КОМБИНАЦИИ И НЕЙТРАЛИЗАЦИИ
Кокетливая без кокетства.
I. КОМБИНАЦИЯ ОЗНАЧАЕМЫХ
14.1. Синтаксис семантических единиц
Обычная семантическая единица (впредь будет говориться лишь о ней) не только подвижна (может оказаться включенной в различные высказывания), но и самодостаточна: она может в одиночку образовывать сегмент означаемого (тюссор = лето) Это значит, что синтаксис семантических единиц - всегда лишь их комбинация1: одно означаемое никогда не требует другого означаемого, между ними всегда имеется лишь сочинительная связь; языковая форма такого паратаксиса не должна вызывать иллюзий - в языковом плане слова могут соединяться не паратаксическими, а синтаксическими элементами (предлогами, союзами), но замещаемые ими семантические единицы остаются чисто комбинаторными (вечера • осень • уик-энд • в деревне = для осенних вечеров, когда вы проводите уик энд в деревне). Однако отношение комбинации может заполняться двумя разными способами: либо скоплением элементов, дополнительных по смыслу (это платье из тюссора для Парижа летом), либо перечислением возможных означаемых одного означающего (свитер для города или деревни); все комбинации семантических единиц, соединяющихся в одном высказывании, сводятся к одному или другому типу; первый тип комбинации будет называться отношением ЕТ, а второй - отношением VEL.
1 Оригинальные единицы тоже могу г подвергаться комбинации (ком бинируясь с обычными), но их уникальность не позволяет вести анализ такой комбинации, как это возможно в случае обычных единиц, их можно опознавать, но не классифицировать
14.2. Отношение ЕТ
Отношение ЕТ кумулятивно: им устанавливается реальная (а не формальная, как в случае VEL) дополнительность между некоторым количеством означаемых, объединяемых в рамках одной актуальной, случайной, непосредственно переживаемой ситуации (в Париже летом). Фразеология этого отношения разнообразна, включает любые синтаксические формы детерминации: прилагательные-эпитеты (весенние каникулы), существительные-дополнения (прохлада летней ночи), обстоятельственные детерминанты (Париж, лето; прогулка по дамбеУ. Как далеко может простираться власть отношения ЕТ? Его область распространения очень обширна; на первый взгляд может показаться, что в ней объединяются только родственные или, по крайней мере, непротиворечивые означаемые, поскольку они должны отсылать к таким ситуациям или состояниям, которые способны актуализироваться одновременно: уикэнд, вообще говоря, совместим с весной, и обычным режимом отношения ЕТ2 действительно служит сродство; однако в этом отношении могут смыкаться и по видимости противоречивые смысловые единицы (дерзость и скромность); здесь просто нужно помнить, что правильность таких отношений зависит не от рациональных критериев, а от чисто формальных условий, - достаточно, чтобы данные семантические единицы управлялись одним и тем же означающим; оттого неудивительно, что область применения отношения ЕТ — практически безгранична, простираясь от чистой смысловой избыточности (сдержанность и простота) до подчеркнутого парадокса (дерзость и скромность). ЕТ — отношение актуальности; оно позволяет извлекать из общего резерва обычных функций речевое упоминание некоторого частного, случайного факта; Мода может путем простой
1 Вариация является терминологической, когда она не поддается даль
нейшей языковой редукции (Париж, лето), она является риторической,
когда представляет семантическую единицу в литературно-метафоричес
кой форме (то есть с некоторой коннотацией), - весеннее здесь как бы
нечто большее, чем весна, дамба служит метафорой моря, то есть обычной
единицы, как правило упоминаемой в связи с тремя климатическими ме
стами - пляжем (солнцем), дамбой (зветром) и портом (=дождем)
2 Другие родственные означаемые классичность и удобство в носке,
молодость и раскованность, задор и практичность, молодость и женствен
ность, простота и практичность, небрежность и уют, изысканность и
столичность, мягкость и непринужденность и т д
комбинаторной игры создавать богатые, редкостные и личностные по облику означаемые, хотя их исходные элементы скудны и заурядны; тем самым она как бы приближается к hie et nunc1 личной и мировой жизни, предлагая особую одежду для самых сложных обстоятельств и оригинальных темпераментов; кроме того, вовлекая в комбинаторику оригинальные единицы, ЕТ делает возможным и утопическое представление о мире, где возможно все - как уик-энд на Таити, так и строгая мягкость; благодаря ЕТ смыслы одежды могут возникать из самых невообразимых горизонтов и обозначать ее уникально-необратимые применения; тем самым одежда превращается в чистое событие — не поддаваясь никакому обобщению и повторению (даже если повторяются его элементы), вестиментарное означаемое позволяет ощутить встречу со столь насыщенным мгновением, что высказать его можно лишь накоплением единиц, ни одна из которых не уничтожает другой, сколь бы противоречивы они ни были. Поэтому можно сказать, что ЕТ - отношение непосредственного переживания, хотя бы и воображаемого.
