В. И. Лифшиц. Нежданные свидетели

(стенограмма речи) (1990)

Уважаемые судьи!

Если вам когда-нибудь скажут, что при рассмотрении граж­данско-правовых споров не возникает детективных сюжетов, за­хватывающих дух ситуаций, кипения страстей, – не верьте этому.

Сложилось однобокое убеждение, что советский суд оказыва­ется эффективной школой воспитания, соблюдения дисциплины труда, прав граждан – но только при рассмотрении дел уголовных. Дела гражданские такого впечатления не оставляют.

Рассматриваемое нами дело – тому подтверждение.

Эти дни, пока вы расследуете детали спора, я раздумываю о превратностях судьбы: какая нелегкая ноша порой выпадает на долю судей – восемь человек, возраста весьма почтенного, высту­пают свидетелями и согласно говорят: «белое». Заявления их вроде бы искренние.

Одиннадцать свидетелей других, люди помоложе, с убежден­ностью утверждают: «черное».

И эта группа подкупает своей отзывчивостью, открытостью.

Выслушав и тех и других – так и хочется сказать судьям: в своем решении не записывайте «белое» или «черное», не обижайте никого, скажите – безлико: «серое», да и делу конец!

Увы, суду дано сказать одно: или только «белое», или только «черное», потому что какая-то группа свидетелей говорит явную ложь, а правда может содержаться только в показаниях другой группы.

Вот и текут напряженные судебные будни. С учетом первого процесса, иск Антонова мы рассматриваем уже пятый день.

По этому иску схлестнулись два мнения. Группа сослуживцев истца в один голос говорит: Антонов пришел 30 июля 1984 г. после обеденного перерыва на работу пьяным.

Другая группа свидетелей прямо не опровергает эти показа­ния, но представляет впечатляющие доказательства обратного. Ка­ким Антонов был на работе после перерыва – они не видели, но появление его пьяным после обеда исключается. До перерыва на обед Антонов был трезвым. Обедал в родительском доме. В этот период был на глазах шестерых человек, они все свидетели истца. За обедом – спиртного ни-ни. Возвращаясь на работу, напиться также не мог. От порога дома отец на автомашине подвез сына к дверям лаборатории. Абсолютно трезвого.

За столетия судебной деятельности выработан могучий арсе­нал средств для выяснения истины. И сегодня необходимо опреде­лить: представители какой из групп свидетелей являются носите­лями этой самой истины. Дело, как известно, рассматривается вто­рично, и мы считаем, что правильное разрешение вопроса содер­жится как раз в предыдущем решении суда. Оно, хотя и отменено, все же верно освещает события спора. И если, несмотря на это, по существу обоснованное решение отменили, то – с нашей точки зрения – лишь потому, что предыдущий состав суда неуважи­тельно отнесся к требованиям закона о производстве тщательного анализа доказательств, показаний свидетелей, которыми суд по­просту пренебрег. Судьи «отмахнулись» от доказательств одной лишь фразой – «не заслуживает доверия» – вот и вся аргументация.

Однако мотивы суда должны быть убедительными. К этому обязывает суд и требования закона.

То, что доступно суждению судей, – доступно и суждению сторон. Поэтому мы, в меру сил своих, остановимся на показаниях, которые следует отвергнуть, предварив это вескими мотивами. Ко­нечно же, речь пойдет о показаниях свидетелей истца.

Сразу обращает на себя внимание несколько странный подбор свидетелей в «команде» Антонова. Возглавляет ее Михаил Евге­ньевич Антонов – отец истца, ему вторит Нина Петровна Антоно­ва – мать истца. Далее выступает Антонова Ольга Константинов­на, которая очевидцем событий не была, по делу ничего сказать не может, но она – жена истца и, нарушая чувство меры, просит записать в свидетели и ее.

