Остался в моей памяти « МУРМАН - КРАЙ ЗЕМЛИ СОВЕТСКОЙ». 3 страница
Но какие бы не были трудности и помехи, нам удалось к концу лета привести боевую подготовку и боевую готовность полка в более или менее нормальное состояние, навести порядок с дисциплиной не только офицеров, а всего личного состава. Этому способствовала активизация партийно-политической работы в целом и живая деятельность партийных и комсомольских организаций.
А главное, полк был хорошо подготовлен к участию в маневрах двух военных округов, (Ленинградского и Прибалтийского), проводимых под руководством Главнокомандующего Сухопутными войсками ВС СССР маршала Советского союза Чуйкова Василия Ивановича. К этим маневрам привлекались все рода войск: сухопутные (мотострелковые, танковые, артиллерийские, зенитные), военно-морские, военно-воздушные, воздушно-десантные и, обеспечивающие их действия, войска связи, инженерно-саперные, военно-транспортные, химические, вооружения и тылового снабжения.
Наш полк, на этапе выдвижения корпуса в назначенный для его развертываний район, выполнял задачи передового отряда дивизии. Своеобразие этой задачи состояло в том, что нужно было обеспечить беспрепятственно продвижение дивизии не только по сухопутному побережью, но и по морю. Поэтому танковый и 3-й мотострелковый батальоны прокладывали путь по прибрежным дорогам и тропам. А 2-й и 1-й мотострелковые батальоны в полном составе, укомплектованные вооружением и боеприпасами, погрузившись в воды финского (Выборгского) залива на своих штатных бронетранспортерах БТР-62П, шлепали по морю более 80 километров и вышли на берег, не доходя до Ленинграда километров 40. Мы жутко переживали за свои «пароходы». Боялись, что по неопытности какой-нибудь водитель утопит бронетранспортер, вместе со всем экипажем и десантом, ведь по морю, они совершали марш впервые. Но все обошлось благополучно. За время морского марша вся техника работала без перебоев, как и на суше, обеспечила успешное выполнение поставленных задач. Бронетранспортеры оказались надежным плавающим средством для пехоты, несмотря на свои 8-10 тонн веса показали хорошую плавучесть, и надежный водяной двигатель для скоростного плавания не только через реки, но и по открытому морю. И люди, обеспечивающие это форсирование на большое расстояние, серьезно отнеслись к своему делу. Приятно было видеть радостные улыбки и лица, промокших до нитки солдат, вылезающих из бронетранспортеров и довольных своим успехом.
Выполнив задачи передового отряда, полк занял оборону в отведенном для его боевых действий районе, и успешно выполнил все задачи, которые ставились перед ним в ходе учений. Вот на этих учениях мы с Иваном Наумовичем действительно, не взирая на звание и должность, заставили Пономарева честно выполнить свои обязанности командира полка. Полк получил высокую оценку Маршала Чуйкова за успешное выполнение задач и умелые действия личного состава на учениях. На этом же учении мы, как и все участники маневров, были поистине удивлены и восхищены, впервые увидев как обыкновенные, сугубо сухопутные 36 тонные танки, вообще неприспособленные для плавания, показались на поверхности водяной глади залива. Огромные черепахи с высунувшейся на поверхности воды башней и торчащим орудием, раздувшиеся, за счет прикрепленных к их бортам поплавков-понтонов, медленно плыли по морю к берегу и выползали из него. Мы всегда готовили танкистов преодолевать водные преграды по переправам или вброд по дну мелких речек. Если глубина реки не превышала 6 метров, обучали форсировать ее по дну под водой. Но чтобы не плавающий, сухопутный 36-тонный утюг, своим ходом, по поверхности моря переплыл Финский залив с южного его берега (Приб. ВО) на северный его берег (Лен ВО) это было невиданно, невероятно! Мы смотрели на плывущие танки и не верили своим глазам и этому чуду. Причем не один танк, а целый полк – 96 машин! Как разъяснил на разборе учений маршал Чуйков, в порядке эксперимента он приказал командующему Приб ВО подвесить к танкам Т-55 поплавки, способные удерживать танк на плаву и своим ходом, т.е. используя гусеницы танка в качестве водного движителя, переплыть финский залив, высадив на противоположном берегу танковый десант, в составе танкового полка. Эксперимент прошел успешно, без потерь и больших затруднений. Но почему-то в дальнейшем он не получил распространения, и танкистов не обучали этому приему преодоления водных преград. Видимо, не только слабая плавучесть, исключительно медленная скорость движения, но и абсолютная незащищенность этих утюгов на море, противостояли внедрению в танковых войсках этого метода преодоления водных преград.