14.3. Отношение VEL
Отношение VEL одновременно дизъюнктивно и инклюзивно (в отличие от дизъюнктивно-эксклюзивного AUT): дизъюнктивно потому, что связанные им единицы не могут быть актуализированы одновременно, инклюзивно потому, что они принадлежат одному классу, который шире их и имплицитно является глобальным смыслом вещи: в высказывании свитер для города и деревни между городом и деревней имеет место альтернативная актуальность, так как нельзя быть сразу и там и там; однако свитер неким вневременным или по крайней мере последовательным образом означает и то и другое, а следовательно отсылает к некоему единому классу, включающему и город, и деревню (хотя такой класс и не наименован в языке). Разумеется, отношение здесь инклюзивно не в силу каких-либо внутрисмысловых причин, а просто потому, что образуется, так сказать, под присмотром одного-единственно-го вестиментарного означающего: с точки зрения свитера город и деревня находятся в отношении эквивалентности, точнее даже индифферентности2; в самом деле, если бы эти две се-
1 Здесь и сейчас (лат ) - Прим перев
2 Поэтому отношение VEL вполне может выражаться союзом и сви
тер для моря и гор О соотношении и/или см RJakobson, Essais, p 82
мантические единицы управлялись не одним, а двумя означающими, то их отношение из инклюзивного сделалось бы эксклюзивным, из VEL превратилось бы в AUT {свитер или блузка, в зависимости от того в деревне вы или в городе); у нас было бы тогда два знака. Какова психологическая функция VEL? Как мы видели, в отношении ЕТ актуализируются возможности, сколь бы далекими они ни казались одна от другой {.дерзость и скромность); это как раз и значит, что в нем возможность прекращается и превращается в реальность, и именно поэтому оно и является отношением непосредственного, пусть и утопического, переживания. Напротив того, отношение VEL ничего не актуализирует и сохраняет за соединяемыми им терминами (нередко противоречивыми) характер возможности; одежда, к которой оно отсылает, носит довольно общий характер - не для выполнения какой-либо редкостной и интенсивной функции, а для последовательного исполнения нескольких функций, каждая из которых тем самым остается отмечена виртуальностью; точно так же, в противоположность отношению ЕТ, означающему некую сиюминутную одежду, отношение VEL предполагает длящееся время, в течение которого предмет одежды может поменять несколько смыслов, ни на миг не утрачивая свою единичность знака; при этом происходит любопытный перекрестный обмен — одежда, к которой отсылает отношение ЕТ, тяготеет к утопии постольку, поскольку ее означаемое во всем притворяется реальностью (правда, редкостной); это и есть настоящая одежда Моды, тем более воображаемая, чем детальнее она как будто бы описана'; грезить о свитере для осенних вечеров, для уик-энда в деревне, если вы небрежны и строги — столь же легко, сколь трудно располагать им в реальном, то есть экономическом плане; и наоборот, отношение VEL предполагает реальную вещь именно постольку, поскольку его означаемое всего лишь возможно; каждый раз, когда журнал использует отношение VEL, можно быть уверенным, что это он смягчает свою утопичность и обращается к реальной читательнице, — ведь одежда для моря или гор (VEL) правдоподобнее, чем одежда для уик-энда у моря (ЕТ). А поскольку приравнивать друг к другу взаимно удаленные
' «Деталь» - это основополагающий элемент воображения; как часто та или иная эстетика оказывается фантастической именно благодаря своей точности.
функции {город и деревню, море и горы) нелегко, если не восходить к общему понятию, отменяющему различия между ними, то VEL требует некоторой интеллектуализации мира; нельзя одинаково одеваться для театра и для кабаре, не обращаясь имплицитно к более абстрактному понятию вечернего спектакля; в отличие от ЕТ, обозначающего воображаемое переживание, VEL обозначает ителлигибельную реальность1.
II. НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ ОЗНАЧАЕМОГО
14.4. Нейтрализация
Поскольку все семантические единицы могут соединяться либо отношением ЕТ, либо отношением VEL, невзирая на логические неувязки в виде некоторых парадоксов (кокетливая без кокетства) или же плеоназмов (сдержанность и скромность), - лишь бы эти единицы зависели от одного и того же означаемого, - то бесполезно было бы определять для означаемого гнезда синтагматической сочетаемости2, то есть перечислять для каждой единицы те дополнительные к ней единицы, с которыми она может соединяться: в принципе не исключается ни одно сочетание. Но поскольку при синтагматической развертке терминов, нормально составляющих релевантную оппозицию («уик-энд» / «будни»), эта релевантность неизбежно стирается (одежда как для будней, так и для уик-энда), то комбинации семантических элементов под присмотром одного означающего соответствуют явлению нейтрализации, уже описанному для означающего3, и анализ семантических единиц следует вести именно с точки зрения их нейтрализации. Мы уже видели, что отношение AUT (фланель в полоску для утра или саржа в горошек — для вечера) есть отношение значимого отличия, или сигнификации; в высказываниях такого рода «утро» и «вечер» - два альтернативных термина одной и той же системы; чтобы нейтрализовать эту оппозицию, достаточно, чтобы оба ее члена зависели не от двух означающих (фла-
1 Само собой разумеется, что ЕТ и VEL могут встречаться в одном
высказывании:
\3TQT свитер = спортивный или светский уик-энд/
(1 VEL 2) ЕТ 3
2 См. выше, 12, II.
3 См. выше, И, III.
