Взаимоотношение познания и культуры как метапознавательная проблема
Человек «призван творить культуру … он реализует себя через культуру», — эти слова Н.А. Бердяева (2) вполне согласуются с авторским подходом к проблеме культуры, включая такую ее составляющую, как взаимоотношение культуры и познания. Согласны мы и с утверждением И. Канта о том, что культура «собственно, состоит в общественной ценности человека» (9), включая вопрос о ценности познающего человека, познания, как важнейшей составляющей всякой культуры, начиная с зачатков культурно-познавательного качества древнейшего человека, и кончая таковым, присущим современному обществу. Это касается и общественной традиции рассмотрения культуры. «Поиски синтеза знания и культуротворчества — ведущая тема отечественной философской мысли с конца XIX в.» (4, с. 145).
В настоящей статье проблема взаимодействия культуры и познания рассматривается с позиций концепции, исходящей из того, что область исследования самого познания — Метапознание — представляет собой особый род познания, наряду с естественнонаучным и социально-гуманитарным; далее, что Метапознание является особой — метапознавательной — надстройкой всякого исторического типа познания, как дополнение основного — предметного его уровня (предметного базиса). В связи с этим, как нам представляется, очень важно понять познание, взятое в его основных исторических вариантах — типах (магическом, мифологическом, натурфилософском, схоластическом, ранненаучном, классическом научном, современном научном, а также будущем синтетическом научном типе), во-первых, как важнейший элемент соответствующих исторических типов культуры в целом, а во-вторых, как особое культурное качество, обладающее внутренней спецификой, отличающей познание от всех других частей и элементов культуры. Кстати, в этом отношении соответствующие метапознавательные исследования резко сближаются с областью культурологических исследований, получивших активное развитие в нашей стране в последнее десятилетие. В частности, мы надеемся, что настоящая работа внесет свой скромный вклад в развитие культурологической проблематики, имеющей очевидно комплексный характер.
О необходимости общекультурологического, а также культурно-типологического подхода к проблеме взаимоотношения культуры и познания говорит многое, к такому выводу нас склоняет небольшой обзор точек зрения, который будет дан на нескольких следующих страницах.
Познавательный аспект является необходимой частью всякой культуры, в частности, если саму культуру рассматривать «как механизм внебиологической знаковой трансляции, как социокод» (7, с. 57), что, конечно же, было бы невозможным, если бы культура не включала в себя с необходимостью отражательный, познавательный в широком смысле момент. Познавательное отношение лежит в основе любых мировоззренческих моделей мира, очевидно являющихся компонентом всякой культуры (26, с. 114). С культурой связаны практически все стороны познавательного отношения человека к миру и к самому себе, даже «логические законы, способы рассуждения не являются абсолютными, раз и навсегда данными; они — продукт научного и культурного развития» (14, с. 10). Сама же наука, возникающая на относительно поздних этапах культурного развития человека, представляет собой «определенный тип деятельности в культуре» (26, с. 21). Более того, как продолжает в своей работе В.С. Швырев (26, с. 21–22), «становится необходимым культурологическое исследование науки», следует задуматься о «необходимости анализа социокультурной обусловленности науки, рассмотрении последней в контексте всей человеческой жизнедеятельности, мира культуры в целом» (там же, с. 7). Всем составляющим культуры, и науки в том числе, можно сказать, используя выражение Тейяра де Шардена, чтобы «быть полностью самими собой, … надо идти … в направлении конвергенции со всем остальным, к другому» (25).
При всем при этом следует не забывать о предрассудке, «который ставит знак равенства между культурой и совершенством» (18), культурой и чем-то завершенным, прекратившим свое развитие. Культурно-познавательное качество дает примеры очень широкого разброса своих исторических форм — типов. Но при этом вовсе не обязательно, как это делает З. Фрейд, сводить культуру, культурно-познавательное начало в человеке к сублимации первичных позывов, к этому, по его словам, «особо ярко» выраженному признаку культурного развития (там же).