В свидетелях значится Мария Никифоровна Николаева – мать Ольги Константиновны Антоновой, теща истца. В ближайшем ок­ружении уволенного – Кружкова Татьяна Андреевна. На вопрос суда об отношениях с истцом – убежденно заявила: «Выручаем друг друга». Кружкова и не подозревала, сколь символично про­звучало ее признание.

Хотя закон не предусматривает какого-то особенного предуп­реждения об ответственности за дачу ложных показаний родствен­ников, свойственников, друзей сторон по делу, согласитесь: пред­взятый подбор истцом своих свидетелей требует и должного вни­мания от судей к содержанию их показаний.

Знаменательно, что в соответствии с дореволюционным Уло­жением о наказаниях родственники по прямой и супруги не могли быть подвергнуты наказанию за дачу ложных показаний в отноше­нии близкого им человека.

Отдадим должное всем свидетелям истца: они блестяще под­готовились к процессу.

У юристов бытует правило: хочешь изобличить человека во лжи – спрашивай его по мелочам, о деталях. Но присутствующие убедились, что даже в деталях все дали показания одинаковые: с точностью до минуты отметили время прихода Виталия Антонова к родителям на обед, время его отправления с отцом в лабораторию.

Не спутали, чем потчевала сына в этот день мамаша, во что он был одет, что говорил в коротких перерывах между едой…

Послушаешь эти отрепетированные речи – и хочется взывать к совести руководителей лаборатории: ну скорее восстановите не­справедливо уволенного работника!

Кстати, отдадим должное истцу: на случай разоблачения пере­численных свидетелей была сооружена «вторая линия обороны». И здесь не обошлось без близких людей. Помните: по грибы теща истца ходила со своей подругой Кторовой. А это было через две недели после случая с выпивкой. Уже уволенный Антонов сдавал дела. И приходил в лабораторию непременно с отцом. Николаева (теща), заметив автомашину Антонова-старшего, полюбопытство­вала, что это сват на край города заехал. Зашла в коридор здания, а (надо же было такому случиться!) сотрудница Кузьмина ее зятю выговаривает: «Ты со мной не спорь. Вот трезвым ты был две неде­ли назад. Все это знают, а мы тебе пьянство прилепили и по статье уволили!» Кторова это тоже слышала, поскольку оказалась в кори­доре постороннего учреждения.

Напрасно инженер Кузьмина опровергает сенсационное разо­блачение, настаивает, что в тот день даже не видела ни Антонова-сына, ни Антонова-отца. Однако обе женщины, свидетели истца, клянутся, что такую фразу Кузьминой слышали, и отец, и сын Антоновы это подтверждают.

Правда, на вопрос о том, в чем была одета в «исторический» день Кузьмина, свидетели приводят четыре варианта одеяния но­сителя этой информации. Беда защитников «второй линии оборо­ны» в том, что, как убедительно показали сослуживцы Кузьминой, ни одного из описанных вариантов одежды в ее гардеробе не было. Как это объяснить?

Еще одно не смогли учесть, не предвидели мои противники. Вы заметили, что мы не заявляли никаких ходатайств перед слу­шанием дела и о вызове двух дополнительных свидетелей попро­сили только сегодня. Зачем же помогать недобросовестной сторо­не – пожалуй, успеют возвести и третью линию обороны!

Суд согласился допросить посетителей лаборатории, общав­шихся с Антоновым 30 июля. (Вспомните: истец сначала и не при­знавал Владимира Ивановича Овечкина за того человека, который вступал в служебные отношения с ним, Антоновым).

Аттестат № 11 на руках свидетеля, подписанный истцом с указанием дня его выдачи – 30 июля, расставил все на свои мес­та. <…>.

Хотя проверка продолжалась не более получаса, Антонов не торопился выдавать документ, тот самый Аттестат № 11, который теперь у вас в деле.

Узнав, что клиенты прибыли на автомашине, Антонов обста­новку оценил мгновенно: предстояло пешее путешествие на обед и с обеда через весь город. Поэтому выдача Аттестата Государствен­ным поверителем задерживается. Вот если бы водитель его подвез, он, пожалуй бы, постарался и – так уж и быть – после обеда оформил бы документы.

