Литературная деятельность св. Иринея

 

Выдающийся епископ лионской Церкви и ревностный поборник чистоты апостольского учения не чувствовал в себе писательского призвания. Он сам говорит о себе, приступая, по просьбе друга, к составлению своего главного труда: «Не то чтобы я имел навык писать или владел искусством слова, но любовь побуждает меня раскрыть тебе и всем близким твоим те учения, которые до сего времени скрывались в тайне». Он предупреждает своего друга, чтобы он не требовал от него, живущего среди кельтов и по большей части имеющего дело с варварским языком, ни искусства речи, которого он не изучал, ни писательской способности, которую приобрести не старался, ни красоты выражений, ни увлекательности, которые чужды ему (Adv. haer. I, Praef. 2—3). Но в обстоятельствах жизни и деятельности св. Иринея не было недостатка в весьма основательных побуждениях, заставлявших его и без просьбы друзей браться за трость, чтобы защитить дорогое дело соблюдения в чистоте правого учения. Поэтому древние свидетельства говорят о широкой литературной деятельности св. Иринея и называют много написанных им произведений. Главным источником сведений о произведениях Иринея служит Евсевий, который обнаруживает особенный интерес к лионскому епископу. Цитаты у других греческих писателей дополняют его или новыми фрагментами названных у него произведений, или же наименованием и отрывками непоименованных у него произведений; важное значение имеют сирийские и армянские фрагменты. Но из всех произведений св. Иринея в целом виде сохранилось только два: 1) «Обличение и опровержение лжеименного знания» (Έλεγχοςκαι ανατροπή της ψ€υδωνύμου γνώσεως),известное и под сокращенным заглавием: Προς [τας] α1ρέσ€ΐς(у Кирилла Иерусалимского, Cateches. XVI, 6) и Adversus haereses (у Иеронима, De vir. ill. 35). Это произведение разделило судьбу других антигностических памятников в том отношении, что греческий текст его утрачен; сохранились только многочисленные отрывки у древних греческих писателей — у Ипполита, Евсевия, Епифания и др. Первая из пяти книг произведения по этим цитатам может быть восстановлена почти в целом виде. Из древних каталогов рукописей заключают (Th. Zahn и Ph. Meyer), что в XVI и XVII вв. произведение Иринея известно было еще на греческом языке, и высказываются надежды (Fr. Loofs), что греческий текст этого произведения еще может быть найден. Тем большую ценность имеет сохранившийся латинский перевод всего сочинения Иринея очень древнего происхождения: можно думать, что он был известен уже Тертуллиану[610]. Вероятно, в Галлии или даже в самом Лионе в скором времени после опубликования произведения был приготовлен и перевод его[611]. Основательное исследование всего имеющегося рукописного материала латинского перевода[612]показывает, что все списки его, распадающиеся на две (или на три) группы[613], могут быть возведены к одному общему первоисточнику IV или V в., почему латинский перевод Иринея имеет такое хорошее текстуальное предание, как мало древних писателей. В литературном отношении перевод не отличается высокими качествами, будучи написан варварской латынью; но он обладает тем ценным достоинством, что воспроизводит подлинный текст с добросовестнейшей точностью и такой рабской буквальностью, что нередко только обратный перевод на греческий язык дает ключ к пониманию. В последнее время в TU[614]опубликован армянский перевод IV и V книг произведения св. Иринея. Сохранились также отрывки его на сирийском языке; но еще не установлено, можно ли на основании их заключать к существованию сирийского перевода целого произведения — вероятнее, что на сирийский язык были переведены только сохранившиеся отрывки.

Принадлежность рассматриваемого произведения Иринею засвидетельствована настолько основательно, что не возникает никаких сомнений в его подлинности.

2У «Доказательство апостольской проповеди» (Έπίδιξις του αποστολικού κηρύγματος[Demonstratio (Ostensio) apostolicae praedicationis]). До последнего времени из него не было известно ни одной строчки; о нем знали только со слов Евсевия, который в своей «Церковной истории» (V, 26) сообщает, что Иринеем написано было произведение, посвященное им брату Маркиану, «в доказательство апостольской проповеди» (€ΐς έπίδ€ΐξιν του άποστολικου κηρύγματος).Но в декабре 1904 г. ученый эчмиадзинский архимандрит Карапет Тер-Мекертчиан открыл в армянском кодексе конца XIII в., хранящемся в библиотеке церкви Богоматери в Ереване, полный текст этого произведения св. Иринея, которое считали потерянным безвозвратно. Кодекс представляет собой сборник, в котором кроме произведений Иринея (IV и V книг «Обличения и опровержения» и «Доказательства») содержится еще несколько неизданных трактатов разного содержания, имеющих, по замечанию о. Карапета, значение в историко-критическом отношении. Вместе с архидиаконом Эрвандом Тер-Минассианцем Карапет Тер-Мекертчиан сделал возможно точный перевод армянского текста на немецкий язык, который вместе с армянским подлинником и необходимым кратким введением напечатан в TU[615]. Проф. Ad. Нагпаск разделил новооткрытое произведение на сто небольших глав и присоединил послесловие и примечания. В найденной рукописи пред целым собранием поставлено имя Иринея, хотя и не повторено потом перед новооткрытым произведением. В самом произведении имя автора не указано, но принадлежность его Иринею Лионскому не подлежит сомнению. Также нет оснований заподозрить и его неповрежденность. Ad. Harnack считает лишним доказывать то и другое. История древнехристианской письменности показывает, что Ириней, по-видимому, не принадлежал к числу тех писателей, именем которых пользовались для распространения подложных произведений; а в данном случае внешние свидетельства о подлинности находятся в полном согласии с внутренними свойствами произведения. Надписание целого кодекса именем Иринея, заглавие произведения: «Доказательство апостольской проповеди», имя Маркиана в самом начале его — все это достаточно свидетельствует о том, что произведение это тождественно с тем, о котором упоминает Евсевий. Кроме того, в самом произведении (cap. 99) автор его ссылается на прежде написанное им «Обличение и опровержение лжеименного знания». Наконец, все содержание памятника, способ выражения мыслей и характер изложенного в нем учения носят на себе печать происхождения от того же автора, которому принадлежит и Adversus haereses; подтверждением этого служат и многочисленные параллели в обоих произведениях, которые, однако, имеют такой характер, что, несмотря на большое количество их, новооткрытый памятник не может быть признан извлечением из прежнего произведения, или мозаикой взятых из него выражений, или, наконец, сознательным подражанием ему: параллели объясняются просто тем, что один и тот же автор говорит об одних и тех же предметах.