нель в полоску / саржа в горошек), а от одного (например: фланель в полоску для утра и вечера); иными словами, при любом переходе от AUT к ЕТ или VEL происходит нейтрализация значимой оппозиции, члены которой в окаменелом состоянии присутствуют в сегменте означаемого уже как чисто комбинаторные семантические единицы; таким образом, нейтрализующим контекстом или доминаци-ей, как это называется в лингвистике, служит здесь сама единичность вестиментарного означающего'.
14.5. Архисемантемы, функтивы и функции
Итак, единицы, в принципе отличные и противопоставленные друг другу (вечер / утро, спортивное / светское), иногда, при доминации общего означающего, подвергаются нейтрализации, которая либо сливает их воедино (ЕТ), либо уравнивает их между собой (VEL); но в ходе своего слияния или обезразличивания эти единицы с неизбежностью порождают вторичный семантический класс, вбирающий их в себя; в одном случае это будет ситуация достаточно широкая, чтобы включать в себя как спортивные, так и светские обстоятельства, в другом случае — временная единица, покрывающая как вечер, так и утро (например, сутки); такой новый класс или синкретическое означаемое mutatis mutandis эквивалентны архифонеме, возникающей при фонологической нейтрализации, или архивестеме, возникающей при вестиментарной нейтрализации2; их можно было бы назвать архисемантемой; но мы ограничимся термином функция, которым лучше выражается сходящееся движение нейтрализации, а «покрываемые» функцией члены - это функтивы; нередко у подобной функции, или соединения функтивов, имеется обобщенное название - так, утро и послеобеденное время суть функтивы функции день; но бывает и так, что функции не соответствует никакое слово в языке, - например, никакое слово французского языка не выражает понятие, покрывающее собой как спортивное, так и светское; в таком случае функция дефектна в терминологическом плане, но это не мешает ей быть полной в плане вестиментарного кода, поскольку ее правильность
1 О распространении понятия нейтрализации на лексику и морфо
логию см исследования, проведенные по инициативе А Мартине (Trav
Inst ling , II)
2 См выше, 11, 9
зависит не от языка, а от единичности означающего1; поэтому, вне зависимости от того, есть у функции имя или нет, из нейтрализованного высказывания все равно можно выделить функциональную клетку, образуемую функцией и ее функтивами:
14.6. Смысловые ряды
Образуясь из нейтрализации своих терминов-функти-вов, каждая функция, разумеется, получает свой смысл в оппозиции какому-то новому, виртуальному термину, который также принадлежит системе (даже если и не имеет названия в языке), поскольку любой смысл порождается некоторой оппозицией; чтобы день обладал вестиментарным смыслом, он должен быть простым функтивом какой-то виртуальной функции, чтобы он сам входил в какую-то новую парадигму - например, в парадигму день / ночь. А поскольку каждая функция может стать функтивом2, то тем самым во всем множестве означаемых Моды выстраивается система нейтрализации, сходная с пирамидой, основание которой образуется из многочисленных значимых оппозиций (утро / послеобеденное время; лето / зима / весна / осень; город / деревня / горы; спортивное / светское; дерзкое / скромное3 и т.д.), на вершине же обнаруживается всего несколько оппозиций (день / вечер; выходное / домашнее); основание соединяется с вершиной целой лестницей последовательных нейтрализации, или, если угодно, промежуточных клеток - то функтивов, то функций, в зависимости от того, соответствует ли им двойное или одинарное означающее. В конечном счете любые переходы от AUT к VEL или ЕТ - это лишь моменты одного постоянного
1 Терминологически дефектные функции связаны главным образом с
характерологическими, психологическими, эстетическими означаемыми, то
есть с означаемыми идеологического порядка, подчиненными понятию
противоположностей
2 Некоторые разделы общеязыкового словаря могут описываться в
терминах функций и функтивов
1 Как видно, оппозиции означаемых носят далеко не бинарный характер
движения, когда семантические единицы Моды лишаются своих различий в новом, высшем состоянии, утрачивают свои частные смыслы в новом, все более и более обобщенном смысле. Конечно, на уровне самих высказываний это движение вполне обратимо: с одной стороны, пары (вообще группы) функтивов, вовлекаясь в функцию, оказываются окаменело-безжизненными оппозициями, обладающими лишь риторическим существованием, позволяющими лишь выразить некую литературную интенцию через игру антитез (текстильные изделия как для города, так и для деревни); ас другой стороны, Мода всегда может вновь преобразовать VEL или ЕТ в AUT, от дня вернуться к оппозиции послеобеденного времени и утра, - достаточно сделать двойственным их означающее. Таким образом, любая функция есть совмещение (ЕТ) или обезразличивание (VEL), имеющие неустойчиво-обратимый характер, обозначаемые контрольными терминами; каждую однородную серию нейтрализации, от частных оппозиций у основания пирамиды до обобщенной функции, где все они поглощаются, можно назвать смысловым рядом. В Моде процесс нейтрализации идет столь мощно, что сохраняются всего несколько редких рядов - то есть всего несколько глобальных смыслов. В общем и целом эти ряды соответствуют известным категориям - таким как темпоральность, место, климат; так, для темпоральности ряд включает в себя промежуточные функции «утро», «вечер», «послеобеденное время», «ночь», которые поглощаются конечной функцией «любое время суток»и, так же и в случае места («куда бы вы ни шли») или климата («брюки для любой погоды»).