Овечкин и Семыкин не заставили себя упрашивать. – Куда повезли Антонова обедать? – спрашивали судьи при­езжих из Бекасова. Ответ был единым: «К кинотеатру Слава».

Но ведь за судейским столом – жители Можайска. Они пре­красно знают, что этот кинотеатр находится в противоположной сто­роне от дома родителей Антонова. Я переспрашивал бекасовского водителя: если бы Антонов попросил вас довезти к дому его родите­лей, на гораздо большее расстояние – все равно, куда везти Анто­нова, лишь бы быстрее получить Аттестат. Маршрут назвал он».

Минут через сорок Антонов, по словам свидетелей, возбуж­денный, разгоряченный, появился у того же кинотеатра, где прика­зал его ожидать.

10 минут езды, знакомая вывеска лаборатории – и подписан­ный Аттестат вместе с проверенными манометрами в руках его обладателей!

Водитель Семыкин припомнил и такую деталь: на обратном пути он угостил Антонова яблоками.

Истца дар этот, видимо, воодушевил чрезмерно: «Слышите, – заметил он судьям, – а ответчики заявили, что я этот день не работал. А я и работал, и даже яблоки ел».

Где же все-таки Антонов так хорошо в этот день «пообедал»? И как же с обратным возвращением?

Ведь седовласый отец клялся, что после обеда именно он возил сына от своего дома до нашего учреждения. Теперь же Антонов-младший опровергает Антонова-старшего, припоминает, что если и ел яблоки, то отнюдь не родительские. Пусть судьи решат, были ли показания свидетелей истца заведомо ложными или, как деликат­но решил прокурор в своем заключении, эти свидетели добросо­вестно заблуждались: по всей вероятности, они запомнили подроб­ности другого Обеда, «обед» 30 июля не состоялся в доме Антоно­вых-старших.

Адвокат – представитель истца, настаивал на восстановле­нии на работе своего доверителя, обращал внимание на то, что не было медицинского освидетельствования в подтверждение факта нетрезвого состояния Антонова во второй половине рабочего дня 30 июля. Адвокат прав. Чего нет того нет. К врачам Антонова в этот день не направляли.

Однако в соответствии с требованиями п. 15 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. «нетрезвое состояние работников может быть подтверждено как медицинским заключением, так и другими видами доказательств, которые долж­ны быть соответственно оценены судом». В подтверждение нетрез­вого состояния Антонова на работе мы привели многочисленные доказательства, свидетельские показания. Мне остается только бегло напомнить о них.

«Язык заплетался», «его развезло», «изо рта резкий запах ал­коголя», «нетвердая походка», «приставал к женщинам, без цели ходил по рабочим кабинетам. В одном треснул линейкой по голове Сверчкову, в другом выбросил цветы из вазы на столе техника Ершовой, изящно сострив при этом: «Представьте, что мы с вами в ресторане» – вот фрагменты из выслушанных вами показаний.

Когда Антонову в этот же час предъявили акт его опьянения, он, неожиданно посерьезнев, заявил: «Ничего у вас не получится», а потом и вовсе заснул за чужим столом.

Как и в первом судебном процессе, и сегодня истец продолжа­ет доказывать: «Я оказался опасным и неудобным человеком, кото­рый указывал на злоупотребления», «Я писал о незаконном клей­мении бензовозов», «Моя должность давно была обещана другим людям».

Думается, многократно проведенные и неподтвердившиеся «сиг­налы» – говорятся по инерции. Не стал бы Антонов об этом вспо­минать сегодня, если бы знал о существовании неожиданных сви­детелей из Бекасова, которые его так подведут!

Может ли суд после этого вынести решение иное, чем отказ в иске?

Именно о вынесении решения об отказе в иске я вас прошу.

Решением народного городского суда Можайска в иске Анто­нову о восстановлении его на работе было отказано.