Чтобы закончить рассказ о п-ке Пономареве скажу, что после назначения генерала Козакова начальником штаба войск Варшавского договора и его убытия из Лен ВО, крыша над головой Пономарева рухнула. Его уволили в запас. Месяцев 6 он проработал начальником гостиницы, оборудованной Морским портом на одной из барж. Но его выгнали за пьянство. Затем поступил на мясокомбинат работать начальником .клуба. Но и здесь, проработав месяца три, утащил из колбасного цеха длинную вязку колбасы. И его, с волочащейся через плечо колбасой, босиком задержала милиция на Красной площади города.
Таков неизбежный конец каждого пьяницы, потерявшего совесть, честь и человеческий облик, утопивший его в рюмке водки. В целом же, служба в 131 МСП мало чего хорошего оставила в памяти. Правда могу включить в свой положительный актив своевременную помощь, которую удалось оказать И.Н.Михасику. он уже более 10 лет работал нач.штаба полка, около 15 лет ходил в подполковниках и 4 года носил взыскание «неполное служебное соответствие», полученное им от командующего округом. И хотя он трудился, как муравей днями и ночами ,над головой как домоклов меч, висела угроза быть уволенным из армии. Командующий не желал снимать это взыскание. И вот однажды, приехав из Политуправления Лен ВО Нач ПО дивизии п/п Балакирев рассказал мне, что Командующий округом ищет надежного офицера для назначение на должность командира батальона, убывающего на Кубу. Хотя там и штатная единица полковника, но никто не соглашается туда ехать. Я пообещал поговорить по этому вопросу с Михасиком, рассчитывая на его согласие, т.к. тот был готов идти «хоть черту в пасть», только подальше от Козакова. Последний, с радостью согласился, при условии, что с него будет снято взыскание. Балакирев сообщил об этом в ОК Лен ВО и уже через неделю пришел приказ Командующего округом о снятии взыскания и назначении подполковника Михасика И.Н. командиром отдельного батальона. Иван Наумович сердечно благодарил меня за вмешательство в его судьбу и через 2 года, уже в звании полковника прибыл с Острова Свободы, получив назначение на должность начальника оперативного отдела мотострелковой дивизии, размещенной в г. Вологда. Хотя их было и очень мало, но радостными были дни, когда к нам с Фаей приезжали в гости наши хорошие друзья Гавриловы из Колпино (к этому времени Петр уже уволился из армии по болезни) или П.Н. Черненок, ставший к этому времени вдовцом, служивший зам.ком. дивизии на Черной речке под Ленинградом. Быстро собравшись, мы сматывались на залив или на озеро ловить рыбу. На заливе еще ловился лещ и язь, а на озере – хорошо шла щука. На лоне природы была хорошая нервная разрядка, чудесный отдых, хотя рыба шла гораздо хуже, чем в пятидесятых годах. На заливе уже не было деревянного Крепостного моста у свай, которого почти круглосуточно в лодках сидели рыбаки, пауками вытаскивая отменных лещей, у которых за 3 рубля можно было купить любой величины рыбину, понравившуюся тебе. И все же в заливе, метрах в 20-25 от дома, на одном из валунов можно было до завтрака посидеть с удочкой и поймать пару лещей, язя, а иногда и угря. Рыбный завтрак всегда плавал под окном в волнах плещущего залива. Помнится в одно раннее утро, на крючок моей удочки подцепился большой, больше метра длины, угорь. Поскольку он очень опытно выскальзывал у меня из рук и виртуозно через левый рукав забрался ко мне за пазуху, пришлось быстро выбегать на дорогу и там, заставив его неприятно извивающегося выгнать из моей рубахи на дорогу, раздавить ему голову и только после этого освободить крючок. Зная, что Фая угрей ненавидит также как и змей, я поспешил домой, и пока она и дети еще спали, быстро зажарил этого «змея», разрезав в длину и ширину такими кусками, какими зажаривал язя или леща. Когда Фая и ребятишки проснулись, на кухне их ожидала готовая, зажаренная рыба, вкусом которой они не могли нахвалиться. О том, что они расхваливали вкусовые качества, т.