Беседа 8. Толкование на Песн. 4,8-9
(4,8) «Гряди от Ливана, невесто, гряди от Ливана, прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона, от оград львовых, от гор пардалеов». (9) «Сердце наше привлекла еси, сестро Моя невесто, сердце наше привлекла еси единым от очию твоею, единою, монистом выи твоея».
Великий Апостол, описавший коринфянам великие видения, когда, как говорил, пришел в недоумение об естестве своем, телом ли оно было или мыслию, во время тайноводства в раю, свидетельствуя о сем, говорит: «себе не у помышляю достигша, но» еще «в предняя простираюся», предавая забвению предшествовавшее (Флп. 3, 13), то есть, и после оного третьего неба, которое познал он один (потому что Моисей ничего не поведал о нем в книге миробытия), и по неизреченном слышании таин рая, простирается еще к высшему и не прекращает восхождения, приобретенного блага не полагая пределом вожделению, а сим, как думаю, научая нас, что, хотя и много всегда обретается оного блаженного естества благ, однако же непрестанно приобретаемого в бесконечное число крат больше то, что еще выше, и это всегда бывает с причащающимся благ, по причине во всю вечность веков продолжающегося в причастниках приращения все больших и больших благ. Ибо чистый сердцем, по нелживому слову Владыки, видит Бога (Матф. 5, 8) всегда, по мере силы, столько приемлет разумения, сколько может вместить. Неопределимое и неуловимое в Божестве остается за пределами всякого постижения, потому что великолепию славы «несть конца» (Псал. 144, 3), как свидетельствует пророк. Божество всегда тождественно и всецело умопредставляется на одной и той же высоте, как и великий Давид, полагавший благие «восхождения» (Псал. 83, 6) «в сердце» и восходившии всегда «от силы в силу» (Псал. 83, 8), воззвал к Богу: «Ты же вышний во век Господи» (Псал. 91, 9), сим изречением, как думаю, давая разуметь, что во всю вечность нескончаемого века стремящийся к Тебе, хотя непрестанно делается большим и высшим себя самого, соразмерно этому всегда возрастая в восхождении благ; но Ты тот же Вышний, во век пребываешь, и никогда не может показаться восходящим вверх, будто бы стал Ты ниже для них, потому что Ты всегда в равной мере выше и превосходнее силы возвышаемых, Итак, сему-то, по нашему понятию, учит Апостол об естестве неизреченных благ, говоря, что оного блага око не познает, хотя бы и непрестанно видело, потому что видит не сколько есть, но сколько можно оку вместить, и ухо не слышит в полной мере означаемого, хотя бы слухом и непрестанно воспринимало слово; и на сердце человеку не входит, хотя бы чистый сердцем и видел всегда сколько можно, потому что, хотя вновь постигаемое больше всего постигнутого прежде, однако же оно не определяет собою искомого, но конец обретенного служит началом для восходящих к обретению высшего. И восходящий никогда не останавливается, от одного начала заимствуя другое начало, и начало всегда большего не заканчивается самим собою, потому что пожелание восходящего не останавливается на познанном, но душа, в следствие другого еще большего пожелания, восходя по порядку к новому высшему, шествует всегда от высшего к высшему до беспредельности.
