Политическая лингвистика 261


 


«национальной идеи» как «государственной доктрины» оказывается в из­вестном смысле продолжением ее интерпретации как «объединяющего начала». Интересно, что и по частотности употребления они весьма близ­ки (на «гос. доктрину» приходится 98 употреблений). Однако оценочная составляющая у них различна — «гос. доктрина» хотя и оценивается чаще положительно, отрицательных оценок у нее довольно много (см. ниже).

Остальные интерпретации располагаются по частотности в следую­щем порядке: идеология (65 контекстов); ценность/ценности (60 кон­текстов); православие/соборность (30 контекстов); мессианство (27 кон­текстов); экономический фактор (23 контекста); возрождение России (20 контекстов); социализм/коммунизм (13 контекстов); приоритет лич­ности (9 контекстов); монархия (7 контекстов); культура (6 контекстов); демократия (2 контекста); фашизм (1 контекст).

Среди выделенных типов интерпретаций по значению лишь один тип не вполне соответствует «по жанру» категории «национальной идеи». Это понимание «национальной идеи» как культуры. Возможно, что про-поненты такой интерпретации сознательно осуществляли подмену одной категории другой, понимая, что они не рядоположены друг другу. Цель такой подмены достаточно очевидна — постараться привлечь внимание к тому понятию, которое более важно для автора текста в данный момент времени.

Рассматривая частоту употребления концепта «национальной идеи» по источникам, отметим, что наиболее оживленная дискуссия по этой проблеме проводилась в «Российской газете» и «Независимой газете». В отличие от общей картины частоты распределения интерпретаций, в «Российской газете» на второе место выходит понимание «националь­ной идеи» как объединяющего начала. Кроме того, «гос. доктрина» ока­зывается на третьем месте, а «приоритет национального», занимающий второе место в общем распределении, оказывается на четвертом. По­следнее понятно, если учесть, что «объединяющее начало» по семантике тесно связано с «гос. доктриной».

В «Независимой газете» на втором месте по частоте оказывается по­нимание «национальной идеи» как идеологии. Третье и четвертое места разделяют интерпретации «приоритет национального» и «объединяющее начало».

Временное распределение не позволило выявить какие-то устойчи­вые тенденции, по этой причине таблицы и графики временного рас­пределения не приводятся. Можно лишь упомянуть, что пик дискуссии по национальной идее пришелся на август, сентябрь и октябрь 1996 г. Во всех этих месяцах превалирует интерпретация «неопределенность». В тройке лидеров, кроме «неопределенности», чаще всего оказываются интерпретации «гос. доктрина», «приоритет национального», «объединя­ющее начало».

Динамика изменения типов метафор, связанных с К-переменной «наци­ональная идея».Политическая метафорика является важным параметром


исследования политического дискурса. По отношению к концепту «на­циональная идея» было выделено тринадцать различных метафоричес­ких моделей. Количественная оценка, конечно, весьма приблизительна прежде всего потому, что выделенные метафоры различны по степени абстракции, ср., например, метафору СТЕРЖНЯ и метафору МЕХА­НИЗМА. Тем не менее и в таком варианте количественный анализ весьма показателен — см. табл. 2 и график к ней.

Наиболее частотной оказалась метафора ПЕРСОНИФИКАЦИИ — понимание «национальной идеи» как одушевленной сущности:

(18) (...) я поддерживаю «обращение к общественности» А.Яковлева и его
идею для России. Вместо очередного эксперимента над людьми я призываю
коммунистов всех мастей к покаянию перед народом за все деяния кровавых
утопистов, за грабеж и ликвидацию (уничтожение) миллионов крестьянских душ.
Во имя восстановления исторической правды и социальной справедливости.
Во имя возрождения или рождения новой объединяющей национальной идеи России.

[«Российская газета»]

Ничего удивительного в высокой частотности употребления мета­форы ПЕРСОНИФИКАЦИИ по отношению к концепту национальной идеи нет, поскольку именно эта метафорическая модель и в политиче­ском дискурсе в целом является наиболее распространенной [Баранов, Караулов 1994, c.xv, xvi]. Второе место в проанализированном материале занимает метафора СТРОЕНИЯ. К этой метафоре относится широкий круг контекстов, в которых «национальная идея» интерпретируется как нечто, что следует строить, что образует фундамент, основу, базис чего-либо и т.п., ср. (19).

(19) Мне представляется, что ближе всего к формулировке национальной
идеи России в настоящее время (и надолго) подходит «Наш дом — Россия», Меня
не смущает, что это совпадает с названием известного общественного движения,
хотя мне кажется, что основатели этого движения поставили перед собой цели
чисто тактические, связанные с борьбой за власть, и недостаточно акцентировали
идеологические проблемы существования и развития России.

[«Российская газета»]

Довольно высокая частотность использования метафоры СТРОЕ­НИЯ по отношению к «национальное идее» (второе место) — факт совсем не тривиальный. В русском политическом дискурсе эпохи перестройки и постперестроечного периода на втором месте обычно по данным из [Ба­ранов, Караулов 1994, c.xv, xvi] находится метафора ВОЙНЫ. Метафора СТРОЕНИЯ, хотя и относится к числу самых употребительных, тем не менее занимает шестое место, существенно уступая в этом отношении метафоре ВОЙНЫ.

Третье место разделяют метафоры ВЕЩЬ (20) и РАСТЕНИЕ/ДЕРЕ­ВО (21).

(20) «Великая американская мечта» возникла не в «коридорах власти»,
а в жестокой борьбе переселенцев из Старого Света за свой индивидуальный