Прп. Си­ме­он Но­вый Бо­го­слов

«Так и те, ко­то­рые на­хо­дят­ся во тьме стра­с­тей, у ко­то­рых ум ом­ра­чен не­ве­де­ни­ем о ве­щах ду­хов­ных, – или, пря­мо го­во­ря, те, ко­то­рые не име­ют ума Хри­с­то­ва (а умом Хри­с­то­вым я на­зы­ваю Дух Хри­с­тов, т. е., бла­го­дать Все­свя­та­го Ду­ха, про­све­ща­ю­щую и по­да­ю­щую ду­хов­ное бо­же­ст­вен­ное ве­де­ние), <…> из­вра­ща­ют и вкривь пе­ре­тол­ко­вы­ва­ют все Бо­же­ст­вен­ное Пи­са­ние по по­хо­тям сво­им, и не­ко­то­рым об­ра­зом рас­тле­ва­ют его стра­с­тя­ми сво­и­ми, хо­тя при сем не Бо­же­ст­вен­ное Пи­са­ние рас­тле­ва­ет­ся, а рас­тле­ва­ют­ся они са­ми – кри­во­тол­ко­ва­те­ли его. Итак эти, не име­ю­щие пра­во­го суж­де­ния о ве­щах, но ом­ра­чен­ные стра­с­тя­ми и по гор­до­с­ти не при­ни­ма­ю­щие на­став­ле­ния от дру­гих, как воз­мож­но, ска­жи мне, чтоб они са­ми со­бою по­стиг­ли и ура­зу­ме­ли бо­же­ст­вен­ное и ду­хов­ное? Как сле­пой и не­ви­дя­щий све­та сол­неч­на­го не мо­жет чи­тать пи­с­мен, све­том ос­ве­щен­ных, так и тот, кто слеп умом и не име­ет ума Хри­с­то­ва, ни­как не мо­жет по­нять и ура­зу­меть ве­щей, кои суть во све­те Хри­с­то­вом, и хоть бы он тьмы раз пе­ре­чи­ты­вал на­пи­сан­ное о них в Бо­же­ст­вен­ных Пи­са­ни­ях, не­воз­мож­но, как ду­маю, чтоб он ус­мо­т­рел что-ни­будь и что-ли­бо по­нял в ду­хов­ном, не­ве­ще­ст­вен­ном и све­то­вом, бу­ду­чи сам ове­ще­ств­лен и ом­ра­чен. – И да не пре­ль­ща­ет вас кто-ли­бо из та­ко­вых!» [66, т. 1, с. 227 – 228].

«Из се­го вид­но, сколь не­об­хо­ди­мо для нас ис­сле­до­вать Бо­же­ст­вен­ные Пи­са­ния со всем тща­ни­ем и вни­ма­ни­ем, и Хри­с­тос Гос­подь, да­вая ура­зу­меть, ка­кая ве­ли­кая от се­го про­ис­хо­дит поль­за, го­во­рил: «ис­пы­тай­те Пи­са­ния», — ис­пы­тай­те и удер­жи­вай­те со всей точ­но­с­тью и ве­рою все, что в них го­во­рит­ся, что­бы вер­но знать, та­ким об­ра­зом, во­лю Бо­жию и уметь раз­ли­чать не­по­гре­ши­тель­но до­б­ро от зла, а не вся­ко­му ду­ху ве­ро­вать и но­сить­ся в ви­х­ре вре­ди­тель­ных по­мыс­лов. По­верь­те мне, бра­тья мои, что нет дру­го­го бо­лее лег­ко­го пу­ти ко спа­се­нию, как по­сле­до­вать к бо­же­ст­вен­ным по­ве­ле­ни­ям Хри­с­то­вым, – впро­чем, по­треб­но нам и сле­зы мно­гие, и страх ве­ли­кий, тер­пе­ние боль­шое, не­пре­стан­ная мо­лит­ва, – что­бы от­кры­лась нам си­ла хоть од­но­го вла­дыч­не­го сло­ва, да по­зна­ем ве­ли­кие та­ин­ст­ва, со­кры­тые в ма­лых сло­вах и при­да­дим ду­ши свои на смерть за са­мую ма­лую за­по­ведь Хри­с­то­ву. Сло­во Бо­жие есть меч обо­юдо­ос­т­рый, ко­то­рый от­се­ка­ет и от­де­ля­ет от ду­ши вся­кую по­хоть и вся­кое плот­ское стрем­ле­ние. При этом оно бы­ва­ет и пла­ме­нем ог­нен­ным, вос­пла­ме­ня­ю­щим рев­ность ду­шев­ную и де­ла­ю­щим то, что мы пре­зи­ра­ем все при­скорб­но­с­ти на­сто­я­щей жиз­ни, встре­ча­ем с ра­до­с­тью и ве­се­ль­ем вся­кое при­хо­дя­щее на нас ис­ку­ше­ние и са­мую смерть, ко­то­рая так страш­на для дру­гих лю­дей – же­ла­тель­но при­ем­лем как жизнь и ис­точ­ник жиз­ни» [66, т. 2, с. 236 – 237].

