Четвертый этап — 20-е — 30-е годы XX в.
Пятый этап — конец, 50-х — 90-е годы XXв.Первый этап (1860-1890 гг.). Развитие социологии в России, так же как и на Западе, происходило в тесной связи с позитивизмом. Идеи О.Конта были известны уже в 40-50-е годы, но только в 60-е годы началась широкая популяризация позитивизма в России. Необходимо отметить, что российские социологи, придерживаясь позитивизма, не заимствовали примитивно чужие идеи. Они критически относились к идеям О.Конта и его сторонников.
Именно в это время зарождается ряд социологических школ и направлений. О школах как таковых можно говорить с некоторой долей условности. Институционально они не были оформлены и в основном под ними подразумевались идейная общность, литературное сотрудничество, дружеские контакты. А без необходимой основы не происходила кристаллизация определенной теоретической школы, так как это были либо традиционные отношения “мэтр-ученик”, либо чисто литературное сотрудничество. Можно лишь уверенно, с известными оговорками, говорить об одной сложившейся субъективной школе и двух неоформленных, полуорганизованных школах М.М.Ковалевского и Л.И.Петражицкого.
Теоретическую основу позитивизма составляли идеи об исторической эволюции человеческого общества, о закономерностях общественного развития, о прогрессе. Представители разных школ и направлений абсолютизировали ту или иную сторону общественной жизни и считали, что именно она является определяющей в социально-историческом развитии общества.
Во время первого этапа появление новой науки было встречено довольно настороженно правящей бюрократией. В России со стороны властей с самого начала к социологии сложилось однозначно негативное отношение. Шутливое название социологии во Франции — “blaguologie”, в нашей стране было переведено как “пустословие” и долгое время имело широкое хождение. Даже во многих ученых советах именно это подразумевалось под социологией [см.: 119. Т. 1. С.29].
Показательным является то, что, например, термины “революция”, “общество” и “прогресс” официально было запрещено использовать вплоть до 1861 г., в соответствии с “высочайшими” решениями Павла 1 и Николая 1 по этому поводу, [см.: 53. С. 14]. Слово “эволюция” также подвергалось гонениям, особенно со стороны теологов, так как они усматривали в нем материалистический смысл. Помещичье-буржуазное правительство России, испытав “социологический опыт” народников, стало рассматривать социологию как “крамольную науку”.
Этим объясняется то, что подавляющая часть социологов в этот период преследовалась в той или иной форме (ссылки, вынужденная эмиграция, тюрьма, увольнения, “грозные предупреждения” и т.п.) и не всегда только за антиправительственную деятельность. Публиковать свои работы многие из них вынуждены были за границей.
Как учебная дисциплина социология в нашей стране начала эпизодически появляться в высших учебных заведениях тоже уже в конце 70-х годов XIX века. Так, в конце 70-х — начале 80-х годов М.М.Ковалевским были предприняты первые попытки чтения лекций по социологии. В Московском университете на кафедре государственного права он начал читать курс лекций по эволюции общественных форм на основе сравнительного анализа [см.: 95. С.374]. В это же время в Петроградском университете профессор Н.М.Коркунов свой курс по энциклопедии права стал все больше оснащать социологическим материалом [см.: 95. С.378]. Это привело к тому, что в 80-е годы студентам вместо “Энциклопедии права” уже читался курс философской пропедевтики обществоведения. Н.И.Кареев писал, что, для того чтобы этот курс с полным на то основанием назвать курсом социологии, не хватало только экономического материала [см.: 95. С.379].
В начальный период звучали многочисленные возражения против социологии как новой самостоятельной науки общего характера. Социологию или сводили к какой-либо уже сложившейся конкретной науке, либо представляли как совокупность всех конкретных наук. Это было связано с рядом причин. Одна из главных причин была связана с мнением о том, что социология не имеет своего специфического объекта изучения, а поэтому она способна только суммировать выводы, полученные другими науками.
Другой причиной было то, что первые русские социологи не имели специальной социологической подготовки, что было свойственно на первом этапе и для других стран. Если проанализировать уровень их образования и род профессиональной деятельности, то можно заметить, что среди них много историков, юристов и политэкономов, кроме этого, были выпускники естественнонаучных факультетов, военных учебных заведений и даже лица, не имеющие законченное высшее образование, а также крупные чиновники, профессора-теологи [см.: 49. С.17]. Н.И.Кареев писал, что, “когда в роли социологов выступают экономисты или юристы, антропологи или историки, они вносят в свои сочинения специальные интересы и точки зрения своих частных наук...” [95. С.364]. Об этом говорил и Б.А.Кистяковский: “Каждый из последующих социологов вкладывал в свою “социологию” свое собственное содержание, которое соответствовало его научным интересам и его запасу знаний” [см.: 104. С. VI].
Далее причина заключалась в том, что в то время в социологии господствовал редукционизм разных оттенков (биологический, географический, психологический, механистический, экономический и т.д.). Согласно редук-ционизму, объявлялись главным союзником социологии, а значит, и моделью для подражания, или биология, или психология и т.п. Указанные выше разновидности редукционизма социологии имели разную степень распространенности в России.
Второй этап (1890-е г. — начало XX в.). В конце XIX века позитивистская социология в России столкнулась с глубокими теоретическими трудностями, стало явным внутреннее противоречие натуралистического редукцио-низма. Кризис механического естествознания приводит к усилению антипозитивистского течения, которое выступило против изучения общества с помощью естественнонаучных методов, против сближения социологии с естествознанием. Это стало причиной появлениянеокантианства, последователи которого критиковали вульгарный натурализм, эволюционизм и механицизм [см.: 246. С.255].
Они считали невозможным рассматривать общественную жизнь как естественно- натуралистический процесс. Считали, что нет единства гуманитарного и естественнонаучного знания, отрицали детерминизм. В связи с этим можно выделить следующие основные моменты неокантианской концепции социологии: приоритет логических основ (использование априоризма, а не наблюдения); критика понятий и языка социологии; гносеологическое философствование; акцентирование внимания на проблемах культуры и ценностном аспекте человеческого поведения [см.: 92. С.46].
Лозунг “Назад к Канту” увлек за собой многих исследователей, одних полностью, других частично. Неокантианство в России условно можно разбить на три группы [см.: 246. С.256; см. также : 92. С.46]:
- ортодоксальное ядро(социологическая гносеология) — А.С.Лаппо-Данилевский (1863-1919), Б.А.Кистяковский (1868-1920);
- концепция, близкая к философскому иррационализму (субъективно-нормативная) — П. И. Новгородцев (1866-1924), В.М.Хвостов (1868-1920);
- вариант “индивидуального психологизма”(психологическая интерпретация неокантианства) — Л.И.Петражицкий (1867-1931) и его последователи.