14.7. Универсальная одежда
Кажется, в какой-то момент эти разнообразные ряды должны прерваться, - когда их конечные функции в последний раз вступают в оппозицию друг с другом: «любое время суток» / «куда бы вы ни шли» / «для любой погоды» / «для любого занятия». И все же нейтрализации возможны даже на вершине пирамиды. Сразу же можно привести общее вестиментарное означающее для таких семантических единиц, как сутки и год: платьице из джерси, которое можно носить весь год с утра до вечера. Можно также комбинировать отдельные функтивы одного ряда с конеч-
1 «Накидка для любого времени суток*.
ной функцией другого ряда (для уик-энда, для отпуска и для всей семьи — миткаль) или же конечные функции нескольких рядов между собой (для любого возраста, для любого случая и на любой вкус). Более того, журнал может нейтрализовать даже и эти последние функции, создавая тотальный ряд, который включает уже все возможные смыслы одежды: вещь, подходящая ко всему, вещь универсального применения. При этом единичность означающего (эта вещь) отсылает к универсальному означаемому, подобная вещь означает буквально все. Такая окончательная нейтрализация чревата двойным парадоксом. Во-первых, это содержательный парадокс: может показаться странным, что Мода оперирует универсальной одеждой, которая обыкновенно известна лишь в самих обездоленных обществах, где человек так беден, что только и имеет одну одежду; но, говоря в чисто структурных терминах, между одеждой нищеты и одеждой Моды есть фундаментальная разница: первая является всего лишь индексом - признаком абсолютной нищеты, вторая же является знаком - знаком суверенной власти над любыми применениями одежды; собирая в одной вещи все многообразие возможных функций, Мода отнюдь не стирает различий, а, напротив, утверждает, что одна и та же вещь чудесно приспосабливается к любому применению, по первому требованию обозначая каждое из них; универсальность здесь - не отмена, а сложение частных особенностей; это поле бесконечной свободы; при этом функции, предшествовавшие конечной нейтрализации, продолжают имплицитно присутствовать как «роли», которые может играть одна уникальная вещь: по сути, универсальный костюм означает не индифферентность, а эквивалентность применений, то есть неявным образом их различие. Это подводит нас ко второму (формальному) парадоксу универсальной одежды. Коль скоро смысл возможен только в рамках некоторого различия, то для сигнификации нужно, чтобы универсальность противопоставлялась какой-то другой функции, - что, по-видимому, противоречие в терминах, ведь универсальность вбирает в себя все возможные применения одежды. Однако на самом деле, с точки зрения Моды, универсальность остается смыслом среди других смыслов (подобно тому как в реальности универсальная одежда соседствует в платяном шкафу с другими вещами, имеющими каждая свое определенное назначение);
достигнув высшего уровня последних оппозиции, универсальность включается в него, а не господствует над ним; это одна из конечных функций, подобно времени, месту, занятию; формально она не закрывает собою общую систему семантических оппозиций, а дополняет ее, так же как нулевая (или смешанная) степень дополняет собой полярную оппозицию1. Иначе говоря, содержание и форма универсального означаемого не соответствуют друг другу: формально универсальность всего лишь функтив, на тех же правах и в тех же рамках, что и последние функции основных рядов; за этим пределом больше нет оппозиций, а значит и смысла; процесс сигнификации обрывается (видимо, так и происходит с нищенской одеждой); пирамида смысла - это усеченная пирамида2.
14.8. Почему происходит нейтрализация?
Нейтрализация, непрестанно работающая в корпусе означаемых, делает иллюзорным любой лексикон Моды; означаемым «утро» и «вечер» не соответствует никакого надежного знака, поскольку они могут иметь то различные означающие, то одно-единственное; все происходит так, словно в лексиконе Моды есть какой-то подвох, словно в конечном счете он состоит из сплошной серии синонимов (или, если угодно, из одной огромной метафоры). Тем не менее такой лексикон, по-видимому, существует, и в этом — парадокс Моды. На уровне каждого высказывания сохраняется кажущаяся полнота смысла, фланель словно искони связана с утром, а саржа с вечером; мы получаем и читаем как будто бы полный, устойчивый и дискретный знак; то есть в плане синтагматики (чтения) кажется, что Мода-описание
1 В самом деле, основные смысловые ряды можно распределить в
рамках таблицы регулярно образованных оппозиций:
| смешанное | нейтральное | ||
| домашнее | выходное | подходящее | день, когда |
| труд | праздник | ко всему | вам нечего |
| город | природа | делать | |
| спортивное | классическое | ||
| день | год | ||
| и т.д. |
1 2 смешанное нейтральное
домашнее выходное подходящее день, когда
труд праздник ко всему вам нечего
город природа делать
спортивное классическое
день год
и т.д.
2 Вот несколько головных терминов смысловых рядов, в той форме,
как они содержатся в журнальных высказываниях: вся семья; весь день,
даже вечером; города и моря, горы и деревня; все пляжи, даже не только
южные; любой возраст; дождь и солнце и т.д.