Но после такого разъяснения сих понятий время присовокупить обозрение божественных слов: «гряди от Ливана, невесто, гряди от Ливана, прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона, от оград львовых, от гор пардалеов» (Песн. 4, 8). Посему, что же примечаем в этом? Источник благ всегда привлекает к Себе жаждущих, как в Евангелии говорит Сей Источник: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет» (Иоан. 7, 37). В словах сих не положил Господь предела ни жажде, ни стремлению к Нему, ни наслаждению питием, напротив того, не назначив определенного времени в повелении, сим самым подает совет непрестанно и жаждать, и пить, и иметь к Нему стремление. А вкусившим уже и на опыте дознавшим, «яко благ Господь» (Псал. 33, 9), вкушение сие делается как бы неким убеждением приобщиться большего. Посему никогда не оскудевает для восходящего предлагаемый ему совет, привлекающий всегда к большему. Ибо припомним о побуждении Слова, какое в сказанном прежде уже неоднократно делает невесте: «прииди, ближняя Моя», — говорит Оно; и еще: «прииди, голубице Моя;» и: «прииди в покрове каменне» (Песн. 2, 13-14). И другие подобные воззвания, побуждающие и привлекающие к вожделению б#243;льших благ, сделав душе; засвидетельствовав, что душа, восходящая к Нему, уже во всем непорочна, сказав: «вся добра еси и порока несть в тебе», чтобы, возгордившись сим свидетельством, не встретила в сем препятствия в восхождении к большему, снова убедительным сим гласом повелевает восходить, вожделевая выспренних благ, и говорит: «гряди от Ливана, невесто». А смысл сказанного таков: прекрасно в предшествовавшее сему время последовала ты Мне, — говорит Слово, — и пришла за Мною «к горе смирней» : потому что «спогреблась Мне крещением в смерть» (Рим. 6, 7); сопровождала Меня и к «холму Ливанску» ; ибо совостала со Мною и возвысилась в общении Божества, на которое указует имя Ливана. Взойди же с них и на другие горы, преспевая и возвышаясь ясным ведением. Посему «гряди от Ливана», — говорить Слово (не уневещиваемая только, но уже «невесто» ) — ибо невозможно сожительствовать Мне с тем, кто смирною смерти не изменен в божественность Ливана. Поелику стала ты уже на этой высоте, то не останавливайся в восхождении, как будто чрез это достигшая уже совершенства. Началом веры служить тебе этот Ливан, которого приобщилась ты воскресением, — но и началом в шествии к высшим благам. Посему «из» сего «начала», которое есть вера, «прииди и прейди», то есть, и теперь продолжай идти, и, непрестанно продолжая шествие, не прекращай таковых восхождений.
Буквально же читается так: «прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона». Сим указует Слово на тайну рождения свыше. Ибо отсюда, как сказывают, вытекают источники Иордана; за ними лежит эта гора, разделяемая на два гребня, которым приданы сии имена: Санир и Аермон. Итак, поелику из сих источников составившийся поток сделался для нас началом обожения, то посему-то невеста слышит от призывающего ее к Себе сии слова: «гряди от Ливана, из начала веры, от главы» сих высот, откуда проистекли для тебя источники таинства, Весьма же кстати присовокупляет Слово упоминание о львах и леопардах (или пардалах) чтобы прибавлением скорбного сделать более приятным наслаждение тем, что увеселяет. Человек, сложив с себя некогда Божественный образ, по подобию бессловесной природы изменился в зверя, по причине лукавых своих предначинаний, став леопардом и львом. Ибо, кто увлечен львом, подстерегающим в ограде, как говорит Пророк (Псал. 10, 30), и в сети его смирен, тот, как скоро превозможет естество зверя, преобразуется в его природу, по сказанному: «подобни им да будут творящии я, и вси надеющиися на ня» (Псал. 113, 16). А подобно сему делается леопардом, кто житейскими сквернами запятнал душу. Итак, поелику было время, когда в этом состоянии находилось человечество, содержимое в заблуждении идолослужением, иудейским обольщением и разнообразною злобою грешников, а после Иорданом, Смирною и Ливаном возвышено до того, что уже превыспренно шествует с Богом, то по сей причине Слово увеличивает веселие, доставляемое настоящими благами, присовокуплением описания бывших некогда печалей, какие ощущала душа прежде Ливана и начала веры, прежде нежели познаны нами Иорданские таинства. Как мирная жизнь бывает приятнее после войны, услаждаемая грустными рассказами, и как благо здравия более услаждает чувствилища нашего тела, если природа из какого-либо болезненного состояния снова приходит сама в себя, так добрый Жених, устрояя, чтобы блага веселия для приходящей к Нему души получили большую силу и стали многочисленнее, не только показывает невесте ея красоту, но и напоминает в слове о страшном зверином виде, чтобы тем паче услаждалась настоящими добротами, дознав по сравнению, из чего и во что она изменена. А может быть, что этим и другое некое благо промыслительно уготовляется невесте. Поелику Слову угодно, чтобы мы, по природ переменчивые, своею переменчивостию не увлекались в зло, а напротив того, при непрестанном возрастании в лучшем, изменяемость сию обращали в содействие себе при восхождении к высшему, так чтобы по изменяемости природы нашей преспевать нам в неизменяемости во зло, то по сему самому Слово, как бы наставником и стражем каким для устранения нас от худых дел, придало нам памятование об обладавших некогда нами зверях, чтобы с отвращением от худшего преспевали мы неуклонностию и неизменностию в добре, не останавливаясь при обращении к лучшему, и не обращаясь к злу. Посему-то Жених повелевает невесте придти от Ливана, напоминает ей об ограде львов, в которой водворялась, и описывает в слове горы леопардов, на которых пребывала, когда питалась вместе с зверями.
