Бек отстранился. Посмотрел на Богдана с удивлением.
- Ты спросил вопрос, да? Ты не знаешь? Я тебе скажу. Жену твою спасать!
- Ширмамед, ну что ты, право... Я бы сам. Один...
- Я читал , - твердо и очень спокойно перебил его достойный бек. - Книга умная. Великий заморский писатель Хэ Мин-гуй сказал: человек один - ни чоха не стоит! Ты читал?
- Читал.
- Зачем читал? Читал - а не запомнил! Только время тратил!
- Но, бек, Жанна все-таки не твоего рода...
Бек пожевал узкими коричневыми губами. Седая борода его встопорщилась.
- У вас, у русских, в голове совсем ничего нет, да? Нет? Немножко есть? Скажи мне: ты моей дочери муж?
- Муж.
- Жанна тебе жена?
- Жена.
- Значит, она мне дочь!
То ли усталости, то ли от переживаний - но у Богдана на глаза навернулись слезы. Ни слова больше не говоря, он опять обнял бека и прижался щекой к его жесткой седой бороде. Бек опять легонько похлопал Богдана по спине, и совсем уже негромко, ласково проговорил:
- Ничего. Ты молодой, много думаешь... Повзрослеешь - начнешь понимать.
Богдан взял себя в руки. Глубоко вздохнул, успокаиваясь; приподняв очки, вытер уголки глаз. Сказал:
- Спасибо.
- В гостиницу езжай с нами. Расскажешь по дороге, что тут успел.
- Хорошо. Я остановился в небольшой такой, недорогой, мы там все сможем...
Бек гордо выпрямился.
- Дорогой, недорогой... Что говоришь? В любом городе правоверных должна быть ведомственная гостиница Военной Палаты, называется “Меч Пророка”. Мне, как потомственному воину-интернационалисту, там должны бесплатный номер, один месяц в год! Хвала Аллаху, мы в Ордуси живем, а не в какой-нибудь Свенске. Вези в “Меч Пророка”!
Богдан поглядел на неподвижно стоящих в строю богатырей.
- А... семья?
Бек со значением положил руки на рукоять сабли и сказал:
- Семья со мной.
Локоть к локтю они прошествовали к багажному отделению. Лучшие воины тейпа, храня суровое мужское молчание, звеня саблями о стальную клепку шаровар, строем по четыре следовали за ними.
В багажном отделении бек небрежно повернулся к своим богатырям.
- Кормиконев, автобус надо.
Стоявший в первом ряду крайним слева богатырь, едва успев поправить немного сбившуюся папаху и ни слова не говоря, громкой опрометью бросился на стоянку. Самораздвигающиеся двери едва успели торопливо самораздвинуться. Казалось, даже они зашипели как-то необычно. Опасливо.
- Кормикотов, карту города и уезда надо.
Стоявший в третьем ряду крайним справа богатырь, вздумавший было на досуге почесать бороду, вздрогнул, быстро опустил руку и ровно тою же громкой опрометью устремился к видневшемуся вдали киоску “Ордуспечати”.
- Кормимышев, вещи неси.
Стоявший в строю последним самый маленький и щуплый из богатырей, едва видневшийся под буркой и папахой, неторопливо вышел из строя и без энтузиазма оглядел гору хурджунов, каковую мгновением раньше вывез из темного чрева внутреннего багажного зала громадный автопогрузчик. Чувствительное сердце Богдана сжалось. Он шагнул на помощь, но бек ловко поймал его за локоть стальными крючьями своих пальцев.
- Ты куда?
- Помочь... Гора такая - он до вечера не управится.
Бек тяжко вздохнул и сказал с укоризной:
- Не лезь. Тридцать лет назад я бегал, как он бегает, и таскал, как он таскает. Через тридцать лет он будет стоять, как я стою. Восток - дело тонкое.
И тут в кармане порток у Богдана закурлыкал телефон. На какой-то миг сам став стремительным, как барс, Богдан выхватил трубку и поднес к уху.
- Оуянцев слушает!
Отчетливо было видно, как у него меняется лицо, Опадает, словно проколотый воздушный шарик. Темнеет, как море, когда наползает гроза. Бек с тревогой следил за этим превращением - а когда Богдан дал отбой и медленно опустил руку с трубкой, тихо спросил:
- Что стряслось, сынок?
Богдан затрудненно сглотнул.
- Жанну нашли, - сипловато проговорил он. Откашлялся. - Она без сознания.
Багатур Лобо
Улица Дыхания Пророка,
День восьмого месяца, средница,
День