Сцена 2: Граф, Кузина: О Невельском достойные запомнят
Граф: - Сударыня, я Вам могу помочь?
Кузина, скорее сама с собой: - Как странно знать – здесь все по-прежнему… Здесь вальсы, полонезы, и свет свечей, и искры бриллиантов… и ропот голосов – про веера и шлейфы…
Граф: - Еще про то, кому наш Император улыбнулся; кому – нахмурился…
Кузина, с усталой улыбкой: - Да, и про это тоже…
Граф, очень мягко: - РасскАжете мне, что же Вас тревожит? Здоровье мужа Вашего?
Кузина, просияв: - Мой муж теперь здоров! С Италии на днях вернулись…- посмурнела, - но вот моя сестра… и Невельской… о, этот страшный кашель! здоровье их подорвано; прошение подали в Министерство, чтоб им с поездкой помогли в Италию – на воды…
Граф, мрачнея: - Сударыня, позвольте догадаться: ответ Вам был «Извольте подождать». Я Вам могу помочь.
Кузина: - Благодарю, но это решено; я написала тому врачу, что мужа моего лечил; меня он принял, как королеву; их он так же принял.
Граф: – Осадок же остался.
Кузина: - Пять лет мучений среди диких мест, и эпидемия цинги, и холод, и ветра, пощады что не знают, как…- ищет слова и не находит.
Граф: - Как чиновника печать: «Отказано». Или: «Извольте подождать».
Кузина кивает. Пауза. Заставляет себя улыбнуться: - Племянников видала и племянниц; а старшего назвали Николаем.
Граф, с улыбкой, зная, что в честь Бошняка и Муравьева: - В честь Императора, конечно же?
Кузина точно так же: - О, разумеется, не в честь же Бошняка… или, к примеру, Муравьева… - Пауза, - опять скорее сама с собой: - Как странно знать – здесь все по-прежнему…
Граф, твердо: - Сударыня, поверьте - все лучшие умы осознаЮт величие и скорбь Амурской экспедиции Второй. Российский же чиновный аппарат к такому глух и нем. Прошу, мне дайте слово: понадобится помощь если – позовите. – Кузина спокойно кивает, - А это, - Граф протягивает письмо, - мне друг прислал, что учит моряков; прочтите – я надеюсь, Вас утешит. И… подтвердит слова мои о том, что подвиг экспедиции на Сахалине забыт не будет – и послужит ко благу и спасенью многих, - уходит.
Кузина одна на свету, прочих затеняем.
Кузина, помедлив, все же читает письмо, про себя, потом вслух.
Кузина: - Встреча с четой Невельских – одно из сильнейших впечатлений моей жизни… Невельской… несмотря на то, что он ругает всех и каждого в глаза и за глаза – все любят и уважают его. К нему идут за помощью все – но особенно те, кто готовится к пути на Дальний Восток, и каждый уходит с бесценными советами, нередко с рисунками, тут же Невельским начертанными – и можно смело утверждать, что сотни, нет – тысячи! людей обязаны ему сбереженными жизнями и здоровьем…
Здоровье же самого Невельского внушает серьезные опасения, но он по-прежнему никому не отказывает в помощи и сам нередко помощь предлагает: наезжает в гости с картами, чертежами… Воистину, этот человек не знает, что это такое – беречь себя.
Но еще более поразила меня жена его… Одна из самых прелестнейших женщин Российской империи, хрупкая, как ландыш, она стала спутницей моряка и разделяла с мужем все тяготы экспедиции. Ее ужасная трагедия – потеря первого ребенка – не ожесточила ее сердца; она лечила, ободряла, примиряла и вдохновляла - о ней все участники экспедиции отзываются с истинным благоговением.
Память о таких людях должна стать священной. Как я счастлив и горд встрече с ними…».
Пауза.
Финальный выход:
Кузина, улыбаясь сквозь слезы (все в темноте строятся на поклон).
Кузина: - Да. Граф не ошибся. – Пауза. - Таковы они - радетели за честь и славу Отечества! В них есть тот РУССКИЙ ДУХ - который рассказать возможно только гимном – или… подвигом ответным. Когда не можешь людям дать богатства, должностей, и славы – у тебя один лишь выход: твой собственный пример. Таков и Невельской – и потому за ним пошли бы и через эпидемию чумы!!
Все актеры: - И выстоять сумели бы, и долг исполнить – во имя Родины!!
Свет на всех, вместе делают шаг вперед, к зрителям. Пауза.
Хором:
Так скажем сейчас – вместе –
тем, кто шел впереди –
тем, которые, как звезды нам
путь осветили,
сжигая себя во имя Отчизны – и нас-
ПАМЯТЬ И СЛАВА!
Свет, общий финальный поклон.
Конец