Если говорить о научной форме (типах) развития культурно-познавательного качества, то оно, мы согласны в этом с К. Ясперсом и другими мыслителями, связано, прежде всего, с древнегреческой традицией, которую мы характеризуем как натурфилософский тип познания. Действительно, человек «западного мира» является носителем рациональности, основанной на «греческой науке» (27). И именно об этой рациональности, об этой познавательной традиции в первую очередь говорит М. Фуко: эпистемы — это «основополагающие коды любой культуры» (20, с. 37).
Связь культуры и познания, научного познания можно обнаружить в высказываниях представителей самого познания, и, прежде всего на примере соотношения познавательного и эстетического. Так, академик Энгельгардт говорит о том, что «работа мысли может вызвать те же эмоции, что и комплекс эстетических воздействий» (13, с. 147). Член-корреспондент еще советской академии наук Баландин обращает внимание на то, что «такие гении теоретической физики, как Пуанкаре и Дирак, возводили эстетическое отношение к поискам оптимального решения на уровень методологии науки» (там же, с. 157). Профессор Полинг (США) добавляет к этому: «Иногда научное исследование представляют себе как однообразную, чисто логическую работу (что само по себе имеет культурный признак, как было отмечено выше — С.Х.). На самом деле оно так же, как литература и искусство, сильно зависит от вдохновения и степени оригинальности личности» (там же, с. 161). Короче, «ученый сплошь и рядом прибегает к эстетическим критериям» (там же, с. 174). Ученым-естественникам вторит эстетик, обнаруживая в искусстве признаки познавательного качества: «Искусство выступает … как неразрывное, взаимопроникающее единство творчества по законам красоты и художественного познания, художественного отражения» (11, с. 73); «эстетические восприятия и чувства возникают у людей лишь как отражение красоты, объективно присущей природным предметам и явлениям», в связи со «значением того или иного явления природы в жизни и деятельности» (там же, с. 37). Что касается так называемого современного искусства, принимающего порой причудливые формы, то это, на наш взгляд, не меняет основного положения о связи искусства и познания, выступая скорее специфической формой самопознания современного человека.
И культуру в целом, и познание в частности объединяет «красота, чистоплотность и порядок», занимающие «особое место в ряду требований, предъявляемых культурой», — говорит З. Фрейд (18).
Конечно, взаимоотношение познания и культуры зависит от степени развитости, как первого, так и второй. В истории, в том числе совсем недавней, нашего отечества были периоды явного рассогласования, даже откровенной вражды между развитым культурно-познавательным качеством и господствующей культурой в целом, как это было в 30-е – 50-е годы ХХ века, или, наоборот, между развитым общекультурным качеством и неразвитым познавательным качеством, как это было в средневековой Руси. Так, в работе В.П. Филатова (15, с. 68) говорится вообще о наличии в нашей отечественной культуре пренебрежительного отношения к профессиональной науке как далекой от практики и т.д., в противоположность т.н. «науке как народному делу». Он говорит, что «в нормальном социально-культурном окружении наука обладает достаточным иммунитетом против процессов вульгаризации», и что «социальная и культурно-гуманитарная «инфраструктура», в которой возникла и распространилась лысенковщина существенно отличалась от нормальной и резко понижала такой иммунитет» (там же, с. 45–46). В это период «стиль хлесткой, но малоквалифицированной критики «метафизической» науки прочно вошел в арсенал новых лидеров философского фронта … утверждался «сталинский диамат», по своему уровню недостойный названия философии, невежественно-аргессивный в отношении к любым проявлениям настоящей культуры и атмосфере свободного научного поиска» (там же, с. 52–53).
