VIII. Всё духовное церкви, входящее и принимаемое свободно, остаётся, и ничто не остаётся из того, что входит или принимается не свободно.
493. Принятое свободно остаётся в человеке потому, что свобода имеет отношение к его воле; а если так, значит и к его любви. Было показано (397), что воля - вместилище любви. Каждому понятно, что всякая свобода имеет отношение к любви, а также к воле, ведь люди говорят: "Я хочу этого, потому что я люблю это", и наоборот: "Я люблю это, и поэтому хочу".
Но воля человека двойная, в ней есть внутреннее и внешнее, или воля внутреннего человека и воля внешнего человека. Поэтому человек может быть обманщиком, делать и говорить перед миром одно, а со своими близкими друзьями - другое. Перед миром он пользуется в разговоре и действии волей внешнего человека, с близкими друзьями - волей внутреннего человека. Под волей внутреннего человека подразумевается та, что содержит в себе господствующую любовь. Этих кратких замечаний достаточно, чтобы установить, что внутренняя воля и есть настоящий человек, поскольку в ней находится бытие и сущность его жизни. Разум - это форма, которую она принимает, чтобы сделать видимой свою любовь. Всё, что человек любит и желает вследствие своей любви к этому, является свободным выбором; ведь всё, происходящее от любви внутренней воли, составляет для него наслаждение жизни. А поскольку любовь его внутренней воли составляет бытие его жизни, то она также есть и его собственное. Поэтому-то принятое этой волей остаётся, что оно добавляется к собственному. И наоборот, то, что вносится не свободно, не принимается; но об этом - далее.
494. Однако нужно как следует понять, что духовные понятия Слова и церкви, усваиваемые по любви и подтверждаемые разумом, сохраняются в человеке не так, как общественные и гражданские понятия, потому что духовные понятия восходят к высшим областям ума и принимают там свою форму. Причина в том, что именно туда входит Господь, принося человеку разнообразные виды Божественных истин и Божественного добра, так что это - своего рода храм для Него, Его обитель. Общественные и гражданские понятия, будучи мирскими, занимают более низкие области ума; одни из них служат как бы подсобными помещениями снаружи этого храма, другие - двором перед входом в него. Другая причина, по которой духовные понятия церкви располагаются в высших областях ума, в том, что они принадлежат душе, и потому ищут для неё вечной жизни; а душа находится на высшем уровне и живёт исключительно духовной пищей. Вот почему Господь называет Себя хлебом, когда говорит:
Я хлеб живой, сошедший с небес; каждый, кто ест этот хлеб, будет жить вечно. Иоанн 6:51.
В этой области располагается также любовь человека, от которой зависит его счастье после смерти; там же, в основном, пребывает и его свобода выбора в духовных делах, от которой, как от источника, нисходит свобода выбора в природных делах. Поскольку она - источник, она сообщается со всеми проявлениями свободы выбора в природных делах, и при помощи них господствующая любовь с высшего уровня привлекает к себе всё, что ей нужно. Это такое же сообщение, как между напором источника и водой, бьющей из него, или между порождающим началом семени и всеми частями дерева, в особенности плодом, поскольку в нём семя воспроизводит себя. Однако тот, кто отрицает свободу выбора в духовных делах, и поэтому отказывается от неё, создаёт себе другой источник и протоки от него, превращая духовную свободу в чисто природную, и в конце концов, в адскую. Адская свобода тоже напоминает порождающее начало семени, которое, свободно поступая по стволу и ветвям, достигает плодов, гнилых изнутри от обилия этого начала.
495. Любая свобода, если она от Господа, - настоящая свобода; но любая свобода, приходящая из ада и поселяющаяся в человеке, - это рабство. Тем не менее, духовная свобода неизбежно будет казаться рабством тому, кто пользуется свободой адской, потому что они противоположны. Но тот, кто пользуется духовной свободой, не только знает, но и чувствует, что адская свобода - это рабство. Поэтому ангелы отстраняются от неё, как от трупного зловония, хотя те, кто в аду, вдыхают её, как будто это аромат духов. Из Слова Господнего известно, что истинное поклонение - это поклонение свободное; и то, что приносят свободно, угодно Господу. Поэтому мы читаем в Псалмах Давида:
Я принесу добровольную жертву Богу. Пс. 53:8.
И в другом месте:
Те из народов, которые хотели, собрались вместе, народ Бога Авраамова. Пс. 46:10.
По этой причине у Сынов Израиля жертвы были добровольными. Жертвоприношения у них главным образом и составляли богослужение. Поскольку добровольные приношения угодны Богу, им было заповедано, чтобы каждый, кого влечёт к тому сердце, и кто движим желанием своего духа, приносил пожертвования Иегове для устройства Скинии (Исход 35:5, 21, 25).
А Господь говорит:
Если останетесь верны слову Моему, то вы истинно Мои ученики; и познаете истину, и истина сделает вас свободными. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободными будете. Всякий, делающий грех, есть раб греха. Иоанн 8:31-36.
496. Остаётся только принятое свободно по той причине, что воля человека воспринимает это и усваивает, и что это входит в его любовь, его любовь признаёт это своим и использует для своего развития. Можно пояснить сказанное примерами, в которых, из-за того, что они взяты из природных явлений, тепло будет вместо любви. Всем известно, что благодаря теплу, и в зависимости от его количества, у растений открываются их поры, а когда они открыты, растения внутренне возвращаются к той форме, которая предписана им их природой, самопроизвольно принимают своё питание, удерживают то, что им полезно, и, таким образом, растут. То же самое и у животных: всё, что они находят и едят по любви к питанию, называемой аппетитом, присоединяется к их телу, и поэтому остаётся. Полезное постоянно присоединяется к телу потому, что все составляющие тела непрерывно обновляются. Это известно, хотя и немногим.
У животных тепло тоже открывает все части их тела, и позволяет свободно проявляться их природной любви. Вследствие этого весной и летом у них развивается или возобновляется инстинктивное желание приносить потомство и растить его. Они делают это в полнейшей свободе, поскольку это происходит от их главенствующей любви, привитой им от создания для поддержания вселенной в том состоянии, в котором она была создана.
Свободу любви можно проиллюстрировать свободой, даваемой теплом, по той причине, что любовь вызывает тепло; это очевидно по производимому ей действию, когда человек вспыхивает, горячится и воспламеняется по мере того, как его любовь вырастает в ревностный пыл или порыв гнева. В этом, и не в чём ином, источник тепла крови, или жизни, человека и вообще животных. Такое соответствие объясняет, почему части тела созданы способными свободно принимать через тепло всё, чего требует любовь.
В таком равновесии, а значит и свободе, находятся все внутренние органы человеческого тела. В этой свободе сердце качает вверх и вниз кровь, брыжейка распределяет свой сок, печень вырабатывает кровь, почки - свой секрет, лимфатические железы фильтруют и так далее. Если что-то случается с равновесием, то орган заболевает и парализуется, либо работает беспорядочно. Здесь равновесие и свобода - одно и то же. Нет во всём мироздании ничего, что не поддерживало бы равновесия, чтобы сохранить свободу.
IX. Воля и разум человека обладают свободой выбора; но злодеяния сдерживаются законом и в духовном, и в природном мирах, ведь иначе общества в обоих мирах прекратили бы своё существование.
497. Можно понять, что каждому дана свобода выбора в духовной области, просто понаблюдав за собственным мышлением. Кто не волен думать о Боге, о Троице, о милосердии и ближнем, о вере и её действии, о Слове и обо всём, что мы узнаём из него, а после изучения богословия - о его частностях? Каждый может думать, и даже делать умозаключения, учить и писать как в пользу, так и против всего этого. Если человека хоть на одно мгновение лишить этой свободы, не остановится ли его мышление, не онемеет ли его язык, не повиснут ли руки? Итак, мой друг, если угодно, ты можешь, лишь понаблюдав за своим мышлением, отвергнуть и проклясть эту нелепую и опасную ересь, которая в наше время навела на весь Христианский мир летаргический сон по отношению к небесному учению о милосердии и вере, ведущему к спасению и вечной жизни.