н. змея, Фая и ребята узнали месяца через два. А узнав – перестали с отвращением относится к пойманным мною угрям, и Фая стала готовить из них замечательное кушанье, как в жареном, так и в вареном варианте.
Но отдых на рыбалке – это исключение. Зато рутина круглосуточной возни в полку засасывала и поглощала все рабочее, служебное и внеслужебное время. Особенно много забот и хлопот добавилось, когда на службу в армию впервые призвали девушек. В полк прибыло 15 девушек. Нужно было для них организовать жилище отдельно от ребят, их службу, работу, отдых. А также и их защиту от армейских Дон Жуанов, начиная с распутного командира полка до самого захудалого мужика – солдата. Удалось их начальником и смотрителем подобрать 55-летнего сверхсрочника, хотя и вышедшего в тираж, но довольно серьезного и требовательного. П пока я еще служил в этом полку, не было случая, чтобы он разрешил войти в женскую казарму хотя бы одному офицеру, сержанту или солдату. Правда, когда я уже служил в Германии, п-к Пономарев все-таки таскал к себе в кабинет одну из телефонисток, за что и был представлен к увольнению в запас, предварительно нахватав синяков и шишек от солдата – повара, мужа этой телефонистки. Но это уже произошло позже, о чем мне рассказывал Дорохов С.А.
Здесь же я получил очередное военное звание «подполковник».
После одного из очередных совещаний политработников 45 гв. МСД, нач. политотдела подполковник Балакирев Валерий Иванович оставил всех заместителей командиров полков по политчасти (трех мотострелковых, танкового, артиллерийского и зенитного) на дополнительное совещание. Он объявил, что от дивизии требуется направить двух заместителей командиров полка по политчасти для прохождения службы в Группе Советских войск в Германии и спросил «Кто желает ехать служить в Германию?» Четыре человека изъявили желание, а я и зам к-ра артполка отказались. Я мотивировал тем, что и у меня, и у жены родители уже в преклонном возрасте, часто требуется мое внимание и даже присутствие у них. В случае же смерти кого-либо из них, не так легко вырваться из-за границы на их похороны, к тому же моя семья проживает на бронированной жилплощади и вам придется обязательно искать квартиру для меня, ибо на чужой квартире я не оставлю свои пожитки, домашние вещи. Нач. ПО заявил, что он понял нас и будет докладывать в ПУ Лен. ВО свои соображения с учетом наших пожеланий. Месяца через полтора мы всей семьей уехали в очередной отпуск в г. Вязники. И каково было наше изумление, когда при возвращении из отпуска, к нам подсела в электричке супруга начальника штаба нашего полка Аня Михасик. Она с радостью стала поздравлять нас с переводом служить в Германию. Мы с Фаей начали убеждать ее в обратном. Но она назвала нам № и дату приказа командующего Лен ВО генерала Козакова М.И. о моем откомандировании, который показывал ей муж Иван Наумович. Она оказалась права. Такой приказ был в полку. Начальник политотдела дивизии объяснил, что вопреки его предложению отдел кадров ПУ округа включил в приказ тех политработников, которые отказывались ехать служить за границы СССР. Объяснили это тем, что именно эти политработники там будут честно служить, а те что сами просятся туда ехать больше будут там крохоборничать, чем заниматься делами службы.
