грамматик современного русского языка. Например, в «Очерке грамматики русского литературного языка» Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова читаем: «Глаголы разных ви­дов, как бы ни были они близки по значению, являются не формами одного и того же глагола, а различными словами... Приставки и суффиксы вносят в реальное лексическое значение глагола добавочные смысловые оттенки, в результате чего получаются производные глаголы со значе­нием, отличным от значения основного глагола, т. е. того глагола, от которого они образо­ваны»28. Далее говорится о видовых парах глаголов, различающихся друг от друга «только своим видом, так как реальное их значение остается по существу тем же самым»29.


Таким образом, границы глагольного слова широки, но еще не вполне ясны. Дальнейшее изложение должно очертить их более точно. Однако общие контуры глагола определились. Глагол — это категория, обозначающая дей­ствие и выражающая его в формах лица, наклонения, времени, вида и залога.

Слово, подводимое под категорию глагола, обычно представляет собою сложную систему многочисленных форм, которая образует парадигму спря­жения и включает в себя причастия с их видоизменениями, деепричастные образования, а также видовые и отчасти залоговые варианты.