Шло дальше развитие имарксистской социологии (исторического материализма). Марксизм стал рассматриваться как возможный вариант, возникающий при объяснении и поиске путей эволюции России. Можно выделить два его основных направления:
Ортодоксальный марксизм (Н.И.Зибер, Г.В.Плеханов, В,И.Ульянов-Ленин) и неортодоксальный,“легальный марксизм” (П.Б.Струве (1870-1944). С.Н.Булгаков (1871-1944), М.И.Туган-Барановский (1865-1919), Н.А.Бердяев (1874-1948) и др.).
Ортодоксальный марксизм в свою очередь можно также разделить на два течения. Первое было ортодоксальным как по форме, так и по содержанию и обосновывало в духе исторического детерминизма пути естественной социальной эволюции (Г.В.Плеханов). Второе было ортодоксальное по форме, но неортодоксальное по содержанию, Т.к. пыталось соединить теорию сущего и теорию должного (В.И.Ленин). В конечном итоге это привело к соединению исторического материализма с положениями русской субъективной социологии, Т.е. к единству, при этом научно обоснованному, политического тоталитаризма с субъективизмом.
В этот период идет также дальнейшее уточнение представителями старых школ (М.М.Ковалевский, Н.И.Каре-ев и др.) своих прежних позиций.
После 90-х годов происходит признание того, что среди обширного множества общественных явлений существуют такие, которые изучает только социология (это формы “общественного взаимодействия”, общие виды и типы общения и т.п.), и такие явления, которые она не изучает. Подобное понимание открывало социологии путь для самостоятельного изучения социальных объектов, вносило определенные разграничения в междисциплинарные контакты и дало толчок повсеместному признанию социологии представителями многих дисциплин, теперь уже не только социальных, но и биологии, географии, антропологии, физиологии и т.п.
В России, несмотря на запреты, эта новая наука быстро развивалась, росло количество публикаций. Так, в 1897 г. вышла на русском языке работа Н.И.Кареева “Введение в изучение социологии”. Это был первый учебный обзор по социологии. В библиографическом списке книг было указано 880 работ, из них русским авторам принадлежало 260. При этом, как отмечает И.А.Голосенко, не все работы русских социологов были перечислены Н.И.Кареевым [см.: 48. С.175].
Рост революционных выступлений в конце XIX в., появление марксизма, который становился все более популярным среди русской интеллигенции, напугали правящую власть, это, а также политический нажим, оказанный со стороны Синода, стали причиной прекращения в русских университетах всякого преподавания социологических знаний. Из университетов были уволены многие профессора — М.М.Ковалевский, Н.И.Кареев, Е.В.Де-Роберти и другие. В связи с этим они были вынуждены покинуть Россию, и только после революции 1905 г. у них появилась возможность вернуться на родину.
В этот период времени российские ученые, за не имением своих социологических обществ, кафедр и специализированных журналов, что, естественно, отрицательно сказывалось на положении социологии в России, активно сотрудничали с западными социологами. Многие из них были сотрудниками зарубежных журналов. Например, М.М.Ковалевский, П.Ф.Лилиенфельд, И.В.Лучицкий, Н.В.Новиков, А.С.Трачевский — принимали активное участие в издании основанного в 1893 г. Р.Вормсом “Revue Internationale” (Международные обозрения социологии) [см.: 79. С.34]. При этом есть сведения, что русские социологи были не только постоянными сотрудниками профессиональных западных журналов, но и оказывали им посильную материальную помощь (например, М.М.Ковалевский) [см.: 48. С.175; 46. С.20]. Ведущие русские социологи (М.М.Ковалевский, Я.А.Новиков, Е.В.Де-Роберти и др.) были активными членами Международного института социологии и Парижского социологического общества [см.: 188. С.140]. На первом социологическом конгрессе (Париж, 1894) были рассмотрены рефераты М.М.Ковалевского, П.ФЛилиенфельда, Н.В.Новикова. На втором международном социологическом конгрессе (Париж, 1895) председателем был М.М.Ковалевский [см. об этом подробнее: 79]. Русских ученых (например, М.М.Ковалевского, Е.В.Де-Роберти и др.) с удовольствием приглашали для чтения лекций на Западе [см.: 100. С.5-7]. То, что они не могли сделать и высказать у себя на Родине, им приходилось реализовывать на Западе.
Третий этап (первая четверть XX века). Начало XX века связано с наступлением третьего этапа в развитии русской социологии. В это время происходит четкое самоопределение социологии как общей теории. Ведущей школой становитсянеопозитивизм — А.С.Звоницкая (1897-1942), К.М.Тахтарев (1871-1925), П.А.Сорокин (1889-1968).
Происходит дальнейшее изменение ортодоксального марксизма, идет усиление вульгаризации и политизации социальной теории (В.И.Ленин), с одной стороны, а с другой стороны, появляется направление, которое стремится соединить марксистские идеи с современной наукой (А.А.Богданов). В этот период появляется новое определение самого предмета социологии и ее методов.
Методологической программой неопозитивизма как науки о социальном поведении стало наблюдение вместо априоризма, индукция вместо ценностно-значимой интерпретации, сциентизм вместо метафизики, функциональное объяснение вместо эволюционного. Хотя неопозитивисты и признавали в целом программу социологии как науку о поведении, при рассмотрении средств и способов реализации данной программы их взгляды расходились. Этим обусловлено наличие большого количества расхождений и взаимной критики по отношению друг к Другу.
В годы столыпинской реакции социология вновь была зачислена в разряд “нежелательных областей знания”. М.М.Ковалевский вспоминал, что всех, кто въезжал в поместье Романовых, на пограничных таможнях жандармы встречали вопросом: “Нет ли у Вас книг по социологии. Вы понимаете... в России — это невозможно” [117. С.2].
Несмотря на все препятствия со стороны правительства, русские профессора, увлеченные социологической наукой, не хотели отставать от Запада и развернули кампанию за преподавание социологии в русской высшей школе. Для того чтобы успокоить правительство, они стали утверждать, что социология — это наука, которая выступает за “общественную солидарность”, “прочный общественный порядок”, “вызывает опасения самых левых течений общественной мысли”. Она не допускает “чистый эмпиризм в деле общественного и государственного строительства”, а также имеет огромное воспитательное значение “для подготовки будущих чиновников государственной службы”.
Но, несмотря на все старания ученых, русское самодержавие до самой революции так и не смогло понять научную и социальную функции, которые были присущи социологии. Это подчеркнуло его архаизм и махровую реакционность. Из-за близости социологии к оппозиционному лагерю государственные органы категорично отвергали все предпринимаемые попытки утверждения ее как в качестве официального предмета изучения в учебных заведениях, так и в качестве самостоятельной науки [см.: 178. С.141. Гонения социологии со стороны правительства привели к значительному отставанию русской социологической мысли от западноевропейской.
