Встретился я с этим отставным полковником на Красивой Мече около мельничной плотины.

Был хмурый холодноватый день, какие иногда выдаются среди лета. Рыхлые облака ползли над землей, и из них нехотя падали капли дождя. Потом дождь стих.

Я пришел на мельничный омут ловить рыбу. На бревне около плотины сидел худой старик с длинной седой бородой, в старой офицерской шинели и серой кепке. Вместо золоченых формен­ных пуговиц к шинели были пришиты обыкновенные черные пуговицы, как на бабьих сапогах.

Старик курил трубку, сделанную из колена газовой трубы. Она, должно быть, очень тяжелая. Когда старик выбивал ее о бревно, то звук был такой, будто он вколачивает гвозди.

Ловил старик на одну удочку и первое время не обращал на меня внимания.

Я же ловил на три удочки, и потому у меня рыба все время срывалась. Пока я менял червя на одной удочке, на другой, как назло, обязательно клевало. Я хватался за нее, но было уже поздно, и я вытаскивал из воды только обрывок червя. Старик же время от времени неторопливо вываживал серебристого цве­та больших и толстых плотиц.

Он неодобрительно покашливал, поглядывая на мою возню с удочками. Она его, видимо, раздражала. Наконец он не вы­держал и сказал:

Ловить следует, молодой человек, на одну удочку. Для душевного равновесия. А так вы только нервы себе испортите.

Я послушался его, смотал две удочки и начал ловить на одну. Тотчас же я вытащил крупного окуня. Старик усмехнулся.

Видите! — сказал он. — По трем мишеням сразу из трех винтовок не стреляют, а преимущественно мажут. Вот вы и ма­жете так безбожно, что обидно смотреть.

Синий камень Памира*

Этот рассказ посвящен лазуриту, этому замечательному кам­ню цвета неба, красочная история которого проходит через всю культуру в течение почти семи тысячелетий истории человека и его техники.

Природа исключительно скупа на синие камни, и редкость синего цвета в нашей земле как бы противопоставлена тому обилию синих тонов, которые она нам дает, особенно на юге, в разнообразных красках неба и моря. Как будто стихия земли не хочет подражать другим двум стихиям: ни синему небу, ни синему морю, — находясь с ними в вечной вражде.

Через всю длинную историю культуры проходил один ка­мень — яркий синий лазурит Афганской земли, и сложными путями караванов попадал он в далекий Египет, Китай, Рим и Византию.

Через афганских и бухарских купцов скупались отдельные куски афганского камня, и шел он как особая ценность для украшений дворцов растущего Петербурга, и не мог с ним со­стязаться светлый пятнистый лазурит берегов Байкала.

Между тем уже давно ходили в Средней Азии легенды, что где-то в высотах Памира имеется камень лазурит, как его назы­вали персы, что где-то там между синеющими снегами ледников и темно-синим небом Памира встречается на недоступных вер­шинах «Крыши мира» этот яркий синий самоцвет.

Об этом писали даже английские путешественники начала XVIII века, посещавшие с опасностью для жизни запретные ме­сторождения Афганской земли; об этом говорили под секретом и старые таджики, заходившие во время охоты на труднодо­ступные вершины гор.

Все указывало, что месторождение синего камня должно быть где-то в верховьях бурной реки Шах-Дары, куда и отправились молодые геологи. Путь был исключительно труден. Узкая об­рывистая тропа шла над левым берегом реки и после перевала, высотой почти три тысячи пятьсот метров, привела к неболь­шому кишлаку. Оставив здесь лошадей, группа на следующий день начала подниматься вверх по одному из потоков, который носил название Ляджуар-Дары, то есть реки лазурита.

Носильщики, измученные дорогой, отказались идти дальше по хаотическому нагромождению камней.

Началась борьба за синий камень.

И вот на темно-синем фоне чистого памирского неба, на вы­соте почти пяти тысяч метров, открылась белая поляна могуче­го ледника, покрытая громадными обломками, свалившимися с почти отвесной скалы из мрамора. Среди белоснежного мра­мора в виде отдельных жил и гнезд виднелись большие куски лазурита, то кричаще синего цвета, то нежно-голубые, то с кра­сивыми переходами в фиолетовые и зеленые тона.