Что свобода выбора находится в воле и разуме человека, объясняется следующими соображениями:
(1) Необходимо сначала обучить и преобразовать эти две способности, а затем, при их помощи - те две способности внешнего человека, которые позволяют ему говорить и действовать.
(2) Эти две способности внутреннего человека составляют его дух, который продолжает жить после смерти, и подчиняется только Божественному закону; а главное в нём то, что человек должен думать о законе, соблюдать его и подчиняться ему по своей воле, но при Господнем руководстве.
(3) Человек, если говорить о его духе, находится посередине между небесами и адом, и поэтому между добром и злом, для равновесия. В этом источник его свободы выбора в духовных вопросах; об этом равновесии см. выше, 475 сл. Но пока он живёт в мире, он по своему духу пребывает в равновесии между небесами и миром. Человек при этом почти совсем не знает о том, что насколько он отступает от небес и становится ближе к миру, настолько он приближается и к аду. Он и знает об этом, и не знает, для того, чтобы и в этом отношении он мог обладать свободой и преобразоваться.
(4) Эти два дара - воля и разум - приспособлены к принятию Господа; воля принимает любовь и милосердие, разум - мудрость и веру. И то и другое приводится в действие Господом, при полной свободе человека, чтобы соединённость их была взаимной и обоюдной, и поэтому вела к спасению.
(5) Любой суд, которому подвергается человек после смерти, основан на том, как человек использовал свою свободу выбора в духовных вопросах.
498. Из всего этого следует вывод, что истинная свобода выбора в духовных вопросах располагается в душе человека в полном совершенстве, и оттуда выливается, подобно струе источника, в обе части человеческого ума, в волю и разум, а через них - в телесные чувства, речь и действия. Жизнь в человеке существует в трёх степенях: в душе, в уме и в теле с его чувствами. Всё, что находится в высшей степени, превосходит по совершенству то, что в нижней. Это та свобода, посредством которой, в которой и вместе с которой Господь присутствует при человеке и непрестанно побуждает его к принятию Себя. Но Он никогда не отбирает эту свободу и не отступает от неё, поскольку, как было сказано, из сделанного не по духовной свободе ничего не остаётся. Поэтому можно сказать, что именно эта свобода позволяет Господу пребывать в душе человека.
Без всякого объяснения очевидно, что злодеяния в обоих мирах - духовном и природном - сдерживаются законом, ведь ни одно общество иначе не могло бы устоять. Тем не менее, необходимо пояснить на примерах, что без этого внешнего сдерживания не только общество перестало бы существовать, но и всему роду человеческому настал бы конец. Человек находится в плену двух видов любви: властвовать над другими и владеть чужой собственностью, и если отпустить их поводья, они могут унести в беспредельную даль. Наследственное зло, получаемое человеком при рождении, в основном исходит от этих двух видов любви. Преступление Адама было просто желанием стать таким же, как Бог. Как нам сказано, это злое стремление внушил ему змей. Поэтому проклятие, произнесённое на него, гласит, что земля произрастит ему терния и волчцы (Бытие 3:5,18), которые обозначают все виды зла и лжи, отсюда происходящие. Все рабы этой любви считают себя той единственной личностью, в которой и для которой существуют все остальные. У них нет ни жалости, ни страха Божьего, ни любви к ближнему, и поэтому они неумолимы, бесчеловечны и жестоки, их страсть и алчность к разбою и грабежу заслуживает ада, в совершении этих преступлений они хитры и коварны. Даже звери земные не так дурны от природы, ведь они убивают и едят других животных только из желания наполнить желудок и защитить себя. Поэтому злой человек, рассмотренный с точки зрения этих видов любви, бесчеловечнее, неистовее и хуже, чем любое из животных.
Если посмотреть на бунтующую толпу, которая не сдерживается законом, становится понятным, каковы люди внутренне; то же самое при погромах и разграблении, когда солдат призывают излить свою ярость на побеждённых и пленных; едва ли кто-то из них воздержится, пока не услышит барабанный бой, возвещающий, что пора заканчивать. Эти примеры показывают, что если бы не было наказаний, предусмотренных законом для того, чтобы удерживать людей, то было бы уничтожено не только общество, но и весь человеческий род. Единственный способ освободиться от всех этих зол - это использовать свою свободу выбора в духовных вопросах как следует, то есть сосредоточить ум на мыслях о состоянии своей жизни после смерти.
499. Однако этому требуются дальнейшие пояснения. Если бы всё сотворённое, как одушевлённое, так и неодушевлённое, не обладало своего рода свободой выбора, то никакое творение было бы невозможно. Ибо если бы животные не имели свободы выбора в природных делах, они не могли бы выбирать пищу, пригодную для своего питания, не могли бы размножаться и растить потомство, а потому не стало бы животных. Если бы рыбы в море и моллюски на его дне не имели этой свободы, не было бы ни рыб, ни моллюсков. Подобно тому, если бы не было её у насекомых, то не было бы ни гусениц-шелкопрядов, делающих шёлк, ни пчёл, дающих мёд и воск, ни бабочек, порхающих в воздухе со своими подружками, питающихся цветочным нектаром и изображающих блаженное состояние человека в небесной ауре, когда, подобно гусенице, он сбрасывает свою внешнюю оболочку.
Если бы не было чего-то подобного свободе выбора в самой почве земной, в семени, которое в неё попадает, и в любой части дерева, вырастающего из него, а равно и в его плодах, и вновь в семенах, не могло быть и растений. Если бы всякий металл и всякий камень, драгоценный или обычный, не наделён был чем-то вроде свободы выбора, не могло бы существовать ни металлов, ни камней, даже ни крупицы песка. Ведь даже она впитывает эфир, выделяет свои собственные испарения, избавляется от отработанных элементов и обновляется при помощи свежего материала. Отсюда магнитное поле вокруг магнита, железная сфера вокруг железа, медная - вокруг меди, серебряная - вокруг серебра, золотая - вокруг золота, сфера камня вокруг камня, селитры - вокруг селитры, серы - вокруг серы, и своя - вокруг каждой частицы земли. Влияние этих сфер напитывает внутренние части каждого семени, оплодотворяет его и побуждает его прорасти. При отсутствии такого рода выделений из каждой частицы земли не было бы побуждающего начала для прорастания семян, и невозможно было бы их вечное воспроизведение. Как ещё может земля проникнуть своим песком да водой во внутренность посеянных семян, если не при помощи их выделений; вот, например, горчичное зерно:
Которое, хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает крупнее всех растений и становится большим деревом. Матф. 13:31,32; Марк 4:30-32.
Итак, если всё созданное наделено своим собственным видом свободы в соответствии со своей природой, почему человеку должно быть отказано в свободе выбора, подходящей его природе, которая состоит в том, что он должен стать духовным? Поэтому-то человеку и дана свобода выбора в духовных вопросах от материнской утробы и до глубокой старости в мире, и затем навечно.
X. Если бы у людей не было свободы выбора в духовных вопросах, можно было бы привести к вере в Господа в один день население всего мира. Но это невозможно, поскольку то, что человек не принял по свободному выбору, в нём не остаётся.
500. Понятие о том, что Бог, не дав людям свободы выбора в духовных вопросах, мог бы привести к вере в Себя в один день население всего мира, является следствием непонимания всемогущества Бога. Тот, кто неправильно понимает всемогущество Бога, возможно, думает, что нет порядка, как такового, либо что Бог может действовать как в соответствии с порядком, так и против него. Но на самом деле без порядка невозможно было бы никакое творение.
