Глава 3. Магическое и сакральное
Часть первая
Магия есть целенаправленное действие воли, сфокусированноена определённой форме и ориентированное на определённую сущность или существо; для первобытного (магически-ориентированного) сознания все виды существования, все существа, являются живыми. Все они — специализированные формы, взятые от Единой Жизни для исполнения определённой функции. Магически действующий шаман способен резонировать сущностному характеру, или качеству, этой функции и, посредством этого резонанса, открывать её Имя. Каждая специализированная форма, взятая от Единой Жизни, имеет своё Имя — или, с точки зрения более зрелого человеческого мышления, свой архетип.
Следовательно, магия это исполнение (per form — через форму, лат.), позволяющее магу контролировать живое существо посредством звучания его Имени. В некоторых случаях контроль невозможен, поскольку существо (природный дух, бог, или один из богов первобытного племенного сообщества) слишком могущественно. Тем не менее, маг может вызвать эту сущность и заставить её принять конкретную физическую или психически воспринимаемую форму и принудить выслушать свою просьбу или требование. Он может, предложив свою лучшую пищу или угодное жертвоприношение, убедить сущность проявить благорасположение или открыть интересующую его тайну.
Магическое действие подразумевает установление коммуникации. В тоновой магии коммуникация может быть интерпретирована в терминах резонанса. Феномен материального резонанса, в своём самом простом аспекте, можно легко продемонстрировать, поместив некоторое количество песчинок на металлическую тарелку, которой сообщаются звуковые вибрации скрипичной струны. Песчинки будут формироваться в геометрические фигуры, изменяющиеся с изменением частоты (количества вибраций в секунду) звука. Подобно этому, известно, что певец способен расколоть пустой фужер, производя вокальный звук точно на той же частоте (высотность), на которой звучит вибрация фужерного стекла.
Звук является основным средством для передачи магической воли. Магические тоны могут быть чрезвычайно сильны во взаимодействии с физическими движениями тела, составляющими особые ритуалы и магические танцы. В ритуальном танце имитируются характерные движения животных или (в более развитых культурах-целых) периодические движения планет вокруг солнца. Имитация является самой простой формой магической деятельности; тот, кто подражает — становится тем, кому подражает. Так же и на ментальном уровне: тот, кто воображает — становится тем, что воображает. Всякий раз, когда индивидуальная или коллективная воля действует через форму, чья постоянная повторяемость побуждает, или даже заставляет, человека сознательно или бессознательно имитировать эту форму, можно говорить о магии.
Магия не является исключительно архаическим понятием; это наиболее часто используемая практика в любой период развития общества, в том числе нашего, западного общества. Основная разница между архаической и современной магией заключается в уровне, на котором действует магическая воля, и в уровне сознания людей, на которых обращено воздействие этой воли; дополнительные различия — в типе звуков, Именах, повторяющихся движениях (ритуалах), используемых для передачи сообщения, которое воля направляет на своего адресата. К счастью, воля современных магов обычно не очень остро сфокусирована, цель её слишком размыта, обречена на малоэффективность, — за исключением глубоко внедрённого в жизнь ритуализованного промывания мозгов, нацеленного на преднамеренное ослабление физиологической и психологической способности реципиента сопротивляться внушениям, не позволяя разрушать свою идентичность (Имя) и, исполняемую в обществе, определённую функцию (как индивидуальности).
Первобытные общества в начальной стадии действуют на уровне анимизма. Во время анимистической стадии развития культуры (строго говоря — это протокультура) человеческие существа наделяют квазиперсональным характером любое повторяющееся природное действие. Эти сущности являются относительно дружелюбными или враждебными по своей сути. Человеческие существа вынуждены просить их помощи или, пытаясь задобрить, сглаживать их атаки. Любая человеческая деятельность является магической по сути — включая все биологические функции, которые либо помогают, либо мешают основным потребностям выживания и экспансии. Стихийные силы природы (персонифицированные как духи) — и вообще всё, что влияет на процесс жизни, роста, сохранения видов, населяющих территорию вместе с человеком, — должно быть умиротворено, или использовано через магию. Магические формы коммуникации возможны благодаря огромному разнообразию звуков. Строгий голос богов шторма сообщает первобытному человеку о приближении стихийной манифестации сверхчеловеческой силы. Крики животных, каждый вид (или «род») которых имеет свой собственный, характерный крик, свидетельствует не только о присутствии животного, но также и о его настроении. Эти звуки не случайны; через них существа, производящие звуки, сообщаются с другими живыми существами в сфере жизни. Звуки пугают и предупреждают; они призывают к коллективной деятельности. Реакция на такие сообщения (или её отсутствие) часто определяют грань между жизнью и смертью.