отсылает к упорядоченному корпусу означаемых, к прочно институционализированному, едва ли не натурализованному миру. Но лишь только мы пытаемся из синтагмы означаемых вывести их систему, эта система ускользает: саржа больше не означает ничего, а фланель начинает означать вечер (в высказывании фланель для утра и вечера), то есть, в субстанциальном плане, противоположность того, что она означала прежде. Таким образом, при переходе от синтагмы к системе с означаемыми Моды происходит какой-то фокус, и необходимо выяснить, какова его цель. В любой знаковой структуре система - это упорядоченный запас знаков и тем самым предполагает затрату некоторого времени; система - это память; перейти от синтагмы к системе - значит перевести фрагменты субстанции в план пребывания, длительности; и наоборот, перейти от системы к синтагме - значит, если угодно, актуализировать воспоминание. Но, как мы видели, система означаемых Моды является неустойчивой системой вследствие постоянно смещающих ее внутреннюю структуру нейтрализации. При переходе от сильной синтагмы к слабой системе Мода как раз и утрачивает память своих знаков. Она словно заготавливает на уровне своих высказываний сильные, многочисленные, четкие и стойкие знаки, но, поместив их в свою переменчивую память, тут же о них забывает. В этом весь парадокс Моды: ее моментальное значение сильно, а в плане длительности оно склонно распадаться; но все же оно не распадается окончательно - оно отступает. Это значит, что на самом деле Мода располагает двойным режимом означаемых: на уровне синтагмы - разнообразные, особенные означаемые, богатый мир, полный различных времен, мест, обстоятельств и характеров; на уровне системы - всего несколько редких означаемых с очень глобальным смыслом. Итак, синкретизм означаемых Моды предстает как диалектический процесс: он позволяет ей представлять (но не обозначать по-настоящему) внешне богатый мир с помощью простой системы. А главное, если она так легко допускает нейтрализацию своих означаемых, рискуя лишить всякой строгости свой лексикон, то причина, должно быть, в том, что окончательный смысл ее высказывания - не на уровне вестиментарного кода (даже в его терминологической версии), а на уровне риторической системы; между тем даже в случае комплексов А (означаемые которых и анализирова-
лись выше) первая из двух содержащихся в этих комплексах риторических систем1 имеет своим глобальным означаемым самое Моду; в конечном счете не так важно, что фланель безразлично означает вечер или утро, ведь настоящее означаемое образуемого при этом знака - Мода.
1 См. выше, 3, 7.
I. ВЕСТИМЕНТАРНЫЙ КОД
3. СТРУКТУРА ЗНАКА
ВЕСТИМЕНТАРНЫЙ ЗНАК
Замечательный костюмчик, похожий на костюм.
I. ОПРЕДЕЛЕНИЕ
15.1. Синтаксический характер вестиментарного знака
Знак - это соединение означающего с означаемым. Как принято в классической лингвистике, это соединение должно рассматриваться с точки зрения его произвольности и мотивации, то есть его двойного основания - социального и природного. Но прежде всего следует напомнить, что единство вестиментарного знака (то есть знака вестиментарного кода, освобожденного от риторических построений) определяется единичностью знакового отношения, а не единичностью означающего или означаемого1; иначе говоря, вес-тиментарный знак хотя и сводится к единству, но может включать в себя несколько фрагментов означающих (комбинаций матриц и элементов самой матрицы) и несколько фрагментов означаемых (комбинаций семантических единиц). Поэтому не надо пытаться поставить в соответствие такую-то частицу означающего и такую-то частицу означаемого; можно, конечно, предполагать, что в знаке кардиган с открытым воротником = спорт открытость (воротника) чем-то сродни спорту2; однако в смыслообразовании активно участвуют также и объект и суппорт - ведь спортивность создается не какой угодно «открытостью»; так же и с цепями матриц (платье из хлопка в красную и белую клет-
' См. выше, 4, V.
2 Это формально подтверждается двойной сопутствующей вариацией: кардиган с открытым или закрытым воротником = спортивное или нарядное.
ку): хотя острие смысла несет в себе окончательная матрица1, а следовательно ее вариант (в данном случае - существование клеток), однако она, подобно поглощающему фильтру, вбирает в себя и знаковую силу промежуточных матриц; а в отношении означаемого уже говорилось, что своим единством оно обязано не себе самому, а единству означающего, под присмотром которого оно читается2. Таким образом, отношение между означающим и означаемым должно рассматриваться во всей своей протяженности: вес-тиментарный знак — это полносоставная синтагма, образуемая синтаксисом элементов.
15.2. Отсутствие «значимости»
Такая синтаксическая природа знака делает лексикон Моды весьма непростым: Моду нельзя свести к номенклатуре, задающей двусторонние и постоянные эквивалентности между означающим и означаемым, в свою очередь уже ни к чему не сводимыми. Конечно, язык тоже не представляет собой простую номенклатуру; его сложность обусловлена тем, что знак в нем не может сводиться к отношению между означающим и означаемым, но представляет собой -и даже, пожалуй, в еще большей степени - некоторую «значимость» [valeur]: языковой знак вполне характеризуется лишь по ту сторону своего значения, когда его удастся сравнить со сходными знаками: согласно соссюровскому примеру, /mutton/ и /sheep/ имеют одинаковое значение, но неодинаковую значимость3. В Моде же знак, по-видимому, получает характеристику вне всякой «значимости»: ведь если означаемое является эксплицитным (мирским), то в нем никогда не может быть вариации значимости наподобие той, где противопоставляются «mutton» и «sheep»; высказывание Моды никогда не извлекает никакого смысла из своего контекста; если же означаемое является имплицитным, то оно единственно (это сама Мода), что исключает всякую иную парадигму означаемого, кроме парадигмы мод-
2 См. выше, 13, 3.