Кстати, философия, философское познание, если говорить о таковом в отличие от других видов познания, занимает вообще особое место в системе познания, начиная с натурфилософского типа, и кончая современным научным типом познания. В высказываниях В.П. Филатова мы видим одну крайность. О другой говорит Н.А. Бердяев: «Философия есть самая незащищенная сторона культуры. Постоянно подвергается сомнению сама возможность философии»; «Философия есть особая сфера духовной культуры, отличная от науки и религии» (О назначении человека — Опыт парадоксальной этики. Париж, с. 5 и др.). По своему близкую мысль развивает З. Фрейд, указывая на то, что наличие религиозных и философских систем «является показателем высокого уровня культуры» (18). Вообще-то философия занимает особое место, как в системе познания, так и в системе культуры в целом, в будущем мы собираемся посвятить этому особую работу. Здесь же хотелось бы отметить, что философский уровень познания, понимания мира, как уровень предельных обобщений опыта человека во всех его видах и разновидностях, вполне коррелирует и с познанием и с культурой в целом, в своих определенных формах, входя в самые развитые типы научного познания. А в будущем — синтетическом типе, по нашему мнению, философский блок будет вообще одним из ведущих, прежде всего через важнейшие элементы высших теоретических уровней предметного базиса и метапознавательной надстройки этого познания (см. нашу работу 24).
В заключение данного обзора важно обратить внимание на еще одну сторону культурно-познавательной проблематики. Речь идет о том, что Н.А. Бердяев называет «культуропоклонничеством» как одной из форм «идолопоклонничества и рабства человека» (2), и что он характеризует далее так: «Нет ничего противнее гордости и презрительной замкнутости элиты» (там же), имея в виду, надо полагать, и элитарные образования в сфере познания тоже.
Переходя к рассмотрению проблемы взаимоотношения познания и культуры с позиций метапознания, начать следует с нашей трактовки культуры и культуры познания. Опираясь на традиционное понимание культуры как специфически человеческого способа освоения действительности, мы рассматриваем ее как духовное по своей сути образование. То же, что именуется «материальной культурой» является лишь ее материализацией, объктивизацией. Мы исходим из трехчастной структуры культуры в целом и каждой ее подсистемы, элемента, в частности (см. работу 22, с. 193 и др.). Тремя составляющими всякого культурного качества являются: 1) знания, что само по себе объединяет познание и культуру; 2) технологии (в широком смысле), как способы формирования и включения данного качества в существующую систему культуры; 3) ценности, как те значимости для человека, которые связаны с данным элементом культуры. Мы называем эти три составляющие номологическим, технологическим и ценностным аспектами культуры. Что касается соотношения культуры и цивилизации, то этот вопрос мы рассматриваем не как внешнее отношение культуры и цивилизации, а в рамках данного выше понимания культуры и ее структуры. Этот вопрос рассматривается нами как вопрос о соотношении номологического и технологического аспектов культуры, с одной стороны, и ценностного — с другой в рамках каждого культурного качества, т.е. как отношение между частями, сторонами каждой культурной системы.
Все сказанное о культуре в целом мы переносим, с соответствующими уточнениями и ограничениями, на понятие познавательной культуры, имея в виду под нею специфически человеческое познавательное (отражательное) отношение к миру и к самому себе. В номологическом аспекте познавательной культуры мы имеем в виду, с одной стороны, знания, касающиеся внешнего мира, общества, личности и т.п., а с другой — знания, относящиеся к самому познанию, например, знания о знаниях, то, что мы называем метазнанием. В технологическом аспекте познавательной культуры мы имеем в виду способы деятельности познающего человека, направленные на получение нового знания. Под ценностным аспектом познавательной культуры понимаются значимости, которыми обладают те или иные стороны, моменты, элементы познания, а также связанные с познанием. Можно говорить об особой культурно-познавательной значимости (ценности), например, искусства, эстетического отношения человека к действительности, о чем упоминалось в ряде высказываний известных ученых, приведенных выше. Особо нужно сказать о соотношении познания, его ценностного аспекта с общечеловеческими ценностями, которые как бы не входят в систему культурно-познавательного качества как такового. Мы считаем. Что общечеловеческие духовные ценности составляют важнейшую часть, если не познавательной культуры в узком смысле слова, то культуры познающего человека в обязательном порядке.