В это время Международный институт социологии, созданный в 1894 г. Р.Вормсом, был единственной социологической организацией, в которой русские социологи принимали активное участие. Через каждые три года собирались конгрессы института. О том, как оценивались русские социологи за рубежом, говорит тот факт, что П.Ф.Лилиенфельд, М.М.Ковалевский и П.А.Сорокин избирались президентами института. А русские социологи Е.В.Де-Роберти, М.М.Ковалевский, Н.В.Новиков и ряд других были активными члена “Парижского социологического общества”, созданного в 1895 г. [см.: 48. С.177].
В начале XX века социология под своим именем еще не читалась в русских университетах, тем не менее шло ее интенсивное развитие как в университетах, так и вне государственной системы образования под следующими названиями: “Философия истории”, “Введение в общую теорию права”, “Социальные основы экономики”, “Социальная психология” и т.д.
Вернувшись в 1905 г. из эмиграции, М.М.Ковалевский совместно с П.Ф.Лесгафтом создали в Петербурге Высшую вольную школу, она должна была продолжить традиции Парижской Высшей русской школы общественных наук. Демократически настроенные русские ученые возлагали на нее большие надежды. В этой школе впервые в России было введено преподавание социологии как обязательного предмета. Но это продолжалось недолго. Царское правительство, справившись с революцией, поспешило сразу закрыть это частное учебное заведение. И только в 1908 г. после длительной борьбы по личному разрешению Николая II был открыт частный Психоневрологический институт, который возглавил академик В.М.Бехтерев. Николай II понимал, что подобное заведение удобнее контролировать, когда оно находится под боком, а не за границей.
Министр народного просвещения А.Н.Шварц при открытии Психоневрологического института в 1908 г. на приеме заявил, что социология является предметом, который компрометирует учебное заведение, поэтому он отказывается удовлетворять ходатайство Совета института по этому поводу. При преподавании данной дисциплины не принято было пользоваться термином “социология”. Чтобы избежать запрета правительства на ее введение в программы учебных заведений, подбирались различные синонимы.
В 1910-1911 гг. при Психоневрологическом институте в Петербурге профессор Е.В.Де- Роберти организовал социологический семинар, а в 1911 г. здесь была учреждена первая русская кафедра социологии. Первоначально, в течение двух лет, ее возглавляли М.М.Ковалевский, затем Е.В.Де-Роберти, П.А.Сорокин и К.М.Тахтарев [см.: 114. С.3). Кафедрой была проделана значительная работа по составлению учебных курсов, реферированию и рецензированию социологических работ, в основном западных авторов. Было выпущено пять выпусков серии “Родоначальники позитивизма” (СПб., 1910-1913). А в 1913-1914 гг. под редакцией М.М. Ковалевского и Е.В.Де-Роберти были напечатаны четыре выпуска сборника “Новые идеи в социологии”. В них были опубликованы труды крупнейших русских и западных социологов по разным проблемам социологии. Данный сборник явился основой для создания профессионального журнала русских социологов.
В последнее десятилетие перед революцией лекции по социологии, кроме Психоневрологического института (М.М.Ковалевский, Е.В.Де-Роберти, К.М.Тахтарев), читались на Высших Курсах при лаборатории П.Ф.Лесгафта (М.М.Ковалевский, К.М.Тахтарев), а также некоторыми профессорами в высших коммерческих институтах [см.: 114. С.3] и одно полугодие (1916) в Народном университете им.А.ИЛагутина [см.: 235. С. 126]. В дореволюционной России это были единственные систематические лекционные курсы по социологии. До самой Февральской революции в государственных университетах не были организованы кафедры по социологии и не читались по ней обязательные лекции [см.: 114. С.3].
Содержание курса лекций, прочитанного в Психоневрологическом институте, М.М.Ковалевский издал в 1910 г. в двухтомнике “Социология” (М., 1910), а К.М.Тахтарев в 1916 г. издал введение к общему курсу социологии, читаемого в Психоневрологическом институте и на Высших Курсах П.Ф.Легсафта, “Социология как наука о закономерности общественной жизни” (Пг., 1916).
После революции процесс институционализации социологии становится еще более интенсивным. Появляются первые официальные учебники по социологии. Увеличивается количество книг, выпускаемых по социологии, в 1917 г. их было издано 148, а в 1918-м уже 188. По философии в этот период, соответственно, было издано 50 и 58 книг [см.: 32. С.19].
Постепенно начинают появляться секции, союзы и ассоциации по изучению общественных наук во многих университетах России: Казань — С.В.Фарфоровский, М.В.Кочергин, Н.В.Первушин, И.С.Кругликов. С.Ушаков и др.; Томск — С.И.Солнцев, Г.М.Иосифов, И.В.Михайловский; Владивосток — М.Н.Ершов, Н.И.Кохановский [см.: 48. С. 177].
В октябре 1918 г. был организован Социобиблиологический институт, сокращенно его тогда называли Инсоцбибл. Это была ученая ассоциация, которая ставила перед собой следующие задачи: “1) популяризацию социологических знаний и 2) библиографизацию: а) всех новых явлений в области изучения социальных наук; б) всех правительственных и важнейших общественных мероприятий в социальной жизни, поскольку таковые находят отражение в печати, и в) главнейших, представляющих общий интерес явлений в области социальной жизни, отражаемой современной печатью... Одновременно с этим институт задается целью помочь всем желающим в ознакомлении с литературой по теории социальных наук и по практическим способам решения социальных проблем. С этой целью Институт собирает библиотеку специально по общественным наукам и устраивает публичные лекции и чтения” [245. С. 1].
Деятельность Русского социологического общества оживилась после его регистрации Наркомпросом. На заседаниях общества обсуждались доклады: П.А.Сорокина “Социологические взгляды Парето” и “О социальном взаимодействии и социальных группировках”, К.М.Тахтарева “О системе социологии”, Н.Д.Гредескула “О преподавании социологии в американских университетах”, М.И.Кулишера “О причинах германо-европейской войны” и др. Наибольшую активность в Русском социологическом обществе проявлял П.А.Сорокин, выступивший против марксистской теории классов и классовой борьбы. В 1920 г. работа общества была прервана и частично стала осуществляться в Социологическом институте [см.: 241. С.416].
Социологический институт объединял как марксистов (М.В.Серебряков, Е.А.Энгель), так и немарксистов (Н.И.Кареев, П.А.Сорокин). За время своего недолгого существования институт провел ряд лекций для всех желающих получить социологическое образование (П.А.Сорокин, И.И.Кареев и др.), а также были прочитаны самостоятельные курсы — Н.А.Гредескул “История социологических учений”, А.А.Гизетти “История русской социологической мысли”, П.А.Сорокин “Социальная аналитика и механика”, П.И.Люблинский “Уголовная социология”.
По инициативе указанного института Наркомпросом были проведены социологические курсы для подготовки преподавателей социологии в средних школах (в связи с введением социологии как обязательного предмета в школах) [см.: 241. С.416]. Для этого осенью 1919 г. П.А.Сорокин прочитал цикл лекций в духе своей “Системы социологии”.
