Ораторская речь и функциональные стили литературного языка

Живое словесное общение – это наука и искусство. Они представляют собой две стороны медали. И только во взаимо­действии, в соединении того и другого возможно процветание той части культуры, которая называется ораторским искусством. Бога­тый запас активной лексики, прекрасный голос, бойкая речь еще не означают, что человек владеет техникой выступления. «Умеет го­ворить человек тот, – подчеркивал А. В. Луначарский, сам пре­красный оратор, – кто может высказать свои мысли с полной яс­ностью, выбрать те аргументы, которые особенно подходящи в дан­ном месте или для данного лица, придать им тот эмоциональный характер, который был бы в данном случае убедителен и уместен» [9, 15]. И далее: «Человек, который умеет говорить, то есть который умеет в максимальной степени передать свои переживания ближ­нему, убедить его, если нужно, выдвинуть аргументы или рассеять его предрассудки и заблуждения, наконец, повлиять непосредст­венно на весь его организм путем возбуждения в нем соответствен­ных чувств, этот человек обладает в полной мере речью» [9, 15].

Как видим, в основе действенной речи лежат ясные аргу­менты. И не просто аргументы, а такие, выбор которых мотиви­рован ситуацией общения и составом аудитории. Эти аргументы должны действовать не только логически, но и эмоционально. Толь­ко тогда они могут быть убедительными.

Известный исследователь языка В. В. Виноградов считал, что «ораторская речь – синкретический жанр. Она – одновременно и литературное произведение, и сценическое представление. Необхо­димо отделить задачи исполнительского, «театрального» изучения от литературно-стилистического. Ораторская речь – особая форма драматического монолога, приспособленного к обстановке общест­венно-бытового или гражданского «действа» [3, 120]. Он подчерки­вал, что «ораторская речь – это подготовленная речь, подготовлен­ное литературное произведение, имеющее определенные стилисти­ческие характеристики, а поскольку она предназначена для сцени­ческого представления (термин, конечно, здесь весьма условный), то она имеет художественную и эстетическую направленность. «Особен­ный интерес представляют формы ораторской речи, обращенные к многолюдной аудитории или, по крайней мере, рассчитанные на нее, такие, как публичные лекции, религиозные проповеди, речи полити­ческие и судебные. В соответствии с обстановкой в них своеобразно деформирована интонационная структура, которая являет сложную ориентировку повествовательных форм эмоционально-напряженны­ми обращениями, вопросами и увещаниями, отрешенными от привы­чных форм говорения, хотя ориентирующимися на них» [3, 120].

Ораторская речь – речь подготовленная. И готовится, она, естественно, по книжно-письменным источникам, которые ока­зывают прямое и непосредственное влияние на структуру речи.

Стили, выделяемые в соответствии с основными функциями языка, связаны с той или иной сферой и условиями человеческой деятельности. Они отличаются системой языковых средств. Именно эти средства образуют определенную стилевую окраску, отличаю­щую данный стиль от всех других. Официально-деловой стиль обслуживает сферу официальных деловых отношений; основная его функция – информативная (передача информации); для него ха­рактерно наличие речевых клише, общепринятой формы изложе­ния, стандартного расположения материала, широкое использова­ние терминологии и номенклатурных наименований, наличие слож­носокращенных слов, аббревиатур, отглагольных существительных, отыменных предлогов, преобладание прямого порядка слов и т. д. Научный стиль обслуживает сферу научного знания; основная его функция – сообщение информации, а также доказательство ее истинности; для него характерно наличие терминов, общенаучных слов, абстрактной лексики; в нем преобладает имя существитель­ное, немало отвлеченных и вещественных существительных, син­таксис логизированный, книжный, фраза отличается грамматичес­кой и логической полнотой и т. д. Публицистический стиль обслу­живает сферу общественно-экономических, социально-культурных и других общественных отношений; основные его функции – сооб­щение и воздействие; в этом стиле используются все языковые сред­ства; для него характерна, экономия языковых средств, лаконич­ность и популярность изложения при информативной насыщеннос­ти; широко используются общественно-политическая лексика, сти­листически окрашенные средства, метафоры с оценочным значени­ем, разговорные и просторечные фразеологизмы и лексика; неред­ко часть лексики актуализируется, приобретает новые смысловые оттенки; используются средства экспрессивного синтаксиса, эле­менты разговорной речи и т. д. Художественно-беллетристичес­кий стиль имеет функцию воздействия и эстетическую; в нем наи­более полно и ярко отражается литературный и, шире, общенарод­ный язык во всем его многообразии и богатстве, становясь явлени­ем искусства, средством создания художественной образности; в этом стиле наиболее широко представлены все структурные сторо­ны языка: словарный состав во всем его семантическом богатстве, со всеми прямыми и переносными значениями слов; грамматичес­кий строй со сложной и разветвленной системой морфологических форм и синтаксических типов.