[Произведения утраченные, сохранившиеся во фрагментах, сомнительные и неподлинные:][616]

3) Апология, названная у Евсевия: «весьма краткое и особенно необходимое слово щротив эллинов, озаглавленное: "О познании" (Προς "Ελληνας λόγος συντομώτατος καΐ та μάλιστα άναγκαιότατος, ΠφΙ έπιστήμης έπιγγραμμένος:Hist, eccl. V, 26). У Иеронима неправильно переведено: Contra gentes volumen breve, et de disciplina aliud [небольшой том (сочинение) «Против язычников», и другой «Об учении»] (De vir. ill. 35), — Евсевий говорит об одном, а не о двух произведениях. Сочинение не сохранилось и о нем ничего более неизвестно.

4) «О единоначалии, или О том, что Бог не есть Творец зла» (Пер! μοναρχίας ή пер! του μη elvai τον θών ποιητήν κακών: Euseb., Hist. eccl. V, 20[.l]) — произведение, адресованное римскому пресвитеру Флорину. Из него Евсевий сохранил длинный и очень интересный отрывок [(Hist. eccl. V, 20.4—8)][617], из которого видно, что в юности Ириней лично знал Флорина, когда последний в качестве придворного чиновника сопровождал императора (Антонина Пия?) и, проживая в Смирне, старался приобрести расположение Поликарпа. Позднее, сделавшись римским пресвитером, он обнаружил склонность к лжеучению валентиниан, и это дало Иринею повод предостерегать и увещать Флорина: «Это учение, Флорин, — как бы сказать снисходительнее — не есть учение здравое; оно несогласно с Церковью и верующих в него повергает в величайшее нечестие; этого учения никогда не смели проповедовать даже еретики, находившиеся вне Церкви; тебе не проповедали его предшествовавшие нам пресвитеры, которые слушали самих апостолов». Затем Ириней вспоминает о Поликарпе и ставит на вид Флорину, как бы отнесся «этот блаженный и апостольский старец», услышав что-либо подобное.

Ко времени написания этого произведения Флорин, видимо, еще не порвал связи с Церковью, так как Ириней указывает ему, что учение его несогласно с учением Церкви и что такого учения, какое проповедует он, не смели проповедовать и еретики, находившиеся вне Церкви.

5) Флорин не внял увещаниям Иринея, отделился от Церкви и впал в заблуждение Валентина. Ириней написал ради него (δι' δν), но уже не к нему адресованный трактат «О восьмерице» (σπούδασμα Пер! όγδοάδος: Euseb., Hist, eccl. V, 20[.l— 2])[618]. Единственный фрагмент этого произведения у Евсевия содержит обращение не к Флорину, а к переписчику книги, с заклинанием его Господом Иисусом Христом и Его славным пришествием, когда Он будет судить живых и мертвых: «Пересмотри свой список и тщательно исправь его по этому подлиннику, с которого ты списывал, перепиши также и это заклинание и внеси его в твой список». Темой этого произведения несомненно было опровержение учения Валентина. Утрата этого произведения особенно прискорбна, потому что в нем Ириней настойчиво разъяснял свою связь с первым поколением послеапостольских мужей, что Евсевий нарочито отметил.

6) Послание «О расколе» (Пер!σχίσματος), направленное к Власту (Euseb., Hist, eccl. V, 15; 20[.1]). Евсевий называет Власта в связи с Флорином и говорит, что он впал почти в одинаковое с ним заблуждение (V, 15). На основании этого Феодорит Кирский утверждает, что Власт увлечен был учением Валентина (Haeret. fab. comp. I, 23). Так как Евсевий ничего не говорит о содержании послания Иринея, то ввиду намеков Евсевия и утверждения Феодорита полагали, что послание Иринея посвящено было опровержению валентинианства. В новейшее время обратили внимание на свидетельство Псевдо-Тертуллиана (Libellus adv. omnes haereses 22[619]), что Власт был квартодециманин, а потому и предмет послания Иринея составляет вопрос о Пасхе, с чем согласуется и заглавие произведения — Пер! σχίσματος.