Для всех желающих получить социологическое образование устраивались публичные лекции. Кроме сотрудников института В.Ф.Боцяновского, Г.Е.Калинина, П.А.Сорокина, для чтения лекций приглашались В.В.Водовозов,
Н.И.Кареев, П.В.Мокиевский, Э.Л.Радлов, Е.В.Тарле и др. [см.: 67. С.21].
Социологический (бывший Социобиблиологический) институт, совместно с “Русским обществом им.М.М.Ковалевского”, устраивал и чисто научные заседания, на которых заслушивались доклады и шел обмен мнениями [см.: 247. С.25].
По инициативе П.А.Сорокина институт провел обследование социальной перегруппировки населения Петрограда за годы революции. Институт систематически отслеживал и регистрировал движение “уровня жизни” за текущее время, на основе чего составлялись соответствующие графики и т.д. [см.: 247. С.25]. Были изданы 3 номера небольшого журнала “Вестник Института” и “Программы по социологии”, содержащие программу курсов Ф.Гиддингса, Л.Вуда, Гайеса, Э.Росса, а из русских — П.А.Сорокина и К.Н.Тахтарева [см.: 241. С.416; 247. С.25].
Систематическая социологическая работа велась в руководимом П.А.Сорокиным “Отделе социальной рефлексологии” Института Мозга. Основным предметом исследования данного отдела являлась проблема — Влияние профессии на поведение людей и рефлексология профессиональных групп. Собранные материалы, в связи с высылкой П.А.Сорокина за границу, так и остались не обработанными [см.: 241. С.417].
В 1920 г. по инициативе П.А.Сорокина в Петроградском университете была создана первая в стране социологическая кафедра при факультете обществознания, руководителем и ведущим лектором которого он был со дня ее основания [см.: 232. С.II]. В 1920/21 учебном году на этом факультете читали следующие курсы: П.А.Сорокин — систему социологии, К.М.Тахтарев — генетическую социологию. Н.А.Карев и Н.А.Гредескул — историю социологических учений, В.В.Святловский — историю социалистических учений. Эти курсы были обязательные, но, кроме них, студентам читали факультативно: П.А.Сорокин — уголовную социологию и А. Ф. Кони — этику общежития [см.: 105. С.227]. Данные лекционные курсы также были включены в учебные планы ряда петроградских вузов. По содержанию они, как правило, не выходили за рамки идей буржуазного либерализма, а иногда даже имели антимарксистскую направленность. Например, П.А.Сорокин подвергал критике исторический материализм с позиций эмпирической социологии. Другие критиковали материализм с позиций исторического идеализма и теории фактов.
В 1921/22 учебном году был образован “Кружок объективного изучения — массового и индивидуального — поведения людей”, состоявший исключительно из профессоров и преподавателей как биологов, так и социологов, сторонников бихевиоризма. Его почетным председателем был И.П.Павлов, председателем — П.А.Сорокин, членами - профессора Г.П.Зеленый, В.В.Савич и др. [см.: 241. С.417].
Наряду с этим в 20-х годах продолжается развитие теоретической социологии. Публикуется ряд интересных социологических работ. Главнейшие из них: первый том “Социологии” (М., 1917) В.М.Хвостова под названием “Введение. Исторический очерк учений об обществе”; “Наука об общественной жизни” (Пг., 1919) К.М.Тахтаре-ва; “Общие основы социологии” (Пг., 1919) Н.И. Кареева; “Общедоступный учебник социологии” (Ярославль, 1920) и два тома “Системы социологии” (Пг., 1920) П.А.Сорокина и др.
Интересно, что только после Февральской революции социология, благодаря стараниям П.А.Сорокина, ставшего секретарем А.Керенского по проблемам науки [см.: 41. С.109, 236], стала, как вспоминал сам П.А.Сорокин, “одним из покровительствуемых предметов и введена была не только во всех высших, но и средних школах” [см.: 238. С.418]. После Октябрьской революции советское правительство поддержало переход к всеобщему социологическому образованию. Основой такого решения было предположение о единстве марксистского социализма и социологии. Поэтому уже в июле 1919 года К.М.Тахтарев писал: “Научное значение социологии, которая становится обязательным предметом преподавания не только в высшей, но и средней школе, в настоящее время может считаться настолько общепризнанным, что его можно и не выяснять...” [268. С.5].
Но данный переход к всеобщему социологическому образованию был совершенно не подготовлен ни теоретически, ни организационно. Профессионально подготовленных преподавателей по социологии, да еще в таком количестве, в России не было. Не было в достаточном количестве учебников по социологии. В передовых странах мира в это время социология уже заняла достойное место среди других наук и была включена в число обязательных предметов преподавания как в университетах, так и в средних школах [см.: 268. С.3]. На Западе к этому времени уже давно не было недостатка в учебниках по социологии [см.: 117. С.10].
Отсутствие в России квалифицированно подготовленных преподавателей по социологии привело к тому, что для ее преподавания, особенно в средних школах, привлекались люди, не имеющие совершенно никакого отношения к общественным наукам. Поэтому в первые годы после революции в учебных заведениях России преподаватели социологии толковали предмет своей науки кому как вздумается. “Благодаря такому положению вещей, — отмечал в 1919 г. К.М.Тахтарев, — мы в точности даже не знаем, что, собственно говоря, вводится в преподавание наших высших и средних учебных заведений под именем социологии” [268. С.3].
В 1919 г. Социобиблиологический институт провел проверку школ на Васильевском острове. Полученные результаты показали, что обучение социологии находится в крайне неблагополучном положении. Как вспоминал П.А.Сорокин: “Один преподавал под этим именем “Основы экономической науки” Богданова, другой — Железнова, третий — “Историю культуры” по Липперту, четвертый — конституцию РСФСР, пятый — социологию по Гумпловичу, шестой — какую-то невероятную смесь всего и вся и т.д.” [238. С.418]. А в некоторых школах на занятиях по социологии учителя занимались с учениками совершенно другими предметами.
Правительство, увидев, что многие преподаватели ведут социологию, отличную от социализма и коммунизма, запретило преподавать ее в школах, а преподавателей-социологов уволило. “Социология, — как вспоминал П.М.Сорокин, — “впала в немилость”. К 1921-22 уч. году она как таковая была изъята и заменена курсом “Развитие общественных форм (по конструкции Лилиной, Бухарина и Богданова). Он считался “забронированным” и мог читаться только коммунистами” [см.: 238. С.418]. Вместо социологии было введено изучение так называемой “политической науки”, состоявшей из ряда курсов: “Коммунизм”, “История коммунизма”, “История коммунистической революции”, “Марксистско-ленинское учение истории” и “Конституция СССР”. Данные курсы могли читать только коммунисты. Таким образом, ее положение стало еще хуже, чем было до революции 1917 г.