В процессе подготовки и произнесения постоянно возникает внутреннее противоречие между книжной речью, поскольку вы­ступление тщательно готовится, и устным воплощением, на кото­рое влияет разговорная речь, точнее -– литературно-разговорный подстиль. Такие выступления являются частично или полностью своеобразной подготовленной импровизацией (если, конечно, речь не читается) и выражением спонтанной устной речи, с импровизационной, спонтанной манерой изложения. Уже сама работа над речью и с речью приводит к отходу от строгой книжнос­ти. Степень книжности или разговорности зависит от индивидуаль­ных навыков оратора.

Стремление оратора воздействовать на психику слушателей так­же влияет на речь. Представляет интерес высказывание А. В. Лу­начарского: «…Каждое слово после того, как оно было произнесено, вступает в особый мир, в психику другого человека через его орга­ны чувств, оно вновь одевается в те же, как будто, одежды и пре­вращается в эмоцию и идею внутреннего мира того ближнего, к которому я обращался с речью. Но у нас нет никаких гарантий того, что слово, как объективное явление в субъекте людей, к которым мы обращаемся, вызывает правильные результаты, что оно нахо­дит именно тот резонанс, которого мы хотим… Следовательно, нам нужно приучить человека понимать внимающих ему и окружаю­щих его, приучить прослеживать судьбу слова не только в воздухе, но и в душе тех, к кому слово обращено» [9, 14]. Замечательные слова. Речь влияет на слушателей интеллектуально, и эмоциональ­но. Но влияет лишь в том случае, если выступающий хорошо знает психологию аудитории и учитывает ее. Искусство речи глубоко пси­хологично и глубоко социально. И многое зависит от того, каким языком мы говорим. Конечно, сухая книжная речь обладает незна­чительной силой воздействия. Именно «устность» речи и делает ее доходчивой, оказывает положительное влияние на слушателей. Вот мнение по этому поводу известного лингвиста Д. М. Пешковского: «Говорить литературно, то есть в полном согласии с законами пись­менной речи, и в то же время с учетом особенностей устной речи и отличия психики слушателей от психики читателей, не менее трудно, чем говорить просто литературно. Это особый вид собственно лите­ратурной речи – вид, который я бы назвал подделкой письменной речи под устную. Такая подделка действительно необходима в той или иной степени во всех публичных выступлениях, но она ничего общего не имеет с тем случаем, когда оратор не умеет справиться со стихией устной речи или не умеет ориентироваться в должной мере на письменную» [24, 165]. Действительно, оратор постоянно находится между Сциллой и Харибдой, между двумя враждебны­ми силами, в положении, когда опасность угрожает и с той, и с другой стороны. Книжность и разговорность – вот те опасности, которые постоянно подстерегают оратора. Сильная книжность су­шит речь. Разговорность может опустить ее до бытового уровня. И оратор должен постоянно балансировать, выбирая оптимальный стиль речи. Кстати, установлено, что при восприятии письменной речи человек воспроизводит потом лишь 50% полученного сообще­ния. При восприятии того же сообщения, построенного по законам устного изложения мысли, воспроизводится уже 90% содержания.

Так что же такое разговорный стиль? Он противопоставлен книжным стилям, обслуживает сферу бытовых и профессиональ­ных (но только неподготовленных, неофициальных) отношений; основная его функция – общение; проявляется в устной форме; име­ет две разновидности: литературно-разговорную и обиходно-быто­вую речь. Его лексика и фразеология характеризуется наличием большого пласта общеупотребительных, нейтральных слов, разго­ворных слов, имеющих эмоционально-экспрессивную и оценочную окраску, разговорной фразеологии. Синтаксис – преобладанием простых предложений, сложносочиненных и бессоюзных, экспрес­сивных: восклицательных, побудительных, вопросительных и т. д. В ораторской речи происходит своеобразная контаминация этих стилей, книжных и разговорного.

Интересны наблюдения над стилем лекций И. П. Павлова. Эти лекции, естественно, обладают всеми чертами, присущими научно­му стилю: логической строгостью, объективностью, последователь­ностью в изложении мысли, точностью формулировок, использова­нием научных синтаксических стандартов. Некоторые части речи ученого построены строго научно: «Основным исходным понятием у нас является декартовское понятие, понятие рефлекса. Конечно, оно вполне научно, так как явление, им обозначаемое, строго детер­минируется. Это значит, что в тот или другой рецепторный нерв­ный прибор ударяет тот или другой агент внешнего мира или внут­реннего мира организма. Этот удар трансформируется в нервный процесс, в явление нервного возбуждения» [23, 157].