Поскольку месяцев шесть до этого, командование корпуса уговорило меня, подошедшую мне по очереди 3-х комнатную квартиру в новом доме, уступить увольняемому по болезни эпилептику, нач. тыла полка п/п-ку Шароватову, а самому еще временно пожить в забронированной, я фактически оказался безквартирным. В связи с этим, я категорически отказался выполнять приказ о моем откомандировании из г. Выбора, пока моей семье не будет предоставлена соответствующая жилая площадь, которую я в случае убытия мог забронировать и оставить в ней свои вещи, имущество. Никакие обещания командования, политотделов дивизии и корпуса, я не принимал. Пока у меня на руках не будет ордера на квартиру, и моя семья не переселиться в нее, не может быть никакого разговора о моем убытии.
Убедившись, что меня ни запугать, ни уговорить, а фактически обмануть нельзя, командир корпуса генерал Свиридов доложил об этом командующему округом. Последний ответил, что он приказы подписывает не для того, чтобы их отменять. Поэтому обеспечьте человека положенной квартирой и выполняйте приказ. Тогда командир корпуса попросил командующего переселить из Выборга семью преподавателя Павловского военного училища к мужу, а эту квартиру, вернее 2 комнаты в 4-х комнатной квартире, предоставить мне. Месяца через полтора семья преподавателя переехала в г. Павлов, мы вселились в эту квартиру по ул. Ленина, рядом с Домом Культуры. Мне выписали ордер на эту жилплощадь, свидетельство о ее бронировании и таким образом вышибли почву из-под моих аргументов.
Дальше не выполнять приказ командующего округом было опасно, все равно, что играть с огнем. Пришлось собрать чемодан и отправиться к новому месту службы. Впереди была уже новая, демократическая Германия, земля, из которой я убыл в училище в 1946 году.
В ГЕРМАНИИ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ.
( ГСВГ , г. ГАЛЛЕ. 10. 1963 – 2. 1969)
Своеобразным, неординарным было мое вступление в должность для продолжения службы в 244 гв. МСП, 27 гв. МСД, 8 гв. Армии ГСВГ. По всей группе войск шла массовая замена офицерского состава. В связи с этим из полка убыло много офицеров не дождавшихся своих сменщиков. Полком командовал временно зам. командира полка подполковник Сухопаров Иван Петрович, который безвылазно находился на полигоне, организуя стрельбы и тактические учения стрелковых подразделений. Должность зам. по политчасти исполнял пропагандист к-н Кулеша, нач. штаба п/п-к Куркин был в какой-то командировке, зам по тылу собирал «монатки» для убытия. В полку кишит какая-то неразбериха, сумбур. Никто ничего толком не знает. Первым офицером, кроме дежурного по полку, которого я встретил прибыв в управление оказался командир танкового батальона гв. п/п-к Середов. Он добивался от дежурного, сможет ли выводить батальон на танкодром для проведения зачетного вождения и повышения классности водителями танков и офицерами батальонов. Последний был не в курсе дел и не знал, функционировал ли вообще танкодром дивизии. А по дивизионному графику батальон нашего полка должен проводить вождение на танкодроме. Дело не терпело отлагательства. Узнав, что я прибыл на должность зам. к-ра полка по политчасти Середов облегченно вздохнув произнес «Слава богу хоть один начальник в полку появился». А этот начальник не имеет ни малейшего представления ни о делах, ни о полигонах, ни о дивизии, да и в полку еще не значился. Пришлось вызвать зам. нач. штаба полка, приказать ему написать приказ о моем вступлении в свою должность с сей минуты. Поставив чемодан у дежурного, взял дежурную машину и вместе с подп. Середовым поехал искать штаб