Метаморфоза многонациональных корпораций

Занимаясь долгие годы руководством большими пред­приятиями, я постепенно пришел к тому, что на первый взгляд может показаться отчасти внутренне противо­речивым трюизмом. Дело в том, что транснациональные предприятия сейчас неизбежны и необходимы и в то же время в своей нынешней форме «многонациональные ком­пании» становятся все более и более неприемлемыми. Эта загадка куда сложнее той, которая привела к созда­нию «Аделы», и решение ее требует более глубоких, сме­лых и творческих раздумий. Однако если свести ее к про­стейшему выражению, то, мне кажется, вполне возможно проследить путь, ведущий к жизнеспособным, примени­мым на практике решениям.

Прежде всего необходимо выяснить некоторые недора­зумения. Для начала нелишне напомнить, что вопреки широко распространенному мнению, деятельность во мно­гих странах вовсе не обязательно является исключитель­ной привилегией частного бизнеса. Сейчас уже суще­ствует достаточно много государственных или смешан­ных многонациональных корпораций. В качестве при­меров можно привести нефтяные компании многих стран, из которых, наверно, наиболее широко известны все основные итальянские и почти все французские банки, а также фирмы «Рено», «Альфа Ромео», «Бритиш Лей-ланд», «Фольксваген» и многие другие компании, обычно называемые многонациональными, хотя они определенно не могут быть отнесены к сфере частного предпринима­тельства. Полный список многонациональных организа­ций, не принадлежащих к частному бизнесу, мог бы представить весьма интересное чтение.

Завтра появятся многонациональные корпорации и в странах, располагающих излишками нефти. Будет вполне логично, если их инвестиционные банки или предприятия используют накопившиеся у них запасы нефтедолларов для того, чтобы диверсифицировать свою деятельность и вклады в международных масштабах. К тому времени не­которые из этих банков и предприятий уже нельзя будет считать частными, во всяком случае в привычном смысле слова. Некоторые из них, в сущности, уже сейчас принад­лежат странам с социалистической экономикой или социа-

листическим способом производства. Можно также ожи-дать, что многонациональными могут стать и некоторые советские или югославские государственные предприятия, невзирая на бытующее сейчас утверждение, что многона­циональные предприятия представляют собой характер­ный продукт неокапитализма.

Так или иначе вполне очевидно, что термин многона­циональный по сути своей неверен, более того, он часто вводит в заблуждение. Проведено много дискуссий и ана­литических изысканий по поводу того, какую компанию следует считать многонациональной. Ведь любая корпо­ративная единица по определению имеет определенную национальную принадлежность, совпадающую с нацио­нальностью юридического лица той страны, где она заре­гистрирована. Такие компании, как «Дженерал моторе», «СКФ», «Сименс», «Фиат», «Оливетти», «Рон Пуленк», «Алкан», «Нестле», «Хитати», «Тайота», «Аи Си Аи», «Чейз Манхэттен Бэнк», «Ройал Бэнк оф Канада» и др., — хотя их и считают обычно многонациональными — на самом деле представляют собой национальные компании и банки, имеющие обширные деловые операции за рубе­жом. И тот факт, что эти операции обычно осуществляют­ся через посредство дочерних предприятий, обосновавших­ся в тех странах, где протекает эта деятельность, имеет существенное, но отнюдь не решающее значение. Да и сами критерии, по которым определяют, является ли дан­ная компания многонациональной, — как бы пи были они разумны и логичны, — могут быть различными и всегда остаются в той или иной мере условными.

Если оставить в стороне семантику, то основные упре­ки в адрес тех фирм, которые, расширившись, переросли национальные границы, хорошо известны. Один из них состоит в том, что они стали слишком велики и могущест­венны, чтобы быть хорошими партнерами для малых стран. Другой сводится к тому, что, даже если им удается вести себя одинаково лояльно во всех странах — ведь в конце концов это соответствует и их долгосрочным интересам, — все равно факт остается фактом, что все важные решения принимаются только в одном месте, в главной штаб-квар-тпре фирмы, и соответствуют политике одного конкретного правительства, а именно правительства той страны, где зарегистрирована материнская компания. И в случае воз­никновения тех или иных кризисов или конфликтов мно-

^национальность подобных монополий быстро улетучи­вается. Следует признать, что в рамках существующего международного порядка или даже того нового порядка, который предлагают развивающиеся страны, пока не най­дено удовлетворительного ответа на все эти критические

высказывания.

Чтобы найти разумное решение, пусть даже времен­ное, необходимо рассматривать эту проблему в реальном контексте, а именно принимая во внимание и ту окру­жающую среду, в которой протекает определенная произ­водственная деятельность. Несмотря на то внимание, ко­торое сейчас повсюду справедливо уделяют этому, произ­водство на земле неразумно организовано: оно хаотично разбросано по поверхности планеты, производит огромное количество отходов и беспорядка и к тому же часто мало­эффективно. Я уже бегло касался тех тяжелейших послед­ствий, к которым все это приводит, и здесь хочу лишь до­бавить, что настало время коренным образом пересмотреть и рационализировать весь мировой производственный истэблишмент, который существует сегодня. Все более острый, актуальный характер приобретают проблемы, ко­торые еще не существовали или не были до конца осозна­ны вчера, и среди них на первом месте стоит задача спра­ведливого удовлетворения потребностей и чаяний непре­рывно растущего населения планеты при минимальной безработице. К числу неотложных задач относится также максимально бережное использование истощающихся ми­ровых природных ресурсов с учетом хрупкости и уязви­мости мировых экосистем. При решении этих проблем требуется глубокая перестройка мировой производствен­ной системы, затрагивающая сами принципы ее организа­ции и функционирования.