Данный отрывок отличается четкими синтаксическими постро­ениями, наличием терминологической и абстрактной лексики, мно­жеством готовых, устойчивых словосочетаний (типа: подвергнуть эксперименту, врачебные мероприятия), лекторского «мы», неболь­шой экспрессивной окрашенностью, использованием в первую очередь логических средств воздействия и убеждения, объективным подходом к изложению и т. д.

И. П. Павлов очень старательно готовился к своим лекциям, тщательно отрабатывал их. Профессор Н. А. Рожанский вспомина­ет: «Публично, устно и в печати Павлов выступал только после тщательной проверки. Всякую свою речь он предварительно так отделывал, что после выступления ее можно было сразу сдавать в печать. Я помню его выступление в Москве в 1913 г. в Обществе научного института. В то время я работал в Московском универси­тете. Узнав о его приезде, я днем зашел к нему… Как всегда, он был приветлив, просил меня прочесть вслух его собственную речь, ко­торую он должен был сказать вечером. Когда я читал, он с внима­нием следил за каждым словом, стараясь представить, как эту речь будут воспринимать слушатели. Вечером свою речь Павлов не чи­тал, а говорил, однако, как мне показалось, почти слово в слово то, что я днем прочел в его написанной речи» [10, 45–46].

Ученый стремился быть понятным слушателям, стремился донести до них в наиболее популярной, доступной и действенной форме свои мысли. Профессор Е. А. Нейц, ученик И. П. Павлова, пишет: «Речь Ивана Петровича была удивительно простой… Это была обычная разговорная речь, поэтому и лекция имела скорее характер беседы. Очень часто, как бы самому себе, он ставил во­прос и тотчас же отвечал на него…» [10, 24]. В лекциях ученый широко пользовался средствами разговорного языка. Именно раз­говорная речь придает лекциям И. П. Павлова яркость, образность, убедительность. Его выступления для широкой аудитории не толь­ко доказательны, но и обладают эмоционально-экспрессивной ок­раской, которая вносит в научную лекцию особый контраст. При перенесении разговорных элементов в научное изложение их сти­листическая окрашенность выступает с наибольшей отчетливостью, они резко выделяются в научном стиле, создавая определенную эмоционально-экспрессивную тональность выступления.

Наиболее часто использует И. П. Павлов в своих лекциях раз­говорную лексику и фразеологию. Сюда входят слова и фразеоло­гизмы, употребляющиеся в непринужденном разговоре, придаю­щие речи неофициальное звучание. Эти слова могут иметь положи­тельную или отрицательную эмоциональную окраску, которая ис­пользуется для усиления лекции или создания эффекта непринуж­денности, задушевности. Например: «Немудрено поэтому, что дие­тетика если не в своих общих эмпирических основах, то в объясне­ниях и частностях представляет наиболее спутанный отдел тера­пии»; «Итак, еще одна беда обойдена, а окончательная цель все еще не достигнута»; «Понятно, для человека, чувствующего голод, экс­тренные меры не нужны и достаточно приятно само по себе удов­летворение голода; недаром говорится, что голод – лучший по­вар»; «Теперь пришлось бы основываться на науке, которая своим совершенством сравнительно с физиологией похвалиться не может».

Особенно образно и эмоционально звучит разговорно-просто­речная лексика и фразеология в тех местах лекций, где И. П. Пав­лов вступает в дискуссии со своими научными оппонентами: «Нев­ролог, всю жизнь проевший зубы на этом деле, до сих пор не уве­рен, имеет ли мозг какое-либо отношение к уму»; «Закрыть глаза на эту деятельность обезьяны, которая проходит перед вашими глазами, смысл которой совершенно очевиден… – это чепуха, это ни на что не похоже».

Приведем в качестве примера еще один отрывок, который иллю­стрирует органическую и характерную связь в лекциях И. П. Павлова элементов разговорной и научной речи: «Где общая схема высшей нервной деятельности? Где общие правила этой деятельности? Пе­ред этими законнейшими вопросами современные физиологи стоят поистине с пустыми руками. Почему же объект так сложен кон­структивно, так обилен функциями, а рядом с этим исследование его для физиолога уперлось как бы в угол, а не представляется почти безграничным, как можно было бы ожидать?». Какова же специфика этого фрагмента лекции? Отметим в нем обилие вопро­сительных предложений, которые создают экспрессию речи, нали­чие разговорной фразеологии (с пустыми руками, т. е. ничего не получив; упереться в угол, т. е. не получить дальнейшего разви­тия), синтаксического повтора (так… так), экспрессивной формы превосходной степени (законнейший), книжных слов и терминов (функция, объект, безграничный, высшая нервная деятельность). Такой сплав научных и разговорных элементов создает экспрессию речи, привлекает большое внимание слушателей.