Человеческие существа сталкиваются с двумя основными видами природных звуков: стихийными и животными. Поскольку эти природные звуки передают потенциальное или фактическое сообщение, они являются тонамив полном значении слова. Они имеют магическую силу. Резонируя с ними, человеческие существа приходят к узнаванию Имени определённого животного или стихийной силы — силы ветра, шторма, проливного дождя, бурлящей реки и т. д.
Первобытный человек стремится имитировать стихийные тоны, используя перкуссионные или духовые инструменты. Эти тоны магически воспроизводят всеохватывающую жизнь территории, на которой человек родился и к которой он остаётся коллективно (понуждением) привязан. Однако самая значительная магия заключена в человеческом голосе, с его экстраординарной способностью имитировать (и таким образом заклинать) крики большинства видов животных, лишённых этой способности. Животные могут общаться только с представителями своего вида и сообщать биологические чувственные ответы на жизненные ситуации; человек (говоря обобщённо) может не только показывать свою собственную боль, страдание или радость через голосовые тоны, он может заставить животное отвечать ему или даже подчиниться его голосу.
На первобытной стадии развития человеческая деятельность инстинктивна и принудительна. Мышление полностью находится на службе биологических стимулов; оно действует как принцип адаптации к окружающей среде и изменяющимся ритмам природы. Новая стадия наступает в силу того, что человеческие существа обретают способность интерпретировать повторяющиеся изменения как широкомасштабные, циклически повторяющиеся, процессы, — легче всего наблюдаются ежегодные изменения погодных условий и рост, созревание и распад сезонных видов растительности. Этот ежегодный цикл соотносится с расположением луны и звёзд в ночном небе, с изменениями высоты солнца над горизонтом (и связанной с этим температурой), с периодическим смещением закатов и восходов по отношению к фиксированным природным объектам на горизонте.
Тогда, вместе с сельским хозяйством и скотоводством, рождается астрология. Скотоводство зависит от магического процесса одомашнивания животных для укрепления шансов на выживание. Наступает виталистическая эпоха человеческого развития. Это может происходить спонтанно или постепенно, по мере того, как первобытные племена выходят из джунглей и лесов на открытые равнины, ставшие потенциально плодородными под воздействием разливов крупных рек. Однако появление выдающихся человеческих существ в первобытных племенах может нести ответственность за первоначальное и продолжительное развитие некоторых чрезвычайно динамичных и быстрорастущих культур-целых. Традиции многих великих культур — таких как египетская, индийская, месопотамская и китайская — отсылают нас к очень древним расам божественных учителей и царей, научивших людей сельскому хозяйству и основам музыки, архитектуры и искусств.
С точки зрения современного аналитического интеллекта (только с одной, определённой, точки зрения допускающей возможность полного её изменения в будущем) трудно назвать это «истиной», поскольку фундаментальной виталистической манерой передачи коллективного опыта существования, от поколения к поколению, был миф. На виталистической стадии развития, формирование и поддержание культуры опирается на передачу через символы и мифы того, чем является знание и мудрость. Символы (как таковые) это квинтэссенция коллективного человеческого опыта. Мифы являются символическими формами, которые придаются процессам жизни; и самые важные процессы концентрируются в серии событий, относящихся к живому опыту одного или более персонажей, ставших символами этих процессов.
Существовали ли реально эти человеческие существа или боги, переживали ли они реально все символические события мифа — не имеет значения для мифологически действующего сознания людей, живущих на виталистической стадии развития культуры. Наречие реально имеет огромное значение лишь для современного ума, работающего на высоких скоростях и вынужденного накапливать то, что мы назвали данными; жил ли Иисус «реально», был ли распят, воскрес ли, разговаривал ли со своими учениками после смерти? — такие вещи кажутся нам очень важными для «познания». Но виталистическое сознание мало заботится о такого рода «знании». Поскольку оно настроено и резонирует сущностной природе архетипического Человека, его сознание установило — своим собственным способом, который неприемлем для учёного, — что в определённых обстоятельствах, символизируемых временем и местом рождения Иисуса, для любого человеческого существа есть возможность подражать Христу, то есть исполнить миф Христа.