Социологию полностью перенесли в “Исследовательские институты”. Например, в Петроградском университете она входила в “Исторический Исследовательский Институт”, который состоял из трех секций: истории (русской и всеобщей), социологии и философии. После ликвидации Исследовательских институтов в 1922 г., как отмечал П.А.Сорокин, социология как предмет преподавания также была ликвидирована [см.: 238. С.418].
В связи с тем, что подавляющее большинство ученых в области философии, социологии и других науках были представителями враждебных марксизму идеалистических школ и направлений и поэтому по отношению к социалистической революции заняли резко отрицательную позицию, в первые годы советской власти перед новым правительством встала трудная и сложная задача — привлечь старую интеллигенцию на свою сторону, чтобы использовать ее при культурном строительстве. Это требовало от старой интеллигенции работать по-новому в научных учреждениях и учебных заведениях.
Позиции реакционных профессоров были сильно ослаблены начавшейся в годы гражданской войны реформой вузов, которая проводилась по нескольким линиям: изменение социального состава студентов, создание рабочих факультетов и реорганизация вузов. Первые шаги по реорганизации вузов были предприняты уже в 1918 г., когда первым декретом Совнаркома были отменены все ученые степени и звания, введена выборность профессуры и коллегиальность руководства. Это стало серьезным ударом по существовавшим консервативным традициям вузов и определенной кастовости профессуры, а также сделало возможным обновить состав преподавателей.
В связи с тем, что после революции буржуазные социологи продолжали работать так же активно, как и прежде, а многие даже открыто выступили против советской власти, в 1922 г. В.ИЛенин поставил вопрос о коммунистическом контроле программ и содержания курсов по общественным наукам. В результате чего многим профессорам была запрещена преподавательская деятельность из-за их открытого выступления против советской власти. Вместо них стали привлекаться новые ученые-марксисты: В.А.Быстрянский, А.И.Тюменев, Н.Н.Андреев, Е.А.Энгель и др.
В начале 1922 г. советское правительство установило контроль за работой частных издательств, что существенно повлияло на уменьшение печатной пропаганды реакционных идей. В системе Госиздата, по предложению В.ИЛенина, были образованы цензурные комитеты и политотделы.
Четвертый этап (20-е -30-е годы XX в.). Процессы, происходящие на третьем этапе, в конечном итоге привели к размежеванию между буржуазными (немарксистскими) и марксистскими социологами. Часть представителей старого поколения, которые не захотели или не смогли смириться с советской властью, в конце 1922 г. были отстранены от преподавания в университетах и институтах и высланы из страны. Около 160 деятелей науки и культуры было выслано в это время из России [см.: 177. С.14]. Среди них — П.А.Сорокин. С.Н.Булгаков, Н.А.Бердяев, П.Б.Струве. С.Л.Франк, А.В.Пошехонов, В.А.Мяко-тин и многие другие. Таким образом, многим ведущим профессорам- обществоведам того времени пришлось покинуть Россию. Другая часть старого поколения сумела найти свое место в появившейся новой советской науке. Среди них можно отметить Н.И.Кареева, Н.А.Гредескула, Е.В.Тарле (позднее они даже избирались членами Академии Наук СССР), М.К.Лемке, К.М.Тахтарева, В.В.Свят-ловского, В.С.Серебренникова, Н.С.Державина, А.Ф.Кони, Н.Я.Марра.
Почти все представители молодого поколения сразу положительно восприняли революцию и приняли активное участие в дальнейшем развитии социологической мысли в России. Это — А.С.Звоницкая, Т.Райнов, Н.В.Первушин, К.Пожитков и др. Ряд марксистов перешли на преподавательскую работу в университет и другие петербургские вузы (М.В.Серебряков, Н.Н.Андреев, В.А.Быстрянский, Э.Э.Эссен, И.С.Плотников, Б.А.Фингерт, А.И.Тюменев и др.), что повлияло на изменение характера и содержания преподавания общественных наук, положило начало разработке новых лекционных курсов и семинаров.
В конце 1922 г. во всех центральных университетах закрылись кафедры общей социологии. В это время почти во всех петроградских вузах были созданы кафедры общественных форм. Преподавателями этих кафедр стали социологи-марксисты или ученые, называвшие себя марксистами, — К.М.Тахтарев, Н.Н.Андреев, Е.А.Энгель, И.С.Плотников и др.). Содержание нового курса довольно полно раскрыто в работах Н.Н.Андреева, И.С.Плотникова “История общественных форм” (Пг., 1923) и К.М.Тахтарева “Сравнительная история развития человеческого общества и общественных форм” (Пг., 1924). Эта новая учебная дисциплина преподавалась до 1924 г. Иногда ее называли генетической социологией, так как это был искусственно разработанный вариант социологизированной истории.
А с 1923/24 учебного года впервые в университете и институтах Петрограда были введены лекции и семинары по историческому материализму, которые читали М.В.Серебряков, В.А.Быстрянский, Н.Н.Андреев, Э.Э.Эссен, Б.А.Фингерт, И.С.Плотников и другие марксисты. С этого времени в ленинградских вузах начинается преподавание “подлинно научной социологии”.
Уже в начале 20-х годов Коммунистической партией и Советским государством была создана система новых научных учреждений, с помощью которых они организовали решительное наступление на “реакционную буржуазную идеологию”. Созданные учреждения помогли начать планомерное изучение проблем марксистской философии, социологии, политической экономии, развернуть исследования истории с марксистско-ленинских позиций, приступить к широкой подготовке молодых ученых и преподавателей-марксистов для высшей школы. Среди первых таких учреждений следует отметить следующие.
В конце 1920 г. при Наркомпросе, по инициативе В.И.Ленина, была создана Комиссия по истории Коммунистической партии и Октябрьской революции (Истпарт). В первое десятилетие после Октября это был единственный марксистский центр, созданный специально для исследования историко-партийных проблем.
В 1921 г. в Москве также по инициативе В.И.Ленина был создан Институт красной профессуры для подготовки преподавателей-марксистов высшей квалификации. Хотя Институт красной профессуры и петроградский Истпарт не занимались непосредственно подготовкой преподавателей и научных сотрудников-марксистов, они своей практической деятельностью оказывали большое влияние на формирование марксистских научно-педагогических кадров.
В декабре 1919 г. на базе рабфака в Петроградском университете была создана первая в России общественная организация ученых марксистского направления — Научное общество марксистов (НОМ). В него вошли ученые, желающие сотрудничать с- рабоче-крестьянской властью в области культурного строительства, а также желающие овладеть научной идеологией марксизма. Но только с марта 1921 г. НОМ начало проводить активную теоретическую и пропагандистскую деятельность в Петрограде. Основной задачей общества являлись разработка идей марксизма и распространение марксистского мировоззрения.
В 1922 г. в Петрограде при Коммунистическом университете был создан Научно-исследовательский институт, который наряду с подготовкой квалифицированных кадров занимался исследовательской деятельностью в области гуманитарных наук.