7) Евсевий сообщает, что по поводу спора о Пасхе Ириней имел переписку с весьма многими предстоятелями Церквей; в том числе одно письмо к Виктору, епископу Римскому, написано было Иринеем от лица галльских братий. Из последнего Евсевий приводит отрывок (V, 24[.12-17])[620], о котором речь была выше. К этому же посланию, вероятно, относится и сирийский фрагмент послания Иринея к епископу Виктору. Евсевий знает только об одном таком послании Иринея, и упоминание нескольких посланий к Виктору начинается только со времени Иеронима (De vir. ill. 35). В сирийском отрывке[621]Ириней старается убедить Виктора обратить внимание на богохульные сочинения Флорина, которые оказывают вредное действие даже в Галлии, и извергнуть их из своей среды, так как они служат к укоризне римской Церкви, потому что автор их хвалится тем, что принадлежит к этой Церкви. Автор их не только вредит своим последователям, предрасположенным к хуле на Бога, но вредит и православным, потому что через свои книги вселяет в их умы ложные учения о Боге.

Отрывок производит впечатление подлинности и не может быть заподозрен даже в том случае, если он взят не из упомянутого Евсевием послания, потому что вопрос о количестве посланий Иринея к Виктору в настоящее ' время не может быть решен в определенном смысле.

8) В числе предстоятелей, к которым Ириней писал по вопросу о Пасхе, мог быть и александрийский епископ. Сохранился сирийский отрывок[622]с надписью: «Ириней, епископ Лионский, который удостоен был слушать апостольского ученика Поликарпа, епископа Смирнского и мученика, и который поэтому справедливо пользовался большим уважением, написал в послании одному александрийцу, что прилично праздновать праздник Воскресения в первый день недели». Точность надписи внушает доверие, а самый фрагмент не дает основания для сомнений, так как и в послании к Виктору Ириней утверждает, что таинство Воскресения Господня должно праздновать вдень воскресный (Euseb., Hist. eccl. V, 24[.ll]). 9) Евсевий говорит: «Есть также книга разных бесед (βιβλίον τι διαλέξεων διαφόρων),в которой он упоминает о Послании к евреям и Премудрости Соломона и приводит из них некоторые изречения» (V, 26; cf. Hieron., De vir. ill. 35). Предполагают, что это было собрание бесед. Евсевий не дает никаких сведений о содержании и характере сборника. В Sacra Parallela встречается отрывок έκ των διαλέξεων:«Обязанность христианина заключается не в чем ином, как в том, чтобы помышлять о смерти»[623].

10) Максим Исповедник цитирует три предложения из слов Иринея к вьенскомудиаконуДимитрию«Овере»[624]:€к των προς Δημήτριον διάκονον Βιαίνης Шр1 πίστβως λόγων (PG 91. Col. 276). Древнейшие свидетельства об этих трактатах или речах «О вере» неизвестны.

11) Надпись над сирийским фрагментом[625]говорит о составлении Иринеем толкования на Песнь Песней. Каких-нибудь других следов этого комментария нет. Содержание фрагмента, что в каждом человеке находится два человека, довольно подозрительно.

12) В Sacra Parallela под именем Иринея приведен фрагмент из сочинения «О сущности универса[626]» (Шр1 της του παντός ούσίας)[627].И, по словам Фотия (Biblioth. 48), это произведение, принадлежащее Ипполиту, некоторыми приписывалось Иринею.

13) В Sacra Parallela усвоено св. Иринею еще произведение «О Святой Троице» (Пер! της αγίας Τριάδος),из которого извлечено одно предложение.

Последние три (№11-13) произведения приписаны Иринею неправильно.

14) В «Обличении и опровержении лжеименного знания» (I, 27.4; III, 12.12) Ириней выражает намерение опровергнуть Маркиона на основании собственных произведений его. Едва ли вероятно, чтобы он обнародовал такое произведение, так как о существовании его нет никаких известий. 15) Особенного внимания заслуживает история с четырьмя греческими фрагментами Иринея, которые называются «фрагментами Пфаффа»[628]. Тюбингенский профессор и канцлер Chr. Pfaff (ум. 1760) опубликовал в 1715 г. найденные им в Туринской библиотеке четыре отрывка из произведений св. Иринея. Первый отрывок говорит об истинном гносисе, который состоит в разумении Христа; второй — о новом приношении, установленном, согласно пророчеству Малахии, Господом в Новом Завете; третий требует прекращения распрей из-за вопроса о праздниках и постах, раздирающих Церковь, в нарушение веры и любви; четвертый — о явлении Сына Божия по исполнении времен и о Втором пришествии Его для устранения всякого зла и для восстановления всего. Опубликование этих фрагментов тогда же вызвало споры о принадлежности их Иринею, причем сам Pfaff энергично защищал их. Вопрос о подлинности их оставался открытым в течение второй половины XVIII в. и в XIX в. Тщательного научного исследования их не было. Только в самом конце XIX в. фрагментами PfafFa занялись два знатока древней христианской литературы — Fr. X. Funk и Ad. Harnack. Последний самым убедительным образом и, вероятно, окончательно доказал, что профессор Пфафф, будто бы открывший фрагменты, в действительности был автором их и совершил подделку. По характеру своему все фрагменты стоят в тесной связи; они мозаически составлены из многочисленных мест Нового Завета, причем текст их согласуется с Textus receptus; затем, все четыре фрагмента насквозь проникнуты отголосками из «Обличения и опровержения», и именно из тех отрывков его, которые в начале XVIII в. известны были в греческом тексте. Кроме того, все четыре фрагмента служат ясным выражением богословия Пфаффа; в первом усматривают пиетизм Пфаффа, во втором — лютеранское учение о Евхаристии, в третьем — его надежды на воссоединение Церквей через преодоление и устранение «внешнего» в христианстве, в четвертом — его веру во всеобщее восстановление (апокатастасис). Наконец, указывают и на то, что Пфафф никогда не говорил определенно о рукописи, из которой он взял отрывки; в Туринской библиотеке такой рукописи не нашли, а бесследного исчезновения ее не допускают.