Какое значение тогда имеет тот факт, проходил ли Иисус через все события, описанные в Евангелиях или нет? Имеет значение просто жить согласно мистерии мудрости, показанной мифом Христа и его символами. Знать о том, что Иисус существовал реально и был распят в Иерусалиме, может быть необходимо для того, чтобы передать и выразить высшее значение жизни Христа ради ума индивидуальности, мыслящей в терминах фактов и конкретных биографий; но на виталистическом уровне сознания, большого интереса к индивидуальным, всегда недолговечным, персонам не существует. Имеет значение сохранение (через бесконечное повторение) процесса жизни в своей сущностной природе и исходных формах, которые миф проявляет в вечных символах. Символы вечны в том смысле, что их значение и ценность не разрушаются под воздействием изменений, случающихся в ходе цикла жизни, к которому относится символ. Они имеют неизменное значение в терминах этого определённого циклического жизненного процесса — непреходящее (эоническое) значение.
Несмотря на то, что сила передачи (людям культуры) живого качества и потенции их образа жизни является неотъемлемой частью великих мифов культуры, эта сила сообщения должна периодически оживляться исполнением сакральныхритуалов. Сакральный ритуал может рассматриваться как магическое исполнение, но это есть магия особого вида. В критический момент цикла, в момент изменения, она переформулирует в терминах человека то, что творческая сила жизни породила в начале цикла. Эта сила жизни, превосходящая обычное понимание человеческих существ, мифологизируется в творческих актах богов. Всё, что обращено к этому и способно через символы вновь пробудить эту творческую деятельность богов — является сакральным.
Посредством исполнения сакрального ритуала, прямо или косвенно относящегося к мифу творения, люди принимают участие в вибрациях творческой силы богов. Каждая культура имеет свой собственный миф творения. Так, иудео-христианская культура основана на Книге Бытия, несмотря на то, что современные астрофизики пытаются заменить её нарратив своим собственным космогоническим мифом. Даже если он построен высокоинтеллектуальным, аналитическим умом, — как логическая конструкция из аккуратно накопленных «фактов», — астрономическая история Большого Взрыва, запустившего некий процесс (расширения), является мифом. Миф объединяет в последовательность ядерных и физических явлений большое количество интерпретированных данных, которые являются релевантными толькопри одном допущении — очень большом допущении! — что «законы природы» всегда и везде остаются такими, какими предстают перед нами в результате сегодняшних (безусловно, ограниченных) наблюдений. Этот миф указывает на стадию ментального развития западной цивилизации точно так же, как более древние религиозные космологии демонстрировали состояние сознания с довлеющей чувственной реакцией на природу, жизнь и социальные процессы более ранних культур-целых.
В своей книге «Сакральное и Профанное», Мирча Элиаде (французский антрополог, преподающий в Соединённых Штатах), впечатляюще раскрывает значение сакрального в первобытных культурах.[10] Эта сакральная деятельность богов чрезвычайно активна в начале всех циклов существования, хотя реально не прекращается никогда, поскольку она осуществляется только мгновениями особого свойства — из тех, что возможны исключительно в настоящем. Тот, кто мыслит в терминах исторического времени, должен сказать, что Бог действует творческираз и навсегда (единожды) при сотворении мира, даже если согласно христианскому мифу, Он также действовал раз и навсегда (Новый завет), искупительно, — в форме Христа. В виталистических культурах сезонный цикл вегетации символизируется солярным мифом, столь часто обсуждаемым антропологами последние сто лет (около того). Этот миф был представляем в древних Мистериях, сакральный характер которых не подлежал сомнению в течение всего великого периода афинской культуры. Всё, исходно относящееся к нему, было сакральным, поскольку он был пронизан резонансом творческой деятельности богов.
Сакральные действия человека, всё существование которого посвящено богам (или Богу), и чьё существо является чистым каналом для их (или Его) творческой силы, являются магическими по своему потенциально трансформирующему эффекту. Однако, они более чем магические, поскольку человеческая форма, как и сознание, с мифологической точки зрения, полностью подчинены божественной власти. Бог действует черезчеловеческое существо, и эта деятельность происходит сейчас, поскольку деятельность Бога непреходяща. Таким образом, каждый сезон и каждый сакральный ритуал не повторяет это божественное действие; это нисходит то самое действие (как оно есть), из неизменного царства Бога — в царство беспрестанно изменяющейся событийности.
