Глава 16. ИДЕАЛИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА 4 страница

Победоносцев рассматривает вопрос о соотношении юридических норм и нрав­ственных заповедей. Он считает, что в основе закона должна лежать «нравствен­ная правда». Победоносцев — автор большого количества работ по истории права.

Победоносцев активно включился в обсуждение вопроса о взаимоотношениях государства и церкви. Он критикует идею об отделении церкви от государства; это подобно тому, как если бы отделили в разные сферы тело и дух человечества. Па­губные результаты отделения церкви от государства проявились на Западе, где наблюдается конфликт между ними. У нас такое отделение неприемлемо. «Государство не может быть представителем одних материальных интересов общества; в таком случае оно само себя лишило бы духовной силы и отрешилось бы от ду­ховного единения с народом. Государство тем сильнее и тем более имеет значение, чем явственнее в нем обозначается представительство духовное. Только под этим условием поддерживается и укрепляется в среде народной и в гражданской жизни чувство законности, уважение к закону и доверие к государственной власти».

Если на «правом» фланге религиозно-идеалистической философии этого пе­риода находился Леонтьев, то ее «левый», демократически ориентированный фланг был представлен Л. Н. Толстым.

Лев Николаевич Толстой (1828-1910) создал религиозно-этическое учение о мире, человеке, смысле жизни, общественном переустройстве (так называемое толстовство), которое в конце XIX в. стало оппозиционным течением русской мысли и имело последователей в различных слоях общества. Граф по рождению, Толстой получил хорошее воспитание и богатое наследст­во. В 1851-1854 гг. Толстой служил на Кавказе, в 1854-1855 г. участвовал в обо­роне Севастополя. В это время начинается его писательская деятельность. Повести и рассказы приносят Толстому известность и большие гонорары. Но он начинает испытывать сомнения — нужно ли быть писателем? Толстой приходит к выводу, что писатели учат, не зная чему учить, спорят между собой о первенстве, движимы корыстными мотивами больше, чем обычные люди. Он отдаляется от писатель­ской среды, впрочем не переставая писать.

После полугодового заграничного путешествия (1857) Толстой занялся педа­гогической деятельностью среди крестьян (1858-1863), в течение года (1861-1862) он был мировым посредником в спорах между крестьянами и помещиками. Но удовлетворения от своей деятельности он не получал. По мере того как нарас­тало его разочарование жизнью, Толстой пришел к выводу, что он, как и большин­ство людей, жил жизнью, лишенной смысла. Все, что он ценил — удовольствия, слава, богатство, — подвержено тлену и забвению. «Я как будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти и ясно увидел, что впереди ничего нет, кроме погибели». Ложно само направление жизни, вера, а точнее, безверие, которое лежит в ее осно­вании. Толстой обращается к религии.

Религиозно-философские идеи Толстого выражены в работах «Критика дог­матического богословия» (4 тома), «О жизни», «Царство Божие — внутри нас», «Что такое искусство», «Исповедь».

В «Исповеди» Толстой рассказывает о том периоде своей жизни, когда он пе­режил душевный надлом. Он осознал драматизм человеческого бытия — в проти­воречии между неотвратимостью смерти и присущей человеку жаждой бессмертия. Перед ним остро встали вопросы: «Зачем мне жить? Зачем чего-нибудь желать? Зачем что-нибудь делать? Есть ли в моей жизни смысл, который не уничтожался бы неизбежной, предстоящей мне смертью?»

Толстой искал ответа в существующем знании — в науке и философии — и не нашел его. «Наука и философия трактуют о чем хотите, но только не о том, как че­ловеку самому быть лучше и как ему жить лучше... Современная наука обладает массой знаний, нам ненужных». В философии же Сократ, Шопенгауэр, Соломон, Будда подводят к выводу о том, что «все суета».

Из сложившейся ситуации существуют четыре выхода: 1) «неведение»; 2) «эпи­курейство»; 3) самоубийство; 4) выход «слабости» — «понимая зло и бессмыслен­ность жизни, продолжать тянуть ее, зная наперед, что ничего из нее выйти не мо­жет».