Главная цель творения - чтобы человек был образом Божьим; следовательно, он должен постоянно совершенствоваться в любви и мудрости, становясь всё ближе и ближе к этому образу. Бог непрестанно осуществляет эту цель в человеке; но без свободы выбора в духовных вопросах, позволяющей человеку обратиться к Богу и соединиться с Ним со своей стороны, это был бы тщетный труд, потому что такое невозможно. Ибо есть порядок, из которого и в соответствии с которым был создан весь мир и все его части. Поскольку всё творение возникло из порядка и построено в соответствии с ним, Бог и называется самим порядком. Поэтому нет никакой разницы между действием против Божественного порядка и действием против Бога. Так что Бог даже Сам не может действовать против Своего Божественного порядка, поскольку это означало бы действовать против Самого Себя. Поэтому и каждого человека Он направляет в соответствии с этим порядком, которым Он Сам является. Он ведёт к порядку заблудившихся и павших, и сопротивляющихся ему.
Если бы человек был создан без свободы выбора в духовных вопросах, что стоило бы всемогущему Богу привести население всего мира к вере в Господа? Разве не привил бы Он тогда эту веру каждому, прямо или косвенно? Прямо - с помощью Своей абсолютной власти и Своего непреодолимого усердия, направленного непрестанно на спасение человека; косвенно - заставляя его испытывать муки совести, судороги в теле до потери сознания, или угрожая смертью, если он не примет эту веру; или, более того, открывая ад и показывая дьяволов с ужасающими факелами в руках, или собрав по всему аду мёртвых, из числа его знакомых, в виде страшных призраков. Ответ на такое предположение дан в словах Авраама к богачу в аду:
Если Моисея и Пророков не слушают, то не поверят и если кто-то из мёртвых воскреснет. Лука 16:31.
501. Часто задают вопрос: почему чудеса теперь не происходят, как раньше; люди думают, что если бы они происходили, то каждый признал бы их своим сердцем. Чудес в наше время не бывает, хотя они происходили раньше, по той причине, что они служат принуждением и отбирают у человека свободу выбора в духовных вопросах, превращая его из духовного человека в природного. Со времени пришествия Господа каждый в Христианском мире мог стать духовным; и мог сделаться духовным единственным способом - от Него через Слово, а возможность применить этот способ была бы утеряна, если бы человека приводили к вере при помощи чудес. Как я уже сказал, они служат принуждением и отбирают у человека свободу выбора в духовных вопросах, а в этих вопросах всё, что делается по принуждению, поселяется в природном человеке, как бы закрывая дверь перед духовным человеком. Настоящий же, внутренний человек - это и есть духовный человек, и поэтому он лишается возможности видеть какую-либо истину в свете. После этого все его суждения на духовные темы исходят только от природного человека, который видит всё духовное задом наперёд.
Между тем, до прихода Господа чудеса имели место, потому что в те времена люди церкви были природными, и им нельзя было открывать духовные вопросы, имеющие отношение к внутренней церкви. Ибо, если бы они были открыты, то эти люди осквернили бы их. Всё их богослужение, таким образом, ограничивалось обрядами, которые изображали и символизировали внутренние вопросы церкви; и заставить этих людей совершать обряды должным образом можно было только при помощи чудес. Из-за того, что эти символические действия заключали в себе духовное внутреннее, иногда даже чудесами невозможно было принудить их выполнять. Это ясно на примере Сынов Израиля в пустыне, которые, хотя и видели множество чудес в Египте, а затем величайшее чудо на горе Синай, всё равно после месячного отсутствия Моисея стали плясать вокруг золотого тельца, крича, что это он вывел их из Египта. Точно так же они вели себя в Ханаане, несмотря на то, что видели небывалые чудеса, совершённые Илиёй и Елисеем, а с течением времени и истинно Божественные чудеса, совершённые Господом.
Главная причина того, что чудеса не совершаются в наше время, заключается в том, что церковь отняла всю свободу выбора у людей. Она постановила, что человек совсем ничего не может сделать для приобретения веры или обращения, и вообще, для своего спасения (см. выше, 464). Каждый, кто верит этому, становится всё более и более природным; а природный человек, как я уже говорил, рассматривает задом наперёд всё духовное, которое поэтому вызывает его мысленное сопротивление. Высшие области ума, основное вместилище свободы выбора в духовных вопросах, при этом закрываются. Духовные понятия, которые, как кажется, подтверждаются чудесами, занимают тогда нижние, чисто природные области ума, тогда как ложные понятия о вере, обращении и спасении остаются сверху. Вследствие этого ангелы обитают снизу, а сатаны над ними, как ястребы над цыплятами. Немного погодя сатанам удаётся сломать засовы, и тогда они бросаются со всей яростью на духовные понятия, находящиеся внизу, и не только отрицают их, но и проклинают, и оскверняют. В конечном итоге состояние человека бывает намного хуже прежнего.
502. Каждый, кто стал природным из-за ложных понятий о духовном церкви, непременно думает, что всемогущество Бога выше порядка, и что, следовательно, всемогущество Бога лишено порядка. От этого он впадает в следующие безумные помыслы. Зачем Господь пришёл в мир, и к чему Ему было искупать мир таким способом, когда Бог в Его всемогуществе мог бы достичь с небес того же, чего Он достиг на земле? Почему своим искуплением Он не спас весь род человеческий без исключения, и почему дьявол вслед за тем оказывается в состоянии одерживать в человеке верх над Искупителем? Зачем нужен ад? Разве не смог бы Бог в Своём всемогуществе истребить его, и разве не может Он сделать это теперь? Разве не может Он вывести всех людей из ада, и сделать их ангелами небесными? К чему Последний Суд? Ведь может же Он перевести всех козлов, которые слева, направо, и сделать их овцами? Почему Он сбросил всех ангелов дракона и самого дракона с небес, а не превратил их в ангелов Михаила? Отчего же Он не дал и тем и другим веры, не вменил им праведность Сына, и не простил им таким образом грехи, оправдав и освятив их? Почему Он не дал зверям земным, птицам небесным и рыбам морским дара речи, а также разума, и не взял их вместе с человеком в небеса? Почему Он не превратил, и теперь не превращает всю землю в Рай, где не было бы ни дерева познания добра и зла, ни змея, и все холмы истекали бы благородным вином, храня в себе золотые и серебряные самородки, чтобы все жили там среди песен и ликования в непрестанной череде праздников и наслаждений, подобны образу Божьему? Разве не к лицу всё это всемогущему Богу? И многое ещё в том же роде.
Но, друг мой, ведь это всё бессмыслица. Всемогущество Бога не лишено порядка. Бог Сам есть порядок, и раз всё создано от Бога, значит, всё создано исходя из порядка, в порядке и для порядка. Порядок, в составе которого человек создан, заключается в том, чтобы блаженство его, или проклятие, зависело от свободы выбора в духовных вопросах. Ибо, как я уже говорил, без свободы выбора не могли быть созданы ни люди, ни животные, ни птицы, ни рыбы. Но животные обладают лишь природной свободой выбора, тогда как человек - и природной, и духовной.
* * * * *
503. Здесь я приведу некоторые воспоминания. Вот первое.
Я слышал, что было назначено собрание для обсуждения свободы выбора человека в духовных вопросах. Было это в духовном мире. На нём присутствовали учёные мужи со всех четырёх сторон света, которые, живя в прежнем мире, думали на эту тему, а многие из них бывали на соборах и синодах, как до Никейского, так и после. Они собрались в своего рода округлом храме, напоминавшем римский Пантеон, который прежде был предназначен для поклонения всем богам, а впоследствии был посвящён папством поклонению святым мученикам. У стен внутри храма располагались сооружения наподобие алтарей, но со скамьями около них, на которых сидели собравшиеся, опираясь на алтари, как на столы. Председательствующего на собрании не было, любой из них, когда вздумается, покидал своё место и выбегал в центр, чтобы излить то, что у него на сердце и поделиться своим мнением. К моему удивлению, у каждого из них было сколько угодно доводов в пользу полной беспомощности человека в духовных делах, тогда как понятие о свободе выбора в этих вопросах они поднимали на смех.