Каждый момент является творческим началом для того, кто живёт в категориях сакрального, пребывая в постоянной с ним сонастройке. Таким образом, для сознания идеального католического священника, в эру всеобщей веры в миф Христа, Месса, которую он проводил каждый день, была актом искупительного жертвоприношения Христа. Сила Христа была действующей в освящённом Хлебе. Причастие воздействовало на психику, — и это было сакральным опытом человеческого существа, ходящего под Богом.
Везде, где многообразие живых существ взаимодействует (в знаменитой дарвиновской борьбе за выживание), работают различные способы магической активности. Каждый живой организм борется за кислород, питание и пространство для жизни, которое он инстинктивно пытается расширять. Кооперация может быть лучшим способом выживания и расширения, но стимулом всё равно остаётся выживание и расширение за счёт превосходящей силы. Магия — а одна из современных форм магии это технология — основана на использовании силы, полученной тем или иным образом, посредством сфокусированной воли. Исполнение сакрального акта, однако, имеет место на ином уровне бытия. Он требует предшествующей переполяризации и преобразования сознания. Человеческое существо участвует в исполнении, но уже не является деятелем. Оно является божественной силой творения и трансформации в акте; оно является человеческой формой, стяжавшей бога. На коллективном, культурном уровне, собравшиеся люди, прямо или косвенно участвующие в сакральном ритуале, выглядят играющими миф актёрами; однако, это миф осуществляет свою игру, внутри каждого вовлечённого участника.
С интеллектуальной точки зрения современных антропологов и этнологов, миф разрабатывался воображением множества индивидуумов постепенно; но для человеческих существ виталистической стадии, создатель мифа является лишь инструментом, резонирующим силе творческого голоса племенного бога. Бого-изливающиеся творческие импульсы часто принимают форму видения в инспирированном сознании создателя мифа. И тем не менее, они адресованы всему племени. Мифы оперируют на уровне коллективного психизма сообщества человеческих существ, поскольку эти существа неразрывно укоренены в общей почве и, фактически, функционируют как биопсихический организм. Этот организм, культура-целое, развивает сознательное ощущение единства через свой миф почти так же, как человеческое существо развивает чувство «я» через действующий набор своих реакций на давление ближайшего окружения и на фактор стечения обстоятельств, — то есть вырабатывает определённый характер.
Великий миф культуры-целого представляет собой его коллективное эго, его особый способ интерпретации своего глубокого и непреодолимого чувства собственной особой природы и функции во вселенной. Развитие такого, отличного от других, исключительного чувства является формированием мифа эго. Сомневаться в древнем обществе в ценности и психической силе мифа, — это вызывало такой же эффект, как если в нашем современном обществе посягнуть на эго растущего ребёнка, стремясь ограничить, всячески ослабить или истребить вовсе. Культура, не получающая поддержки и энергии от веры в свои мифы, становится инвалидом, психически. Когда завоёванный народ отказывается от своих мифов, он отказывается и от своей психической потенции. Если вера в миф удерживается под внешним давлением, миф приобретает новое качество, получая напряжённую черту и горечь в характере завоёванного народа. Похожим образом, в современном обществе, функционирующем фактически в терминах силы, с учётом разнообразия персональных эго, молодёжь — чьё эго оказалось обессилено серьёзными потрясениями — часто не в состоянии действовать в жизнеутверждающей и психически здоровой манере.
Часть вторая
Всё вышеизложенное релевантно эволюции музыки. В период длинной эпохи, когда человечество существовало, чувствовало и мыслило анимистически, первобытные общества были скорее протокультурными, нежели обществами культуры. Они использовали магию тона, но не развивали музыку. Разница между этими двумя способами применения звуков фундаментальна.