У меня нет никаких сомнений, что если коренным об­разом пересмотреть этот вопрос, начав с самых его основ, то в конечном счете возникнет необходимость переосмыс­ления всей человеческой производственной структуры в глобальных масштабах. Путь к достижению этой цели будет нелегким, длинным и полным борьбы, но я считаю, что просто нелепо в век глобальной человеческой империи продолжать, как и прежде, структурировать эту реальную мирскую рласть как множество некоординируемых на­циональных предприятий. Если это устройство не будет изменено, человечеству придется приложить гораздо

 

больше усилий, чтобы удовлетворить растущие потреб­ности своего многомиллиардного населения, если вообще не свести к нулю саму вероятность достижения этой цели. Оптимальное использование ресурсов, размещение ис­следований и производства там, где это можно лучше все­го организовать, установление наиболее рационального уровня производственной деятельности, стандартизация продукции, переработка и вторичное использование отхо­дов, экономичная система распределения и, что особенно важно, разумное и повсеместное развитие и привлечение человеческого труда и талантов — вот далеко не полный перечень того, что стремятся делать, каждая в своей обла­сти, наиболее хорошо организованные многонациональные корпорации; причем, вряд ли можно сказать, что они держат это в секрете, ибо все яти принципы, приемы и ме­тоды широко освещаются и даже рекламируются. Имен­но эти организационные принципы и можно превратить в императив мировой производственной системе, отсрочки же в их применении будут все больше и больше затруд­нять действие самой этой системы, углублять ее неадек­ватность современным условиям и, следовательно, спо­собствовать дальнейшему ухудшению положения бедней­ших слоев населения.

Однако, в то время как многонациональные корпора­ции достаточно быстро начали применять на практике всю эту систему критериев и норм (можно было бы даже ут­верждать, что именно это явилось причиной их успехов), политическая система эгоцентричных национальных го­сударств оказалась не в состоянии поступить таким же образом (традиционная схема таких государств, часто без­надежно устаревшая, не дает им проявить хоть малейшую гибкость в таких вопросах, однако любое изменение суще­ствующего положения считается неконституционным). • В результате сложившаяся в мире политическая система не только сознательно игнорирует эти требования глобаль­ного развития, но и стала абсолютно нечувствительной к каким бы то ни было мотивациям долгосрочного характе­ра. Как заметил известный экономист профессор Питер Ф. Дракер, впервые создалось такое положение... при ко­тором политическая единица, т. е. территория, и экономи­ческая единица не соответствуют друг другу, что представ­ляет определенную угрозу национальным правительствам, и, как показали многочисленные нынешние споры, кон-

 

фликты между все еще национальным государством и уже многонациональной корпорацией совершенно неми­нуемы.

Трудно сейчас предсказать исход этих столкновений. Некоторые специалисты шумно предрекают господство над миром нескольких сотен гигантских частных предприя­тий — картина, напоминающая некую экономическую вер­сию века динозавров. Дракер же полагает, что в течение ближайшего десятилетия следует ожидать существенного ущемления, если не полного уничтожения, многонацио­нальных корпораций, что, по моему мнению, оставило бы после себя полный вакуум, который в данный момент пе­чем было бы заполнить. Обе эти возможности так или ина­че предполагают появление новых трещин в и так уже испытавшей достаточно сильные потрясения мировой эко­номической системе и новых лишений, которые в основ­ном коснутся беднейших классов.

Итак, что же делать? Для того чтобы разрядить обста­новку и открыть новый этап развития отношений между транснациональным предприятием и национальным госу­дарством, необходима здоровая инициатива. Ниже я оста­новлюсь более подробно на роли государства, а сейчас про­должим разговор о многонациональных корпорациях. Что касается меня, то я в течение 10 лет предлагал то, что, по моему мнению, могло стать вполне приемлемым времен­ным решением этой проблемы. В общем, я утверждал, что социальная ответственность современной производствен­ной системы стала настолько доминирующим фактором, что она уже не может быть принесена в жертву мотивам прибыли—которые также, разумеется, должны иметь пра­во на существование. Следовательно, первым требованием, которое предъявляется к любому предприятию, является его общественная, социальная полезность, вокруг которой может быть ориентирована и его прибыльность, — а не на­оборот. Это означает, что если та или иная компания дей­ствует во многих странах, то она при любых условиях должна быть социально полезной в каждой из них, что не­возможно, если она в конечном счете действительно обяза­на подчиняться приказам, исходящим от материнской ком­пании.