Но ведь и народ-то жил и живет нормальной жизнью, не мучаясь этими вопроса­ми. И именно у него надо искать ответа на вопрос о смысле жизни. «Я оглянулся шире вокруг себя. Я вгляделся в жизнь прошедших и современных огромных масс людей... И я полюбил этих людей... Со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга богатых, ученых — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл... Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представи­лись мне единым, настоящим делом. И я понял, что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и я принял его».

Вопрос о смысле жизни — вопрос веры, а не знания. «Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает, а живет». У про­стых людей иная жизнь, чем у богословов, интеллигенции, аристократии. «Вся жизнь этих людей проходила в тяжелом труде, и они были довольны жизнью». Почему? Потому, что их жизнь основана на вере. Они все принимают со спокойст­вием и чаще всего с радостью. И Толстой говорит, что то, чем занимаются светские люди и интеллигенция — искусство, наука и т. д., — «все это — баловство, что искать смысла в этом нельзя». В этом отношении показателен образ Левина в «Анне Карениной».

Только религиозная вера раскрывает перед человеком смысл его жизни. Но о ка­кой вере идет речь? Толстой отрицал церковное христианство, официальное бого­словие. Он отвергал, во-первых, основной догмат христианства — Троицу. Для не­го Христос — обыкновенный человек, религиозный проповедник. Религиозный культ Христа Толстой считал «величайшим кощунством». Во-вторых, Толстой не признает загробную жизнь. «Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и рая — постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни». В-третьих, в церковной исповеди, на которой систематически отпускаются грехи, Толстой видел «вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий спасение перед согрешением».

Толстой указывал на антинародную роль церкви. Он считал, что христианская догматика для церкви была только «предлогом», в действительности же церковь всегда преследовала свою выгоду. И Толстой ставит перед собой задачу — очи­стить первоначальное христианство от позднейших наслоений.

Все религии, по Толстому, заключают в себе две части: этическую (учение о жизни людей) и метафизическую (учение о Боге и его атрибутах, о происхожде­нии мира и людей, об их отношении к Богу). Метафизическая сторона разных религий неодинакова, а этическая — совпадает, следовательно, она и составляет подлинный смысл любой религии. Сколько бы церковь ни подменяла этику мета­физикой, сколько бы ни ставила внешнее, мирское выше внутреннего, люди, в осо­бенности простой народ, далекий от понимания догматических ухищрений, со­хранили нравственное ядро религии в его чистоте.

Определение Бога в онтологическом плане не интересует Толстого. Рассмат­риваемый в моральном плане Бог — «неограниченное существо», которое сознает­ся каждым человеком в самом себе, «Бог есть любовь», «совершенное благо». Бог дает высший закон нравственности, и именно его познание составляет главную за­дачу человека, ибо от этого в прямой зависимости находится понимание смысла жизни и способов ее правильного устройства.

Человек хочет, чтобы его жизнь имела смысл. Вопрос о жизни — это и есть во­прос о смысле жизни. «Вопрос, неотделимый от понятия жизни, не вопрос о том, откуда взялась жизнь, а о том, как надо жить».

Толстой говорит, что осуществление своих желаний люди обычно связывают с цивилизацией. Предполагается, что человек может уйти от страданий с помо­щью науки, искусства, роста экономики, развития техники, создания уюта и т. п. «Человечество, живя ложной жизнью на основании ложных теорий, наделало так много ложного и ненужного и в духовной, и в материальной областях, что оно ни­как не может решиться последовать простым, и ясным, и понятным ему истинам, следование которым сделало бы ненужным почти все то, что наделано им. Все эти воздушные дороги, 36-этажные дома, броненосцы, парламенты и все то, что назы­вается наукой и искусством, всякие никому ни на что ненужные открытия и ис­следования со всеми утонченностями, — все это кажется так важно, что отказы­ваться от всего этого или рисковать лишиться хоть части этого кажется людям нашего времени невозможным и безумным риском».