В 1922-1924 гг. создаются Коммунистические университеты в Омске, Харькове, Казани, Смоленске и других “родах. В 1924 г. Социалистическая академия общественных наук, основанная в 1918 г., была переименована в коммунистическую академию.
В 1925 г. при Коммунистической академии были со-1аны общество статистиков- марксистов под руководством М.Н.Фалькнер-Смита и С.Г.Струмилина и Общество сториков-марксистов, в которое вошли М.Н.Покров-:ий, В.П.Волгин, П.О.Панкратова и др.
К концу 1924 г. прекратили свою деятельность Философское общество. Вольная философская ассоциация, Социологическое общество и другие независимые объединения обществоведов.
В это время перестали издаваться журналы “Мысль”, “Экономист”, “Утренник”, “Начала”, “Литературные записки” и другие, на страницах которых популяризовались идеи немарксистских философов и социологов. Одновременно с этим в центре и на местах появилась новая периодическая печать. На страницах журналов, выходящих в Москве, “Под знаменем марксизма”, “Вестник Коммунистической академии”, “Большевик”, “Коммунистический Интернационал”, “Красная новь” и в Петрограде “Под знаменем коммунизма”, “Борьба классов”, “Пламя”, “Книга и революция”, “Записки Научного общества марксистов” и других рассматривались важнейшие проблемы марксистской теории, велись многочисленные дискуссии по вопросам философии, социологии, политической экономии. Эта литература давала возможность беспартийным ученым получать первое марксистское образование.
Таким образом, к этому времени немарксистские социологи были вынуждены не только прекратить свои исследования, но и вообще какую бы то ни было научную и публицистическую деятельность.
В 20-е годы началось бурное развитие марксистской социологии. Начала широко издаваться социологическая литература теоретического профиля, которая главным образом была посвящена определению предмета марксистской социологии, формированию социологии марксизма, исследованию соотношения русской социологической мысли и социологии марксизма, а также определению места социологии марксизма среди других общественных наук. Среди изданных в этот период работ видное место заняли монографии по проблемам теоретической социологии. Без этого было невозможно преподавание в вузах исторического материализма как самостоятельного учебного предмета.
В вышедших книгах были представлены различные точки зрения на предмет, теорию и структуру социологического знания, на соотношение социологии и марксистской теории общества. В связи с этим в развитии марксистской социологии можно выделить следующие направления.
1 - Большая часть марксистских социологов под влиянием книги Н.И.Бухарина “Теория исторического материализма: Популярный учебник марксистской социологии”, изданной в 1921 г., стала отождествлять социологию с историческим материализмом. Данная работа пользовалась большой популярностью в нашей стране и до 1929 г. выдержала восемь изданий. Эта книга была первой попыткой систематического рассмотрения основных понятий и теоретического содержания исторического материализма, а также его отношения с социологией. Н.И.Бухарин считал, что исторический материализм — это социологическая теория марксизма, которая по отношению к философии выступает как частная наука [см.: 241.
Его последователи также считали, что социология — это самостоятельная, нефилософская наука (Н.Н.Андреев, Д.С.Садынский, Г.К.Баммель. С.Ю.Семковский. СА.Оранский). Следует отметить, что, рассматривая исторический материализм как общую теоретическую социологию, они не ограничивали сферу социологического знания только историческим материализмом.
Интересной и сегодня является позиция С.А-Оранского, высказанная им в процессе работы над теорией и структурой социологии. Так, по его мнению, исторический материализм как марксистское направление в социологии можно рассматривать как общую теорию общественного развития, которая, с одной стороны, выступает как методологическая основа отдельных общественных наук, а с другой стороны — конкретной социологией, под которой подразумеваются особые социологические исследования социальных процессов, которые не перекрываются исследованиями других наук. Он показал диалектическую взаимосвязь между ними [см.: 182].
Высказанная С.А.Оранским идея о сложной структуре социологического знания в настоящее время получила признание и дальнейшее развитие. В социологии выделяют три уровня — общую социологическую теорию, частные социологические теории, конкретные социологические исследования.
2. Другая часть философов, опираясь на идею Н.И.Бухарина о тождестве исторического материализма и социологии, заявила, что социология — это составная часть философии (С.Я. Вольфсон, З.Е.Черняков. С.З.Каценбоген, А.Ф.Вишневский и др.).
3. Существовала также концепция, представители которой в историческом материализме выделяли философский (материалистическое понимание истории) и социологический (общая теория общества) аспекты (В.В.Адоратский, И.П.Разумовский и др.).
4. Часть философов считала, что марксизму вообще чужда какая-либо социология. Крайней степенью нигилистического отношения к социологии было то, что они исторический материализм сводили лишь к методологической науке, В их понятии исторический материализм — это не что иное, как “диалектика истории”. Представители антисоциологического направления отрицали не только право социологии на самостоятельное существование, но и сам термин “социология”. Данное слово для них выступало синонимом абстрактной, идеалистической буржуазной науки об обществе. Такая точка зрения была присуща и механистам (В.Сарабьянов и др.), и сторонникам академика А.М.Деборина — И.К.Лупполу, Н.А.К.аре-ву и др. Представители группы А.М.Деборина принижали теорию исторического материализма, отрицали за ней функции социологии, рассматривали ее только как методологическую науку [см.: 178. С.143-145].
В 20-е годы как в марксистской, так и в немарксистской литературе широкое распространение получили позитивистские и натуралистические трактовки общественных явлений. Суть “позитивного метода” и позитивистской социологии заключалась в признании натурализма, Т.е. при изучении общества опирались на аналогичные законы развития природы, а социология рассматривалась как часть естествознания, или можно говорить о биологизации общественных процессов. Одновременно с этим имели место и механистические взгляды на общественные явления. Для механистов было характерно сведение исторического закона к механически понимаемым причинности, необходимости, повторяемости, а также отрицание случайности, замена причинной связи функциональной и т.д. Механицизм не представлял собой однородного и сплоченного направления, его представителей объединяли некоторые общие принципы, в первую очередь, искажение или отрицание диалектики. Теоретическими источниками механицизма являлись субъективно-идеалистические взгляды А.А.Богданова, а также позитивизм и механистические взгляды и тенденции, присущие естествознанию.
Имели место такие течения, как “социальный дарвинизм” (Н.А.Гредескул, Д.С.Садынский, Е.А.Энгель), “фрейдизм”, “социальная рефлексология” (В.М.Бехтерев), “фитосоциология” (И.К.Пачосский, М.А.Бубликов, В.В.Алехин, Г.Ф.Морозов, В.Н.Сукачев, И.Г.Сыркин и др.), “зоосоциология” (М.А.Мензбир), “социология эмпириомонизма” (А.А.Богданов), “физиологическая социология” (Г.П.Зеленый, В.В.Савич), “социальный энергетизм” (Н.А.Рожков и др.), “ликвидаторство философии и социологии” [см. подробнее: 178. С.146-172]. Все эти течения имели различные теоретические источники и естественнонаучную ориентацию, а их представители приходили к разным социально-политическим выводам, давали разные политические прогнозы.