Чтобы избежать тех острых проблем, которые возни­кают вследствие этого двойного подчинения, можно было бы предложить — в качестве одного из решений этого воп-

роса — ввести ненациональный статус для компаний, ве­дущих дела в международных масштабах, например пере­дать их под эгиду Организации Объединенных Наций. Вместо того, чтобы быть замаскированным национальным учреждением, они превратились бы в поистине ненацио­нальные, или интернациональные,—ради простоты я пред­почту использовать именно этот, последний термин. Воз­можно, государства с сильной рыночной экономикой по­началу могли бы возражать против такой меры, которая бы ограничивала их влияние на страны, зависящие от них экономически. Такова, например, может быть реакция Ве­ликобритании, Западной Германии, Франции, Швейцарии, Японии, Нидерландов, Швеции и в особенности Соединен­ных Штатов, у которых наибольшее количество таких ком­паний.

Что касается развивающихся стран, испытывающих острую потребность в технических знаниях и управленче­ском опыте (их можно получить только у крупных между­народных компаний), то они, скорее всего, напротив, пол­ностью поддержат такое преобразование, которое хотя бы отчасти может очистить многонациональные компании от их первородного греха. Профессор Дракер абсолютно прав, когда говорит, что «способность многонациональных корпораций размещать производственные мощности, не­взирая па национальные границы и сообразуясь только с логикой мирового рынка, должна стать главным союзником развивающихся стран. Чем более рационально и более «глобально» размещено производство, тем больше они от этого выиграют». Единственным ресурсом, который меж­дународные компании не могут передвигать через нацио­нальные границы, «является труд, а это как раз именно тот ресурс, в котором развивающимся странам принадле­жит неоспоримое преимущество». И я не вижу никаких других средств, которые обеспечили бы этим развиваю­щимся странам столь необходимый им достаточно безопас­ный и быстрый путь развития, кроме международных ком­паний, с учетом тех изменений, которые я предлагаю внести в их нынешний облик.

Я не вижу в этой схеме и таких серьезных недостатков, которые нельзя было бы устранить,—одни лишь многочис­ленные преимущества буквально для всех сторон. Внача­ле этот непационалышй статус может не быть обязатель­ным для всех и может приниматься по желанию. Разуме-

ется, международный статус и кодекс поведения таких компаний, а также и правила, регулирующие их деятель­ность, должны быть одинаково справедливыми для всех сторон и обеспечивать равным образом благоприятные ус­ловия для их дальнейшего развития — в противном случае ни одна из этих компаний не захочет подобных перемен или же ни одна страна не впустит их на свою территорию. Штаб-квартиры международных компаний могут по-преж­нему размещаться там, где им удобнее, однако на них не должно оказываться никакого давления со стороны какого бы то ни было одного государства; что касается подоход­ных налогов, то они должны, как правило, выплачиваться там, где получен соответствующий доход. Международный персонал таких ненациональных компаний, возможно, даже почувствовал бы более явную заинтересованность в результатах своей деятельности, как это часто бывает при снятии каких-то внешних, искусственных ограничений. На­конец, я не думаю, чтобы против подобного решения проб­лемы всерьез возражали и промышленные страны, по­скольку это, по-видимому, единственный выход из тупика, способного привести лишь к осложнению международной напряженности и дальнейшему усилению трудностей в развитии мировой экономики, а и то, и другое прямо про­тиворечит их собственным коренным интересам. И по-мое­му, настало время, чтобы не только я, но и более искушен­ные во всех этих вопросах специалисты всесторонне изу­чили практическую осуществимость такого проекта.

С начала 60-х годов сходное предложение обсуждалось применительно к учреждению статуса Европейских ком­паний. Совсем недавно Комиссия Европейского сообщест­ва приняла законопроект о едином уставе для всех девяти стран Общего рынка. Упорное сопротивление представи­телей бизнеса, так же как и значительной части профсоюз­ных деятелей, встретил введенный в качестве одного из основных положений этого устава принцип совместного определения, или участия рабочих в руководстве пред­приятием. Однако я глубоко уверен, что все они со време­нем согласятся с целесообразностью такого принципа, ибо он представляет настоятельную политическую необходи­мость нашего времени. Теперь, когда этот новый устав уже принят, германским, французским или английским компа­ниям не надо прибегать к тем сложным лабиринтным пу­тям, которыми пришлось в свое время пройти фирмам

«Ройал Датч Шелл», «Акфа-Геварт», «Пирслли-Даштоп» и некоторым другим для того, чтобы обрести всего лишь двунационалышй статус. Вряд ли можно выразить в мар­ках, франках или фунтах стерлингов те преимущества, ко­торые любой из компаний Сообщества сулит ее превраще­ние в европейскую.