Таким образом, из всех довольно многочисленных произведений св. Иринея Лионского в полном виде сохранилось только два: «Обличение и опровержение лжеименного знания» и «Доказательство апостольской проповеди».

 

Обличение и опровержение лжеименного знания». Содержание произведения, время происхождения; источники сведений о гностицизме

 

Литературная борьба св. Иринея с гностическим учением имела свое основание в том, что в область реки Роны проникли некоторые ученики валентинианина Марка и обольщали галльских христиан своим учением; вредное влияние на них оказывали также и книги отпавшего в валентинианство пресвитера Флорина, и вообще необходимо думать, что гностицизм, так широко распространившийся по всем пределам современного христианского мира, мог иметь успех и в юных галльских Церквах. Ближайшим же поводом к составлению произведения «Обличение и опровержение лжеименного знания» послужила просьба друга, вероятно, епископа, познакомить его с заблуждением валентиниан и дать ему руководство к опровержению их. Соответственно этому Ириней хочет сначала вывести на свет — «обличить» (<&#917;&#955;6&#947;&#967;&#959;&#962;) — часто скрываемое в таинственном мраке учение еретиков, а затем и «опровергнуть» (&#945;&#957;&#945;&#964;&#961;&#959;&#960;&#942;)его; отсюда и заглавие произведения: '&#904;&#955;&#949;&#947;&#967;&#959;&#962; кос! &#940;&#957;&#945;&#964;&#961;&#959;&#960;&#942; &#964;&#942;&#962; &#968;&#949;&#965;&#948;&#969;&#957;&#973;&#956;&#959;&#965; &#947;&#957;&#974;&#963;&#949;&#969;&#962;.

Книга I.После предварительных замечаний о привлекательности еретических идей, которые, искусно нарядившись в заманчивую одежду, по своему внешнему виду кажутся истиннее самой истины, и скромного заявления об отсутствии у автора каких-нибудь специальных способностей для выполнения поставленной задачи, Ириней сразу же переходит к изложению системы Валентина, которая, как наиболее широко распространенная, наиболее полно раскрытая и наиболее популярная из всех, составляет главный предмет его полемики. Ириней полагает, что опровергая ее, он тем самым поражает и остальные гностические системы. Он отмечает главные черты, которыми учение Валентина отличается от православной веры: прежде всего, дуализм — самое фатальное заблуждение всех систем; во-вторых, фантастическое и произвольное толкование Священного Писания, к которому Валентин обращается, не придавая должного значения истинному смыслу богодухновенного слова; в-третьих, несообразную нравственную практику, и, в частности, указывает на обычай требовать деньги за сообщение таинств, и в-четвертых, противоположение людей духовной и вещественной природы, с двояким учением для каждого класса. Он уподобляет обращение их со Священным Писанием составлению поэм из разрозненных стихов Гомера, которые неопытными читателями принимаются за отрывки из подлинных произведений Гомера. Далее он подчеркивает неустойчивый характер учения валентиниан и все возрастающую высокопарность речей их учителей, преемственно сменяющих друг друга, и осмеивает их усилия превзойти друг друга терминологией.

От Валентина Ириней переходит к его ученикам Секунду, Птоломею, Колорвасу и Марку и указывает на их противоречия Валентину и друг другу. Марку — его учению и нечестивым и обманчивым действиям — он уделяет особенно много внимания, по-видимому, больше, чем он того заслуживал; но, несомненно, Ириней имел достаточные основания для этого. Его таинственные теории о свойствах чисел и букв алфавита и другие результаты псевдонаучного метода терпеливо опровергаются, причем только редко прорывается негодование или пренебрежение автора; очень сдержан Ириней и в оценке нравственной стороны учения человека, который употреблением магических формул и возбуждающих церемоний производил особенное вредное влияние на женщин. Марк, как он изображен Иринеем, представляется просто обманщиком, действующим с большим успехом, и его учение является доказательством не его собственной веры, но доверчивости слушателей.

Наконец, Ириней приходит к сознанию необходимости изобразить учение Валентина в его источниках и переходит к повествованию об учении древнейших гностиков — matres et patres et proavis [матерей, отцов и дедов] (I, 31.3) валентиниан: Симона Волхва, Менандра, Сатурнина, Василида, Карпократа, Киринфа, эвионитов и николаитов, Кердона и Маркиона, Татиана и энкратитов, офитов, каинитов.

Заканчивая книгу, Ириней пишет: «Теперь они (еретики) выставлены, и обнаружение их учения есть победа над ними. Поэтому я старался представить и обнаружить весь худо сложенный остов этой лисички, ибо немного слов будет нужно, чтобы опровергнуть их учение, когда оно стало всем известно» (I, 31.3-4).