Но поелику глас Слова всегда есть глас силы, то, как при творении свет воссиял вместе с повелением, также с изречением повеления составилась вместе твердь, и подобно и прочая вся тварь появилась вместе с творческим Словом, так и ныне, когда Слово душе, соделавшейся лучшею, повелело придти к Нему, душа, приведенная в силу повелением, немедленно делается благоугодною Жениху, — претворившись в Божественную, и от славы, в какой была, добрым изменением преобразившись в высшую славу, так что делается чудом для лика окружающих Жениха Ангелов; и все благоговейно обращают к ней глас удивления: «сердце наше привлекла еси, сестро наша невесто» (Песн. 4, 9). Ибо черта бесстрастия, одинаково сияющая и в ней, и в Ангелах, в родство и братство с бесплотными вводит и ее, еще во плоти преуспевшую в бесстрастии. Посему-то говорят ей: «сердце наше привлекла еси, сестро наша невесто». Тем и другим именем величаемая в собственном смысле, ты сестра наша по бесстрастному сродству, и невеста по союзу с Словом. Означаемое же словами: «привлекла еси сердце», как думаем, таково же, как и выражаемое словом: ты одушевила. Друзья Жениховы как бы так говорят невесте: ты вложила в нас сердце. Но для ясности, чтобы сказанное сделалось для нас еще более понятным, в помощники к истолкованию сих тайн возьмем Божественного Апостола. Ибо в одном месте словес своих, пиша к ефесеям, когда изображал великое домостроительство совершенного для нас Богоявления во плоти, говорит он, что не человеческий только род научен был Божественным сей благодати тайнам, но и Началам, и Властям небесным соделана известною многоразличная премудрость Божия, явленная домостроительством Христовым у человеков. Буквально же место сие читается так: «да скажется Началом и Властем на небесных Церковию многоразличная премудрость Божия: по предложению век, еже сотвори о Христе Иисусе Господе нашем, о Немже имамы дерзновение и приведение в надеянии верою Его» (Ефес. 3, 10-12). Ибо, действительно Церковию сказуется премирным Силам многоразличная премудрость Божия, совершающая великие чудеса чрез противоположное. Как произошла жизнь от смерти, правда от греха, благословение от клятвы, слава от бесчестия и сила от немощи? В предшествовавшие сему времена премирные силы знали единую простую, единовидную Божию премудрость, сообразно с естеством творящую чудеса. И никакого разнообразия не было в видимом ими в том, что естество Божие есть сила, со властию совершает всякую тварь, единым движением воли приводя в бытие естество существ, и, что только истекает из источника доброт, творит «добра зело» (Быт. 1, 31). Многоразличному же сему виду премудрости, состоящей из соплетения противоположностей, ныне ясно научены они Церковию, научены, почему Слово делается плотию, почему жизнь входит в общение с смертию, почему собственною Своею язвою исцеляет нашу язву, почему немощию Креста препобеждает силу сопротивника, почему невидимое является во плоти, как искупает пленных, Сам будучи купцом, и Сам служа платою за покупку; потому что Себя Самого отдал за нас в искупительную цену смерти; как и смерти предается, и жизни не оставляет, как и рабству приобщается и пребывает Царем. Ибо все сии и подобные сим, подлинно разнообразные и не простые дела премудрости, от Церкви дознав друзья Жениховы, привлечены были сердцем, уразумев в таинстве другую отличительную черту Божией премудрости. И если не смело будет сказать, и они, с помощию невесты увидев красоту Жениха, удивились, может быть, тому, что для всех существ невидимо и непостижимо. Ибо Тот, Кого «никтоже нигдеже виде» (1 Иоан. 4, 12), как говорит Иоанн, «ниже видети кто может» (1 Тим. 6, 16), как свидетельствует Павел, соделал Церковь телом Своим и приумножением спасаемых созидает ее в любви, «дондеже достигнем вси в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Ефес. 4, 13). Посему, если Церковь есть тело Христа, а Христос — Глава телу, и по Своим отличительным чертам образует лице Церкви, то, может быть, друзья Жениховы, с помощию одного усматривая другое, привлеклись сердцем, потому что в Церкви яснее видят Невидимого. Как те, которые не в состоянии видеть самый круг солнца, смотрят на него при помощи луча от воды, так и они: как в чистое зеркало смотря в лице Церкви, видят Солнце правды, уразумеваемое по видимому ими.