Многие недостатки описанной выше неупорядоченной и нерезультативной системы связаны, по моему мнению, с самими предприятиями — частными, государственными или смешанными. Они уже и так существенно опоздали в осознании своей высокой социальной, экологической и вос­питательной ответственности в рамках своих собственных стран. И они сделают совсем непоправимую ошибку, если вовремя не поймут, что сейчас эта их ответственность при­обрела уже транснациональный характер. Сегодня, как ни­когда раньше, необходимы совместные, коллективные, ко­ординированные действия. Между тем крупные компании склонны по-прежнему действовать в одиночку, каждая за! себя, по лесным волчьим законам. И весь мир, как н рань­ше, концентрируется для них на их финансовых балансах. Сегодня ото недопустимо. Такой эгоцентристский подход мешает мировой экономике, отдельные стороны которой на­ходятся во все более тесной взаимосвязи, которая превра­щается во иге более и более целостную систему. Это могу­щественная сила, которую я называю гражданской, не ос­вящена законом, и вместе с тем она обладает в высшей степени реальной властью в современном обществе, обла­дает совокупным опытом, информацией и возможностями перспективного планирования, которые во многих обла­стях превосходят по масштабам, уровню развития и гибко­сти те механизмы, которыми располагают многие совре­менные правительства. Поэтому необходимо найти пути и средства поставить весь этот потенциал на службу более широким интересам общества в целом. Сами компании должны сообща выработать конкретные подходы к дости­жению этой цели, а затем каждая из них осуществит все необходимые изменения, с тем чтобы приспособить свою деятельность к новым требованиям со стороны общества. Причем эти перемены должны коснуться абсолютно всех,, кто так или иначе с ними связан, — акционеров не мень­ше, чем членов правления; служащих, рабочих и профсо­юзных деятелей не меньше, чем тех, кто занимается теку­щим управлением предприятиями.

В своей управленческой практике я часто пытался убе­дить коллег подумать об этом. В 1967 году мне предложи­ли возглавить Экономическую комиссию Атлантического института международных проблем в Париже, и я в тече­ние шести лет занимал этот весьма хлопотливый пост. Одним из первых моих предложений было создание особой исследовательской группы, в которой был бы представлен ряд крупных американских и европейских промышленных и финансовых групп из самых различных сфер экономики и областей деятельности, с тем чтобы они могли занимать­ся выработкой рекомендаций и оказанием помощи прави­тельствам в решении проблем современного общества. Я лично обращался по этому вопросу к ряду ведущих пред­ставителей международного делового мира. Я сознавал тог­да опасность превращения этой группы в мощную группу давления, однако считал, что эта опасность, с одной сторо­ны, будет с лихвой компенсирована той помощью, которую получат в результате государственные учреждения в мо­дернизации методов политического анализа, п, с другой — позволит представителям бизнеса лучше увидеть п осо­знать тот широкий круг проблем, которые необходимо иметь в виду именно при принятии государственных ре­шений. Тогда, возможно, это предложение было несколь­ко преждевременным, и оно не возымело последствий, сейчас оно возникает вновь — хотя, быть может, па сей раз слишком поздно.

В заключение этого раздела мне хотелось бы отметить, что, прожив много лет буквально бок о бок с крупными компаниями, я пришел к выводу, что именно им — в го­раздо большей степени, чем всем остальным действующим лицам на современной социальной сцене, — необходимо кардинальным образом пересмотреть и изменить концеп­цию своей роли, образ жизни и характер деятельности, и это будет соответствовать не только общим, но также и их собственным интересам. Они, за редким исключением, не только еще не осознали, но даже и не желают пока пони­мать тех глубоких, поистине драматических изменений, которые протекают сейчас во всей человеческой системе. Вместе с тем они обладают редкими способностями к вос­приятию и приспособлению к новому. Разумно используя эти свои возможности, они могли бы в этот трудный для человечества час стать ключевым и положительным эле­ментом всей диалектики социальных преобразований. На-

до всемерно содействовать их развитию именно в этом на­правлении, используя буквально все возможности,—и, мо­жет быть, первым логическим этапом эволюции станет превращение многонациональных компаний в ненацио-нальпые.

4. ИИАСА анализа

культивирование системного

 

Во время своей поездки в Вашингтон в конце 1966 года я выступал с лекциями на тему, которую я назвал «Требо­вания 1970-х годов к современному миру». В этих лекциях я касался проблем, тогда еще не столь очевидных, как сейчас: глобальная взаимозависимость, угроза грядущего обострения мировых макропроблем, а также недопусти­мость замены такого рода проблем сиюминутными потреб­ностями, не соотнесенными с целостной и всеобъемлющей картиной происходящих изменений.

В тот раз я хотел привлечь основное внимание к двум моментам. Во-первых, к тому, что оценить перспективы мирового развития или должным образом к нему подгото­виться невозможно без совместных, концентрированных усилий всего человечества, включая также участие ком­мунистических и развивающихся стран, и что такие уси­лия должны быть срочно предприняты. И во-вторых, что необходимо широко применять системный анализ и дру­гие современные методы, в разработке которых Соединен­ные Штаты достигли ведущих позиций, применяя их для решения широкомасштабных и сложных авиакосмических и оборонных проблем, и что эти достижения нужно при­менять и для изучения не менее масштабных и сложных проблем, выдвигаемых общественной и международной жизнью.