Книга II.Во второй книге в длинном ряде сложных аргументов Ириней обнаруживает большое искусство в диалектике, защищая основательность учения Церкви и раскрывая слабые пункты противников ее. Он излагает противоречия в гностическом учении против истинного понятия о Боге и обосновывает монотеизм. Главное учение гностиков, что Создатель мира отлйчен от первого и высочайшего Бога, несостоятельно, тогда как церковное учение о единстве Бога и создании мира Словом Божиим носит на себе печать истины. Учение гностиков об зонах, являющихся посредниками при творении, заимствовано из греческой мифологии и философии: Ириней сравнивает мифологию гностиков с мифологией комического поэта Антифана, Гомера, Гесиода, с космогоническими теориями Фалеса и его последователей и показывает, что у гностиков в общем нет ни одной оригинальной черты. Таким образом, он отмечает в существенном языческий характер гностицизма и его полнейшую неспособность понять Бога Откровения. Автор подвергает критике произвольное аллегорически-мистическое изъяснение гностиками Священного Писания, которые стремились оправдать свое учение об зонах библейскими образными выражениями и притчами и для этого, по примеру иудейской каббалистики, пользовались значением букв и чисел. При объяснении Священного Писания необходимо отправляться от известного и от изречений, не допускающих разных толкований, и отсюда переходить к темному и образному. Автор обвиняет гностиков в том, что они делают человека мерой всего и стремятся перейти пределы человеческого знания, забывая, что один Бог — всеведущий и что выше области познаваемого лежит область Божественного Откровения. Наконец, дается опровержение гностической антропологии, которая различала людей духовных, душевных и вещественных, и учения о переселении душ.

Книга III.Ириней переходит в область положительных христианских доказательств и приводит опровержение гностического учения из Священного Писания и Св. Предания — двух нераздельных источников христианской истины. Еретики ссылаются то на один из них, то на другой, в действительности же обосновывают свои новшества извращением обоих: когда обличают еретиков из Писаний, то они обращаются к обвинению самих Писаний, будто они неправильны, не имеют авторитета, различны по изложению и что из них истина не может быть открыта теми, кто не знает Предания; когда же их отсылают к Преданию, которое происходит от апостолов и сохраняется в Церквах через преемства пресвитеров, то они противятся Преданию, говоря, что они премудрее не только пресвитеров, но и апостолов, и что они нашли чистую истину (III, 2.1--2). Ириней раскрывает, что источником христианской истины является учение Христа и апостолов Его, преданное сначала устным словом, а потом и в письменных документах. Он доказывает это, развивая мысль о непрерывности апостольского Предания и, частнее, защищая исключительный авторитет четырех Евангелий. В связи с этим он особенно энергично выдвигает учение о вселенской Церкви как авторитетной хранительнице и истолковательнице христианской веры; при всякого рода сомнениях в правильности понимания он указывает на возможность и необходимость обращаться к апостольским Церквам, и в частности — к римской Церкви, как подлинным сокровищницам истинного Предания. Утверждаясь на этих основах, Ириней излагает учение о едином Боге, Творце мира и Учредителе Ветхого Завета; затем переходит к христологии: Христос, истинный Бог и истинный человек, рожденный от Девы Марии, есть Искупитель всех людей. В заключение книги Ириней против учения Маркиона утверждает праведное Божественное управление миром, проявляющееся в награждении добрых и наказании злых, и высказывает любвеобильное пожелание обращения противников к Церкви Божией.

Книга IV.В четвертой книге продолжается раскрытие тех же вопросов, что и в предшествующей, и обосновывается сказанное «изречениями» Господа. Против учения Маркиона, что Христос пришел открыть нового и дотоле неведомого Бога, Ириней защищает тождество происхождения закона и Евангелия как получивших начало от одного и того же Бога. Ветхозаветный обрядовый закон имел прообразовательное значение и прекратил свое существование с наступлением Нового Завета, но нравственный закон продолжает обладать обязательной силой и только теперь достигает своего полного значения. Для опровержения возражений Ириней ссылается на авторитет носителей церковного служения. В разных местах книги он рассматривает в высшей степени важные для богословия и истории Церкви вопросы о Св. Троице, о сущности евхаристической жертвы, о всеобщности искупления, о происхождении зла, о свободе воли, о христологии Ветхого Завета, о значении апостольского преемства в епископском служении и т. д. В общем, четвертая книга отличается наибольшим богатством и разнообразием содержания из всех пяти книг. Результат своих рассуждений и доводов в этой книге Ириней резюмирует в следующем выразительном изречении: «Истинное познание есть учение апостолов, и изначальное устройство Церкви во всем мире, и признак Тела Христова, состоящий в преемстве епископов, которым апостолы передали сущую повсюду Церковь, и она во всей полноте дошла до нас с неподдельным соблюдением Писаний, не принимая ни прибавления, ни убавления» (IV, 33.8).

Книга V.Пятая и последняя книга начинается обещанием дополнить доказательство «из прочих изречений Господа» и из апостольских посланий. Главная тема ее — учение о воскресении тела в связи с учением о воплощении Христа, вкушением таинства Евхаристии и обитанием Св. Духа в верующих. Воскресение тела — отличительное учение христианства, в противоположность спиритуалистическим и метафизическим взглядам на душу. Ириней, согласно своему обещанию, рассматривает этот вопрос исключительно на почве Священного Писания и Церкви, не переводя его в умозрительную и мистическую область.

Особенный интерес представляют заключительные главы. Учение о воскресении тела естественно вызывает вопрос о конечном назначении человека и о Втором пришествии Христа. Ириней в эсхатологии является приверженцем хилиастического учения. Следуя преданию, идущему от Папия и других уважаемых членов малоазийской Церкви, он учит о Пришествии Христа на землю, чтобы царствовать тысячу лет со святыми.