Широко используются И. П. Павловым в лекциях и разговор­ные синтаксические конструкции. Назовем наиболее важные и час­то встречающиеся. Прежде всего, в лекциях наблюдается большое количество вопросительных предложений, что отметил профессор Е. А. Нейц. Благодаря этим вопросам удается обратить внимание слушателей на изложение и сконцентрировать его на определенной мысли. Ученый ставит вопросы перед слушателями, а затем отве­чает на них: «Множество вопросов остаются нерешенными или даже вовсе не поставленными. Почему реактивы изливаются на сырой материал в таком, а не в ином порядке? Почему свойства отдель­ных реактивов повторяются и комбинируются в других? Колеблет­ся ли, как, почему, когда каждый реактив?..» Эта серия вопросов придает повествованию динамику, позволяет не только легко за­фиксировать вопросы в памяти, но и конспективно записать их, что очень важно для слушателей.

Стремление передать экспрессивные интонации разговорной речи приводит ученого к использованию в лекциях различного типа присоединительных конструкций, т. е. таких, которые представля­ют собой расчлененный на отдельные части синтаксически связан­ный текст. Например: «Следовательно, физиолог должен идти своим путем. И этот путь намечен уже давно»; «В прежнее время поступа­ли так, что в отдельной комнате около собаки позволялось находить­ся только экспериментатору. Но потом оказалось, что и этого недо­статочно»; «Сплошь и рядом, когда задача у «Рафаэля» путается, то он действительно отведет глаза в сторону или вбок, а потом повер­нется снова и сделает. И это очень просто». Иногда для усиления речи И. П. Павлов пользуется инверсией (обратным порядком слов), которая также вносит в речь разговорные интонации: «Она к еде стремится. От разрушительных раздражений отстраняется».

Сложные синтаксически конструкции, характерные для книж­ной речи, чередуются в лекциях с простыми конструкциями, ха­рактерными для разговорной речи. Это также вносит в речь разго­ворные интонации. Например: «Может быть, вопрос надо решить так, что физиолог должен запастись психологическими методами, знаниями и затем уже приступить к изучению деятельности боль­ших полушарий. Но здесь есть существенное осложнение. Понятно, что физиологии постоянно… приходится опираться на более точные, совершенные науки: на механику, физику и химию. Но в этом слу­чае – совсем другое».

И. П. Павлов часто использует в речи указательные местоиме­ния этот, тот и указательно-восклицательные частицы вот, личные местоимения мы, вы и глаголы повелительного наклонения, которые приглашают слушателей что-либо сделать или подумать над тем, что сообщается. «Возьмем самый простой пример, с кото­рого мы начали свои исследования…»; «Возьмем еще важный слу­чай оборонительного рефлекса…»; «Следовательно, если вы не при­мете никаких мер против этих влияний… то вы ни в чем не разбере­тесь, перед вами все перепутается»; «Вот животное, которое приго­товлено так, как я вам описал. Как видите, пока на него не действу­ет специальный агент, слюнная железа его находится в покое, слю­ны нет. А вот сейчас мы начнем действовать на ухо собаки ударами метронома. Вы видите…». Благодаря этим приемам лектор входит в контакт со слушателями, делая их непосредственными участника­ми своего сообщения, постоянно пробуждая в них интерес к лекции.

Нередко лекции ученого переходили в живой диалог, так как слушателям разрешалось перебивать лектора, задавать ему вопро­сы, выяснять то, что оставалось непонятным, и даже вступать с ним в дискуссию. Лекция, собственно, превращалась в беседу. Всем слушателям не только разрешалось, но и рекомендовалось переби­вать Ивана Петровича и задавать вопросы, если что-нибудь было неясно. И здесь И. П. Павлов проявлял себя находчивым, остроум­ным, умеющим быстро ответить на самые неожиданные вопросы. Переход от обычной лекции к беседе еще более стимулировал ин­терес слушателей, делал доходчивее изложение.