Когда все собрались, один из них внезапно устремился в центр и закричал в полный голос: "Свободы выбора в духовных вопросах у человека не больше, чем у жены Лота после того, как она превратилась в соляной столп. Ибо, конечно же, если бы у человека было больше свободы, он бы сам потребовал, как свою собственность, веру нашей церкви, которая состоит в том, что Бог Отец по Своей полной свободе и Своему благоволению жалует эту веру, как милостивый дар, кому пожелает и когда пожелает. Бог не мог бы проявлять такую милость и жаловать такие дары, если были бы некие свобода и своеволие, которые позволяли бы человеку также и требовать эти дары себе. Ведь если бы дело обстояло таким образом, то наша вера, которая сияет звездой перед нашим взором и ночью, и днём, испарилась бы в воздухе, подобно метеору".
За ним последовал другой, который вскочил с места и сказал: "У человека не больше свободы выбора в духовных предметах, чем у животного, точнее, чем у собаки, потому что если бы она у него была, он делал бы добро по собственному желанию, а между тем всё добро - от Бога, и человек не может взять себе ничего, если не дано ему с небес".
Следующий за ним выскочил на середину и оттуда повёл свою речь. Он сказал, что у человека не больше свободы выбора в духовных предметах, или в понимании их, чем у совы при дневном свете, или, скорее, чем у цыплёнка, ещё не вылупившегося из яйца. "В таких вещах он слеп, как крот; ведь если бы он был остроглазым, как Линкей[93], и разбирался бы в том, что касается веры, спасения и вечной жизни, он думал бы, что может возродить и спасти сам себя, и на самом деле попытался бы этим заняться, оскверняя свои мысли стремлением к большей и большей заслуге".
Затем ещё один выбежал в центр, и высказался о том, что со времён Адама любое мнение, будто можно желать или понимать что-либо в духовных делах, является бредом, и человек, придерживающийся этого мнения, - сумасшедший, потому что он думает, что он - маленький бог, или сверхъестественное существо, по праву обладающее частью Божественного могущества.
За ним последовал человек, поспешно вышедший на середину, неся в руке книгу "Формула согласия". Евангелисты клянутся в настоящее время так называемой правоверностью этой книги. Он открыл её и зачитал следующий отрывок:
Человек окончательно испорчен и мёртв относительно добра, так что после падения и до возрождения ни искры духовной силы не оставлено или не осталось в человеческой природе, чтобы позволяла ему приготовиться к Божьей милости, или ухватиться за нее, когда представляется случай, или быть в состоянии принять милость самому по себе, или собственными усилиями; а в духовных делах - понимать, верить, воспринимать, думать, желать, начинать, завершать, действовать, трудиться или сотрудничать, либо посвящать себя милости или годиться для нее, либо делать что-то от себя для обращения, - ни полностью, ни наполовину, ни в малейшей степени. Человек в духовных делах, относящихся к спасению души, как жена Лотова, превратившаяся в соляной столп, или как безжизненный чурбан или глыба камня, не в состоянии пользоваться своими глазами, ртом или какими-либо чувствами. Однако человек обладает способностью двигаться и управлять своими внешними частями, и поэтому - посещать общественные собрания, и слушать Слово и Евангелие. (В моём издании страницы 656, 658, 661-663, 671-673.)
Тут все выразили своё одобрение, вскричав в один голос: "Вот в этом - истинная правоверность!"
Я стоял рядом и внимательно слушал, и поскольку всё это привело мой дух в возмущение, я громко спросил: "Если вы говорите о человеке по отношению к духовным вопросам, как о соляном столпе, о животном, о слепом и сумасшедшем, то к чему же тогда ваше богословие? Разве не духовные вопросы составляют богословие?"
После наступившей на время тишины они ответили на это: "В нашем богословии не содержится ничего духовного, что было бы понятно разуму. Единственное духовное в нём - это наша вера. Но мы тщательно скрываем нашу веру, чтобы кто-нибудь не заглянул внутрь неё, и заботимся, чтобы ни один лучик духовности не блеснул из неё, и не стал видим разуму. К тому же, человек не может по своему желанию внести в неё ни крупицы. Кроме того, мы убрали из всех духовных понятий милосердие, сделав его чисто природным, и то же самое сделали с Десятью Заповедями. Мы не учим также ничему духовному относительно оправдания, прощения грехов, возрождения и спасения, ими даваемого. Мы говорим, что вера осуществляет всё это, но как - мы не имеем понятия. Вместо покаяния у нас принято искреннее раскаяние, а чтобы не думали, что оно духовно, мы не допускаем, чтобы оно затрагивало веру. Об искуплении мы тоже не допускаем никаких понятий, кроме чисто природных, а именно, что Бог Отец наложил проклятие на весь род человеческий, а Его Сын принял на себя это проклятие, и дал распять Себя на кресте, чем добился милости Отца. У нас ещё много такого рода понятий, но ты не сможешь найти в них ничего духовного, а лишь полностью природное".
При этом меня снова охватило возмущение, и я продолжал: "Если человек лишён свободы выбора в духовных вопросах, то чем тогда он отличается от животного? Разве не она даёт ему превосходство над животными? На что похожа была бы без неё церковь, если не на лицо темнокожего сукновальщика с бельмами на глазах? Чем было бы без неё Слово, если не пустой книгой? Ни о чём в Слове так часто не говорится и не заповедуется, как о том, что человек должен любить Бога и ближнего, и верить, что его спасение и жизнь зависят от того, как он любит и верит. Кто не способен понимать и делать то, что изложено в Слове и в Десяти Заповедях? И как же мог Бог предписать и велеть людям делать то, к чему Он не дал им способности?
Скажите любому крестьянину, не погрязшему во лжи относительно богословских вопросов, что он может не больше, чем деревяшка или камень, понимать и проявлять волю в том, что касается милосердия, веры и спасения, которое они приносят, и даже не способен ни посвятить себя им, ни сделаться годным для них. Да он поднимет вас на смех, говоря: "До какого безумства могли вы дойти? Для чего же тогда мне священник с его проповедями? Чем церковь тогда лучше конюшни? Чем богослужение лучше пахоты? Что за помешательство - говорить так, нагромождая глупость на глупость! Кто же отрицает, что всё добро - от Бога? Разве не дозволено человеку делать добро под Божьим руководством? То же самое и с верой".
Услышав это, они хором закричали: "Мы изложили правоверную точку зрения, основанную на началах правильной веры, а ты высказал простонародную точку зрения, основанную на мнении простонародья". Но вдруг молния с неба ударила в храм, и все толпой бросились наружу, боясь, что она сожжёт их, и разошлись затем по домам.
504. Второе воспоминание.
Однажды, когда я был в мире духов, мне была дана способность внутреннего духовного зрения, как у ангелов высших небес, и я увидел недалеко от себя, на некотором расстоянии друг от друга, двух духов. Я понял, что один из них обладал любовью к добру и истине, которая соединяла его с небесами, а другой - любовью к злу и лжи, которая соединяла его с адом. Приблизившись, я позвал их, и когда они отвечали, я по тону их голоса определил, что оба они равно способны понимать истины и затем признавать их, думать о них при помощи своего разума, направляя свои мысли и движения воли в угодное им русло. Другими словами, оба обладали одинаковой свободой выбора на рассудочном уровне. Более того, я заметил, что вследствие этой свободы выбора в их уме появлялось свечение, распространявшееся от первого зрения - постижения, к последнему - зрению глаза.