дивизии. В дивизии так же трудно было что-либо узнать. Наконец, дежурный по штабу дивизии, после длительного перезванивания сообщил, что в штаб едет зам. командира дивизии полковник Шварц Георгий Матвеевич, который прибыл по замене дня 4 назад. Представившись ему, я поставил вопрос о завтрашнем вождении танкистов нашего полка. Он удивился, что замполит, еще даже не вступивший в исполнение своих обязанностей в полку, прибыл в дивизию решать вопросы боевой подготовки полка. Но куда-то позвонил, узнал о состоянии танкодрома и его загруженности, отдал распоряжение о подготовке танкодрома для вождения танкистами 244 гв. МСП. Поблагодарив меня за оперативное вмешательство в решение вопросов боевой подготовки полка, в шутку назвав меня «Чапаем», показал, где размещен политотдел. Но там тоже не было начальства. И только вечером меня разместили в квартире убывшего в Союз майора Сиднева – бывшего моего предшественника.
Наутро, часов в 6.00, познакомившись с пропагандистом Кулешей, секр. Партбюро Ивановым, нач. клуба Нагумановым и секретарем бюро ВЛКСМ Абраменко, вместе с танкистами уехал на танкодром, чтобы лично убедиться в надлежащей организации вождения танков. Поскольку погода была слякотной, а трасса танкодрома порядочно разбита, нужно было совершить контрольный проход по трассе (вне зачетный, разведывательный) прежде, чем начинать плановое вождение. За рычаги первого танка сел командир I танковой роты, мастер вождения танков, ст. л-т Яцко М.И.; за рычаги второго учебного танка решил сесть я, хотя и имел всего 3 кл. по вождению танков. Поскольку мы не выжимали время и препятствия преодолевали не спеша, то прошли трассу без сбоев, хотя выбрались из машин в конце трассы мокрыми, как мыши после дождя.
Уяснив, какие препятствия требуют особого внимания и осторожности, танкисты приступили к выполнению своих упражнений. Часам к 10 погода установилась солнечная, немного ветреная, трасса подсохла и все водители успешно сдали зачетное вождение. Уезжая с танкистами, я попросил к-на Кулеша назавтра собрать всех политработников полка, батальонов и рот, для ознакомления с ними и их делами, хотя бы в общем масштабе. Мои действия по оказанию помощи танкистам и личное вождение танка вместе с ними, не прошло мимо внимания как офицеров, так и всего личного состава. Еще до совещания с политработниками зам. по п/ч к-ра танкового батальона к-н Радчук, успел об этом рассказать своим коллегам из других батальонов, а те своим подчиненным. Видимо для многих это было в новинку, и уже на первом же совещании я почувствовал к себе не только пристальное внимание, но если не ошибаюсь, какую-то повышенную долю уважения. Не раз, впоследствии, беседуя с офицерским да и рядовым составом, я отвечал на вопрос – как это я, пехотинец, сходу без тренировки и подготовки, сел за рычаги управления и сходу повел боевую машину на преодоление танковых препятствий, которые не всегда могут преодолевать опытные танкисты.
А мне не привыкать. Я водил танки, артиллерийские тягачи, автомобили и даже плавающие танки, как в Академии, а так же и во всех полках, где перед этим служил.
Поэтому политработники приняли, как должное, мои к ним требования о том, чтобы каждый из них учился водить весь набор техники, владеть всеми видами оружия и приборов, каким вооружены их подразделения. А когда политработник может лично выполнять упражнения по стрельбе, вождению и другим видам боевой подготовки, тогда ему больше будут верить подчиненные, больше уважать и сознательно выполнять свои служебные обязанности. Что они и старались выполнять, быть личным примером для своих подчиненных.