В самом метапознании, как метапознавательной надстройке всякого исторического способа познания природы и общества, с которым первое и образует соответствующий тип познания, мы выделяем традиционные уровни, по крайней мере, в научном его варианте: эмпирический, связанный с получением непосредственных знаний о познании; теоретический, связанный с получением знаний о законах, сущности познания; философский, точнее, философско-метапознавательный, в который включаем теоретико-познавательный блок философии, а также все те философские категориальные элементы, которые, так или иначе, характеризуют познание: онтологическую проблематику познания, социально-философскую, этическую, эстетическую.
Далее, исходя из общей модели типа познания, мы вводим целое семейство разновидностей исторических типов познания. Магический тип — это первый тип познания, который характеризуется рядом своих особенностей, и, прежде всего, синкретическим единством, слитностью в нем всех элементов духовно-практической деятельности нашего далекого предка, начавшего выделяться из животного мира. Здесь нельзя говорить не только о различимости номологического. Технологического и ценностного аспектов познания, но и о различимости этих аспектов в рамках первичного социального качества в целом.
За магическим типом познания следуют мифологический и натурфилософский. Мифологический порой сближают с магическим почти до неразличимости, что, на наш взгляд, принципиально неверно, так как мифологический образ представляет собой существенно иное качество, нежели образы магического сознания. Что касается натурфилософского типа познания, с которым в развитом виде мы сталкиваемся у древних греков, то он, по мнению абсолютного большинства исследователей, резко противостоит мифологическому. Только на стадии натурфилософского типа познания происходит выделение «преобразовательного, познавательного, ценностно-ориентационного способов овладения объектом», соответственно, культура «и «изобрела» три различных «инструмента» социального исследования — научение, образование и воспитание», — как отмечает М.С. Каган (8, с. 298). С этого этапа начинается более-менее отчетливое различение культурного и цивилизационного качества. Впрочем, З. Фрейд говорит, что он пренебрегает «различием между культурой и цивилизацией» (17), исходя из близкого понимания цивилизации как части культуры. В то же время Н.А. Бердяев утверждает, что «всегда будут существовать культура и цивилизация и в известном смысле цивилизация старее, и первичнее культуры» (2), что мы трактуем как факт более раннего начала формирования знаний и технологий, тогда как более-менее развитые ценности еще не пришли на смену тем значимостям, которые очевидно имели место в жизнедеятельности нашего далекого животно- и даже звероподобного предка. Но знаниями и специфическими технологиями он уже обладал. Прогресс человечества связан. Прежде всего, с тем, что ценностные элементы начинают играть для него все большее и большее значение. В недалеком будущем, в связи с будущим синтетическим типом познания, ценностный блок культуры имеет тенденцию поставить под свой контроль два других блока — номологический и технологический, иначе опасность самоистребления человечества может реализоваться в действительности. Как говорил П.Л. Лавров, наука и даже искусство «сами по себе не составляют прогрессивного процесса» (10). Впрочем, у приведенных выше мыслителей можно найти немало положений, которые вносят затруднение в рассмотрение проблемы культуры и цивилизации. Так, Н.А. Бердяев утверждает: «Цивилизацией можно обозначать более социально-коллективный процесс, культурный же — процесс более индивидуальный и идущий вглубь», что имеет место «высокая культура, но не высокая цивилизация» (2), как будто цивилизация, новые знания и технологии не могут способствовать развитию индивидуальности.
Говоря о познавательной культуре, нам бы особо хотелось еще раз подчеркнуть различие в ней предметно-познавательного и метапознавательного блоков, а также их связи и взаимопереходы. Но это особенно актуально уже для собственно научных типов познания, которые открываются типом ранней науки (Новое время, XVII в.), и которым непосредственно предшествовал средневековый схоластический тип учености, как разделивший, так и соединивший в ряде отношений натурфилософский тип познания и научные. Сам схоластический тип познания может быть объяснен только на основании всестороннего учета особенностей культурно-исторического качества эпохи средневековья в Западной Европе.