Св. Ан­д­рей Ке­са­рий­ский

«Вся­кое Бо­же­ст­вен­ное Пи­са­ние да­но Ду­хом в тро­я­ком ви­де, как тро­е­ча­с­тен и че­ло­век. Как бы не­ко­то­рое его те­ло со­став­ля­ют бук­вы и под­ле­жа­щий чув­ст­ву рас­сказ, как бы ду­шу — об­раз­ные, пе­ре­но­ся­щие чи­та­те­ля от чув­ст­вен­но­го к мыс­ли­мо­му, вы­ра­же­ния, и как бы дух его — ука­за­ние и со­зер­ца­ние са­мо­го воз­вы­шен­но­го — бу­ду­ще­го. Пер­вое при­ли­че­ст­ву­ет су­щим под за­ко­ном, вто­рое — су­щим под бла­го­да­тью и тре­тье — бла­жен­но­му со­сто­я­нию, в ко­то­ром цар­ст­ву­ет дух, по­бо­ров­ший все плот­ские по­мыс­лы и дви­же­ния. Пер­вое за­ни­ма­ет­ся пе­ре­да­чей со­бы­тий, уже со­вер­шив­ших­ся, но не­ред­ко и не­ма­ло ук­ра­ша­ет­ся и пред­те­ку­щи­ми об­ра­за­ми ис­ти­ны. Вто­рое — по­уче­ни­я­ми при­точ­ны­ми и дру­ги­ми по­доб­ны­ми учи­тель­ны­ми рас­суж­де­ни­я­ми, как на­при­мер: «тер­ния про­зя­ба­ют в ру­це пи­я­ни­цы» (Прит. 26:9), или: «ус­ра­ми­ся Си­до­не, ре­че мо­ре» (Ис. 23:4) и т.п. Тре­тье же, то есть ду­хов­ное, по пре­иму­ще­ст­ву за­клю­ча­ет­ся в Апо­ка­лип­си­се Ио­ан­на Бо­го­сло­ва. Прав­да, вме­с­те с ис­то­ри­че­с­ким и об­раз­ным ви­ди­мо оно во мно­же­ст­ве и у дру­гих про­ро­ков, но здесь в осо­бой ме­ре изо­би­лу­ет; по­се­му Бо­гом и по­ве­ле­но воз­ве­щать его толь­ко со­вер­шен­ным в зна­нии»[1, с. 4].

Свт. Ио­анн Зла­то­уст

«Когда же род человеческий впал в великое нечестие, и тогда совершенно не отвратился Создатель от всего рода человеческого, но так как люди сделались недостойными беседы с Ним, то желая возобновить общение с ними, посылает к людям, как будто к находящимся вдали, писание, чтобы привлечь к Себе весь род человеческий. Это писание послал Бог, а принес Моисей»[29, т. 4, c. 9].

О сотворении мира (Быт. 1:1):

«Итак, прошу вас, будем внимать этим словам так, как будто бы мы слушали не Моисея, но Самого Господа Вселенной, говорящего устами Моисея, и распростимся надолго с собственными рассуждениями: «помышления бо человеческая боязлива и погрешительна умышления их» (Прем. 9,14). С великою благодарностью будем принимать сказанное (Моисеем), не выступая из своих границ, и не испытуя того, что выше нас»[29, т. 4, с. 9].

О переводе LXX:

«Это было делом домостроительства Божия, чтобы т.е. этими книгами воспользовались не только знавшие еврейский язык, но и все обитатели вселенной» [29, т. 4, с. 26].

«Не будем же, прошу, пренебрегать чтением (Писания), но, понимаем ли содержащееся (в нем), или не понимаем, (во всяком случае) будем как можно чаще обращаться к нему. Постоянное упражнение в чтении напечатлевает неизгладимо в памяти (прочитанное) и часто, чего сегодня мы не могли понять при чтении, то вдруг понимаем, снова приступив к чтению, завтра, потому что человеколюбивый Бог невидимо просвещает наш ум»[29, т. 4, с. 376].

«Таково свойство Писания: в немногих словах его часто можно найти множество мыслей. Так как оно есть учение божественное, а не человеческое, то можно видеть, что все оно противоположно мудрости человеческой. Я объясню, каким это образом. Там (я говорю о мудрости человеческой) все старание бывает обращено на изложение слов; здесь – совсем напротив: (Св. Писание) не имеет в виду красоты слов или их (искусного) сочетания: оно само в себе имеет божественную благодать, которая сообщает блеск и красоту словам его. И опять, там (в писаниях человеческих) среди пространного и неизобразимого пустословия едва можно встретить какую-либо мысль; а здесь (в Св. Писании), как вы уже знаете, и краткого изречения часто достаточно было для нас, чтобы составить целое поучение»[29, т. 4, с. 399].

«Как каж­дый че­ло­век со­сто­ит из те­ла, ду­ши и ду­ха, так и Пи­са­ние – из те­ла сло­ва, то есть из со­ста­ва слов при обыч­ном их по­ни­ма­нии, из ко­то­ро­го из­вле­ка­ет поль­зу про­стей­ший – это на­зы­ва­ет­ся бли­жай­шим на­уче­ни­ем; из ду­ши или ана­го­гии, ко­то­рую слу­ша­ет сколь­ко–ни­будь воз­рос­ший (ду­хов­но), и из выс­ше­го ду­хов­но­го со­зер­ца­ния, о ко­то­ром раз­мы­ш­ля­ют и го­во­рят со­вер­шен­ные. Так об ос­ли­це, при­вя­зан­ной про­тив ве­си, на ко­то­рой вос­се­дал Спа­си­тель, [по­нят­но что го­во­рит­ся о вхо­де Гос­под­нем в Ие­ру­са­лим], преж­де все­го на­пи­ши ска­зан­ное [то есть ис­то­ри­че­с­кие об­сто­я­тель­ст­ва это­го вхо­да]. За­тем ана­го­гию, со­сто­я­щую в том, что сло­во, вос­шед на ско­то­вид­ный нрав, при­го­тов­ля­ет его к ра­зум­но­му дви­же­нию. За­тем по ду­хов­но­му со­зер­ца­нию мыс­ли че­ло­ве­че­ст­во вос­при­ни­ма­е­мое из ме­с­та про­тив рая, что­бы оно, но­ся об­раз, во­шло в рай»[29, т. 12, с. 1131].