Удивительные новые явления

Приготовления

Как я уже отмечал, с конца 50-х годов я начал все чаще задаваться вопросом, правильно ли я выбрал дело, кото­рым занимаюсь. Жизнь моя была интересной, наполнен­ной и приносила удовлетворение. Я вырастил красивых, здоровых детей и мог бы по-прежнему обеспечивать их будущее. На работе я уже многие годы занимал ответст­венные посты, научился распознавать главное в любом деле и разрабатывать планы, мобилизовывать людей и средства на решение стоящих задач. Однако меня глубоко волновала общая ситуация в мире и не покидало беспокой­ство, когда я видел, как и на развитые, и на отсталые ре­гионы мира накатывается огромная волна трудностей. И меня тревожил вопрос, что лично я могу в этой связи предпринять.

Видимо, к этому времени я достиг состояния, которое, если я не ошибаюсь, называют пятым возрастом — воз­растом размышлений. Полный сил и энергии, умеющий управлять (по складу ума и образованию), я не мог пред­ставить себе размышлений без действия и считал, что осознание вырисовывающегося множества дел, которые ожидают каждого из пас в этом мире, должно быть немед­ленно переведено в конкретные дела. Одних лишь идей — пусть даже стоящих — казалось недостаточно. По­бывав и поработав во многих районах мира, я имел воз­можность убедиться, как удивительно плохо поставлено там управление делами человеческими. У меня не остава-валось сомнений, что не так уж много усилий нужно затрачивать, чтобы организовать многое значительно ра­зумнее и эффективнее.

Больше всего потрясла меня картина, увиденная в одном из охваченных нищетой районов Азии. Скудные продукты, которые давала там земля, делились на пять равных частей. Первая шла землевладельцу, которому принадлежала земля и все расположенные на ней селения. Этот полновластный правитель обеспечивал земледельцев и водой, за что получал еще одну часть общего продукта. Следующие две части шли опять-таки к нему, поскольку он одновременно был владельцем и рабочего скота, и при­митивных орудий труда, используемых крестьянами, он же снабжал их и семенами. В итоге только пятая часть всего урожая доставалась тем, кто действительно обраба­тывал землю, и это было их единственным средством су­ществования.

Конечно, такая вопиющая несправедливость не может продолжаться вечно, однажды она обязательно приводит к массовым протестам и восстаниям, свергающим в конце концов систему угнетения. И никакая иностранная по­мощь не в состоянии предотвратить этот процесс, хотя еще и бытует немало наивных иллюзий и проектов, как перераспределить ресурсы в международном масштабе, чтобы за счет благотворительности ускорить модерниза­цию и развитие отсталых районов мира. Мне даже при­ходилось слышать, что это, мол, обойдется недорого, что, например, защита от малярии одной семьи в Азии стоит меньше, чем модная стрижка в Нью-Йорке... Многие аме­риканцы и европейцы и сейчас совершенно искренне ве­рят, что даже при небольших затратах богатые страны могут сотворить чудеса. Сострадание — вещь важная, и никто с этим не спорит. Но как много на свете людей, спа­сенных от малярии и других болезней, но вынужденных затем по-прежнему влачить жалкое существование, обре­ченных на лишения, невежество и унижения!

И я постоянно спрашивал себя, что же можно сделать, чтобы искоренить вопиющую несправедливость и пороки человеческого общества. Не находя ответа на этот во­прос, я однако не сомневался в необходимости поиска кар­динально новых подходов к основным человеческим про­блемам и более эффективного управления действиями, направленными на их решение. И моим заветным жела­нием стало участие в такого рода деятельности.

Хотя я не мог позволить себе оставить постоянную ра­боту в фирме «Фиат», мне хотелось иметь свободное

время, которое я мог бы посвятить осуществлению заро­дившихся замыслов. Мое положение в фирме и отноше­ния с главой компании Витторио Валлеттой помогли мне выработать приемлемое решение. Валлетта отличался исключительной преданностью «Фиату», ее можно было сравнить разве что с преданностью испанского монаха Иезуитскому ордену. Отдав «Фиату», по моим подсчетам, более 120 000 часов своей жизни, Валлетта превратил его в одну из самых сильных европейских ком­паний.

Я пришел на «Фиат», когда был еще совсем молод, и тоже работал там, не жалея сил, заключал контракты, завоевывал рынки, воспитывал персонал и добывал при­были в самых различных уголках мира. В то же время я был не совсем обычным администратором и не вполне «вписывался» в аппарат компании. Проявив независи­мость взглядов в годы Сопротивления, я упрочил за­тем свою самостоятельность в ходе создания отделения «Фиата» в Латинской Америке (не копируя при этом* в точности структуры головной фирмы). Мои взгляды на то, как надо управлять современной корпорацией, были, воз­можно, слишком современными и неортодоксальными по сравнению с твердым, но консервативным стилем уп­равления, принятым в «Фиате». И многие из моих коллег были бы совсем не прочь от меня избавиться. Валлетта же, напротив, хотел, чтобы я остался. Этим я и восполь­зовался. В дружеских дискуссиях мы без труда пришли к окончательному соглашению о том, что мне предостав­ляется возможность использовать (в разумных пределах) по своему усмотрению определенную часть своего време­ни, при условии что моя побочная деятельность не будет идти вразрез с работой в фирме.

Этот договор сохранил силу и при преемнике Валлет­ты, Джовани Аньелли — члене семьи, контролирующей «Фиат». Аньелли обладал острым, пытливым умом. Буду­чи сам человеком широких взглядов, обожающий путе­шествовать по свету, он легко меня понял. Я глубоко благодарен ему, «Фиату», а также и «Италконсульту», ко­торый тоже потом присоединился к этому соглашению, за ту свободу, которую они мне предоставили. Без этой столь необходимой для меня тогда самостоятельности моя обще­ственная деятельность, к которой я как раз тогда только приступал, была бы существенно затруднена.

Прошло немало времени, пока все это действительно заработало, но в тот момент я достиг своей первой цели и мог приступить к поискам путей осуществления своих замыслов.