Толстой считает, что человек находится в разладе с самим собой. В нем как бы два человека — внутренний и внешний. Внутренний недоволен тем, что делает внешний, а внешний не делает того, чего хочет внутренний. И чем богаче человек, чем глубже его познание, тем сильнее душевное беспокойство, недовольство и страдание, от которых он хотел освободиться. Материальный и культурный про­гресс не затрагивает страданий души. Поэтому нужно сконцентрироваться на внут­реннем человеке.

Мы полагаем, что сущность нашей жизни не в нашем теле, подвер­женном страданиям и неизбежной и всегда близкой смерти, а в том духовном нача­ле, которое дало и дает жизнь человеку. И по­этому назначение и благо жизни нашей мы видим только во все большем и боль­шем сознании и прояв­лении этого духовного начала. Л. Н. Толстой

Толстой говорит, что растерянное вопрошание о том, ради чего жить, — верный признак того, что жизнь является неправильной. Жизнь обретает смысл только в сопряжении с Богом, в вере. «Задача человека в жизни — спасти свою душу; чтобы спасти свою душу, надо жить по-божьи, нужно отрекаться от всех утех жизни, трудить­ся, смиряться, терпеть и быть милостивым». «Цель жизни только одна: стремиться к тому совершенству, которое указал нам Христос: "Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный"». Эта цель жизни достигается не стоянием на столбу, не аскетизмом, а полезной деятельностью. «Вера есть сознание человеком такого своего положения в мире, которое обязывает его к известным поступкам». Вера обя­зывает выработку любовного общения между людьми. «Благо мое и людей возможно только тогда, когда каждый будет трудиться не для себя, а для другого». Нужно уста­навливать Царство Божие и внутри и вне себя.

Человек свободен. Свобода дает возможность двигать­ся от темноты к свету, от низшего к высшему, «от истины, более смешанной с заблуждениями, к истине более осво­божденной от них». Свобода позволяет человеку идти по пути к Богу. Бог — нача­ло, источник жизни и разума; отношение человека к Богу Толстой уподобляет отношению сына к отцу, работника к хозяину. Сын не может судить отца и не спо­собен понять полностью смысл его указаний, но он должен следовать воле отца и в выполнении его воли видит свое предназначение и благо. Так же и работник должен выполнять распоряжения хозяина, понимать, что жизнь и благо зависят от хозяина, и относиться к нему с чувством любви. Нормальное отношение чело­века к Богу есть отношение любви. «Сущность жизни человеческой и высший за­кон, долженствующий руководить ею, есть любовь».

У человека нет возможности непосредственно общаться с Богом, но это можно сделать косвенно. Общение с Богом происходит через правильное отношение к другим людям и к самому себе. Правильное отношение к другим людям заключа­ется в том, чтобы любить людей как братьев, любить всех, независимо от каких бы то ни было мирских различий между ними. Перед Богом теряют смысл все разли­чия между богатством и бедностью, красотой и дряхлостью, силой и убожеством и т. д. Необходимо ценить в каждом человеке достоинство божественного проис­хождения.

Правильное отношение к себе — забота о спасении души. В каждом человеке есть божественное начало — душа. «В душе человека... идеал полного, божествен­ного бесконечного совершенства». Показателем правильного отношения человека к себе является стремление к совершенству, движение от себя к Богу. В этом движении нет конечной точки. Осознание степени несоответствия идеальному совер­шенству — таков критерий правильного отношения к себе. Поскольку эта степень несовершенства никогда не завершается, то человек тем нравственнее, чем больше он осознает свое несовершенство.

Исходным, основополагающим, с точки зрения Толстого, является отношение к себе. Нравственное отношение к себе гарантирует нравственное отношение к другим. Забота человека о чистоте собственной души является основанием нрав­ственных обязанностей человека по отношению к другим людям, государству и т. д.

