Студия первого местного канала,
День восьмого месяца, четверица,
Ранний вечер
- Но это невоз, - растерянно и несколько высокомерно сказал телеведущий, пятясь и закрывая собой дверь в студию. - Это никак невоз. У нас сейчас по программе очередная беседа с Валери на тему, - и он с вызовом глянул в глаза Богдану, - “Как и зачем князь Фотий хочет оставить Асланiв без электроэнергии”.
- Придется перенести лекцию на более поздний час, - мягко сказал Богдан.
- Вы посмеете так поступить с дамой?
- Мне очень жаль, но я вынужден.
“Что-то я слишком часто сегодня повторяю эту фразу: мне очень жаль, - подумал Богдан. - Однако что я могу поделать, если мне действительно все время очень жаль? ”
- Но ведь существует порядок! Существуют права!
- Именно поэтому, преждерожденный Орбитко, я здесь.
- Нет, я категорически не могу вам позволить нарушать расписание!
- А я категорически его нарушу, - и, потеряв терпение, Богдан достал из кармана портков золотую пайцзу Возвышенного Управления.
У ведущего на миг отвалилась челюсть, а глаза стали похожи на маленькие глобусы. Растопыренные руки его опустились, и он отступил на шаг в сторону, пропуская Богдана.
Валери вскочила из мягкого кресла.
- Это тоталитаризм! - возмущенно воскликнула она. - Это вопиющий произвол! Поразительное нарушение прав человека! Новый пример полного пренебрежения улусным центром системой разграничения полномочий! И вообще прерогативами уездов, каковые закреплены за ними еще народоправственными эдиктами Дэ-цзуна! Вы попираете ваши же собственные законы! Позор!
- Здоровеньки салям, преждерожденная Валери, - ответил Богдан. - Мне очень приятно впервые увидеть вас не на телеэкране. Подождите четверть часа, пожалуйста. Я недолго. Честное слово, это очень важно. Потом я прослежу, чтобы ваша беседа обязательно пошла в эфир и никто не посмел бы ее комкать из-за нарушения графика. Простите.
И Богдан, церемонно наклонившись, немного неумело, но явно на варварский манер поцеловал Валери руку. Слава Богу, Жанна успела его научить.
Валери оторопела.
- Вы это серьезно? - тихонько проговорила она, держа поцелованную ладонь на весу, будто на тыльной стороне ее вдруг вылупился маленький, беззащитный птенец.
- Конечно.
Богдан шагнул было дальше, но за спиной у него раздался голос Валери - на редкость неуверенный и нерешительный:
- У вас рубаха пропотела подмышками!
Богдан обернулся.
- Да, наверное, - сказал он. - День был жаркий. Но я вот так сложу руки, - он показал, - и зрителям не будет видно.
- Вы знаете, что ваши очки вам категорически не идут? - тихо проговорила Валери.
Богдан улыбнулся.
- Я к ним очень привык, - сказал он.
- Хотите, я подберу вам новые? - вдруг предложила она. - У меня безупречный вкус.
- Буду вам крайне признателен, преждерожденная Валери, - ответил Богдан.
Он вошел.
Сел за столик, на котором располагался предназначенный для Валери букет желтых цветов. “Кто подбирал, интересно? - машинально подумал он. - Чем руководствовался? По-русски, желтый - цвет измены. А вот в Цветущей Средине - это императорский цвет, цвет лессовых полей сердцевинных земель страны Хань”. И тут сообразил, что кувшин, в котором стоят цветы - ярко-голубой.
“Наверное, это символизирует Землю и Небо”, - уважительно подумал Богдан - В высшей степени благородное и сообразное сочетание”.
Он тихонько кашлянул. Пригладил волосы. Сел поудобнее - так, потом иначе, потом нога на ногу, потом - снова, как сначала.
Он почти не волновался.
Словно огромная открытая рана, беззвучно распахнулась перед ним алая надпись: “Эфир!”
- Драгоценные преждерожденные! - начал он. - Почтенные жители Асланiвського уезда! Я - срединный помощник Александрийского Возвышенного Управления этического надзора Богдан Оуянцев-Сю. Прошу у вас прощения за свое непрошенное появление, но то, что я хочу сказать, чрезвычайно важно и касается вас всех. - Он перевел дух. Поправил очки. - Не секрет, что уровень благосостояния и безопасности жизни в уезде заметно понизился. Уважение улусной администрации к вашим правам вселяло в нас надежду, что уезд сам справится с возникшими проблемами. Однако - не справился, и теперь понятно - почему. За истекшие сутки выявились поразительные факты, и я не могу не довести их до вашего сведения, потому что от вашего решения будет зависеть, не побоюсь этих слов - вся дальнейшая судьба уезда. Ваша судьба! Судьба ваших детей...
Эпилог