Произведение, как видно из предисловий к разным книгам и заключений, написано было не в один прием; из предисловия к третьей книге видно, что две первые книги отосланы были Иринеем своему другу раньше, чем он приступил к написанию третьей книги. Из предисловий четвертой и пятой книг также видно, что и третья и четвертая книги были переданы адресату немедленно по изготовлении, до окончания всего труда. Таким образом, между написанием и опублйкованием первой и последней книг мог пройти довольно значительный промежуток времени, но какой именно — для определения этого нет данных. В третьей книге (III, 3.3) современным епископом Рима назван Елевферий, занимавший кафедру от 174 до 189 г.; кроме того, во всем произведении частью молчаливо предполагается, частью ясно засвидетельствовано, что Церковь пользуется, по крайней мере, внешним миром, и это могло быть в царствование Коммода (180-192 гг.), а не Марка Аврелия. Поэтому составление произведения необходимо относить ко второй половине епископства Елевферия. Две последние книги могли быть написаны даже во время епископства в Риме Виктора (189 — 198/199 гг.).

Произведение «Обличение и опровержение лжеименного знания» обнаруживает хорошее знакомство автора его с гностическими системами и до настоящего времени представляет самый надежный источник для разрешения в высшей степени запутанного вопроса о древнейшей истории гностицизма. Главными источниками сведений об учении гностиков для Иринея служили произведения самих гностиков — Птоломея, Марка, Маркиона и некоторые другие, повидимому, большей частью анонимные, не сохранившиеся до настоящего времени. Кроме того, Ириней лично обращался с представителями гностицизма и получал сообщения от тех, которые из ереси возвращались в Церковь. Точное знание ереси он считает необходимым условием основательного и успешного опровержения ее. «Тому, кто желает обратить их (еретиков), — говорит он в предисловии к четвертой книге, — надлежит точно знать системы их учения, ибо невозможно кому-либо лечить больных, когда он не знает болезни людей нездоровых. [Поэтому] предшественники мои, и притом гораздо лучшие меня, не могли, однако, удовлетворительно опровергнуть последователей Валентина, потому что не знали их учения» [(IV, Praef. 2)]. Что Ириней читал церковную и в особенности антигностическую литературу, это видно уже из приведенного замечания его о сочинениях, направленных против Валентина. Он цитирует Послание св. Игнатия к римлянам (Adv. haer. V, 28.4[ — Ad Roman. 4.1]), называет Послание св. Поликарпа к филиппийцам (III, 3.4), «пять книг» Папия Иерапольского (V, 33.4), «Пастырь» Ермы[629](IV, 20.2), сочинение Иустина Мученика «Против Маркиона» (IV, 6.2; cf. V, 26.2). Несомненно, что он пользовался «Синтагмой» Иустина против всех ересей, а также знаком был с его апологиями и «Диалогом с Трифоном».

В литературном отношении произведение отражает на себе условия его происхождения и страдает зависящими от них недостатками: Ириней подчиняется естественному течению материала и идей и не обнаруживает стремления ввести их в тесные рамки наперед намеченного плана; отсюда — отсутствие методического построения; связь и развитие мыслей постоянно нарушается отступлениями от темы и экскурсами в область частных вопросов. Но, с другой стороны, Ириней, вопреки весьма скромному суждению его относительно своих литературных способностей, выступает в этом произведении далеко не заурядным писателем. Язык его простой, но без всяких следов кельтского варваризма, которого он опасается в предисловии к первой книге. Он пишет легко и плавно. При большой ясности мыслей и выражения, он обладает богатыми знаниями; особенно примечательна склонность его к глубокомысленному умозрению. Уже Тертуллиан назвал его omnium doctrinarum curiosissimus explorator [тщательнейший исследователь всех учений] (Adv. Valentinianos 5).

 

«Доказательство апостольской проповеди»; адресат, время происхождения, цель написания, содержание, замечания о значении его как новооткрытого произведения

 

Кто был тот Маркиан, которому автором предназначено произведение, неизвестно: в самом памятнике [(cap. 1)], кроме имени, не дано никаких дальнейших указаний относительно его личности; не прибавляет ничего и Евсевий, который называет его просто «братом», по имени — Маркианом [(Hist. eccl. V, 26)]. {По существу нельзя ничего возразить против предположения J. В. Lightfoot'a, что этот Маркиан — то самое лицо, рукой которого написано Martyrium S. Polycarpi[630]и которое носило тоже имя Маркиана[631]; но, с другой стороны, невозможно сколько-нибудь удовлетворительно и обосновать это предположение, так как и об этом последнем Маркиане и его отношениях к Иринею не имеется никаких сведений, кроме естественного заключения, что он был близок к св. Поликарпу и потому мог быть хорошо знакомым Иринею, и что он занимал видное положение среди смирнских братьев.} Маркиан, как видно из предисловия произведения, был в дружественных отношениях с Иринеем, и в то время, когда Ириней писал свое сочинение, не был в Лионе: Ириней выражает сожаление, что он не может постоянно быть с Маркианом, чтобы облегчать друг другу эту земную жизнь, проводя ее в непрерывной общей беседе о полезных предметах; разделенный телесно, он не хочет упустить случая побеседовать с Маркианом письменно (cap. 1). Из тона предисловия и цели написания произведения можно заключать, что Маркиан был мирянин, но нет достаточных оснований утверждать это решительно.

По вопросу о времени происхождения произведения можно только сказать, что оно написано после Adversus haereses, так как автор уже ссылается на него (cap. 99). Третья книга последнего написана во вторую половину епископства в Риме Елевферия (174—189 гг.); а так как за ней следовали еще четвертая и пятая книги, написанные, несомненно, с некоторыми промежутками, то трактат принадлежит последнему десятилетию II в., являясь одним из последних произведений св. Иринея.