Научные типы познания — ранненаучный, классическая наука, современная наука — возникают на высокой ступени культурно-исторического развития общества, включаясь во все культурные связи и отношения своего времени, постепенно превращаясь во все более значимый блок культуры и даже определяющий судьбы всей культуры в целом. Ведущую роль начинает играть метапознавательный компонент познания, сосредотачивая в себе центр культурно-познавательного качества, и, прежде всего ценностный. О необходимости развития метапознавательной культуры мы говорили уже сравнительно давно применительно к тому, что нами было названо «методологической культурой регионального исследования» (23, с.5). Там же мы различили «общеметодологическую культуру» и специальные разновидности методологической культуры (там же, с. 6).
Таким образом, можно утверждать, что взаимоотношение культуры и познания может рассматриваться как именно метапознавательная проблема, если исходить из интересов познания, в отличие от культурологического подхода, который те же вопросы поднимает с позиций общекультурного качества. Кроме того, эта проблема, на наш взгляд, не может быть поставлена, тем более решена удовлетворительно, если не исходить из идеи культурно-исторических типов, с одной стороны, и исторических типов познания — с другой. Более того, только исходя из принципов современного типа познания, его метапознавательных надстроечных представлений, эта проблема может быть осмыслена достаточно удовлетворительно. Всесторонне развитая, самосознающая себя культура, с развитым метакультурным уровнем, обладает и развитой способностью сравнения других культур, себя с ними, способностью интеграции иного культурного качества (22, с. 195).
Донаучные типы познания, или как говорит Э. Гуссерль, «вненаучная, еще не затронутая наукой культура является задачей и продуктом человека в конечном» (6); они еще только нащупывают пути, средства, формы выражения знаний о действительности. Как отмечает З. Фрейд, в то время «боги были идеалами культуры» (18). Сама наука как культурный феномен возникает только в Западной Европе, после чего культурное развитие последней начинает резко отличаться от подобного в других регионах Земли. Как подметил П.А. Флоренский, «научное миропонимание есть душа западной культуры, самое сердце Европы» (16, с. 126). Именно применительно к Западной Европе, странам, ориентирующимся на ее стандарты, проблема взаимоотношения познания и культуры принимает особое значение. Это весьма живо касается и современной России. Если характеризовать это отношение применительно к искусству, то можно отметить, что «научный способ общения плохо согласуется с некоторыми гносеологическими установками искусства. Абстракции науки, теряющие непосредственное сходство с чувственно данным миром, слишком «сухи»; кроме того, правильное оперирование ими требует «узкой» специализации субъекта познания, отказа от пристрастий, эмоций и т.п.» (1, с. 31). Н. Винер утверждал даже, что в XIX–XX вв. происходит разрыв науки и литературы, науки и искусства в целом (5, с. 23). Что, конечно же, неверно. Просто принципиально меняется отношение основных блоков культуры. Наука окончательно стала автономным образованием, управляющим другими составляющими культуры. Внутри самой науки ведущим управляющим механизмом становится методологическая, метапознавательная культура. Как отмечает А.Л. Андреев: «В истории искусства были попытки обособить «художественную реальность» от предмета науки и от обыденного опыта, что особенно проявилось в романтизме, эстетике «чистого искусства»» (1, с. 102). Но дифференциация не означает полного обособления и какого-то абсолютного противопоставления. Взаимовлияние научного и других компонентов культуры не только не исчезает, но становится, на наш взгляд, гораздо активнее и плодотворнее. Подобное мы уже встречали ранее в истории. Так, «использование геометрии для решения задач живописи было связано с отказом от средневековой концепции иерархически неоднородного пространства и принятием выработанной научным сознанием идеи естественного, однородного пространства» (1, с. 209), все «реалистичнее» становятся и современные православные иконы. Развитие взаимодействия науки и культуры с тех пор стало намного интенсивнее, в чем заслуга, прежде всего, как мы писали, научного знания (21, с. 151).