1963 год. Меня прислали по замене служить в Группу Советских Войск в Германии. Мой предшественник майор Сиднев, убывший в СССР с должности заместителя командира 244 гв. МСП по политчасти, похоже, не особенно был озабочен состоянием дел в полку. Наследство от его 5-летнего труда в полку было печальное. Дисциплина среди сержантов, солдат да и офицеров плохая. Пьянство, самовольные отлучки процветали. Здесь я впервые встретился даже с наркоманом, который проходил службу в батарее зенитного комплекса «Шилка» рядовом Стрельниковым. Имели место случаи дезертирства. Почти вошли в систему субботние и воскресные драки между солдатами разных рот и батальонов. Не всегда трезвыми выходили на службу и некоторые офицеры. И это все происходит в полнокровном, развернутом по штатам военного времени полку, куда присылают из СССР лучших, отобранных офицеров и сверхсрочников. Офицерским составом и сверхсрочнослужащими все штаты укомплектованы. 1800 человек солдат и сержантов срочной службы размещены в добротных каменных (кирпичных) казармах трех мотострелковых, танкового батальонов, артиллерийского и зенитного дивизионов, роты связи, саперной, хозяйственной, роты химзащиты, автобронетанковой ремонтной мастерской, взводом разведки и музыкального. Каждую службу в полку возглавляли старшие офицеры, майоры и подполковники. Офицеры и сверхсрочники также размещались в добротных домах и квартирах. Все материально обеспечены хорошо. Продовольственное обеспечение нормальное, т.к. кроме продуктов, выдаваемых с полковых складов, каждый мог купить продукты и вещи в магазинах военторга и в немецких магазинах. Ведь все семьи жили вне городка, в городских домах примыкающих к заборам городка военного. Авто-бронетанковой, артиллерийской, инженерной техникой и техникой связи, стрелковым, артиллерийским, химическим, зенитным, саперным вооружением полк укомплектован с избытком. Склады ломились от запасов продовольствия, боеприпасов и других материально-технических средств. Полк обеспечен всем, а должного порядка, дисциплины и сплоченности коллектива нет. Не чувствовалось хозяйского отношения и заботливого ухода за техникой, вооружением и боекомплектами, за сохранностью продовольствия и вещевого имущества.
В глаза бросалась низкая требовательность руководящего состава полка к офицерскому составу и, прежде всего, к командирам батальонов, рот и их заместителям, а последних к подчиненным им офицерам и солдатам. Чувствовалась слабая работа полит аппарата, партийных и комсомольских организаций по вопросам воинской дисциплины и порядка.
Не успел еще переступить порог своего кабинета, как ко мне пришли жены семей офицеров и сверхсрочников с жалобами на поведение своих благоверных дома, на скуку от безделья, с просьбами поручить какую-нибудь работу.
Одним словом, пришлось, немедленно засучив рукава, наводить порядок с ходу, попутно разбираюсь с причинами, породившими эти недостатки их изучением и принятию мер по их устранению.
Начинать пришлось с нелицеприятных разговоров с командирами батальонов их заместителями и многими начальниками служб полка о их личном поведении, стиле руководства и чересчур большой заботе о собственном обогащении, в ущерб работе и службе. О халатном отношении к выполнению служебных обязанностей подчиненными и низкой требовательности к ним, о плохой организации и порядка в подразделениях. Эту неприятную работу пришлось взять на себя, т.к. командира полка не было, а первый его заместитель подполковник Сухопаров Иван Петрович находился все время на полигоне, выполняя, прежде всего, свои служебные обязанности, а уж потом, и обязанности командира. На совещании офицерского состава был остро поставлен вопрос о личной ответственности каждого офицера за свое поведение и дисциплину подчиненных, вплоть до освобождения от занимаемых должностей и откомандировании в Союз. Но, повышая ответственность л/с, нужно было и помощь оказывать им. В полку было много холостяков офицеров и сверхсрочников, а покушать им негде, да нет места и для работы с ними. Пришлось изыскать помещение, которое было бы вроде офицерского собрания с офицерской столовой. Завертелся нач. тыла п/п Воржаков, нашел среди семей офицеров и сверхсрочников специалистов, укомплектовал штат, оборудовал помещение необходимой мебелью и посудой. Где-то недели через полторы, уже все холостяки с удовольствием принимали пищу в столовой, а по вечерам могли поработать с книгой в библиотеке, расположившейся через коридор в этом же помещении. Запылившиеся на складе, несколько тысяч книг, перекочевали на ее полки. Еще одна женщина, специалист библиотечного дела, жена ст. лейтенанта Нила Яцко приступила к работе.