3 См. Saussure, Cours de linguistique, p. 154 sq.; R.Godel, Sources, p. 69,
90, 230 s.
ное / старомодное. «Значимость» - это фактор сложности; Мода не обладает им, но это не мешает ей быть сложной системой; ее сложность обусловлена ее неустойчивостью: во-первых, эта система обновляется каждый год и действует лишь на коротком синхроническом отрезке; во-вторых, ее оппозиции подвержены общему и непрестанному процессу нейтрализации. Вот по отношению к этой неустойчивости и следует рассматривать произвольность и мотивацию вестиментарного знака.
II. ПРОИЗВОЛЬНОСТЬ ЗНАКА
15.3. Образование знака Моды
Как известно, в языке эквивалентность означающего и означаемого является (относительно) немотивированной (мы еще вернемся к этому), но не произвольной; после того как эта эквивалентность установлена (/кошка/ ц «кошка»), никто уже не может с ней не считаться, если желает полноценно пользоваться системой языка; именно в этом смысле и говорили, поправляя Соссюра, что языковой знак не произволен1; возможности пользователей системы резко ограничены общим законом, их свобода проявляется в комбинировании, но не в изобретении. В системе Моды, напротив, знак (относительно) произволен: он вырабатывается каждый год, причем не массой своих пользователей (соответствующей «массе говорящих», которая создает язык), а узкой инстанцией fashion-group или даже, в случае Моды-описания, редакцией журнала2; разумеется, как и любой знак, создаваемый внутри так называемой массовой культуры, знак Моды помещается как бы на пересечении индивидуального (или олигархического) замысла и коллективного образа, он одновременно и навязан и востребован. Но тем не менее в структурном отношении знак Моды произволен: он не является результатом ни последовательной эволюции (не обусловлен никакой «генерацией»), ни коллективного консенсуса; он рождается каждый год внезапно и целиком, властным декретом (в нынешнем году набивные ткани будут побеждать на скачках); произвольность знака Моды проявляется именно в том, что он неподвластен
1 E.Benveniste, «Nature du signe hnguistique», Prb. de ling gene., 1966
2 Редакция разрабатывает основные темы Моды посредством при
надлежащих ей знаков.
времени - Мода меняется, а не развивается, ее лексикон каждый год составляется заново, словно в языке, который сохранял бы все время одну систему, но резко и регулярно менял «мелкую монету» своих слов. Кроме того, у системы языка и системы Моды неодинаковые наказания за нарушение: отступив от системы языка, можно потерпеть неудачу в коммуникации, понести непосредственно-практическое наказание; а нарушить закон (сегодняшний) Моды - значит не столько сорвать коммуникацию, так как старомодное входит в состав системы, сколько подвергнуться моральному осуждению; можно сказать, что установление языкового знака - договорный акт (в масштабе сообщества и истории в целом), тогда как установление знака Моды - акт тиранический: по отношению к языку бывают ошибки, а по отношению к Моде - прегрешения. Собственно, именно в силу своей произвольности Мода и развивает столь богатую риторику Закона и Факта' - тем более императивную, что произвольность, которую она призвана рационализировать и натурализовать, не сдерживается ничем.
III. МОТИВАЦИЯ ЗНАКА
15.4. Мотивация
Знак мотивирован, если его означающее имеет природную или рациональную соотнесенность с означаемым, а следовательно, связывающий их «контракт» (слово Соссюра) уже не является необходимым. Самый обычный фактор мотивации - это аналогия, но возможны разные степени аналогии, от изобразительной копии обозначаемого предмета (в некоторых идеограммах) до абстрактного схематизма некоторых сигналов (например, в коде дорожных знаков), от чистого звукоподражания2 до частичных (относительных) аналогий, известных в языке при образовании ряда слов по одной и той же модели (ротте - pommier, poire -poirier и т.д.)3. Но, как известно, в главном языковые знаки немотивированны - не существует никакого аналогического отношения между означающим «кошка» и означаемым /кошка/. Для всех знаковых систем очень важно выяс-
1 См. ниже, гл. 19.
2 См., впрочем, о пределах звукоподражательной мотивации: A.Martinet,
Economic des changements phonetiques, Bern, A.Francke, 1955, p. 157.
