Жак Деррида о конце модернизма
Философия Дерриды была частью послевоенного "духа времени", отвергавшего модернизм и структурализм – проще говоря, идею прогресса и существование реальных сущностей.
Одно из известнейших высказываний Дерриды – "Ничто не существует вне текста". Его стиль письма – это особая игра словами и неологизмы, которые предлагают бесконечное множество интерпретаций. Несмотря на то, что труды Дерриды было чрезвычайно трудно читать, практика деконструктивизма, в которой средства анализа применялись для чтения текста "против шерсти", может быть представлена как метод демонстрации "неразрешимости" любого текста, того, что любой акт письма создает смысл, диаметрально противоположный предполагавшемуся самим автором. Один из центральных моментов концепции Жака Деррида - критика понятия центра, или первоначала, субстанции, сущности, как некого организующего начала классической логоцентрической философии. Мир культуры и сам человек рассматривается Деррида как бесконечный текст. Бесконечный слой интертекстуальных связей неизбежно ведет к принципиальной полисемантичности любого текста, его смысловой текучести, неопределенности. Отсюда Деррида выводит утверждение о принципиальной метафоричности, художественности всякого мышления, в том числе и философского. Деконструкция, по Деррида, является разблокированием процесса понимания, выяснением внутренней противоречивости текста, столкновения остаточных смыслов прошлого и современных смысловых стереотипов. Одно из важных понятий его философии - понятие следа. Оставляя следы друг на друге, различные тексты уничтожают причинно-следственную направленность, порождая смысловые движения. Смысловая неисчерпаемость любого текста, невозможность окончательного синтеза требует при его анализе включения игровой установки. Отсюда внимание Деррида к случайным смысловым совпадениям, которые тем не менее всегда что-то значат.
То, что сделал Деррида в своих работах, в следующих пяти пунктах.
(1) Деррида указывает на важность элементов, кажущихся маргинальными, и на зависимость систем от того, что они вытесняют и подавляют.
(2) Деррида разрабатывает технику интерпретации, необычную для философии, поскольку она использует ресурсы риторики текста, и продуктивную для литературной критики, исследующей язык и его парадоксальность.
(3) Хотя Деррида не предлагает собственной теории языка, его деконструкция других теорий показывает, что значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены.
(4) Наконец, работы Деррида ставят под сомнение различные понятия, на которых мы привыкли основываться, такие, как происхождение, присутствие, человеческое Я, показывая, что они скорее результаты, нежели чистые данности или основания.
46. «Общество риска» У. Бека. «Риск» и «доверие» в жизни общества.
Наиболее завершенная концепция общества риска принадлежит У.Беку. Согласно Беку, риск – это не исключительный случай, не «последствие» и не «побочный продукт» общественной жизни. Риски постоянно производятся обществом, причем это производство легитимное, осуществляемое во всех сферах жизнедеятельности общества – экономической, политической, социальной. Риски – неизбежные продукты той машины, которая называется принятием решений.
Риск, полагает Бек, может быть определен как «систематическое взаимодействие общества с угрозами и опасностями, индуцируемыми и производимыми модернизацией как таковой.
«Общество риска» – это фактически новая парадигма общественного развития. Ее суть состоит в том, что господствовавшая в индустриальном обществе «позитивная» логика общественного производства, заключавшаяся в накоплении и распределении богатства, все более перекрывается (вытесняется) «негативной» логикой производства и распространения рисков. В конечном счете расширяющееся производство рисков подрывает сам принцип рыночного хозяйства и частной собственности, поскольку систематически обесценивается и экспроприируется (превращается в отходы, загрязняется, омертвляется и т. д.) произведенное общественное богатство. Расширяющееся производство рисков угрожает науке и демократии.
Не менее важно, что одни страны, общности или социальные группы, согласно данной теории, только извлекают прибыль из производства рисков и пользуются производимыми благами, другие же подвергаются воздействию рисков.