Наиболее распространенными и оказывающими огромное влияние на студенчество и интеллигенцию в начале 20-х годов были различные варианты биологизации общественных процессов. Делались попытки соединить дарвинизм с марксизмом, идеи З.Фрейда и К.Маркса. Во многом это было обусловлено давними и устойчивыми социал-дарвинистскими увлечениями русских социологов.
Для развития социологии в России после революции, в отличие от развития социологии на Западе, был свойствен отход от психологических воззрений к самым крайним формам биологизма. Во многом это было обусловлено обострением всех социальных противоречий в период революции и гражданской войны. Наглядным примером этому может служить изменение взглядов П.А.Сорокина. Так, если в годы первой мировой войны, он неоднократно отмечал, что социология должна опираться только на психологию, а не биологию, то уже в начале 20-х годов его взгляды были диаметрально противоположными.
В начале 20-х годов “энергетические” идеи стали необходимым компонентом не только “социальной рефлексологии” и “физиологической социологии”, но и других направлений биологической трактовки общественных наук. Но, несмотря на то, что многие ученые в 20-е годы были увлечены концепциями “социальной рефлексологии”, “физиологической социологии”, “социальным энергетизмом”, данные направления не могли рассчитывать на значительное распространение в России, так как они противоречили основным принципам марксизма-ленинизма. Поэтому Коммунистическая партия повела решительную борьбу против них. Ряд советских марксистов выступил с критическими статьями против этих подходов понимания исторического материализма. Особенно острой критике они были подвергнуты на дискуссиях, которые проходили в 1929 г. в Институте философии. На них резко критиковались работы идейного источника механицизма, “социального энергетизма” Богданова. Была показана несостоятельность социал-дарвинистов, а также был дан решительный отпор “фрейдо-марксистам”, которые стремились развить марксистскую социологию, опираясь на фрейдистские методы.
Это привело к тому, что к началу 30-х годов ряд перспективных направлений, лежащих на стыке социологии, биологии, физиологии, психологии был полностью свернут. И хотя в некоторых случаях данная критика во многом была справедливой, идеологическая нетерпимость, которая была ей присуща, свела почти на нет сферу творческих поисков в социологии и сыграла огромную роль в установлении канонизации марксистских положений об основах общественной жизни.
Наряду с серьезными шагами, сделанными в области теоретического социологического знания, советские социологи-марксисты в 20-30-х годах также провели ряд социальных и социологических исследований. Именно 20-е годы, с полным на это правом, могут быть названы периодом становления конкретных социологических исследований в СССР.
С первых лет советской власти в нашей стране важной задачей было формирование подлинно научных знаний социологии, опирающейся на научно достоверные факты. В.И.Ленин отмечал огромную роль социальных и гуманитарных наук, в том числе и социологии, для понимания объективных законов общественного развития. Во время проходившей дискуссии о профсоюзах он предлагал провести ряд опросов и обследований, так как их сравнение с данными статистики поможет выработать практические, деловые предложения для будущего. Социологические исследования могли послужить обоснованию политики, проводимой государством.
Переписи населения, проведенные в СССР в 1920 и 1926 гг., помогли получить интересную социальную статистику по проблемам классовой структуры страны, культуры, образования и т.д. Большое значение имели появившийся журнал “Статистика труда” и ряд других изданий, связанных с экономической и социальной статистикой. В них печатался большой фактический материал о произошедших изменениях в социальной структуре общества, о социальной структуре рабочего класса и крестьянства.
Специализированные социологические исследования, направленные на изучение социально-классовой и социально-профессиональной структуры нового общества, опирались не только на материалы переписей населения. Часто для этого в разных регионах и отраслях промышленности использовались чисто социологические методы: анкетирование и интервью. Многие государственные мероприятия в этот период нередко обеспечивались предварительными социологическими и экономическими исследованиями. Но при этом необходимо отметить, что проводимые конкретные исследования носили не столько социологический, сколько социально-экономический и общественный характер. Это было связано с тем, что в тот период основной задачей Советского государства было создание социалистического способа производства в условиях многоукладной экономики и классовой борьбы.
В это время много внимания уделялось проблемам труда. В 20-30-х гг. выходило около 20 журналов по проблемам управления и организации труда — “Хозяйство и управление”, “Производство, труд и управление”, “Организация труда”, “Система и организация” и ряд других. В “Вестнике Социалистической Академии” с начала 20-х годов для обсуждения этих тем специально была выделена особая рубрика. Переводились на русский язык работы западных ученых по проблемам труда. Например, только в 1923 г. было опубликовано около 60 монографий отечественных и зарубежных ученых по этим проблемам.
Значительное число социологических исследований было проведено в сфере труда. Результаты проведенных исследований широко публиковались. В них содержались ценные социологические подходы и идеи, часть которых не потеряла своего значения и до настоящего времени. Большой вклад в развитие социологии, научной организации труда, производства и управления внесли такие ученые, как А.К.Гастев. С.Г.Струмилин, П.М.Керженцев, О.А.Ерманский и др. В этот период были заложены основы социологической теории трудового коллектива. Формирование теории научной организации труда, одного из наиболее мощных направлений в социологии труда, происходило на фоне острой дискуссии вокруг системы Тейлора.
С.Г.Струмилин в 20-е годы активно принимал участие в исследовании наиболее актуальных проблем марксистской социологии — труда, образования и воспитания, социальной структуры советского общества, состава рабочего класса и др. Он первым начал проводить социологические исследования рабочего быта с помощью анкетирования. Под его руководством стали активно изучаться проблемы бюджета времени. К середине 20-х годов им был собран значительный материал о быте рабочих как важнейшей составной части их образа жизни. В результате проведенных исследований был получен богатый эмпирический материал, который позволил С.Г.Струмилину выявить ряд нетривиальных закономерностей. Например, было выявлено, что в семьях рабочих-текстильщиков жена, работающая на фабрике, своим приработком добавляла к семейному бюджету меньше, чем в тех семьях, где она все свое время полностью посвящала ведению домашнего хозяйства [см.: 258. С.75].
С.Г.Струмилин и А.К.Гастев подробно рассматривали социологические факторы трудового поведения работников, производительности труда. Но если С.Г.Струмилин в своих работах в основном ориентировался на макросоциологию (народнохозяйственный уровень), то А.К.Гастев — на микросоциологию (уровень отдельного работника и трудового коллектива).
Появились первые работы, выполненные по исследованию структуры рабочего класса (С.Г.Струмилина, Ф.Н.Заузолкова, А.Г.Рашин).
Большое внимание уделялось также изучению крестьянства. Исследователей интересовали как проблемы его внутреннего расслоения, так и имевшее место расслоение по отдельным группам и регионам (Ф. Казанский. С.Г. Струмилин,Л.Н.Крицман и др.).