В ходе подготовки меморандума, в котором настоятель­но рекомендовалось организовать совместный междуна­родный проект для изучения путей практического осуще­ствления высказанных мною идей, я имел возможность обсуждать их в Госдепартаменте и Белом доме. Проект этот должен был, по моему мнению, быть как можно более аполитичным и осуществляться по линии неправительст­венных организаций. Я считал, что независимость такого, рода предприятия могли бы быть достигнута, если бы оно

было организовано, скажем, под эгидой Фонда Форда. Ви­це-президент Хамфри с готовностью поддержал меня и на­писал Макджорджу Банди, бывшему советнику президента Кеннеди по вопросам национальной безопасности (неза­долго до этого он был назначен президентом Фонда Фор­да).

Я непричастен к тому, что произошло позднее, но в де­кабре того же года мистер Банди созвал, к моему глубоко­му удовлетворению, пресс-конференцию, на которой зая­вил, что уполномочен президентом Джонсоном «быть в те­чение ближайших месяцев его личным представителем при изучении возможностей создания международного центра по исследованию общих проблем развитых об­ществ». Формулировка оказалась не совсем такой, какой я хотел бы ее видеть, но и это, безусловно, было огромным шагом вперед.

Дальнейшая история этого начинания лишь подчерки­вает замедленность человеческих реакций на захватываю­щую дух стремительность развития мировых событий. Ведь почти семь лет усилий и неутомимого труда понадо­билось па то, чтобы родился в конце концов Международ­ный институт прикладного системного анализа — ИИАСА. Он был основан в октябре 1972 года, и первоначально в нем участвовали США, Советский Союз, Канада, Япония, Западная и Восточная Германия, Польша, Болгария, Франция, Великобритания и Италия.

Не имея никаких официальных мандатов, я представ­лял Италию на всех этапах переговоров об основании ИИАСА исключительно как частное лицо. Макджордж Банди немедленно начал кампанию, посетив с этой целью ряд ответственных лиц в Западной Европе и Советском Союзе. Первое подготовительное совещание состоялось в Сассекском университете, в Англии, лишь в июне 1968 го­да. Ощущая свою причастность к судьбе всего этого начи­нания и будучи уверенным, что личные контакты дают возможность преодолеть многие преграды, я вызвался ор­ганизовать неофициальную встречу двух главных участни­ков переговоров: мистера Банди и советского представи­теля, заместителя председателя Государственного комите­та по науке и технике доктора Джермена Гвишиани. Их встреча произошла в декабре 1968 года в Вене и принесла положительные результаты. Мы втроем в общих чертах наметили проект ИИАСА, принципы его организации и

 

функционирования и послали документ на рассмотрение другим участникам.

Однако и после этого предварительные переговоры продолжали развиваться поистине со скоростью черепахи, а вскоре и вовсе снова зашли в тупик: возникли сомнения по поводу того, как управлять подобным проектом, тре­бующим одновременно и творческого подхода, и вполне земного прагматизма. Проблемы, зачастую касающиеся лишь отдельных деталей и не затрагивающие существа проекта, росли как снежный ком, и их урегулирование должно было проходить через научную и политическую бюрократическую систему десятка различных стран. Од­ним из пунктов разногласий стал, например, вопрос о том, как организовать разумную систему голосования и рас­пределить голоса так, чтобы избежать права вето, которое могло бы поставить деятельность Института в прямую за­висимость от отношений между Востоком и Западом.

В июне 1971 года я вновь неофициально пригласил в Вену доктора Гвишиани и его нового партнера с амери­канской стороны, президента Национальной академии наук доктора Филипа Хэндлера. Эта новая трехсторонняя встреча оказалась еще более сердечной и конструктив­ной, чем первая, в результате нам удалось разрешить на­копившиеся проблемы, которые и так уже слишком долго оттягивали осуществление столь важного проекта. И вновь именно личные контакты сыграли свою роль в улаживании основной массы трудностей. Был опубликован еще один документ, в котором было заявлено о достижении согласия по основным вопросам, касающимся устава будущей орга­низации, можно было приступать к организации заплани­рованной ранее конференции, на которой должно было быть объявлено об образовании ИИАСА.

Однако был еще один камень преткновения — не был решен вопрос о местоположении ИИАСА. Этот пункт час­то оказывался спорным в международных проектах. Не­сколько стран решительно заявили, что Институт должен быть размещен именно на их территории. Необходимо было создать специальную группу, которая занялась бы решением этого вопроса, подготовить массу совещаний и провести подробные и детальные обследования. И окон­чательное решение вопроса изрядно затянулось, так что я даже стал припоминать историю одного итальянского крестьянина — Бертольдо, приговоренного быть повешен-

ным на дереве, которое он должен был выбрать себе сам. Надо ли говорить, что он был достаточно благоразумен и так и не отыскал себе дерева.

В конце концов выбор был сделан в пользу предложен­ного австрийским правительством Лаксенбургского замка под Веной. Этот дворец, построенный в стиле барокко в конце восемнадцатого века императрицей Марией Тере­зой, служил в прошлом летней резиденцией и охотничьим домом семьи Габсбургов. Теперь, заново отреставрирован­ный, он был готов служить высоким, устремленным в бу­дущее замыслам семьи человечества. В 1972 году в Лондо­не состоялось торжественное собрание, посвященное офи­циальному созданию Института, и я счастлив, что считаю себя к этому причастным.