Толстой считает, что суть нравственного идеала наиболее полно выражена в уче­нии Христа. Христос — реформатор, разрушающий старые основы жизни и дающий новые. Толстой видит принципиальное различие между подлинными взглядами Христа, изложенными в Евангелиях, и их извращением в догмах православия и других христианских церквей. «То, что любовь есть необходимое и благое условие жизни человеческой, было признаваемо всеми религиозными учениями древно­сти. Во всех учениях: египетских мудрецов, браминов, стоиков, буддистов, таосистов и др., дружелюбие, жалость, милость, благотворительность и вообще любовь признавались одною из главных добродетелей». Однако только Христос возвысил любовь до уровня основополагающего, высшего закона жизни.

Закон любви — выражение самой сущности христианства. Это — вечный иде­ал, к которому люди будут вечно стремиться. На Христос не ограничивается этим идеалом. Он также дает людям заповеди. Толстой говорит о пяти заповедях.

♦ Не гневайся. «Будь в мире со всеми, не позволяй себе считать другого человека ничтожным или безумным».

♦ Не разводись. «Не смотри на красоту плотскую как на потеху. Бери муж одну жену и жена — одного мужа и не покидайте друг друга ни под каким видом».

♦ Не клянись. «Не давайте никаких обетов».

♦ Не противься злу. «Не мсти... неси обиды и не делай зло на зло».

♦ Не воюй. «Знай, что все люди братья... и не нарушай мира ни с кем во имя на­родных целей».

Духовное начало в человеке проявляется в любви к ближнему. Толстой призы­вает «поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Жизнь име­ет смысл, если человек исполняет волю Бога, а его воля дана нам как закон любви, противостоящий закону насилия. «С самых древних времен мудрые люди постиг­ли ту истину, что устройство человеческой жизни может основываться только на любви и на вытекающем из любви добровольном служении людей друг другу, и что поэтому существующий способ устройства человеческих обществ на наси­лии — способ ложный, и что попытки уничтожить насилие насилием есть очевид­нейшее заблуждение, и что уничтожить насилие можно только тем, чтобы не де­лать насилия».

Толстой говорит о том, что древний закон (в Ветхом завете), осуждавший в об­щем зло и насилие, допускал исключения как справедливое возмездие по форму­ле: «Око за око». Христос отменяет этот закон. Насилие должно быть вообще ис­ключено. Не только на добро нужно отвечать добром, но и на зло надо отвечать добром.

Что такое насилие? «Насиловать значит делать то, чего не хочет тот, над кото­рым совершается насилие». Насилие — зло; насиловать — значит подчинять чужую волю своей. Толстой требует признать жизнь каждого человека священной. Не­противление злу означает признание изначальной, безусловной святости челове­ческой жизни.

Человеку не дано судить другого человека. Отказываясь сопротивляться злу насилием, человек отказывается судить другого; нельзя считать себя лучше дру­гих. Не других людей надо исправлять, а самого себя. «Для того, чтобы не было то­го зла, от которого люди так жестоко страдают, надо перестать делать его».

Толстой рассматривает распространенные аргументы против непротивления злу. Первый аргумент состоит в том, что учение Христа правильно, но его трудно исполнить. Но это ложная позиция, которая снимает с людей ответственность за их поступки, оправдывает слабость воли. Второй аргумент состоит в том, что «нельзя идти одному человеку против всего мира». Если, например, я один буду таким кротким, как требует учение, а все остальные будут продолжать жить по-прежнему, то я буду осмеян, избит, напрасно погублю свою жизнь. Рассуждаю­щий так, говорит Толстой, просто не понимает указанного Христом пути спасе­ния.

Третий аргумент, развивая предыдущий, ставит под сомнение осуществление учения Христа из-за того, что это сопряжено с большими страданиями. Толстой говорит, что жизнь человеческая вообще не может проходить без страданий. Весь вопрос в том, когда этих страданий больше — когда человек живет во имя Бога или когда он живет во имя мира. Ответ Толстого однозначен: тогда, когда он живет во имя мира. В жизни сторонников учения Христа меньше страданий хотя бы пото­му, что они свободны от страданий, связанных с завистью, разочарованием от не­удач в борьбе, соперничеством. Люди главным образом страдают не из-за христи­анского всепрощения, а из-за их мирского эгоизма.