Но когда тот, что любил зло и ложь, остался один на один со своими мыслями, я увидел, как нечто вроде дыма поднялось из ада и затмило это свечение выше уровня памяти, и, таким образом, он очутился в густой тьме, словно глубокой ночью. Затем дым этот вспыхнул и загорелся огнём, освещая области его ума ниже уровня памяти. От этого он стал думать чудовищную ложь, исходившую от зла любви к себе. Когда же оставили одного того духа, который любил добро и истину, я увидел, как на него пролился с небес мягкий огонь, осветивший области его ума выше уровня памяти, и, вместе с тем, область, лежащую ниже, до самого уровня глаз. Свет этого огня становился всё ярче и ярче по мере того, как любовь к добру побуждала его воспринимать и мыслить истину. Из виденного мне стало ясно, что любой человек, добрый или злой, обладает духовной свободой выбора, но у злых ад по временам затмевает её, тогда как у добрых небеса расширяют её и позволяют ей гореть ярче.
Затем я поговорил с каждым из них, сначала с тем, который любил зло и ложь. Я попросил его рассказать о своей жизни, но упоминание свободы выбора привело его в ярость. "Какое безумие, - сказал он, - думать, что у человека есть свобода выбора в духовных вопросах! Кто из людей способен верить и делать добро сам по себе? Не учат ли современные священники по Слову о том, что никто не может взять себе ничего, если не дано ему с небес? Господь Христос говорил Своим ученикам: "Без Меня не можете делать ничего". К этому я бы добавил, что никто не может двинуть ни ногой, ни рукой, чтобы совершить что-нибудь хорошее, ни языком, чтобы произнести какую-либо истину, происходящую от добра. Поэтому церковь, в лице своих мудрых членов, пришла к выводу, что человек не более, чем статуя, кусок дерева или камень, способен желать, понимать и мыслить духовное, и даже хотя бы сделаться годным к этому; и что поэтому Бог, который один обладает самой свободной и неограниченной властью, по Своему благоволению вдыхает в человека веру, и она без каких-либо действий и усилий с нашей стороны, при помощи Святого Духа осуществляет всё то, что необразованные люди приписывают человеку".
Вслед за этим я поговорил с другим духом, с тем, который любил добро и истину, и попросил его тоже рассказать что-нибудь о своей жизни, упомянув свободу выбора. "Что за безумие, - сказал он, - отрицать, что у человека есть свобода выбора в духовных вопросах! Кто же неспособен хотеть добра и делать его, а также думать и говорить об истине сам по себе, узнавая всё это из Слова, а значит, от Господа, который есть Слово? Ибо Он говорил: "Приносите добрые плоды" и "Верьте в свет", а также "Любите друг друга" и "Любите Бога"; а ещё: "Кто слышит и соблюдает Мои заповеди, тот любит Меня, и Я возлюблю его"; не говоря уже о тысячах других высказываниях, всюду встречающихся в Слове. И какая же тогда польза от Слова, если человек не может хотеть, думать, а значит и говорить то, что предписано в нём? Чем бы была религия и церковь без этих способностей, если не затонувшим кораблём на дне моря с капитаном, который стоит в корзине на мачте и кричит: "Я ничего не могу поделать", наблюдая при этом, как остальная команда поднимает паруса на спасательных судах и уплывает прочь. Не было ли у Адама свободы есть от дерева жизни или от дерева познания добра и зла? Поскольку же в этой свободе он ел от последнего дерева, ум его наполнил дым от змея, то есть из ада, и из-за этого он был изгнан из рая и проклят. Однако, даже после этого он не лишился свободы выбора, ибо мы читаем, что дорогу к дереву жизни охранял херувим, потому что иначе он мог бы захотеть поесть от него".
На эти замечания другой дух, который любил зло и ложь, ответил: "Я отвергаю то, что слышал, и остаюсь при своём мнении. Кто не знает, что один только Бог жив, и поэтому активен, а человек сам по себе мёртв, и поэтому чисто пассивен? Как может тот, кто чисто пассивен, взять себе нечто от живого и активного?"
Мой ответ был таков: "Человек - это орган жизни, Бог один есть жизнь. Бог наполняет своей жизнью этот орган и все его части, точно как солнце наполняет своим теплом дерево и все его части. Бог позволяет человеку чувствовать, будто жизнь в нём - его собственная. Бог хочет, чтобы человек чувствовал это для того, чтобы человек мог, словно сам по себе, жить в соответствии с законами порядка, которые столь же многочисленны, как и предписания Слова; и чтобы, таким образом, расположить себя к принятию любви Божьей. Но при этом Бог всё время держит свой перст на указателе весов, поддерживая в надлежащем состоянии свободу выбора человека и никогда не подвергая его принуждению.
Дерево неспособно принять через корень то, чем обеспечивает его солнце, пока не будет согрето и оживлено в нём каждое волоконце. И питательные элементы не могли бы подниматься по корню, если бы каждое волоконце не отдавало тепло, воспринятое им, и не способствовало, таким образом, продвижению этих элементов. То же самое происходит в человеке с жизненным теплом, принятым им от Бога, но в отличие от дерева он ощущает это тепло, как своё собственное, хоть это и не так. Насколько он думает, что это тепло его собственное, а не Божье, настолько он принимает от Бога лишь жизненный свет, но не тепло любви, которое он при этом получает из ада. А поскольку такое тепло - грубое, оно закрывает и лишает проходимости тончайшие структуры органа жизни, точно так же, как плохая кровь закупоривает капилляры тела. Так человек превращается из духовного в чисто природного.
Свобода выбора человека происходит из того, что он ощущает жизнь в себе, как принадлежащую ему, и что Бог оставляет его с таким чувством, чтобы возможно было соединение. Соединение это невозможно, если оно не взаимно, а взаимным оно становится, когда человек действует свободно, словно сам по себе. Если бы Бог не дал человеку возможности действовать таким образом, человек не был бы человеком, и вечной жизни не имел бы. Ведь именно взаимная соединённость с Богом делает человека человеком, а не животным, и позволяет ему жить после смерти вечно. Вот для чего нужна свобода выбора в духовных вопросах".
Выслушав это, злой дух отошёл на некоторое расстояние, после чего я увидел летучего змея, которого называют ещё огненным змеем, сидевшего на дереве и предлагавшего кому-то плод с него. Я приблизился в духе к тому месту, и вместо змея увидел чудовищного вида человека, чьё лицо так обросло бородой, что был виден один нос. Вместо дерева там оказался горящий пень, рядом с которым стоял этот человек. Дым от этого пня давно затмил его ум, и от этого он впоследствии отверг понятие о свободе выбора в духовных вопросах. Внезапно дым опять повалил от пня и окутал и его, и человека. Поскольку они пропали из виду, я удалился. Другой же дух, любивший добро и истину, и отстаивавший свободу выбора человека в духовных вопросах, проводил меня домой.
505. Третье воспоминание.[94]
Однажды я услышал шум двух мелющих жерновов, но когда я приблизился к источнику звука, он прекратился. Я увидел узкий проход, ведущий вниз и наискосок к дому со сводчатой крышей. В доме было несколько помещений, каждое из которых было разделено на келии. В каждой келии сидело по два человека, собиравших отрывки из Слова в подтверждение оправдания верой; один искал, другой выписывал, по очереди меняясь.
Я заглянул в одну из келий, что поближе ко входу, и спросил: "Что это вы собираете и выписываете?"
"Отрывки, - ответили они, - о действии оправдания верой, или о вере в действии, о той настоящей вере, что оправдывает, оживляет и спасает. Это - главенствующее учение в нашей части Христианского мира".
Тогда я попросил: "Поведайте мне, есть ли какой-либо знак, говорящий об этом действии, когда вера эта вводится в сердце и душу человека?"
"Знак этого действия, - отвечал один из них, - появляется в тот момент, когда человек, которого охватывает отчаяние от мысли, что он проклят, и искреннее раскаяние, думает о Христе, избавляющем от проклятия, наложенного законом, с уверенностью держится за эту Его заслугу и с такими мыслями обращается в молитве к Богу Отцу".