В лекциях рельефно выступает личность ученого, борца за материалистическое направление в науке. С какой экспрессией, напряженностью звучат слова, направленные против ученого-идеа­листа: «Если бы он сколько-нибудь думал, он должен был бы ска­зать следующее. Я положил письмо в карман. Я нес это письмо. Я задумался. Я позабыл об этом письме и прошел мимо ящика. Потом я увидел ящик, который попал мне на глаза, тогда мысли совпали и я положил письмо в ящик. Вот настоящая ассоциация. А он все перепутал. Это черт знает что такое! Вот такие господа анализиру­ют высшую психологическую деятельность. Далеко они пойдут!» [23, 504]. Особенно сильно, как мы видим, звучат те места выступ­лений И. П. Павлова, где он защищает свои взгляды, результаты своей экспериментальной работы. Его речь в таких случаях скупа, острополемична, насыщена экспрессией, направлена против субъ­ективизма в науке.

Сравним несколько фрагментов из речей. А. В. Луначарский (из вступительного слова, произнесенного 8 февраля 1922 г. в Мос­кве в Доме Союзов на вечере, посвященном 85-й годовщине со дня смерти А. С. Пушкина): «Пушкин был русской весной, Пушкин был русским утром <…>. Что делали в Италии Данте и Петрарка, во Франции – великаны XVII века, в Германии – Лессинг, Шиллер и Гете, – то сделал для нас Пушкин <…>. Он много страдал, потому что его чудесный, пламенный, благоуханный гений расцвел в суро­вой, почти зимней, почти ночной еще России, но зато имел «фору» перед всеми другими русскими писателями. Он первый пришел и по праву первого захвата овладел самыми великими сокровищами всей литературной позиции» [20, 35].

Г. В. Чичерин (из речи на первом пленарном заседании Гену­эзской конференции): «Идя навстречу потребностям мирового хо­зяйства и развития его производительных сил, Российское прави­тельство сознательно и добровольно готово открыть свои границы для международных транзитных путей, предоставить под обработ­ку миллионы десятин плодороднейшей земли, богатейшие лесные, каменноугольные и рудные концессии, особенно в Сибири, а также ряд ряд других концессий, особенно в Сибири <…>. Более подроб­ный проект плана всеобщего восстановления мог бы быть представ­лен российской делегацией во время конференции; о полной воз­можности его осуществления с финансово-экономической точки зрения говорит тот факт, что капиталы, которые должны быть еже­годно вложены в это дело, обеспечивающее будущее европейской промышленности, равнялись бы лишь небольшой части ежегодных расходов на армию и флот стран Европы и Америки.

Делая эти предложения, российская делегация принимает к сведению и признает в принципе положения каннской резолюции, сохраняя за собой право внесения как своих дополнительных пунк­тов, так и поправок к существующим» [31, 209–210].

П. А. Александров (из речи по делу Веры Засулич): «Месть стремится нанести возможно больше зла противнику; Засулич, стре­лявшая в генерал-адъютанта Трепова, сознается, что для нее без­различны были те или другие последствия выстрелов. Наконец, месть старается достигнуть удовлетворения возможно дешевою ценой, месть действует скрытно с возможно меньшими пожертвованиями. В поступке Засулич, как бы ни обсуждать его, нельзя не видеть самого беззаветного, но и самого нерасчетливого самопожертвова­ния <…>» [25, 26–27].

Итак, можно отметить стилистическую полифонию ораторской речи. Эта полифония возникает в результате воздействия на ора­торскую речь, с одной стороны, различных функциональных сти­лей, с другой стороны, элементов различной стилистической окрас­ки. Скажем, юбилейные речи включают лексику, несущую в себе положительную оценку, имеющую высокую стилистическую окраску. Разобранные примеры показывают, как влияют на речь функ­циональные стили. Так, отдельные речи Г. В. Чичерина подверже­ны значительному воздействию официально-делового стиля, неко­торые речи И. П. Павлова – научного стиля – в научных лекциях, разговорного – в научно-популярных лекциях, в приведенных от­рывках из речей А. В. Луначарского и П. А. Александрова ощуща­ется влияние литературно-художественного стиля. Агитаторские и пропагандистские речи находятся под воздействием публицисти­ческого стиля, поскольку нередко пропагандист готовится к выступлению по материалам газет. Происходит весьма сложный синтез стилистических элементов, использование которых зависит от вида, темы и целей речи.

Контрольные вопросы

1. Что значит владеть речью? Как это понимал А. В. Луначар­ский? Как вы это понимаете?

2. Что подразумевал под ораторской речью известный иссле­дователь языка В. В. Виноградов?

3. Что такое функциональные стили? Каковы их особенности?

4. Как функциональные стили влияют на ораторскую речь?

5. Что такое «устность» ораторской речи? Каково на этот счет мнение известного лингвиста А. М. Пешковского?

6. Как влияет разговорный стиль речи на ораторскую речь?