Толстой также считал несостоятельной аргументацию в пользу насилия, со­гласно которой насилие оправдано в тех случаях, когда оно пресекает большее насилие. Когда мы убиваем человека, который занес нож над своей жертвой, мы ни­когда не можем с полной достоверностью знать, привел ли бы он свое намерение в действие: возможно, в последний момент что-то изменилось бы в его сознании. Когда мы казним преступника, то мы опять-таки не можем быть стопроцентно уверены в том, что преступник не изменится, не раскается и что наша казнь не ока­жется бесполезной жестокостью. Но даже при условии, что речь вдет о преступни­ке закоренелом, который никогда не изменится, казнь не может быть оправдана, ибо казни так действуют на окружающих, особенно близких, что порождают вра­гов вдвое больше и вдвое злее, чем те, кто убиты и зарыты в землю. Насилие имеет тенденцию воспроизводиться в расширяющихся масштабах. Поэтому сама идея ограничения насилия насилием является ложной.

В целом Толстой считает, что с помощью аргументов против непротивления люди стремятся обмануть самих себя, найти оправдание своему безнравственно­му образу жизни, уйти от личной ответственности за то, как они живут.

Толстой, как и Достоевский, исходил из того, что решить существующие соци­альные проблемы и создать гармоническое общество можно при помощи нравст­венной проповеди, обращенной к каждому человеку. Насилие должно быть ис­ключено из социальной жизни, поскольку оно не способно порождать ничего, кроме насилия. Толстой одинаково осуждает за насилие и правительство, и рево­люционеров. «Для каждого искреннего и серьезного человека нашего времени не может не быть очевидной несовместимость истинного христианства — учения смирения, прощения обид, любви — с государством, с его величанием, насилиями, казнями и войнами. Исповедание истинного христианства не только исключает возможность признания государства, но и разрушает основы его».

Необходимо нейтрализовать насилие. Для этого нужно перестать самому осу­ществлять прямое насилие, а также готовиться к нему; не принимать участия в ка­ком бы то ни было насилии, осуществляемом другими людьми; не одобрять ника­кого насилия. «Человек истинно свободен только тогда, когда никто не может заставить делать то, что он считает дурным, и истинное направление для каждого человека в том, чтобы удерживаться от участия в каких бы то ни было правитель­ственных делах, отказываться служить в армии, не принимать никакой службы, зависящей от правительства, и каждый день и всегда делать добро».

Концепция непротивления злу насилием вызвала критику современников. Приведем небезынтересное рассуждение П. Лаврова. «Я выработал себе веру и смысл жизни. Для меня ясно отделилась область добра и область зла. Я выступаю учителем истины. Я призываю людей на борьбу с тьмою. Я сам борюсь с нею де­лом. Но это — насильственное противление злу: я отступаю от борьбы делом и ограничиваюсь борьбою словом. Но это слово в других людях неизбежно выраста­ет в насильственное противление злу: я умолкаю и перестаю быть учителем истины. Но в моей душе происходит непримиримое раздвоение: я сознаю зло и не борюсь против него; я сознаю истину и не проповедую ее. В чем же тогда мое со­знание отличия добра и зла? В чем моя вера? В чем смысл моей жизни?»

В своих произведениях Толстой дает широкую панораму общественной жиз­ни; при этом он с сомнением высказывается о прогрессе общества. В лучшем слу­чае можно сказать, что прогресс коснулся лишь привилегированного меньшинства, которое пользуется достижениями цивилизации за счет огромного большинства. Все изобретения и научные открытия вредны, потому что помогают богатым укре­плять свое положение и еще успешнее угнетать народ. Именно поэтому Толстому присущ своеобразный нигилизм по отношению к культуре, науке, искусству. Он раз­деляет понятия добра и красоты. «Понятие красоты не только не совпадает с доб­ром, но скорее противоположно ему, так как добро большей частью совпадает с победой над пристрастиями, красота же есть основание всех наших пристрастий. Чем больше мы отдаемся красоте, тем больше удаляемся от добра».