"Да, такое действие имеет место, - сказал я, - и бывает такой момент. Но как мне понимать, - спросил я, - то, что говорится об этом действии, а именно, что со стороны человека не может быть ничего, содействующего этому в большей степени, чем со стороны деревяшки или камня? Человек, как сказано, в отношении этого действия не может ничего предпринимать, ничего желать, понимать или думать, не может ни действовать, ни помогать совместному действию, ни приспособиться или приготовиться к нему. Скажите, как это согласуется с вашим утверждением о том, что действие это возникает в то время, когда человек думает о требованиях закона, о том, что Христос избавил его от проклятия, об уверенности, с которой он может воспользоваться заслугой Христа, и с такими мыслями обращается к Богу Отцу в молитве. Разве не сам человек всё это делает?"
"Да, - сказал он, - но всё это делается им не активно, а пассивно".
"Как можно, - спросил я, - думать, быть уверенным и молиться пассивно? Если вы отбираете у человека его деятельность и содействие, не отбираете ли вы вместе с тем и его способность принимать, а значит и всё остальное, включая и само это действие веры? Чем становится тогда это ваше действие, если не чем-то чисто воображаемым, что существует только в рассудке? Я надеюсь, что вы не думаете вслед за некоторыми людьми, что действие это бывает только у того, кто к нему предопределён, и не знает ничего о том, как он наполняется верой. Они с тем же успехом могут играть в кости, чтобы определить, наполнены они верой или нет. Поэтому, друзья мои, верьте, что человек относительно веры и милосердия действует от себя под Господним руководством, и без такого действия с его стороны ваше действие веры, которое вы зовёте господствующим учением Христианской церкви, - не больше, чем статуя Лотовой жены из чистой соли, которая позвякивает, если постучать по ней писчим пером или ногтем (Лука 17:32). Это я говорю к тому, что вы делаете такие статуи из самих себя по отношению к тому действию".
Когда я произнёс это, он схватил светильник и швырнул было со всей силы мне в голову, но свет погас, и он попал в лицо своему товарищу, а я, рассмеявшись, ушёл.
506. Четвёртое воспоминание.[95]
Как-то я увидел в духовном мире два стада, одно козлиное, другое овечье. Меня заинтересовало, кто это такие, поскольку я знал, что животные, встречающиеся в духовном мире, - это не животные, а соответствия склонностей и порождаемых ими мыслей тех, кто там находится. Я подошёл поближе, и с моим приближением подобия животных исчезли, а на их месте обнаружились люди. Стало ясно, что стадо козлов составляли те, что уверили себя в учении об оправдании одной верой, а стадо овец - те, что верили в единство милосердия и веры, подобное единству добра и истины.
Затем я заговорил с теми, что показались сначала козлами, спросив: "Для чего вы собрались вместе?" Большинство их были из духовенства и гордились своей славой учёных людей, поскольку знали тайны оправдания верой.
Они сказали, что собрались на совет, поскольку слышали, что утверждение Павла об оправдании человека верой, а не делами закона (Рим. 3:28) было понято неправильно. Ибо под верой Павел подразумевал не веру современной церкви в три Божественные личности от вечности, а веру в Господа Бога Спасителя Иисуса Христа. Под делами он имел в виду не дела, предписанные законом Десяти Заповедей, а дела, предписанные Евреям законом Моисея. И вот, из-за неправильного истолкования этих нескольких слов люди пришли к двум чудовищно ложным выводам: что вера означала веру современной церкви, а дела - те, что предписаны Десятью Заповедями. "Павел не их имел в виду, - сказали они, - а те, что предписаны были законом Моисея, который предназначался Евреям; это ясно установлено из того, что он сказал Петру, укоряя его за то, что тот ведёт себя, как Еврей, хотя знает, что никто не оправдывается делами закона, но верой Иисуса Христа (Гал. 2:14-16)". Вера Иисуса Христа - это вера в Него и исходящая от Него, см. выше, 338. Поскольку под делами закона Павел подразумевал дела, предписанные законом Моисея, он различал закон веры и закон дел, а также Евреев и язычников, или обрезанность и необрезанность. Обрезанность здесь означает Евреев, как и в других местах. А заканчивает он следующими словами:
Итак, уничтожаем ли мы закон верой? Никоим образом, но укрепляем закон. (Всё это было сказано в одном месте: Рим. 3:27-31).
В предыдущей главе он также говорит, что:
Не слушатели закона будут оправданы Богом, а исполнители закона. Рим. 2:13.
В другом месте он говорит, что Бог воздаст каждому по его делам (Рим. 2:6), и:
Все мы должны будем явиться на суд Христа, чтобы каждому получить за всё сделанное им, когда он жил в теле, плохое или хорошее. 2 Кор. 5:10.
Есть ещё много других отрывков, показывающих, что Павел отвергал веру без добрых дел, точно так же, как и Иаков (Иак. 2:17-26).
Дальнейшим доказательством тому, что Павел имел в виду дела, предписанные законом Моисея Евреям, послужат правила для Евреев, которые в писаниях Моисея названы законами, и поэтому являются делами закона:
Вот закон о приношении хлебном. Левит 6:14 сл.
Вот закон о всесожжении, о приношении хлебном, о жертве за грех, о жертве повинности, о жертве посвящения. Левит 7:37.
Вот закон о животных и о птицах. Левит 11:46, 47.
Вот закон о родившей сына или дочь. Левит 12:7.
Вот закон о язве проказы. Левит 13:59; 14:2,32,54,57.
Вот закон об имеющем истечение. Левит 15:32.
Вот закон о ревности. Числа 5:29,30.
Вот закон о Назорее. Числа 6:13,21.
Вот закон об очищении. Числа 19:14.
Вот закон относительно рыжей коровы. Числа 19:2.
Вот закон для царя. Втор. 17:15-19.
На самом деле, вся книга Моисея называется "Книга Закона" (Втор. 31:9,11,12,26; а также Лука 2:22; 24:44; Иоанн 1:45; 7:22,23; 8:5). К сказанному они добавили, что читали у Павла, что надо жить, соблюдая Десять Заповедей, и что закон исполняется милосердием (Рим. 13:8-11). Он говорит также, что есть те три: вера, надежда, любовь, из которых любовь - величайшая (1 Кор. 13:13), из чего ясно, что он не ставил веру первой. Для обсуждения всех этих предметов, по их словам, они и собрались.
Однако, чтобы не беспокоить их, я удалился; и вот, они снова стали выглядеть козлами, иногда лежащими, иногда стоящими, но от стада овец они отвернулись. Казалось, что они лежали, когда они занимались обсуждением, и вставали, когда приходили к заключению. Но я внимательно следил за их рогами, и к своему удивлению заметил, что рога у них на голове казались то направленными вперёд или вверх, то загнутыми к спине и, наконец, указывающими совсем в противоположную сторону. Затем они вдруг обернулись к стаду овец, но при этом всё равно выглядели козлами. Я подошёл к ним снова, и спросил: "Чем вы теперь занимаетесь?" Они ответили, что пришли к выводу, что одна только вера порождает добрые дела милосердия, как дерево - плод.
В этот момент грянул гром, сверху сверкнула молния, и тут же между двух стад появился ангел, который крикнул стаду овец: "Не слушайте их. Они не бросили ещё своей прежней веры в то, что одна только вера оправдывает и спасает, а милосердие в делах не играет никакой роли. И вера - это не дерево; человек - дерево. Покайтесь и обратите взгляды к Господу, и у вас будет вера; пока вы не сделали этого, ваша вера не имеет в себе никакой жизни".
Тогда те козлы, чьи рога были загнуты назад, захотели присоединиться к овцам. Но стоявший между ними ангел разделил овец на два стада, и сказал тем, что слева: "Идите к козлам; но предупреждаю вас, что придёт волк и утащит их, и вас с ними".