Сейчас Институт располагает годовым бюджетом, пре­вышающим три миллиона долларов — приличная сумма, если расходовать ее разумно,— и «критической массой» ученых, представляющих научные направления многих стран, что дополняется также теми связями и контактами, которые Институт установил с научными учреждениями во многих районах мира. Работы ведутся по девяти крупным проектам, взаимосвязанным и пересекающимся друг с другом и образующим единую систему, постоянно анали­зируется взаимное влияние результатов, полученных в рамках отдельных проектов. Институт отказался от перво­начального намерения направить основной акцент на ис­следование проблем лишь «продвинутых», развитых об­ществ, в его программу включен сейчас ряд вопросов более широкого характера, в частности работы по глобальному моделированию. Институтом был проделан глубокий, аргу­ментированный обзор и дан анализ двух основных проек­тов Римского клуба.

Я еще раз хочу подчеркнуть, что испытываю глубокое удовлетворение от участия в выдвижении идеи и создании этого необходимого центра сотрудничества между людьми, центра, основные цели которого направлены на отработку, апробирование и совершенствование наиболее передовых современных исследовательских методов. Нет сомнений, что ИИАСА будет и дальше расти, а вместе с тем будет все более очевидной полезность проводимых в нем иссле­дований. Однако я вполне отдаю себе отчет, что посредст­вом и с помощью всех этих методов мы можем исследовать лишь отдельные грани окружающей действительности и

6 Заказ № 2009

частично подготовиться только к отдельным проявлениям ее бесконечно сложных и многообразных изменений. И ес­ли мы хотим постигнуть суть основных проблем, стоящих перед человечеством, нам необходимо развивать и другие направления исследований, другие подходы и способы про­никновения в тайны современного мира.

Перед бездной

Конечно, создать «Аделу», организовать ИИ АСА или даже несколько досадить многонациональным компани­ям — занятия весьма интересные и, надеюсь, далеко не бесполезные. Однако этих и подобных им начинаний явно недостаточно для того, чтобы схватить, так сказать, ми­ровую проблематику за шиворот и объясниться с ней на­чистоту. Поэтому я все время продолжал искать каких-то иных путей и подходов и все больше акцентировал в своих выступлениях вопросы, связанные с мировым порядком и необходимостью глобального планирования.

Я начал общаться с новыми людьми, не принадлежа­щими к моему прежнему окружению, — энергичными, опытными служащими международных организаций, пы­тающимися обеспечить хоть какое-то единство разобщен­ных наций под эгидой «Объединенных Наций», или учены­ми, которые умудрялись на простом и доступном языке рассказывать о сложных концепциях, доказывающих су­ществование границ человеческого знания. Разумеется, я не мог не восхищаться их благородными стремлениями и глубокими знаниями и в то же время поражался отсутст­вию у них перспективного видения происходящего и его возможных последствий. Основная часть проводимых в мире исследований в области естественных и социально-политических наук направлена на то, чтобы снять отдель­ные преграды, мешающие дальнейшему продвижению вперед, или пролить яркий свет на доселе темные уголки человеческого познания; все это чрезвычайно важно и по­лезно, однако не помогает выяснить самого важного — смысл, направление и силу того вихря, в который оказа­лась ввергнута современная жизнь.

Любовь к деталям и способность выдвинуть их на пе­редний план часто мешают видеть вещи в более широком контексте. И это главный упрек, который я считаю право-

мерным предъявить сегодня старейшей и самой заслужен­ной футурологнческой школе, французской школе будуще­го Гастона Берже и моего учителя Бертрана де Жувене-ля*. Одна из причин неустойчивости современного обще­ства как раз в том и состоит, что эта школа дала слишком много узких специалистов и аналитиков, но не породила людей, способных к синтезу и обобщенному, целостному видению.

Имеющаяся в нашем распоряжении совокупность зна­ний, информации и различных данных разрослась сейчас до фантастических размеров и продолжает расти подобно снежной лавине; однако составные части ее неравнознач­ны, и пользуемся мы лишь незначительной частью всей этой массы. Даже специалисты, чтобы не оказаться по­гребенными под своей совместной продукцией, нуждаются в разного рода справочниках, конспектах, обзорах, анно­тациях, рефератах, библиографических указателях и про­чих вспомогательных средствах, без которых не могут ра­ботать даже в своей узкой области. Надо установить новое равновесие между знанием деталей и способностью к син­тезу. Это, разумеется, вовсе не означает, что необходимо остановить всякую аналитическую деятельность, просто она остро 'нуждается в более четкой ориентации, подчине­нии более широким общим целям. И этими целями, на до­стижение которых следует направить все наши исследо­вания и размышления, должно стать всеобъемлющее, це­лостное видение нашего бьющегося в конвульсиях, пере­живающего болезненные изменения мира.