Тон является прямым опытом, а музыка это миф. Переживание тона является магическим в том смысле, что оно устанавливает витальную модальность коммуникации между живыми существами. Способность слышать природные звуки, крики животных или голоса других человеческих существ, необходима, — сбой может стоить жизни. Услышанные звуки передают информацию, а знание Имён делает возможным использование магической силы в постоянной борьбе за выживание и экспансию. Магия тона оперирует через сознательное использование имитирующих звуков, несложных мантр, по-существу, являющихся последовательностями Имён — Имён космических объектов или божественных существ, управляющих различными сферами, или уровнями, сверхфизической, «астральной» реальности. Если используется бой барабанов, то он должен стимулировать или разрушать энергии жизни, исцелять и придавать воину новую силу, отпугивая врага.
Только вместе с действительно культурной организацией, единичные тоны упорядочиваются в конкретные самобытные последовательности (обычно в пределах октавы). Организация тона циклична. Она функционирует внутри определённых рамок. Тоны организованы в грама точно так же, как семейные хижины организованы в деревни. Деревня является мифом в том смысле, что коллективно переживаемая форма существования имеет определённую силу — даже, если эта сила на первых порах может означать лишь общую защиту в таящем опасность окружении. Грама также является мифом. Некое количество, наполненных силой, тонов организуются функционально, приобретая характер коллектива.
Грама не является абстрактной системой; это организованное объединение тонов, каждый из которых наполнен психической силой. Грама сакральна. Подобно тому, как звук по своей природе является творческой силой богов, — грама относится к мифу творения культуры. Через звук боги магически сообщают свою волю материи хаоса, и материя принимает определённую форму. Когда первобытные культы пропитываются виталистическим духом, способствующим распространению сельского хозяйства и скотоводства, организация тонов также принимает виталистический характер. Концепция идентичности тонов октавы в своей первоначальной форме, возможно, была мифологическим выражением циклической природы жизненного процесса — от одной весны/лета до следующей. Однако два звука, разделённые октавным интервалом, неявляются одинаковым тоном; они являются, как мы помним, одинаковой нотой. Музыкальные культуры дали им одинаковые имена, затенив их фактическую разницу. Как одинаковые ноты, они заняли равноценные места и выполняют тождественные функции в циклически повторяющихся последовательностях. Важно отметить, что когда музыка рассматривается как искусство, звук, определяемый как нота внутри гаммы, имеет только музыкальныйхарактер и функцию по-отношению к другим нотам, в то время как в виталистических культурах, и культурах всё ещё базирующихся на виталистических чувственных реакциях, грама является организованным объединением тонов, каждый из которых обладает витальной, магической, преображающей творческой силой. Вся грама, как таковая, укрепляет и поддерживает силу каждого своего тона.
Грама, будучи организмом функциональных тонов, имеет определённые границы; каждое целое ограничено. Однако не нужно думать, что тоновый организм простирается внутри октавы — т. е. в пределах математической пропорции 2:1. По-видимому, инстинктивное ощущение того, что разделённые октавой звуки одинаковы, может проистекать из того факта, что мужчина и женщина, как правило, поют мелодию через октаву. Они могут вместе следовать мелодии, но не в унисон. Ощущение идентичности двух звуков октавного интервала может быть природным, однако природа, в данном случае, означает лишь биологическое естество — естество, в котором поляризация носит сексуальный характер и жизнь увековечивает себя, поколение за поколением, во взаимодействии мужского и женского. Поколение становится ограничивающим фактором в процессе циклически повторяющейся деятельности. Но на метабиологическом уровне существования, таким ограничивающим фактором может быть пропорция 3:2 (производящая интервал, называемый квинта) или 4:3 (кварта), или даже 3:1 (дуодецима).
Музыка является мифом в том смысле, что она основывается на последовательности повторяющихся взаимоотношений: каждая последовательность, фактически составляет мистическую драму, по-существу, похожую на солярный миф. Герой солярного мифа должен преодолеть серию испытаний, — и они представляют собой разработку символических взаимоотношений с чудовищами, врагами и стихийными силами. Каждый тон архетипической грамы может быть интерпретирован как определённая фаза сакрального процесса развития сознания и силы, от одного уровня до следующего. Музыкальный солярный герой переходит из одной сферы в другую, и достигнув конца трансформации — седьмого шага, «ведущего тона» Инициации, — он становится способен слышать «музыку сфер», вновь преодолевать последовательность испытаний, требующую полного напряжения, — уже ничто не в силах уничтожить его существо. В греческой культуре это называли «гармонией», но, в терминах европейской культуры, нам лучше это именовать «мелодией души».