3 Яблоко ~ яблоня, груша (плод) - грушевое дерево (фр.). - Прим. перев
нять, какова их мотивация, - во-первых, потому, что от немотивированности знаков, по-видимому, в немалой степени зависит совершенство или, по крайней мере, зрелость системы, то есть системы, функционирующие по цифровому (а не аналоговому) типу, считаются более эффективными; во-вторых, потому, что в мотивированных системах аналогия между означающим и означаемым создает иллюзию превращения системы в природу, освобождая систему от ответственности, свойственной чисто человеческим творениям; мотивация, по-видимому, служит фактором «овеществления», развертывая идеологические алиби. В силу этих причин необходимо всякий раз строго определять границы мотивации знака: с одной стороны, знак образуется не мотивацией, а своей реляционно-дифференциальной природой; но, с другой стороны, мотивация подводит нас к этике знаковых систем, так как в этом пункте система абстрактных форм смыкается с природой. Для Моды важность этой проблемы в полной мере выяснится после того, как будет проанализирован ее риторический уровень и придет время делать выводы об общем устройстве всей системы1. Пока же, в рамках вестиментарного кода, вопрос о мотивации знака ставится по-разному в зависимости от того, является ли означаемое мирским (комплексы А) или модным (комплексы В).
15.5. Случай комплексов А
Когда означаемое является мирским (набивные ткани побеждают на скачках; благодаря аксессуару наступает весна; для лета — тюссор и т.д.), то с точки зрения мотивации можно различать знаки трех режимов. Знаки первого режима открыто мотивированны, и поводом для мотивации служит функция; в высказывании идеальные туфли для ходьбы имеется функциональное соответствие между формой или материалом туфель и физическими требованиями ходьбы; мотивация здесь, собственно, не аналогическая, а функциональная - функциональное происхождение одежды не вполне поглощено ее сигналетичностью, знак образуется функцией и сам передает свидетельство об этом своем происхождении; можно сказать чуть сильнее - чем более мотивирован знак, тем сильнее присутствует его фун-
1 См ниже, гл. 20.
кция и тем слабее семиологичность знакового отношения; мотивация - это фактор десигнификации, если можно так выразиться; благодаря своим мотивированным знакам Мода погружается в функционально-практический мир, то есть, в общем и целом, в мир реальной одежды1. При втором режиме мотивированность знака гораздо слабее; если журнал утверждает, что эта меховая шуба обретает свое применение в день отъезда, на вокзальном перроне, то здесь можно, конечно, отметить кое-какую остаточную функциональность - соответствие защитного материала (меха) и открытого, продуваемого ветром пространства (вокзального перрона); однако знак здесь мотивирован лишь на самом неопределенно-общем уровне, постольку, поскольку холодная среда требует теплой одежды; никакой более конкретной мотивации нет — вокзал вовсе не требует меха (а не твида), и мех никоим образом не требует вокзала (а не улицы); в сегментах означающего и означаемого как бы есть некое субстанциальное ядро (в одном - теплота одежды, в другом - холод внешнего мира), и значение идет прямо от ядра к ядру, невзирая на частные детали, содержащиеся в каждом сегменте. Наконец, при третьем режиме знак на первый взгляд предстает совершенно немотивированным; нет, кажется, никакого «мотива» в том, что плиссированная юбка вступает в отношение эквивалентности со зрелым женским возрастом {.плиссированная юбка для зрелых дам), а декольте лодочкой как-то по природе или по логике соответствует чайному вечеру с танцами в Жюан-ле-Пене; встреча означающего с означаемым кажется здесь абсолютно случайной; однако, если приглядеться внимательнее, можно все же распознать в этом третьем режиме некоторое соответствие по субстанции - правда, диффузное — между областью означающего и областью означаемого; коль скоро гладкие или обрисовывающие ткани демонстрируют молодость форм, то по антиномии плиссировка может оказаться «предназначенной» для зрелого возраста; что же касается декольте лодочкой, то его соответствие чайному вечеру с
' Впрочем, следует оговориться: то, что кажется нам бесспорно функциональным, то есть естественным, нередко является всего лишь культурным; как много есть костюмов других народов, чью «естественность» мы не понимаем. Если бы существовала одна общая для всех функциональность, то был бы и всего один тип одежды (см. F.Kiener, Mode und Mensche, Munchen, 1956).
танцами в Жюан-ле-Пене образуется на уровне обычных знаков вечера с танцами - декольте по аналогии, а «лодочная» форма по контрасту (это всего лишь чайный вечер); как мы видим, в этих примерах мотивация в конечном счете все же есть, но еще более диффузная, чем в случае с мехом на вокзале, а главное, она опирается на открыто культурные нормы; здесь в ее основе не физическая аналогия и не функциональная применимость, а отсылка к бытовым обычаям, которые, разумеется, относительны, но все же гораздо шире и длительнее, чем актуализирующая их Мода (например, соответствие между «оголенностью» и праздничностью); знаковое отношение образуется этой трансценден-цией Моды, сколь бы исторический характер она ни носила. Ясно, что фактически три описанных режима знаков суть лишь разные степени мотивации: знак Моды (в комплексах А) всегда мотивирован, но его мотивация имеет два специфических свойства — во-первых, она зыбко-диффуз-на, затрагивая в большинстве случаев лишь субстанциальное «ядро» двух комбинаций означающих и означаемых единиц, а во-вторых, она носит характер не аналогии, а просто «сродства»: это значит, что мотивом знакового отношения является либо утилитарная функция, либо имитация какой-либо эстетической или культурной модели.