Я уверен, что острая потребность в системном подхо­де диктуется самым сложным характером современного мира, где взаимные связи и зависимости между отдель­ными компонентами зачастую важнее самих этих компо­нентов. Это обстоятельство, однако, далеко не всегда четко сознается. А ИИАСА дает правильный, по лишь частич­ный ответ на эту настоятельную потребность. Применение системного анализа к исследованию микросистем: городов, корпораций или отдельных секторов промышленности — в надежде набрать силу и опыт для дальнейшего перехо­да к изучению более широких систем — это путь, ведущий в никуда. Подобная эскалация принадлежит скорее к об­ласти благих пожеланий. Нельзя уходить в сторону от дей-

* Член Римского клуба.

ствптслътюсти; надо принимать ее такою, Как она ость. Глобальные проблемы давят на нас сейчас с чудовищной силой, и мы должны немедленно броситься прямо в атаку на них; а попытки достигнуть нужных результатов околь­ными путями за счет исследования периферических или промежуточных проблем (которые, разумеется, тоже нуж­но изучать) есть не что иное, как пустая трата времени и сил.

Я отмечал это еще в 1967 году в своем выступлении, посвященном необходимости всемирного планирования, во время пребывания в сибирском научном центре—Академ­городке. Присутствующие представляли многие тысячи ученых, большинство из которых не старше тридцати лет, занимающихся планированием развития Сибири — этого богатейшего в мире рога изобилия природных ресурсов. Я говорил им о необходимости охраны мировой экосисте­мы и окружающей среды, контроля за процессами, которые ее загрязняют, и даже подчеркнул настоятельную потреб­ность как-то обуздать глобальное перенаселение и пере­смотреть тот энтузиазм, с которым мы относимся к реше­ниям чисто научно-технического характера. Ни одна из этих опасностей не существует реально в радиусе тысяч километров вокруг Академгородка, тем не менее мои моло­дые друзья были в высшей степени благодарной и воспри­имчивой аудиторией. Может быть, именно в силу геогра­фических особенностей этого центра они оказались более открыты для новых идей и много говорили мне о своей глубокой уверенности, что, для того чтобы идти в ногу с историей, человечество должно решать некоторые из наи­более важных, решающих проблем на глобальном уровне. Очень жаль, что с тех пор я не получал от них никаких вестей.

На следующий год я столкнулся на симпозиуме в Бел-ладжио, на озере Комо, лицом к лицу с самыми видными специалистами в области долгосрочного прогнозирования и планирования. Принятая в Белладжио декларация под­твердила, что мало одних только изменений в сфере поли­тики. Изменена должна быть сама структура человеческой системы, ибо под нажимом нынешних стрессовых воздей­ствий ее способность приспосабливаться к изменяющимся внешним условиям достигла своих пределов. Таким обра­зом, наступил момент, когда приспособление наших инсти­тутов необходимо обдумывать и планировать заранее. Бо-

лее того, к моему глубокому удовлетворению, Деклараций осудила слепое доверие к науке, «которая может привести к развитию таких процессов и явлений, которые плохи по самой своей сути и приносят гораздо более ощутимый вред». Однако, как и следовало ожидать, этот знамена­тельный документ был вскоре забыт.

Тогда я обратился к благотворительным фондам. Я всегда испытывал глубокое почтение к этому почти мисти­ческому миру, направляемому, как я думал, одними лишь идейными соображениями. Теперь, столкнувшись с ними поближе, я увидел их несколько в ином свете, более, что ли, земными — ведь, в сущности, все их занятие сводилось к тому, чтобы распоряжаться наследствами богачей, не же­лавших оставлять состояние беспутным дальним родствен­никам, или пожертвованиями процветающих корпораций, использующих в рекламных целях освобожденные от на­логообложения излишки прибылей.

Некоторые из попечителей таких фондов вызывают во мне глубокое уважение, среди них у меня даже есть не­сколько довольно близких друзей. Тем не менее им, как и всем, кому по роду службы приходится распределять день­ги или выносить приговоры, часто свойственна одна чисто профессиональная особенность — у всех у них со време­нем вырабатывается отношение к богатым на идеи, но, как правило, бедным на деньги претендентам на средства из их фондов, подобное отношению наездника к пешеходу. В сущности, они принадлежат к той же самой категории, что и банкиры, театральные критики и международные функционеры, которые обосновались в нашем уделяющем столь много внимания внешней форме обществе куда бо­лее просторно и удобно, чем люди действия, сами артисты или, скажем, истинные интернационалисты. Что касается международного сотрудничества, то здесь я не без удив­ления обнаружил, что фонды могут оказывать покрови­тельство достаточно необычным и нетривиальным иссле­дованиям в этой области, однако каждый из них остается при этом в своей скорлупе и не желает сотрудничать со своими же собратьями — другими благотворительными фондами.

Никто из тех, с кем мне довелось общаться, не обнару­жил ясного осознания драмы современного человека во всей ее целостности, и ни одно учреждение или инициа­тивная группа не обладала тем кругозором и тем виде-

 

нием, чтобы охватить все ее проявления. Всеобъемлющий, целостный охват мировых макропроблем, при всей его важности и необходимости, по-прежнему оставался белым пятном. И тут один видный нью-йоркский журналист — Марию Росси, человек большого человеческого обаяния и мой личный друг,—посоветовал мне написать книгу. Я никогда прежде не думал об этом всерьез и не был столь наивен, чтобы надеяться создать бестселлер, тем не ме­нее идея эта меня вдохновила. Быть может, подумал я, это занятие окажется небесполезным и для меня самого — за­ставит меня прояснить и систематизировать мои собствен­ные мысли.