Странно было видеть, что трижды орденоносный полк, прошедший с боями от Сталинграда до Берлина, имеющий славные боевые традиции не только комнаты боевой славы полка не имел, на всей территории полка не было даже ни одного стенда или плаката о ветеранах или шести Героях Светского Союза, выросших в полку.
Туго пришлось пропагандисту капитану Кулеша и, сменившему его, майору Горяинову, а также секретарю комитета комсомола отвечавшим за оформление комнаты боевой славы и наглядной агитации на всей территории полка. Сосредоточив возможности всех художников полка, они сумели так организовать работу, что вскоре у штаба полка появились портреты наших, полковых Героев Советского Союза. А затем и по всей территории полка заняли свои места стенды, пропагандирующие, как славные боевые традиции полка, а также и успехи в боевой и политической подготовке личного состава в мирное время.
В этом же году начала свою работу и комната боевой славы полка, о содержании которой и достоверности материала в ней очень высокую оценку дал бывший командующий 65 гв. армией генерал армии Батов П.И. Который посетил ее во время пребывания в полку, в качестве председателя комитета ветеранов войны Советского Союза. Подарив свои мемуары-книгу «В боях и походах» с авторской надписью.
Под большим нажимом, со скрипом, но все же удалось наладить марксистско-ленинскую подготовку офицерского состава и повысить уровень проведения политических занятий с сержантским и рядовым составом. По всем вопросам жизни и учебы личного состава удалось активизировать работу партийных и комсомольских организаций полка и подразделений. Все это способствовало некоторому улучшению уровня боевой и политической подготовки, появились признаки улучшения дисциплины. Однако периодические скандалы и драки солдат, сержантов в различных подразделениях продолжались, особенно в период демонстрации кинофильмов. Никакие меры административного и воспитательного порядка не помогали. Да они и не могли быть эффективными. Учитывая, что в чужой, хотя бы и дружественной, стране, где фактически вся жизнь военнослужащих ограничена территорией военного городка. И выход за его пределы разрешается только в особых, редких случаях. В таких условиях исключительно большую роль приобрела культурно-массовая работа. Ежедневно, и особенно, в выходные и праздничные дни, нужно было чем-то занять более двух тысяч молодых, 19-22 летних здоровых парней, дать им возможность к чему-то свои бурлящие силы приложить. Заинтересовать и привлечь к участию в организации отдыха все категории военнослужащих. Не говоря уже об организации занятий кружков художественной самодеятельности, различных спортивных соревнований. Даже для просмотра кинофильмов не было путевого помещения.
Автомобильный гараж, в котором демонстрировалось кино, мог вместить не более 350 человек. Летом при хорошей погоде показывали фильмы, читали лекции, показывали самодеятельность, выступление советских артистов и музыкальные концерты большого (90 человек) оркестра Национальной Народной Армии ГДР на летней площадке. В холодное же осеннее, зимнее и вечернее время поместить зрителей было некуда. Стоило по графику начать демонстрацию кинофильма для одного батальона, как к клубу (гаражу) собиралось дополнительно несколько сот солдат из других подразделений нашего и соседнего полка.