Толстой на стороне «природы» против «культуры», а «природа» в его понимании — это народ. Толстой показывает роль народа в истории. Отметим интерес­ный факт: по поводу «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева он записал: «Читаю историю Соловьева. Все, по истории этой, было безобразие в до­петровской России: жестокость, грабеж, грубость, глупость, неумение ничего сде­лать. Правительство стало исправлять. И правительство это такое же безобразное до нашего времени. Читаешь эту историю и невольно приходишь к заключению, что рядом безобразий совершилась история России. Но как же так ряд безобразий произвели великое, единое государство? Уже это одно доказывает, что не прави­тельство производило историю. Но, кроме того, читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только об этом и речь в истории), невольно приходишь к во­просу: что грабили и разоряли? А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли? Кто и как кормил хлебом весь этот народ? Кто делал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил лоша­дей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары? Кто воспитывал и рожал этих людей единого корня? Кто блюл святыню религиозную, поэзию народную?...»

Толстой выдвигает на первый план земледельческий труд, идеализирует нату­ральное крестьянское хозяйство. Естественное, христианское состояние общества — жизнь в общине, обязательный коллективный труд в артели. Сельская община — главная хранилица народной жизни, духа и морали. Толстой обращает внимание на обнищание и разорение широких масс народа и относится к ним с глубоким со­чувствием . Он выступает против развивающегося капитализма в стране и крити­кует государство. Власти умственно и нравственно развращают народы. «Прави­тельства вообще могли бы быть, уже не говорю, полезны, но безвредны только в том случае, если бы они состояли из непогрешимых, святых людей... Но ведь пра­вительства, по самой деятельности своей, состоящей в совершении насилий, все­гда состоят из самых дерзких, грубых и развращенных людей». В духе славянофи­лов Толстой противопоставляет «землю» и «государство».

Разработка религиозной философии в конце XIX — начале XX в. продолжи­лась в сфере так называемого университетского идеализма. Заметное место здесь принадлежало братьям Трубецким, которые испытали сильное влияние Вл. Со­ловьева.

Сергей Николаевич Трубецкой (1862-1905) — профессор, в конце жизни — ректор Московского университета, крупный специалист по истории древнегрече­ской философии. Основные работы: «Метафизика в Древней Греции», «О приро­де человеческого сознания» (1889-1891), «Основания идеализма» (1896), «Уче­ние о Логосе в его истории» (1900), «Вера в бессмертие».

Трубецкой утверждает существование закона универсальной соотносительно­сти. Отношение — это основная категория бытия и сознания. Реальное бытие, не будучи «самосущим», должно рассматриваться в отношении к абсолютно сущему. «Всеобщая соотносительность являющегося предполагает сверхотносительное осно­вание и начало всех отношений». Это начало — абсолютное бытие, Всеединство. Абсолютное бытие существует не только в себе и для себя, но и раскрывает свою скрытую субстанцию в другом, в мире.

Абсолютное является субъектом по отношению к миру как к объекту. Субъ­ект — это активное начало. «Условие явления, его возможность есть, прежде всего, чувствующий и мыслящий субъект, который обусловливает как субъективную мысль и чувство, так и объективный мир явлений во времени и пространстве. И когда мы мыслим весь необъятный мир явлений в бесконечной совокупности его связанных между собою функций и отношений, мы тем самым необходимо предполагаем субъект этого мирового объекта как его «трансцендентальное», ме­тафизическое условие. Явление есть бытие для субъекта, отношение объекта к субъекту. Сущее, как являющееся, определяется этим отношением к субъекту». В конечном счете субъект мира понимается С. Трубецким как некое надмировое сознание, божественный разум, мировая душа, Логос.

С. Трубецкой говорит об абсолютном как о конкретно-абсолютном, в отличие отложной абстракции абсолютного. «Согласно конкретному понятию о нем, абсо­лютное не отрицает относительного, но обосновывает относительное в самом его отличии от себя; абсолютное не есть безотносительное, а сверхотносительное начало, которое не отрицает отличное от себя бытие; но, наоборот, заключает в себе самом основание, потенции своего другого. Отвлеченное понятие об абсолютном, наоборот, ограничивается лишь противоположением его всему относительному, т. е. попросту отрицанием отношений».