15.6. Одежда-означаемое: игра и эффекты
Здесь следует рассмотреть один частный случай мотивации - когда означаемым является сам предмет одежды; в высказывании пиджак, изображающий из себя пальто означающее пиджак отсылает к формальному архетипу пальто, который, таким образом, занимает в целом сегменте значения обычное место означаемого; правда, это означаемое вестиментарное, а не мирское в точном смысле слова; и все же это не материальный объект, а лишь образ для сравнения; тем самым когерентность комплексов А (с мирскими означаемыми) соблюдается, поскольку пальто в данном случае представляет собой не более чем культурную идею, взятую из мира формальных моделей; итак, имеет место полноценное знаковое отношение — пиджак-вещь означает пальто-идею. Между означающим-пиждаком и означаемым-пальто есть, разумеется, фундаментальное отношение аналогии, поскольку первое имитирует второе. Обычно такая аналогия содержит в себе следы темпоральности - нынеш-
няя одежда может означать другую, былую одежду, это реминисценция (плащ, напоминающий накидку или тогу); или же вещь обыгрывает собственное происхождение, то есть сигнализирует о нем (разумеется, не вполне следуя изначальному образцу); в высказываниях пальто, скроенное из мохерового покрывала или юбка из пледа со свисающей бахромой пальто и юбка служат означающими для мохера и пледа; плед и мохер не просто использованы, но и обозначены, то есть манифестируется не столько их субстанция, сколько их идея; плед представлен не через свою функцию (согревать), а через свою идентичность, в качестве которой вполне может выступать черта внешняя по отношению к его материи, - бахрома1. Аналогическая природа таких означающих-означаемых имеет свои психологические последствия, которые явственно проявляются, если обратиться к риторическому означаемому данных высказываний; это означаемое - понятие игры2: одежда играет в одежду и тем самым опосредуется личностью, демонстрирует личность достаточно богатую, чтобы часто менять роли3; в конце концов, трансформируя одежду, человек трансформирует и свою душу; и действительно, в таком (аналогическом) раздвоении одежды на означающее и означаемое присутствует одновременно и соблюдение правил знаковой системы и стремление из нее выйти, поскольку знак здесь проникнут мечтой о действии (об изготовлении одежды), словно образующая его мотивация - и аналогическая и каузальная сразу, словно означающее само создает себе означаемое, в действительности лишь манифестируя его; это хорошо выражается двусмысленным термином эффект — он имеет как каузальное, так и се-миологическое значение; в высказывании двойной ряд пуговиц делает пальто глубоким глубина является эффектом-результатом двойного ряда пуговиц, но кроме того она им еще и обозначается; пуговицы несут идею глубины, какова бы ни
1 Высказывание должно анализироваться так:
2 Означаемое игра четко проступает в риторических означающих типа
играть своей блузкой, играя галстуками и поясами; еще юбка - и игра
сыграна, и т.д. (ср. такие термины, как делать вид, слегка притворяться,
хитрости, уловки и т.д.).
J См. ниже, 18, 9. В высшей степени игровой мотив - мотив двуликого Януса; какая-нибудь вещь может описываться как со спины - узкое платье с висящим хлястиком, а спереди - мягкий костюм-двойка, разделенный на уровне талии.
была ее реальность1. Игровой характер таких высказываний явственно выступает, когда они принимают как бы экстремальную форму, самой своей чрезмерностью демонстрирующую пределы системы, то есть сигнификации; в высказывании замечательный костюмчик, похожий на костюм (или же всем костюмам костюм) сигнификация сама осуществляет свой парадокс, становится рефлексивной; означающее означает само себя.
15.7. Случай комплексов В
Вышеизложенные замечания касались комплексов А (с эксплицитными мирскими означаемыми). В комплексах В знак, разумеется, немотивирован, поскольку не существует субстанции Моды, с которой вещь могла бы соотноситься по аналогии или по сродству2. Конечно, в Моде тоже действует тенденция, заставляющая любую знаковую систему (если только она не чисто искусственная) тянуться к какой-то (относительной) мотивированности или хотя бы, как обстоит дело в языке, включать кое-какую «мотивацию» в семантический контракт; «хорошая» система, пожалуй, возникает из напряжения (или равновесия) между изначальной немотивированностью и производной мотивацией; так и в Моде базовая модель года3 декретируется ex nihilo4, ее знаки абсолютно немотивированны; но по большей части высказывания Моды лишь развивают этот ежегодный приказ в форме «вариаций», а последние, разумеется, уже находятся в отношении мотивации с исходной темой (скажем, возникает согласованность между формой карманов и базовым «силуэтом»). Такая вторичная мотивация, производная от изначальной немотивированности, всецело имманентна ей, не опираясь ни на что во «внешнем мире». Поэтому можно сказать, что в комплексах В знак Моды как минимум столь же немотивирован, сколь и языковой знак. Различие между знаками А (мотивированными) и знаками В (немотивированными) будет очень важно, когда мы станем анализировать «этику» общей системы Моды5.
1 
2 Знак Моды «тавтологичен», так как Мода — это просто вещи, кото
рые в Моде.
3 См. выше, 12, 10.
4 Из ничего, на пустом месте (лат.).- Прим. перев.
5 См. ниже, гл. 20.
II. РИТОРИЧЕСКАЯ СИСТЕМА