Цель, какую преследовал Ириней в своем произведении, посылая его Маркиану, ясно указана в самом начале его: он стремился в кратких словах изложить проповедь истины, чтобы укрепить веру Маркиана; для этого он посылает ему «важное письменное напоминание, чтобы он в немногом получил многое и в малом познал все члены тела истины, и в кратком услышал доказательства божественных предметов». Тогда спасение Маркиана сделается плодоносным, и он заставит всех ложно верующих потупить взоры, а тем, кто хочет узнать здравое и неукоризненное учение, он в состоянии будет изложить его со всей решительностью (cap. 1). Так поставленной целью определяется и характер изложения во всем произведении. Автор не упускает из вида современных условий церковной жизни, вызывающих на энергичную борьбу с еретическим учением в его различных разветвлениях и обнаружениях, как об этом свидетельствуют последние главы (98—100), и полемическое противоположение существенных пунктов истинного христианского учения еретическому составляет основу всех его рассуждений, — им бесспорно определяется как выбор, так и постановка вопросов. Но самая речь ведется в совершенно спокойном тоне, без прямой, ясно выраженной полемики с лжеучением и без определенного указания на заблуждения еретиков (кроме названных последних глав). В основу изложения истинно-христианского учения полагается «канон веры», как он сообщен при крещении, а в доказательство достоверности его приводятся обычные во втором веке аргументы и тексты Священного Писания, заимствуемые преимущественно из ветхозаветных пророчеств, содержание которых раскрывается и комментируется в приложении к новозаветным событиям при пособий аллегорического и мистического изъяснения фактов ветхозаветной истории. Таким, образом, в этом произведении Ириней говорит не как полемист и даже не как ученый, но как пастырь и катехет, излагающий в общедоступной форме правильный взгляд на историю спасения человечества. Желанием Иринея возможно яснее и обстоятельнее раскрыть существенные пункты «канона веры» и глубже напечатлеть их в сознании Маркиана и других читателей произведения объясняются и те повторения в изложении, которые часто затрудняют точное определение его плана. Само собой понятно, что Ириней не задавался целью написать строго соразмерное в частях произведение; однако даже повторения не нарушают планосообразной последовательности в раскрытии намеченных мыслей.

После предварительного краткого обращения к Маркиану (cap. 1) Ириней со второй главы приступает к выполнению поставленной задачи и, упомянув о необходимости для познания истины блюсти в чистоте душу и тело, указывает, что чистота души достигается неизменным соблюдением «канона веры», сообщенного при крещении, которое совершается во имя Бога Отца и во имя Иисуса Христа — воплотившегося и умершего и воскресшего Сына Божия, и Святого Духа (cap. 5). Автор в различных сочетаниях раскрывает намеченные этой формулой три члена «канона нашей веры» [(cap. 6; cf. 3)], особенно подробно останавливаясь на первом из них, излагая учение о Едином Боге, высочайшем Духе, непроисшедшем, непостижимом, начале всего, Творце неба и земли и всего мира, Создателе ангелов и людей, благом, милосердном и праведном, Питателе всех, Царе и Судии. Нет иного Бога ни выше Него, ни после Него; высота и величие этого Бога неописуемы. Он Словом создал все и Духом все украсил. Второй член веры — Слово Божие, Сын Божий, Христос Иисус, наш Господь, через Которого все произошло; Он являлся пророкам и в конце времен соделался человеком, чтобы упразднить смерть и явить жизнь и соединить людей с Богом. Третий член — Дух Святой; Им пророки пророчествовали, отцы научились Божественному и праведники приведены на путь правды; в конце времен Он новым образом излился на человечество по всей земле, обновляя людей для Бога. Дух Святой приводит к познанию Сына, а Сын — к познанию Отца. Эта первая часть произведения заканчивается 8 главой.

Во второй части — с 9 по 42 главы — автор излагает историю Божественного Откровения в мире от сотворения человека, грехопадения, потопа, призвания Авраама и до обращения ко Христу язычников через посланных Им апостолов. Она начинается речью о семи небесах, населенных силами, ангелами и архангелами, которые совершают служение Богу, причем автор опять подчеркивает, что весь мир, в том числе и ангелы, создан Богом, Который дал законы всему миру, чтобы каждое существо оставалось в своей области, не преступая установленных Богом пределов. Этот Бог прославляется Своим Словом, Которое есть Сын Его, и Святым Духом, Который есть Мудрость Отца всего. Повествованием о сотворении людей и жизни их в раю автор открывает сжатое, впрочем, с оттенением существенных подробностей, изложение первоначальной истории человечества, затем переходит к истории израильского народа до завоевания им земли ханаанской и в конце упоминает о царе Давиде и его сыне Соломоне, построившем храм Богу. Он не излагает дальнейшей истории израильского народа; для его цели достаточно было кратко указать, что к этому именно народу посланы были пророки, которые через Св. Духа наставляли народ на путь и возвращали ко всемогущему Богу отцов, сделались провозвестниками Господа нашего Иисуса Христа, предрекая, что по плоти Он произойдет из дома Давидова, будучи Сыном Божиим, Который от вечности был у Отца. Автор не излагает и событий новозаветной истории, очевидно потому, что считал факты ее общеизвестными; от ветхозаветных пророков он прямо переходит к указанию на плоды совершенного Христом искупления, утверждая, что только через пришествие Сына Божия люди могли сделаться причастниками нетления. Он только отмечает смысл и значение главных событий земной жизни Господа. К принятию Слова жизни приготавливал Предтеча, Иоанн Креститель, возвещая о Нем, что Он есть Христос, на Котором почивает Дух Божий. Его ученики и свидетели всех Его благих дел, учения, страданий, смерти, воскресения и вознесения суть апостолы, которые после получения Св. Духа посланы Им во весь мир и призвали язычников, очистив души и тела их крещением водой и Св. Духом; они исполнили предвозвещенное пророками призвание язычников.

