Quot;Талмуд", Священное Предание иудаизма

Следствием принципа ipse dixit 'сам сказал', столь органичного для коммуникации в религиях Писания (см. §56), стало то, что круг авторов Писания был изначально крайне ограничен. Он включал только высшие религиозные авторитеты, и относительно скоро, после определения канона или даже только его основной части, этот круг стал принципиально з а к р ы т ы м. Новые сочинения, совершенно необходимые для успешной религиозной коммуникации, для распространения вероучения, разумеется, продолжали создаваться, однако они уже не могли войти в п е р в ы й к р у г – в Писание – и составили сочинения в т о р о г о п о р я д к а, вторичные не только хронологически, но и содержательно. Эти произведения образуют Св. Предание.

В Предании постоянно подчеркивается его зависимость и вторичность по отношению к первоисточнику – Писанию; Предание направлено на Писание и призвано дополнять и толковать первоисточник. Однако, по мере расширения конфессиональной коммуникации, в религиозной практике (в церковной школе, в церковном суде) нередко бывало так, что к Преданию обращались чаще, чем к Писанию. О "Мишне", древнейшей части "Талмуда", евреи говорили: если "Тора" – Закон Израиля, то "Мишна" – "душа Закона".

"Талмуд" (буквально 'изучение, изъяснение') складывался на протяжении 9 веков – с IV в. до н.э. по V в. н.э. Он представляет собой энциклопедически полный свод всякого рода предписаний, основанных на "Танахе", а также добавлений и толкований к "Танаху"- юридических, богословско-догматических, этических, семейно-бытовых, хозяйственных, фольклорных, исторических, филолого-экзегетических. Эта тематическая широта отличает "Талмуд" от Предания христиан (патристики) и мусульманского Предания (Сунны и хадисов). Как писал Вл. Соловьев, "то, что для иудеев Талмуд, – то для православных Писания отцов церкви, жития святых, Кормчая" (Соловьев, [1885] 1911, 4)*.

* Писания отцов церкви – то же, что патристика (см. §64); Кормчая (т.е. "Кормчая книга", от кормчий – 'рулевой, управляющий движением судна') – сборник церковных и светских законов на Руси с XII в. (см. §86).

В "Талмуде" две основных части: 1) более важная и ответственная – законодательный свод "Галаха", обязательный для изучения в иудейских школах, и 2) "Аггада" (в другой транскрипции "Гаггада") – собрание народной мудрости полуфольклорного происхождения. "Аггада" изучалась в меньшей мере, однако была популярна как нравственно-религиозное назидательное чтение и источник сведений о мире и природе.

Едва ли не в поговорку вошла запутанность и громоздкость "Талмуда". Действительно, только "Галаха", его юридическая часть, напоминает гигантский кристалл причудливой формы. Его зародышевой основой является "Мишна" (на иврите означает 'второй закон, или заучивание') – юридический комментарий к "Торе", восходящий, согласно ортодоксальным представлениям, к правилам, которые Бог устно сообщил Моисею одновременно с письменным Законом – "Торой". Вокруг и на основе этого "зародышевого" кристалла постепенно наращивались подробнейшие комментарии к каждому законоустановлению "Торы", включая рассказы об особо трудных случаях применения конкретного закона. Новое поколение комментаторов создавало свой комментарий к "Мишне", попутно обсуждая споры и решения предшественников, так что со временем в обращении стало несколько конкурировавших сводов толкований, из которых важнейшие – это "Иерусалимский Талмуд" (IV в. н.э.) и "Вавилонский Талмуд" (V в.). При этом самый ранний комментарий – "Тосефта" – был необходим для понимания последующих сводов толкований и служил к ним своего рода введением.

В издании "Талмуда" на русском языке в переводе Н.А. Переферковича (см.: Талмуд, 1902-1904), включавшем только "Тосефту" (но, разумеется, с выписками комментируемых законов из "Мишны"), шесть больших томов, которые планировалось дополнить 7-й книгой указателей. Что касается Иерусалимского и Вавилонского сводов комментариев, то каждый из них по объему в несколько раз превышает "Тосефту", и всё вместе – это только законодательная часть "Талмуда". Вл. Соловьев сравнивал "Талмуд" с лабиринтом, состоящим из "целого ряда экзегетических, казуистических и легендарных построек – на вид причудливых и бессвязных, как сама жизнь. Эти-то постройки, нарастая в течение шести или семи веков, были, наконец, трудами позднейших собирателей сведены в один огромный лабиринт "Талмуда" (Соловьев, [1885] 1911, 6).

"Строители" "Талмуда" вполне сознавали его необозримость и связанные с этим трудности в его практическом использовании. "Талмуд" не раз кодифицировался, из него делались систематизированные извлечения, создавались сокращенные изложения. Юридические разделы "Талмуда" стали фундаментом иудейского права (см. §85).

Между прочим, в околоталмудическом фольклоре отчасти шутя, отчасти всерьез был задан вопрос о возможности выразить суть иудаизма в одной фразе. Некий язычник пришел к мудрейшему из раввинов и попросил: "Научи меня всей "Торе", но только за то время, пока я буду стоять на одной ноге". В ответ он услышал: "Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы тебе делали, – в этом итог всего Закона, остальное только подробности. Теперь иди и учись". Это "высшее правило иудейско-христианской морали" (Вл. Соловьев) восходит к нравственной заповеди Бога: "<...> люби ближнего твоего, как самого себя" (Лев, 19, 18).

После канонизации "Талмуда" (V в. н.э.) замкнулся круг авторитетов иудаизма, с трудами которых традиция связывала иудейское Предание. У последующих авторов создатели "Талмуда" устойчиво называются мужами великого собрания (хотя историки сомневаются в реальности именно с о б р а н и я или другой формы организации работы над "Талмудом"), в отличие от просто книжников – знатоков и толкователей "Талмуда". Христианскую параллель мужам великого собрания составляют создатели патристики – отцы церкви (см. §64), в мусульманстве – составители ранних хадисов пророка (см. §65). В поздних талмудических текстах "мужам великого собрания" приписывается следующий завет книжникам: "Будьте медлительны в суждении, поставляйте побольше учеников и делайте ограду Торе" (цит. по работе: Ранович, 1937, 258).