После того, как два стада овец разделились между собой, и те, что слева услышали угрожающие слова ангела, они переглянулись и сказали: "Надо поговорить со своими прежними товарищами". И левое стадо обратилось к правому со словами: "Зачем вы покинули наших пастырей[96]? Разве вера и милосердие не едины, как едины дерево и его плод? Ведь дерево через ветви свои продолжается в своём плоде. Если отломить кусочек ветки, соединяющей дерево и плод, то плод будет потерян, не так ли? А вместе с ним и семя, из которого могло бы вырасти новое дерево. Спросите своих священников, не так ли это?"
Те спросили священников, они же окинули взглядом остальных, подмигивавших им, чтобы они сказали, что это так, и ответили: "Вы хорошо сказали; но что касается продолжения веры в добрых делах, как дерева в плодах, мы знаем множество тайн, которые не к чему сейчас открывать. Та цепь, или нить, которая связывает веру и милосердие, имеет множество узлов, распутать которые можем только мы, священники".
Тут встал один из священников правого овечьего стада, и сказал: "Для вас они ответили "Да", но для своих - "Нет", потому что они думают не то, что говорят". "Как же они думают? - спросили остальные. - Разве они думают не так, как учат?"
"Нет, - ответил он, - они думают, что любое добро милосердия, называемое добрым делом, которое человек делает ради спасения и вечной жизни, ни в малейшей степени не является добром, потому что, делая добро от себя, человек сам хочет спасти себя, требуя себе праведности и заслуги единственного Спасителя. Они думают, что это относится к любому доброму делу, которого он желает и знает о своём желании. Поэтому они утверждают, что между верой и милосердием вообще нет связи, и что добрые дела не поддерживают и не сохраняют веру".
Но из левого стада сказали: "Ты наговариваешь на них. Разве не проповедовали они милосердие и его дела, которые они называли делами веры, открыто и во всеуслышание?"
"Вы не понимаете их проповедей, - ответил он. - Из присутствующих только духовенство в состоянии уловить их смысл и понять их. То, что они имеют в виду - это лишь нравственное милосердие, и его общественные и гражданские дела.
Они называют эти дела делами веры, но это определённо не так. Ведь атеист может делать их с тем же успехом и под той же вывеской. Поэтому они и сказали в один голос, что никто не спасается никакими делами, а одной только верой. Возьмём пример для пояснения этого. Они говорят, что яблоня приносит яблоки, но если человек делает добро ради спасения, точно так же, как яблоня в непрерывном продолжении своём приносит свои яблоки, то такие яблоки - гнилые и червивые изнутри. Они говорят также, что лоза приносит виноград, но если человек станет делать духовные добрые дела, как лоза приносит виноград, то его виноградины будут горькими".
Тогда его спросили: "Что же такое для них те добрые дела милосердия, которые они называют плодами веры?"
Он ответил: "Они, возможно, считают их чем-то невидимым, расположенным рядом с верой, но не соединённым с ней. Это нечто вроде человеческой тени, которая следует за ним сзади, когда он идёт в сторону солнца, и которую он не может увидеть, не обернувшись назад. Или, я бы сказал, что они подобны лошадиным хвостам, которые теперь во многих селениях обрезают, говоря: "Какая польза от них? Они ни для чего не служат, а если их оставлять у лошадей, то они быстро грязнятся"".
Слыша это, некто из левого стада овец пришёл в негодование и сказал: "Какая-то связь всё равно должна быть, иначе как же их можно называть делами веры? Возможно, добрые дела милосердия вводятся Богом в то, что человек делает по собственной воле, при помощи какого-то наития, скажем, какого-то предрасположения, озарения, вдохновения, побуждения, или при помощи возбуждения желания какими-то безмолвным восприятием мысли, и наставления, отсюда происходящего, искреннего раскаяния и укоров совести, послушания Десяти Заповедям и Слову - детского или мудрого, или при помощи ещё каких-то подобных средств. Как же иначе можно называть их плодами веры?"
"Их так называть нельзя, - ответил на это священник. - И даже если они говорят, что нечто подобное происходит, то всё равно их проповеди переполнены словами, доказывающими, что эти дела - не от веры. Есть ещё и другие, которые учат, что так бывает, но это - лишь знак веры, а не узы, связывающие её с милосердием. А некоторые предполагают, что соединение происходит при помощи Слова".
Тогда его спросили: "А разве не так происходит соединение?" Но он ответил: "Они мыслят по-другому. Они воображают, будто соединение происходит одним только слушанием Слова. Ибо, по их убеждению, все умственные и волевые способности человека в делах, касающихся веры, нечисты и заражены стремлением к заслуге, поскольку в духовных делах человек способен понимать и хотеть чего-либо, трудиться или сотрудничать не более, чем полено".
Между тем некто, услышав, что о человеке в отношении всего, что относится к вере и спасению, думают такое, сказал: "Я слышал как-то, что один человек сказал: "Я насадил виноградник. Теперь буду пить вино, пока не напьюсь пьян". А другой человек спросил его: "Будешь ли ты пить вино из своего кубка своей собственной рукой?" "Нет, - ответил тот, - я буду пить из невидимого кубка невидимой рукой". "Ну, - сказал другой, - в таком случае ты никогда не захмелеешь!""
Чуть позже этот же человек сказал: "Послушайте меня! Говорю вам, пейте вино понимания Слова. Разве вы не знаете, что Господь есть Слово? Не от Господа ли Слово? И не в нём ли Он, следовательно? Если же вы делаете добро по Слову, разве не от Господа вы его делаете, и не в соответствии с Его словами и Его волей? Если вы при этом обратите взгляды к Господу, то Он и поведёт и научит вас, и вы будете делать Господние дела сами от себя. Тот, кто делает нечто по велению царя, в соответствии с его словами и наставлениями, скажет ли: "Я делаю это в соответствии со своими собственными словами, или указаниями, и от своего собственного желания"?
Затем он повернулся к духовенству, и сказал: "А вы, служители Бога, не вводите стадо в заблуждение". Услышав это, большая часть левого стада отошла и присоединилась к правому стаду.
Тогда заговорили некоторые из духовенства: "Мы слышали сейчас то, чего никогда не слышали раньше. Но мы - пастыри, мы не бросим овец". И они пошли с ними, говоря: "Этот человек сказал истинное слово. Как можно говорить: "Я делаю это от себя", если делаешь нечто по Слову, а значит, по велению Господа, в соответствии с Его словами и Его волей? Тот, кто делает нечто по велению царя, в соответствии с его словами и волей, скажет ли: "Я делаю это от себя"? Теперь понятно, что в том было Божественное провидение, чтобы связь между верой и добрыми делами, признаваемая членами церкви, не была найдена. Она не могла быть найдена, потому что её не могло быть; ведь не существовало веры в Господа, который есть Слово, и поэтому не было веры по Слову".
А остальные священники, которые были из стада козлов, удалились, размахивая шляпами и крича: "Одна вера, одна вера, да здравствует одна вера!"
507. Пятое воспоминание.[97]
Как-то в беседе с ангелами мы пришли к вопросу о стремлении к злу, которое всякий человек получает при рождении. "В том мире, где я живу, - сказал один из них, - охваченные вожделением представляются нам, ангелам, подобными глупцам, хотя самим себе они кажутся исчерпывающе мудрыми. В связи с этим, для того, чтобы вывести их из этого безрассудства, им попеременно позволяют то впадать в него, то оставаться в разумном состоянии, которое у них заключено во внешнем. Когда они находятся в этом состоянии, они видят, сознают и признаются, что они безумны. Но они всё равно стремятся переменить своё разумное состояние на безумное, вырываясь таким образом как бы из принуждения и неудовольствия в свободу и наслаждение. Так что не разумность внутренне радует их, а вожделение.