Наука стала частью нашей культуры, «все формы культуры и искусства начинают приспосабливаться к современному уровню науки и техники» (13, с. 36), в то же время литература и искусство продолжают существовать «как общеобразовательный фон для тех, кто своим призванием избрал науку и технику» (там же, с. 166). В настоящее время, писал В.И. Вернадский, человечество вступает в эпоху ноосферы, в создании которой принимает участие вся энергия человеческой культуры (3). Связь, единство науки со всеми другими формами культуры сегодня обозначилась со всей необходимостью (19, с. 43), а современное естествознание «становится все более существенным элементом материальной и духовной культуры, все более важным фактором общественной жизни» (12, с. 241). Современному человечеству нужна новая духовность, соответствующая масштабам Вселенной. Нужен прорыв, учитывающий традиции классической духовности и современные данные науки о человеке и Вселенной, особенности современного научного типа познания и основные общечеловеческие ценности. Но чтобы это имело место, необходимо достижение гармонического отношения между современной культурой и современным научным познанием.
Литература:
1. Андреев А.Л. Место искусства в познании мира. М., 1980.
2. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939.
3. Вернадский В.И. Научная мысль как планетарное явление. — В кн.: В.И. Вернадский. Философские мысли натуралиста. М., 1988.
4. Взаимодействие науки и образования в СССР: (Методологические аспекты). М.: ИНИОН АН СССР, 1988.
5. Винер Н. Кибернетика и общество. М., 1958.
6. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия. — «Вопросы философии», 1986, № 3.
7. Ильин В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. М., 1993.
8. Каган М.С. Мир общения. М., 1988.
9. Кант И. Идея всеобщей теории во всемирно-гражданском плане. — В кн.: И. Кант. Соч. в шести томах. Т. 6. М., 1966.
10. Лавров П.Л. Исторические письма. — В кн.: П.Л. Лавров. Избранные произведения в двух томах. Т. 2. М., 1965.
11. Масеев И. Что такое эстетика. М., 1965.
12. На пути к единству науки. М., 1983.
13. Наука и общество. М., 1977.
14. Современная логика и методология науки. М., 1987.
15. Филатов В.П. Об истоках лысенковщины. — В кн.: Квинтэссенция: Философский альманах. М., 1990.
16. Флоренский П.А. У водоразделов мысли. Новосибирск, 1991.
17. Фрейд З. Будущее одной иллюзии. — В кн.: Ф. Ницше, З. Фрейд и др. Сумерки богов. М., 1989.
18. Фрейд З. Неудовлетворенность культурой. — В кн.: З. Фрейд. Избранное. Лондон, 1969.
19. Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этика науки. М., 1986.
20. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. М., 1977.
21. Халин С.М. И знания, и технологии, и ценности. — В кн.: Актуальные проблемы юриспруденции. Вып. 1. Тюмень, 1996.
22. Халин С.М. Культура: знания, технологии, ценности (знания, воления, умения — гуманистический подход). — В кн.: Человек—Философия—Гуманизм: Тез. докл. и выступл. Первого Российского филос. Конгресса (4–7 июня 1997). В 7 томах. Т. 6. Философия культуры. СПб, 1997.
23. Халин С.М. О методологической культуре исследователей региона. — В кн.: Обл. межвуз. Конференция молодых ученых и специалистов. 13–14 декабря 1985 г. Тез. докл. Тюмень, 1985.
24. Халин С.М. Познание и Метапознание: Проблема типологического единства. Тюмень, 1998.
25. Шарден Тейяр де. Феномен человека. М., 1965.
26. Швырев В.С. Научное познание как деятельность. М., 1984.
27. Ясперс К. Духовная ситуация времени. — В кн.: Человек и его ценность. Ч 1. М., 1988.
1999 г.