Эту часть произведения Ириней оканчивает призывом к хождению в истине, святости, праведности и терпении: апостолы учили соблюдать тело непорочным для воскресения и душу незапятнанной.

Со второй половины 42 главы начинается главная и существенная часть произведения, содержанием которой определяется и название его. Цель и значение дальнейших рассуждений Ириней определяет таким образом: «Что все это так должно было произойти, об этом Дух Божий наперед возвестил через пророков, чтобы крепка была вера в тех, которые служат Богу истиной. Ибо что для нашего естества было невозможно и поэтому людям должно было казаться невероятным, это Бог наперед возвестил через пророков, чтобы мы — через то, что, сказанное прежде, т. е. за много веков, потом исполнилось так, как прежде сказано было, — уразумели, что это был Бог, Который от начала сообщил нам о нашем спасении» (cap. 42). Соответственно с этим Ириней приводит целый ряд пророчеств, в которых говорится о вечном бытии Сына Божия и Его деятельности в Ветхом Завете (cap. 43-52), воплощении и рождении (cap. 53-66), Его исцелениях (cap. 67), страданиях и смерти на Кресте, со многими подробностями, сошествии в ад (cap. 68-82), воскресении из мертвых, вознесении, сидении одесную Бога и пришествии на Суд (cap. 83—85). Обобщая все сказанное, Ириней пишет: «Если пророки предрекли о Сыне Божием, что Он явится на земле, и возвестили также, где на земле, и как, и в каком образе Он явится, и Господь принял на Себя все эти пророчества, то наша вера в Него твердо обоснована и истинно предание проповеди, т. е. свидетельство апостолов, которые посланы были Господом во всем мире проповедовать Сына Божия...» (cap. 86). Пророки возвестили и самое посольство апостолов на проповедь и призвание ими и спасение язычников не посредством закона Моисеева, а верой и насажденной Св. Духом любовью. Согласно пророчествам Словом Божиим совершено изменение сердец язычников, почему Церковь так плодоносна в спасенных. После того как этим призванием нам дана жизнь, мы не должны возвращаться к первому законодательству, ибо мы восприняли (Самого) Господа закона, Сына Божия, и через веру в Него учимся любить Бога от всего сердца и ближних, как самих себя. Для христиан поэтому нет нужды в руководстве закона.

Призвав читателей воздать благодарение Богу, спасающему нас Своей неисследимой и непостижимой мудростью и с неба возвещающему нам спасение, которого мы одни не могли достигнуть, автор восклицает: «Это — возлюбленная[632]проповедь истины, и это — образ нашего спасения, и это — путь жизни, который пророки предсказали, и Христос исполнил, и апостолы передали, а Церковь вверила своим чадам во всем мире. Ее (т. е. истину) должно сохранять во всей целости с твердой волей и богоугодно, с добрыми делами и здравым направлением мысли» (cap. 98).

В качестве заключения к произведению и вывода из всего предшествующего Ириней предостерегает читателя от разных заблуждений своего времени, которые классифицируются им как ереси в отношении к Отцу, Сыну и Святому Духу: не должно отделять Бога Отца от Творца мира, не должно отрицать воплощения и отвергать дары Св. Духа. Всех заблуждающихся нужно остерегаться и воздерживаться от их нравов, если мы действительно желаем быть угодными Богу и получить от Него спасение.

В своем содержании «Доказательство апостольской проповеди» не дает почти ничего нового по сравнению с теми данными, какие были известны из раньше написанного Иринеем противогностического произведения: в нем тщательно нужно искать новых мыслей и новых сообщений. Здесь Ириней раскрывает те же основные мысли, какие в полемической форме выяснены им в Adversus haereses, особенно в III—V книгах. Нет ничего нового и примечательного и в самом методе раскрытия предмета: Ириней пользуется теми же аргументами и текстами, какие обычно употреблялись в то время и какие уже использованы были самим Иринеем в Adversus haereses, причем доказательства группируются вокруг различных вопросов в такой форме, которая не может удовлетворить людей, привыкших к строгому порядку и методологической связи мыслей: нередко вопрос, который, по-видимому, был уже раскрыт и исчерпан, через несколько страниц появляется вновь; из одного и того же текста посредством своеобразного толкования извлекаются различные идеи. Правда, текстуальный аппарат в «Доказательстве апостольской проповеди» не имеет того объема и разнообразия, как в «Обличении и опровержении лжеименного знания», но важные тёксты находятся в обоих произведениях, изъяснены в том же смысле и использованы для тех же целей; некоторые разности в истолковании объясняются совершенно естественным различием точек зрения и задач обоих произведений. Но, не дополняя новыми данными имеющихся сведений о богословии св. Иринея, «Доказательство апостольской проповеди» имеет бесспорно важное значение для точного и всестороннего раскрытия учения знаменитого отца Церкви, внося в него некоторые новые штрихи, лучше выясняя дух его и обрисовывая с новых сторон личность самого Иринея.