Следуя понятию конкретно-абсолютного, С. Трубецкой считает, что нельзя понимать материю в абсолютном смысле; материя — это явление, а всякое явле­ние предполагает всякий субъект, которому оно является. Таким образом, С. Тру­бецкой утверждает «универсальный закон соотносительности» как «основную ис­тину философии».

Далее возникает вопрос о том, какова природа, источник разума субъекта. Ра­зум не может возникнуть сам по себе из чего-то чуждого разуму. С. Трубецкой апеллирует к «высшему универсальному разуму».

Человек с его сознанием имеет двоякую основу. С одной стороны, он обуслов­лен природными явлениями, а с другой — абсолютным сознанием. «Человеческое сознание предполагает чувственную, телесную организацию, и вместе оно имеет самобытное, идеальное начало. Оно предполагает бессознательную природу, ко­торая организуется и постепенно возвышается до него, ибо оно есть конечный продукт космического развития. И в то же время оно предполагает абсолютное вселенское сознание».

Евгений Николаевич Трубецкой (1863-1920)был профессором Киевского и Московского университетов. Автор работ «Мировоззрение папы Григория VII и публицистов его современников» (1892), «Миросозерцание В. Соловьева» (1912), «Метафизические предположения познания» (1917), «Смысл жизни» (1918).

Трубецкой высоко оценивает и пропагандирует мистическую традицию от ее средневековых истоков до современности. Каждая эпоха общественной жизни — своеобразная форма Божественного откровения.

Все действительное и постижимое подчинено некоторому единству, которое понимается как абсолютное сознание. Е. Трубецкой говорит, что «в применении к абсолютному бессильно слово, неадекватны все термины человеческого языка», несовершенны и выражения «абсолютное сознание» и «всеединое сознание». «Но, тем не менее, всеединый ум объемлет все, тождественен с истиною всего. Деятель­ность всеединого ума есть непосредственное всеведение и всевидение... Всееди­ный ум видит и знает, а мы, люди, через него видим и вместе с ним сознаем».

Трубецкой рассматривает проблему смысла жизни. «Стоит ли жить, обладает ли жизнь положительной ценностью, причем ценностью всеобщей и безусловной, ценностью обязательной для каждого»? Итогом рассуждений Е. Трубецкого яв­ляется вывод о связи жизни с всеединым сознанием, которое придает жизни смысл. «Только через подъем к этому безусловному всеединому сознанию, в котором содержится смысл-истина всего, что есть, я спасаюсь от моей лжи, от моих заблу­ждений, от хаотической бессмыслицы своих представлений». Полнота жизни до­стигается подъемом ко всеединству. «Тоска по всеединству — вот что лежит в ос­нове всего нашего страдания о суете и бессмыслице жизни».

Е. Трубецким развито учение о Софии. Он против того, чтобы считать софийное начало сущностью человека, ибо тогда непонятно, откуда берется зло. Трубец­кой понимает Софию как норму, идеальный образ, цель жизни человека. Индиви­дуум свободен принять или отвергнуть эту идеальную цель, поставленную перед ним.

Братья Трубецкие сыграли большую роль в развитии русского либерализма. Они, в частности, выступали за необходимость проведения реформ, хотя при этом Е. Трубецкой весьма скептически относился к идее прогресса в обществе.

 

Вопросы для повторения

1. Что такое богоискательство?

2. В чем содержание «свободной теософии» у Вл. Соловьева?

3. Что понимает Вл. Соловьев под «Всеединством»?

4. Какую картину эволюции мира предлагает Вл. Соловьев?

5. Какое содержание вкладывает Вл. Соловьев в понятие Софии?

6. В чем видит Вл. Соловьев жизненную задачу человека?

7. Как Вл. Соловьев характеризует процесс познания и истину?

8. Что такое «свободная теургия»?

9. Как оценивает Вл. Соловьев состояние современного общества и специфиче­ские проблемы России?

10. В чем заключается главная идея «почвенничества»?


php"; ?>