Я никогда раньше не сталкивался с американскими из­дателями и не знал их привычек. Моим издательством оказалась нью-йоркская компания «Макмилдан». И когда, приступив к работе, я подошел к той точке, после которой уже нет пути к отступлению, они вдруг заявили, что я должен непременно посвятить часть своей книги анализу разрыва между уровнями технического развития Соеди­ненных Штатов и Европы. Издатель настаивал, утверж­дая, что ему виднее и что без этой темы книга представи­теля управления европейской промышленностью не при­влечет никакого интереса: если и удастся продать, то не больше нескольких тысяч экземпляров.

В конце концов в 1969 году, после двух лет тяжких трудов, книга под названием «Перед бездной» увидела свет. В пей я выразил все страхи и надежды, которые свя­зывал с будущим — тем будущим, которое принадлежит уже не нам, а прежде всего и в основном грядущим по­колениям. Поэтому я посвятил ее своим детям и внукам и всем их молодым друзьям. И в ней я попытался показать, что именно нам следует сделать, чтобы не лишить их воз­можности жить такой же наполненной жизнью, которой довелось насладиться нам самим.

Книга описывает противоречивую динамику мира, эту поистине дантовскую картину, где новые силы разрывают на части всю человеческую систему, обрекая различные страны и регионы на разные и все более и более расходя­щиеся судьбы, другие же силы спаивают ее воедино, в од­но глобальное, пусть разноязыкое и разноплеменное, но единое целое — один мир. Дальше я описал то, что назы­ваю приливной волной макропроблем, которая угрожает человечеству все больше и больше и противостоять кото-

рой оно может только объединенными усилиями всех основ­ных его групп. Поэтому книга утверждает, что совместное планирование общего будущего человечества соответствует интересам всех этих групп, и подчеркивает, что альтерна­тивой этому будет просто полное отсутствие какого бы то ни было будущего. Весьма наивно полагая, что проект та­кого рода, посвященный исследованию нашего будущего, можно осуществить довольно быстро, я даже назвал его Проект 1969. Однако, видит бог, прошли годы, прежде чем многие осознали серьезность того кризиса, который переживает человек, и необходимость противостоять ему всей планетой.

Многие из этих идей вошли впоследствии в программу Римского клуба. А около четырех лет спустя они, я ду­маю, во многом стимулировали и создание под эгидой Но­белевского и Рокфеллеровского фондов Международной федерации институтов прогрессивных исследований (ИФИАС) — неправительственной бесприбыльной органи­зации, которая базируется в Стокгольме. Возглавляет ее в настоящее время мой близкий друг Александр Кинг*, а я с самого момента основания вхожу в совет попечителей. Это обеспечивает постоянную связь федерации с деятель­ностью Римского клуба: в сущности, ИФИАС можно в из­вестном смысле рассматривать как некое отделение Рим­ского клуба, занимающееся вопросами многодисциплинар­ных научных исследований.

Целью ИФИАС было объединить в единое сообщество все научные учреждения, занимающиеся прогрессивными исследованиями в различных частях мира, и обеспечить участие различных специализированных институтов в изучении требующих междисциплинарного подхода гло­бальных проблем. В федерацию входит более двадцати членов, среди них парижский Институт Пастера, располо­женный в Бомбее Институт фундаментальных исследо­ваний «Тата», Каролинский институт из Стокгольма, Ин­ститут биофизики в Рио-де-Жанейро, копенгагенский Ин­ститут теоретической физики имени Нильса Бора, Вейсма-новский институт в Израиле. Активно сотрудничает с фе­дерацией и советская Академия наук.

ИФИАС расценивает научный прогресс только с точ­ки зрения того вклада, который он вносит в улучшение

* Член Римского клуба.

культурных, социальных и экономических условий жизни человечества, — таков основной ее принцип. Один из на­учных проектов, которые уже проводятся по инициативе и при содействии ИФИАС, посвящен изучению воздейст­вия климатических условий на образ и качество жизни человека. Если будет подтверждено наличие серьезных климатических изменений на планете, то эти исследования могут сыграть очень важную роль. Другое интересное ис­следование посвящено оценке суммарного воздействия на развитие человека таких факторов, как здоровье, питание и образование. Осуществляется проект, направленный на оценку последствий устойчивого уменьшения площадей плодородных почв, ведь, как известно, мир ежегодно теря­ет около 2% таких культивируемых земель.

Тот, кто однажды напишет историю осознания челове­чеством своего будущего, возможно, отметит середину 1960-х годов как начало нового периода, связанного с раз­витием в людях озабоченности и сознательного беспокой­ства за свою судьбу. По мере сил я старался способство­вать пробуждению этих чувств. И возможно, одним из наиболее ярких проявлений этих тенденций стало созда­ние Римского клуба.

Глава 4

Римский клуб