Психология масс при социализме

Социализм в своих наиболее известных социально-политических формах (советский социализм и его производные) изначально и совершенно откровенно определял себя как массовую формацию, основанную на психологии масс и подчиненную ей. Моби­лизация протестной дезинтеграционной активности масс была необходима лидерам социализма для свержения индивидуализировавшего человека капиталистического общества. На первоначальном этапе развитие идей социализма и было возможно толь­ко как реакция на поспешную индивидуализацию, как своего рода «откат» в прошлое, в котором не существовало отчуждения, а психика носила не дезинтегрированный, а целостный характер. Собственно, это и было возможно только на начальном этапе — позднее капитализм смягчил дезинтеграцию, и успехи социализма стали значитель­но менее заметными. Со временем, извлекая исторические уроки, капитализм даже позаимствовал понятие «социализм», имея в виду мягкие, неантагонистические фор­мы капиталистического развития («социал-демократия»). Для классического же со­циализма был оставлен термин «коммунизм». Обратим внимание на то, что этот тер­мин почти буквально, имея в виду «первобытный коммунизм», отражал массовую психологическую реакцию на капиталистическую индивидуализацию психики. Лик­видация собственности, деприватизация как коммунизация, обобществление всего, чего можно — таковы были формы подобной социально-психологической реакции. В качестве конечной цели провозглашалась ликвидация всех противоречий, создание гармоничного общества и всестороннее развитие личности в коллективе, для коллек­тива и через коллектив, т. е., по сути, в массе, для массы и посредством воздействия массы.

Позднее выяснилось, правда, что полный возврат к первобытно-гармоничному, недифференцированному труду возможен только в условиях труда рабско-принуди-тельного (советский ГУЛАГ) или же рабско-суггестивного («трудовой энтузиазм» во имя коммунистической идеи). Таким образом, об идеалах приходилось постепенно за­бывать, реально же происходил возврат не только к исторически устаревшим целям, но и к старым формам контрконтрсуггестивной обработки психики отдельных людей для ускоренного превращения ее в массовую. Так постепенно складывался социали­стический (коммунистический) тоталитаризм как полное торжество психологии масс под направляющим и руководящим влиянием правящей элиты.

Следует обратить особое внимание на то, как менялось отношение к массам у вож­дей русской революции. На этапе подготовки революции в стремлении к власти они пели гимны психологии масс. Однако по мере приближения власти отношения стало резко меняться: «Настроением масс руководствоваться невозможно, ибо оно измен­чиво и не поддается учету; мы должны руководствоваться объективным анализом и оценкой революции. Массы дали доверие большевикам и требуют от нас не слов, а дел...» (Ленин, 1967-1984). Дальше — больше: необходимы длительные и упорные


Глава 1.5. Психология масс в прошлом и будущем 107

усилия «для полного перелома настроений массы и перехода ее к правильному, вы­держанному, целенаправленному труду» (Ленин, 1967-1984). И наконец, предельно откровенно, хотя и достаточно образно: «Надо научиться соединять вместе бурный, бьющий весенним половодьем, выходящий их всех берегов, митинговый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным пови­новением — воле одного лица, советского руководителя, во имя труда» (Ленин, 1967-1984).

Не будем фиксироваться на воле «одного лица»; скорее, здесь важно то, что это лицо — «советский руководитель». Взяв.власть, социалисты оказались вынуждены за­ниматься тем же самым, чем раньше занимались их противники — совершенствова­нием труда и его дифференциацией. С учетом специфики «догоняющего» развития России, с учетом психологии имевшегося тогда в стране «человеческого материала» они избрали, возможно, единственно возможный социально-психологический путь: не индивидуальная, а государственная собственность; не индивидуальный, а государ­ственный капитализм. Название «социализм» отражало скорее не суть, а форму пре­образований, которые в целом не так уж отклонялись от магистрального пути разви­тия человечества, которым психологически следует считать развитие и совершенство­вание деятельности и сознания.

Хотя даже в рамках избранной массовой формы, социалисты действовали не без учета факторов классического капитализма. Вспомним: сначала большевики надея­лись наладить производство только на волне массового народного энтузиазма, затем поняли, что и личная заинтересованность поднимает производство. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что для построения эффективной экономики ее нужно стро­ить «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма... на личном расче­те, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете...» (Ленин, 1967-1984).