Все хотели смотреть кино и оттеснив дежурный наряд, как сельди в бочку, набивались в помещение, где демонстрировался фильм. Стоящие на скамейках закрывали экран сидящим на скамейках. Между солдатами возникали ссоры, приводящие к выяснению отношений при помощи кулаков. Пытались крутить по три сеанса подряд одну и ту же картину, но это не помогало. Другого же помещения, которое могло бы вместить хотя бы 50% личного состава в один сеанс, в городке не было. Ни один танковый, артиллерийский или автомобильный гараж не подходил.
Создание и оборудование в каждой роте комнат боевой славы и ленинских комнат, оборудование солдатского кафе, открытие в городке магазинов военной торговли, организация показа фильмов и других культурно-массовых мероприятий на летней площадке несколько снимали напряжение, но не решили этой проблемы кардинально. Только строительство просторного помещения специально предназначенного для клуба, а вернее строительство нового клуба, со всеми его атрибутами поможет решить вопрос повышения дисциплины среди личного состава.
Неоднократные обращения в политотдел и к командиру дивизии заканчивались одним и тем же: «Денег для этого нам не выделяют. Да и в других полках нет клубов». А обращение к разжиревшему, как двухгодовалый кабан, брюхатому Члену Военного Совета I гв. танковой армии генералу Александрову, чванливому, всегда не трезвому чинуше, всегда заканчивались ответом: «Ваше дело воспитывать военнослужащих, вот и воспитывайте, а не строительством занимайтесь».
КЭЧ группы в г. Намбурге, обслуживавшая наш гарнизон по ремонту помещений, в выделении средств на клуб отказала. Мои попытки что-то вырвать из средств, которые ГСВГ выделили на строительство и оборудование полкам дивизии полигонов и стрельбищ не дали результатов. Все, тупик. По нашей, военной линии выхода не находилось. Но и так дальше жить невозможно.
Поразмыслив, я решился на, непозволительный для авторитета советских вооруженных сил, шаг – обратился за помощью к окружному руководству Соц. Единой партии Германии в г.Галле. Чтобы моя просьба о помощи была убедительней нужно было показать им «Вавилонское столпотворение» солдат у клуба во время демонстрации кино.
На празднование 46 годовщины Советских Вооруженных Сил мы пригласили в полк Члена политбюро СЕПГ – первого секретаря Галльского окружкома т. Хорста Зиндермана и других руководителей партийных и административных органов округа и города. Они согласились и прибыли довольно внушительной группой.
После общих торжеств: митинга, прохождения парадным строем подразделений полка на плацу, немецких товарищей ознакомили с жизнью и бытом личного состава полка их успехами, в комнате боевой славы ознакомили с боевыми традициями полка, его успехами. В завершение пригласили их в офицерскую столовую на торжественный, праздничный обед.
За столом я сел рядом с т. Зиндерманом. По ходу обеда, извинившись перед соседом, я дважды выходил из столовой. И когда попросил разрешения выйти в третий раз он поинтересовался, чем я обеспокоен, куда отлучаюсь. Я пояснил ему куда я ухожу. Выслушав меня, что я отлучаюсь к клубу, попросил и его пригласить. Он тоже хочет посмотреть как отдыхают солдаты. А мне только этого и надо было. Был повод обратиться к нему со своей просьбой. Кстати т. Зиндерман отлично говорил по-русски, т.к. некоторое время жил в СССР, там же закончил ВПШ и институт. Когда подошли к клубу там все двери были распахнуты и облеплены солдатами, внутри помещения, заглушая звуки кино, ругались солдаты. А на улице возле клуба волновалась толпа военнослужащих в несколько сот человек. «А это что за толпа?» спрашивает меня. «Эти тоже хотят смотреть фильм и ждут возможности забраться внутрь помещения». Поскольку через двери пройти было невозможно, я повел его в кинобудку.