Музыка это миф, в котором тоны — актёры, наполняющие свои роли обновляюще-разрушительной, трансформирующе-возрождающей силой Единой Жизни, сакральным Тоном космического бытия, действующего, как на макрокосмическом, так и на микрокосмическом уровне. Сакральный тон различается по основным его качествам, каждое из которых потенциально представляет собой архетипическую форму, что, на уровне культурного психизма, интерпретируется как бог или богиня. Количество этих качеств варьируется, но числа три, пять, семь, двенадцать и двадцать два, по-видимому, имеют фундаментальное значение и сакральную власть. Музыка имеет дело с взаимоотношениями этих качеств, с музыкальным эквивалентом динамического развивающего аспекта этих взаимоотношений, то есть с мелодией. Магия тона главным образом имеет отношение к качеству тонов как они есть, а также к присущей им способности нести значение. Когда коммуникация, главным образом, необходима для передачи информации, магия тона становится речью.
Речь может быть сакральной, если она передаёт информацию, данную божественным существом. Существо инициирует объединяющий культуру-целое общественный процесс, обучая народ способам труда, мысли и чувствования в соответствии с ритмами природы; или так, как в мифе Христа, показавшего существование метафизической «природы», в которой насильственный и агрессивный характер жизни в биосфере заменяется гармоническим сотрудничеством и духовной любовью. На более позднем (поствиталистическом) этапе культурного развития, речь считается сакральной при рецитации сакральных текстов. Они включают в себя наставления и жития божественного существа на земле. Переданное ими знание — откровение, услышанное свыше (шрути на санскрите). События жизни формируют великий миф, мистериальную драму, на которой основывается культура. Официальная речь культуры берёт начало от декламации сакральных текстов; народная речь вышла из архаичной магической практики использования гласных и согласных при обмене повседневной информацией, необходимой для выживания путём совместной деятельности.
Сакральное узаконивание событий жизни божественного существа требует жестов и специфических слов, наполненных эмоциональной силой. Затем, эмоциональная напряжённость описываемых событий порождает сильное повышение вокальных интонаций, модифицируя монотонность повествования. Когда интенсивность и высота монотона повышается до вибраций восторга или понижается в отчаянии и скорби, формируется зона колеблющихся частот, которая приводит к условному (т. е. символическому) определению трёх уровней тона. Эти три уровня тона, возможно, являются источником двух традиционных тетрахордов музыкальной системы древней Греции; каждый тетрахорд включает в себя четыре тоновых уровня: один ниже и другие выше центрального монотона, или мезы. Средний тон мог быть центрирован вокруг фа-диез (относительно западной до-мажорной гаммы); нисходящий тетрахорд мог достигать нижнего до (фа-ми-ре-до), восходящий — верхнего до (соль-ля-си-до).
В рамках нашего разговора я не заинтересован выходить на арену бесконечной дискуссии, касающейся происхождения и первой манифестации греческой музыки. То, о чём я говорил выше, относится не к музыке как форме искусства, а к сакральному использованию вокальных тонов. Когда музыкальные инструменты стали всё чаще и чаще использоваться, — вначале в качестве аккомпанемента вокальным тонам в ритуальных представлениях мифов, исполняемых в Мистериях, затем как независимые источники тонов и, в конце концов, музыкальных нот — музыка стала искусством. Источники этого искусства и народны, и религиозны, хотя заметим, что народное чаще всего получает свой исходный музыкальный материал из религиозного. Религиозная музыка, однако, не является тем же самым, что сакрально-магическое использование тонов. Сакральное и религиозное различаются, несмотря на то, что очень трудно сказать порой, где одно становится другим. Переход от сакрального к религиозному происходит в результате изменения сознания, которое, в свою очередь, изменяется, если чувство индивидуальности порождает и питает сильные, центробежные социальные течения, связанные с промышленностью, ростом городов и городов-государств. Тогда происходит формирование «великих религий» на руинах осквернённых (поскольку они более не переживаемы витально и не считаются истинными) мифов и Мистерий. Эти религии несут, по-существу, внекультурное и квазиуниверсальное сообщение, необходимое для того, чтобы каким-то образом связывать (religere — лат.) человеческие существа, потерявшие почву под ногами и ставшие неспособными функционировать в больших и сложных сообществах, структурированных преимущественно умом аналитическим, рациональным, абстрактным, — умом, захваченным количественными категориями вместо качественных.