Однако и тут, как и при классическом капитализме, поспешность и непоследова­тельность даже в строительстве государственного капитализма были опасны. В на­чале 1920-х гг., столкнувшись с рядом крестьянских («мелкобуржуазных» — вспом­ним, что это было наиболее негативное оценочное понятие российских социалистов) восстаний, новая власть поняла: «Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а ин­стинктивно, по настроению были против нас... Причина была та, что мы в своем эко­номическом наступлении слишком далеко продвинулись вперед... что массы по­чувствовали то, чего мы тогда еще не умели сознательно формулировать...» (Ленин, 1967-1984).

В итоге вместо форсированного строительства государственного капитализма большевикам пришлось возвращаться к «мелкой» социально-психологической рабо­те, добиваясь предварительной консолидации психологии масс с помощью уже давно известных в истории средств.

Основной механизм консолидации общества при социализме (коммунизме) осно­ван на действии феномена контрконтрсуггестии, связанного с массированной идео­логической обработкой населения и строительством особой квазирелигии. Возни­кающая в результате партийная социалистическая квазицерковь берет на себя функ­ции вначале религии эпохи феодализма, а затем и первобытнообщинных культов.


ч

108 Часть 1. Массы

Появление правящей касты жрецов и обслуживающих их интересы отрядов идеоло­гов, «апостолов» социализма, строительство храмовых сооружений, мумификация тел вождей, выделение особых культовых мест поклонения, связанных с квазирели­гиозной памятью («здесь родился...», «здесь жил...», «...бывал...» и т. д.), — симптомы такого социально-психологического «отката». Замедление темпов развития, приход к власти геронтократов, отказ от инноваций — его последствия, суть которых близка к восстановлению квазитрадиционного общества. Итогом же становится распростра­нение массовой психологии «винтиков», представляющей собой нечто среднее меж­ду законсервированной психологией масс эпохи развития машинного производства (советский вариант государственного капитализма) или даже возврат к социальной психологии первобытной общины (восточные разновидности социализма).

Критика социально-психологических дефектов социализма также не является на­шей специальной задачей. Проблема состоит в том, чтобы понять объективную логи­ку развития социально-политических образований как отражение вполне определен­ных социально-психологических тенденций. Пусть последние заданы действием фак­торов социально-экономических, типа развития разделения труда и связанных с этим процессов, — в результате все равно возникает определенная доминирующая социаль­ная психология, которая отражается в социально-политическом устройстве. С этой точки зрения история может быть представлена как непрерывный поиск баланса меж­ду развитием психологии индивида и психологии масс. Капитализм, особенно в сво­ем первоначальном развитии, объективно означал попытку их жесткого противопо­ставления, с креном в сторону интенсивной индивидуализации. Социализм, как реак­ция на такой перекос, означал попытку их соединения, однако тоже с креном в сторону не менее интенсивной массовизации.

Особенности наиболее исторически успешного и длительного российского соци­ализма были связаны с тем, что психология основных, крестьянских масс населения находилась в основном на докапиталистическом уровне развития. Поэтому бунтовав­шие в городах рабочие легко нашли поддержку в крестьянской среде — достаточно было разрушить прежнюю, вековую веру в царя и заменить ее на что-то иное. «Дол­гие поколения забитой, одичалой, заброшенной в медвежьих углах мужицкой жизни укрепляли эту веру. Каждый месяц жизни новой, городской, промышленной, грамот­ной России подкапывал и разрушал эту веру» (Ленин, 1967-1984). Проблема заклю­чалась, однако, в том, что в России начала XX века не было потомственного квали­фицированного пролетариата. Крепостное право в России было отменено только в 1861 г. Значит, в начале века были живы люди, непосредственно вышедшие из него. А подавляющее большинство населения, в том числе и промышленные рабочие, были их детьми, впитавшими такую массовую психологию буквально «с молоком матери». Это были полурабочие, полукрестьяне с соответствующей маргинальной психологи­ей. Поэтому после падения монархии (к чему массы, кстати, не имели прямого отно­шения) предмет веры был просто заменен — вместо монарха стали верить в Ленина, в большевистскую партию и ее идеи. Психологически, с точки зрения развития созна­ния, ничего принципиально революционного в России тогда не произошло. Просто исторически достаточно краткосрочная попытка развития капитализма и столыпин­ских реформ (связанных с индивидуализацией крестьянства и разрушением тради-


Глава 1.5. Психология масс в прошлом и будущем 109

ционной общины) встретила сопротивление традиционной психологии масс. Это со­впало с расцветом социалистических идей в Европе, приобрело соответствующее (не российское) идеологическое оформление и вылилось в победу русской социалисти­ческой революции. С социально-психологической же точки зрения, это было нечто иное. Это был реванш массовой психологии в ответ на попытку поспешной и во мно­гом насильственной индивидуализации человеческой психики.

-