Однако, производство рисков весьма «демократично»: оно порождает эффект бумеранга, в конечном счете настигая и поражая тех, кто наживался на производстве рисков или же считал себя застрахованным от них. Отсюда другой вывод: производство рисков – мощный фактор изменения социальной структуры общества,
Теория «общества риска» утверждает, что с расширением производства рисков, особенно мегарисков, роль науки в общественной жизни и политике существенно изменяется. Ведь большинство рисков, порождаемых успехами научно-технической модернизации, причем наиболее опасных (радиоактивное и химическое загрязнение, неконтролируемые последствия генной инженерии), не воспринимаются непосредственно органами чувств человека. Эти риски существуют лишь в форме знания о них.
Доверие, риск и социальное действие. Всякое социальное действие – рискогенно. Пассивность, бездействие или решение об отказе осуществить действие, также является социальным «действием», которое может быть не менее рискогенно. Доверие должно пониматься в сочетании с риском, где риск становится результатом решений и деятельности индивида. Социальное действие возникает в результате принятия решения, которое основывается на доверии к социальной системе. В противном случае, отсутствие предсказуемости действия и отсутствие доверия разрушает основу для социального взаимодействия.
Риск и доверие тесно переплетены. Отсутствие доверия может привести к деструктивным последствиям для социальной системы.
Доверие -необходимое условие для снижения или минимизации риска. Там где есть доверие, там хотя бы потенциально существуют альтернативы действия. Если кто-то решает купить подержанный автомобиль вместо нового, тот рискует получить источник повышенного риска. Субъективное переживание безопасности в среде риска обычно держится на балансе между доверием и уровнем приемлемого риска.
47. «Шизоанализ» Жиля Делёза и Феликса Гваттари
Шизоанализ — направление в философии и одновременно в психиатрии, сознательно противопоставляющее себяпсихоанализу и вырастающее на базе его критики. Разработан Жилем Делёзом и Феликсом Гваттари в их работах «Анти-Эдип» и «Тысяча плато».
Основная идея шизоанализа состоит в том, что наше психическое, бессознательное функционирует по аналогии с производством, у которого есть инвестиции, машины производства (машины желания), собственно производство, воспроизводство и все с ними связанное. Этой аналогии с производством шизоанализ обязан марксизму. В этом смысле психическое поле смыкается с социальным полем — везде действуют машины желания.
Критика психоанализа идет по двум направлениям. Во-первых, против редукции всех возможных способов производства желания к одной семейной «трагедии» —Эдипову комплексу. Жизнь многообразнее — на почве психики разыгрываются все трагедии мира, а не только Эдип. Нельзя либидо сводить только к семейным инвестициям, тем самым репрессируя инвестиции социального поля. Фактически, как утверждает шизоанализ, психоанализ есть некоторая репрессия по отношению к желанию, которое сводится только к одному сценарию — «грязной семейной истории», тем самым не достигая уровня социальных инвестиций либидо. Это выражается, в частности, в том, что психоанализ понимает только невротика, но не психотика и шизофреника. Во-вторых, против персонификации (Сверх-Я, Я), театрализации машин желания. Шизоанализ противопоставляет себя любым формам редукции, ограничения.
Свою психиатрическую и психоаналитическую практику Феликс Гваттари определяет словом трансверсальность, подразумевающим пересечение и даже наложение различных форм знания и различных полей становления субъективности.
Философской основой позиции шизоанализа, кроме марксизма, является постмодернизм с его исхождением из первичности различия, не сводимого к различию видов внутри рода. Это различие на уровне желания есть некоторые материальные процессы внутри тела (тела без органов) и только во вторичном смысле есть его истолкование, представление, осознание. В этом смысле шизоанализ есть материалистическая психиатрия, которая сводит желание к производству. Психоанализ же показывает себя как идеализм в области теории и практики, поскольку сводит телесное производство к системе так называемых бессознательных представлений и к соответствующим формам причинности, выражения и понимания. Психоанализ вообще ошибочно исходит из того, что все можно осознать, более того, что всякая психика, бессознательное может быть описана во всеобщих категориях и может быть выстроена его простая теория, применимая ко всем. Психоанализ ставит субъект и сознание на вершину пирамиды субъективности, принимая даже романтическую позицию — осознание лечит. В протиположность этому, шизоанализ рассматривает субъекта, сознание только как одну из машин внутри тела. Это опять же идет в русле идей постмодернизма. Осознание не меняет сами машины желания, которые живут своей жизнью, но могут на них влиять — например, ломать, извращать, репрессировать и т. д.