По сей-то причине неоднократно друзьями сказано невесте: «сердце наше привлекла еси», то есть, вложила ты в нас собою некую душу и смысл к уразумению света, но и снова произносят они то же слово, повторением придавая достоверность сказанному. Ибо, то же повторяя, говорят: «сердце наше привлекла еси единым от очию твоею» (Песн. 4,.9), то есть, сие всего более произвело в друзьях чудное расположение к невесте. Поелику зрительная деятельность души двояка: одна усматривает истину, а другая блуждает вкруг суетного, то, так как чистое око невесты отверсто на одно естество добра, другое же ее око, без сомнения, остается бездейственным, посему самому друзья восписуют хвалу «единому» оку, которым одним созерцает Единого, разумею оного Единого, в непременном и вечном естестве сообъемлемого, истинного Отца, Единородного Сына и Святого Духа. Ибо в подлинном смысле едино созерцаемое в едином естестве, так что различие по ипостасям не производит никакого отделения или отчуждения. Между тем как иные разными очами, во вред себе изощренными до того, что видят несуществующее, в представлениях извращенных очей единое делят на многие естества. Таковы, так называемые, многовидящие, которые, потому, что имеют в виду многое, ничего не видят. И все те, которые, хотя теперь и взирают на Бога, но снова вводятся в заблуждение вещественными представлениями, недостойны хвалы ангельской, как безумно представляющие себе не существующее. А кто острозрителен для одного Божества, тот слеп для всего иного, на что только обращены взоры многих. Посему невеста единым оком творит чудо для друзей. Как слеп многоочитый, который многими очами смотрит на суетное, так острозрителен и прозорлив, кто одним душевным оком смотрит на одно — на доброе.
Кто же сия единая, или что значит монист выи невестиной, не трудно заключить по исследованному, хотя чтение и кажется несколько неясным по связи речи. Ибо Писание говорит так: «сердце наше привлекла еси единым от очию твоею, единою, монистом выи твоея» (Песн. 4, 9), так что слово «единою» соответствует выражению «единым от очию твоею», потому что разумеем оное с дополнением: единою душою. Ибо много бывает душ в каждом из людей невежественных, в которых страсти, по причине обладания ими, занимают место души, отличительное ее свойство превращая в печаль, удовольствие, раздражительность, боязнь, робость, дерзость. О той же, которая обращена к Слову в единообразии добродетельной жизни, свидетельствуется, что живет «одною» душою. Посему речь должна быть разделена так, что слово: «единою» по понятию соединено с предыдущим, и, по нашему разумению, значит или единою душою, или единою настроенностию духа, а следующее за сим выражение: «монистом выи твоея» имеет другой смысл. Почему иной, целую речь прелагая в более ясную, мог бы сказать: и око у тебя одно, потому что на одно взирает, и душа одна, потому что не делится на разные расположения, имеет совершенство и положение выи Твоей, подявшей на Себя Божественное иго. Посему, «в монисте выи твоея» видим иго Христово, а в расположении к действительно доброму — одно око и одну душу. И по этому сознаемся, что привлекла ты сердце наше чудесами своими, показывая одно око и одну душу «монистом выи твоея монист» же «выи» невестиной, как сказано, есть иго.
Итак, вот похвала Ангелов, какую воздали они красоте невесты; ибо понимаем так, что друзья Жениховы суть Ангелы. А чтобы не подумал кто, будто бы похвала их безрассудна и погрешительна, суждение друзей о красоте невесты подтверждает Слово Своим приговором, и в засвидетельствование красоты Само присовокупляет еще большие чудеса, описывая в речи своей красоту видимую в самых членах, каковую, даст Бог, и представим в последующем, если при содействии свыше достанет у нас силы к уразумению таин, к познанию красоты Церкви и к похвале славы благодати Божией о Христе Иисусе. Ему подобает всякая слава во веки! Аминь.