Есть три наиболее общих вида любви, которые составляют от рождения человека: любовь к ближнему, она же любовь приносить пользу, - это любовь духовная; любовь к миру, она же любовь к богатству, - это материальная любовь; и любовь к себе, она же любовь к господству над другими, - это телесная любовь. Тот истинно человек, у кого любовь к ближнему, или любовь приносить пользу, составляет голову, любовь к миру, или любовь к приобретению богатств, составляет грудь и живот, а любовь к себе, или любовь властвовать, составляет ноги и ступни. Но если голову составляет любовь к миру, то человек является человеком, но только горбатым. А если голову составляет любовь к себе, то такой человек подобен стоящему скорее на руках, чем на ногах, головой вниз, с поднятым вверх задом.
Если любовь приносить пользу составляет голову, а две остальные, по порядку, - туловище и ноги, человек является в небесах с лицом как у ангела и с восхитительной радугой вокруг головы. Если голову составляет любовь к миру, или к богатству, с небес кажется, что лицо у него бледное, как у трупа, а вокруг головы у него - жёлтое кольцо. Если же голову составляет любовь к себе, то есть любовь к власти над другими, то с небес кажется, будто у него тёмное лицо со слабым огненным свечением и белое кольцо вокруг головы".
Тут я поинтересовался: "А что изображается этими кольцами вокруг головы?" Они ответили: "Ум. Белое кольцо вокруг головы человека с сумрачно горящим лицом показывает, что его ум ограничен внешним, или непосредственным его окружением, и что его безумие находится в его внутреннем, или внутри него. Кроме того, такой человек умён, пока он в теле, когда же в духе - глуп. Никто не может стать мудрым в духе иначе как Господними стараниями; это происходит, когда человек возрождается и творится Господом заново".
Вслед за тем слева раскрылась земля и я увидел поднимающегося сквозь отверстие дьявола с тёмным горящим лицом и с белым кольцом вокруг головы. "Кто ты?" - спросил я. "Я Люцифер[98], - ответил он, - сын зари. Я был низвергнут за то, что хотел быть подобным Всевышнему, как описано у Исаии в главе 14". На самом деле он не был Люцифером, а просто верил в то, что им является. "Раз тебя низвергли, - спросил я, - как же ты смог снова подняться из ада?" Он ответил: "Там я дьявол, а здесь - ангел света. Разве не видишь белого кольца вокруг моей головы? И если захочешь, ты увидишь, что среди нравственных людей я нравственный, среди разумных - разумный, среди духовных - даже духовный. Мне удавалось даже проповедовать".
"И о чём же ты проповедовал?" - спросил я. "Против обманщиков, против прелюбодеев и всех видов адской любви. Я на самом деле называл себя дьяволом Люцифером, и навлекал таким образом на себя проклятия. За это меня вознесли в восхвалении до небес, и поэтому назвали сыном зари. К моему собственному удивлению, стоя за кафедрой, я не мог думать ни о чём, кроме того, чтобы говорить благопристойно и правильно. Но причина этого была открыта моему разуму: я был тогда в своём внешнем, которое при этом было отделено от внутреннего. Однако, несмотря на это откровение, я всё же не мог измениться, поскольку я считаю себя выше Всевышнего, и у меня хватает гордости противостоять Ему".
"Как же ты мог говорить об этом, когда ты сам мошенник и прелюбодей?" - спросил я. "Когда я в своём внешнем, то есть в теле, я другой, нежели когда я во внутреннем, то есть в духе, - ответил он. - Телом я ангел, тогда как духом - дьявол. Ибо, когда я в теле, я во власти разума, но когда я в духе, я во власти воли; разум поднимает меня вверх, а воля тянет вниз. Когда я под властью разума, вокруг моей головы - белое кольцо; когда же разум полностью подчинён воле, и становится её творением, а таков наш последний удел, это кольцо темнеет и исчезает. Когда это произойдёт, я не смогу уже больше выбираться наверх, в этот свет".
Тут он заметил ангелов, бывших со мной, и в тот же миг его лицо покраснело, голос стал резким, и он потемнел вместе со своим кольцом вокруг головы. Затем он провалился обратно в ад через то же отверстие, из которого вышел. Мои спутники сделали из всего увиденного и услышанного вывод, что не разум, а воля определяет качества человека, поскольку воля без труда переманивает разум на свою сторону и подчиняет его себе.
Тогда я спросил ангелов, откуда у дьяволов разумность. Они ответили: "Они получают её от славы любви к себе, ибо любовь к себе окружена славой, которая является в виде сияния её огня, и эта слава возносит разум едва ли не в небесный свет. Чей угодно разум может быть возвышен соразмерно его знаниям, однако воля может быть возвышена только жизнью по истинам, которым учат церковь и рассудок. Вот почему даже атеисты, которые по любви к себе похваляются своей известностью и гордятся своим умом, в большей степени, чем другие, обладают разумностью. Однако же, так бывает только тогда, когда они пребывают в мышлении своего разума, а не тогда, когда они позволяют своей воле выражать её любовь. Внутренним человеком владеет любовь воли, тогда как мышление разума владеет внешним". Далее один из ангелов рассказал, почему человек состоит из трёх видов любви: к служению, к миру и к себе. Причина в том, что человек таким образом может в мыслях направляться Богом, и при этом мыслить совершенно будто бы от себя. Он сказал, что высшие области человеческого ума обращены вверх, к Богу, средние - по сторонам, к миру, а нижние - вниз, в тело. И поскольку эти последние направлены вниз, человек мыслит будто бы сам по себе, хотя на самом деле - под руководством Бога.
508. Шестое воспоминание.
Однажды передо мной явился величественного вида храм; он был квадратным в плане, с крышей в форме короны, сводчатой сверху, с поднятым нижним краем. Все стены его были сплошь окна из хрусталя, а двери были перламутровыми. Внутри него, в юго-восточной части находилась кафедра, на которой справа лежало открытое Слово, окружённое сиянием, струившимся вокруг и освещавшим всю поверхность кафедры. Посреди храма находилось святилище с занавесями спереди, которые в тот момент были подняты, и внутри был виден золотой херувим с мечом, вращавшимся в его руках во все стороны.
Во время размышления над увиденным мне было дано наитие о смысле каждой детали. Храм означал новую церковь; двери из перламутра - вступление в неё; окна из хрусталя - истины, озаряющие её; кафедра - священников и их проповеди; Слово на ней, открытое и освещающее поверхность кафедры, - откровение его внутреннего, духовного смысла; святилище посреди храма - соединение этой церкви с ангельскими небесами; золотой херувим внутри него - Слово в его буквальном смысле; вращающийся меч в его руках означал, что этот смысл можно оборачивать так или иначе, в зависимости от того, относительно какой истины он употребляется. То, что занавеси перед херувимом были подняты, означало, что Слово теперь открыто.
Позже, подойдя поближе, я прочитал надпись над дверью: "Теперь можно". Это означало, что теперь можно проникать разумом в тайны веры.
При виде этой надписи я задумался о том, как опасно проникать разумом в догматы веры, составленные на основе своего собственного разумения и его лжи, а тем более стремиться подтвердить их, цитируя Слово. Это приводит к тому, что разум закрывается сверху, а затем мало помалу и снизу, до такой степени, что богословие становится не только ненавистным, но даже совсем уничтожается в уме, как письмена на бумаге книжными червями, или шерсть платья молью. Разум такого человека интересуют уже только государственные дела той страны, где он проживает, поскольку они касаются его жизни, гражданские дела, касающиеся его работы, и домашние дела его семьи. И во всех этих делах он постоянно преклоняется перед природой, которую любит за соблазны её наслаждений, как идолопоклонник любит золотую статуэтку на своей груди.
Таким образом, поскольку догматы современных Христианских церквей составлены не по Слову, а по тому, что люди придумали собственным умом, и по сложившимся у них поэтому ложным понятиям, некоторые из которых были подтверждены Словом, Божественным провидением Господа среди Римских Католиков Слово было отобрано у мирян, тогда как среди Протестантов оставалось открытым, пока не было закрыто их расхожим высказыванием о том, что нужно подчинять разум их вере.