Следует отметить, что высокий уровень развития в это время достигла и сельская социология (А.С.Говоров, А.М.Большаков, Н.А.Росницкий, Я.А.Яковлев, А.И.Хряшева, Я.Д.Кац, А.И.Гайстер и др.). В 1923 и 1924 гг. специально по решению XI съезда при ЦК партии была создана комиссия, которая провела в разных концах России ряд обследований. Проведенные исследования имели не только теоретическое, но и непосредственно практическое значение.
В связи с задачами индустриализации, развития науки, культуры и образования ряд исследователей посвятили свои работы изучению интеллигенции (А.Б, Шевелева, Л.Минц, И.Булатников, Н. Зимин и др.).
Особое внимание уделялось исследованию проблем молодежи, наиболее важной в этот период была проблема труда молодежи. Благодаря проведенным социологическим исследованиям Советское государство приняло ряд специальных решений, направленных на преодоление существующих проблем. Для подростков 16-18 лет был ограничен рабочий день до 4-6 часов на предприятии, а в условиях ремесленного труда до 6 часов. Оплата за 4- и 6-часовой рабочий день шла им как за полный 8-часовой.
Запрещены были ночные и сверхурочные работы [см.: 276]. Перестали принимать на работу детей моложе 14 лет, а для их жизнеобеспечения было отпущено 50 млн. рублей, которые распределили по школам. Для граждан до 16 лет была ликвидирована трудовая повинность, определен был список вредных работ, на которые молодежь не допускалась, и для молодых рабочих моложе 18 лет установлен месячный отпуск [см.: 32. С.29-30].
Началась переориентация молодежи на образование и профессиональную подготовку. А это, в свою очередь, привело к необходимости проведения исследований, направленных на изучение жизненных планов молодежи, выяснения причин выбора будущей профессии, а также изучения их быта и социального состава (Я.Д.Кац, Б.Б.Коган, М.С.Лебединский, А.И.Колодная и др.).
Уделялось внимание и изучению условий жизни, материального положения различных категорий населения в послереволюционный период. Специально для этого с 1918 по 1929 гг. Центральное бюро статистики труда проводило регулярные исследования быта рабочих. Эти исследования являются правдивой летописью глубоких социальных процессов того времени, радикально изменивших быт советских рабочих (Г.С.Полляк, А.М.Стопани, Е.О.Кабо, Я.Д.Кац, А.Н.Татарчуков, И.Н-Дубинская и др.). Полученные данные использовались не только в научной работе, они оказывали также большую помощь статистическим и планирующим органам при разработке плановых заданий, изменении цен, налогов и т.д.
Конкретные социологические исследования проводились и по проблемам брака и семьи (А.ВЛуначарский. А.М.Коллонтай, И.Г.Гельман. С.Я.Вольфсон и др.). Значимость этих работ заключалась в том, что в них, в отличие от широко распространенного в марксистской социологии в 20-30-е годы абстрактного теоретизирования, часто скатывающегося до простой схоластики, делались попытки сочетать как теоретический, так и эмпирический анализ. С.Я.Вольфсон считал делом чести марксистской мысли создать марксистскую социологию семьи.
Следует остановиться на развитии социологической мысли в искусствоведении. Так, в Институте истории искусства в 1924 г. был создан сектор социологии. А в Академии материальной культуры, по инициативе Н.Я.Марра, организована комиссия по социологии искусства.
Было проведено большое количество исследований, направленных на изучение средств массовой информации, а также связанных с проблемами образования и воспитания. Изучалось общественное мнение, интересы читателей, а также зрителей театра и кино (М.Загорский, В.Федоров, П.ИЛюблинский, М.А.Смушкова, Я.М.Шафир, А.Д.Ав-деев, А.А.Бардовский, А.В.Трояновский, Р.И.Егизаров. С.Ауслендер, А.М.Гельмонт и др.). Проводимые исследования оказывали большую помощь государственным организациям в ликвидации неграмотности и культурной отсталости трудящихся.
Интересные идеи о связи педагогики и социологии были высказаны А.В. Луначарским. В своей статье “Социологические предпосылки советской педагогики” (1927) он писал: “Марксист-педагог является необыкновенно типичной фигурой марксиста-социолога вообще. Марксист-педагог не смеет шага ступить без социологического образования, без социологической оглядки, они нужны ему отнюдь не в меньшей степени, чем знакомство с педологией или рефлексологией, чем знакомство с методикой и т.д.” [158. С.191]. Изучением теоретических вопросов взаимодействия социологии и педагогики в 20-е годы занималась и Н.К.Крупская.
Тесная связь теории и прикладных исследований на стыке педагогики и социологии привели к тому, что они поднялись на новый, более качественный уровень, чем во многом определяется их актуальность в другие периоды развития общества, требовавшие реформы школьного образования. Среди исследований, проведенных на стыке педагогики и социологии, наиболее интересными были работы, осуществленные коллективом 1-й Опытной станции по народному образованию под руководством С.Т.Шацкого.
Ряд работ был посвящен изучению религиозности и антирелигиозных установок населения (Е.Ф.Федоров, А.И.Клибанов. С.Я.Вольфсон и др.).
Проводились исследования и в области социологии преступности (В.Куфаев, Е.Тарновский. С.Укше, А.Пионтковский, Т.Кремлева, Г.Манне, Б.Змиев и др.).
Необходимо отметить, что, несмотря на наличие в исследованиях, проведенных советскими социологами-марксистами, ряда недостатков (слабая разработанность программ, понятийного аппарата, частые нарушения в методике сбора первичной информации и др.), все же они имели большую научную ценность и внесли большой вклад в развитие социологии.
В 30-е гг. социология объявляется буржуазной наукой (т.е. лженаукой), а термин “социология” полностью изымается из употребления. Это приводит к тому, что социология не просто прекращает существование на 30 лет в нашей стране, а даже отбрасывается назад. Социологи, в какой-то мере их можно назвать вульгарными, стали выпускать брошюры о “счастливой жизни в колхозе X” или о “социалистическом преобразовании трудовой жизни в ходе первых пятилеток”.
В отличие от истории, главная задача которой заключалась в оправдании роли партии как единственного носителя исторической истины и подтверждении правильности проводимой линии на практическую реализацию исторических закономерностей, социология в нашей стране в то время так и не смогла достичь статуса “полноценной” науки. В связи с этим польский философ Адам Шафф дал следующее интересное определение одному из важнейших сталинских принципов: “Важно не то, что люди думают, а то, что они должны думать” [см.: . С.99].
В то время возник своеобразный треугольник, который как бы стал перекрывать все социальные науки: исторический материализм, диалектический материализм и политическая экономия. Социология стала служанкой этих наук и уже определялась как “применение материалистической философии и диалектического метода к исследованию общества и выработке законов общественного развития”. При этом все эмпирические данные, получаемые социологией, не должны были противоречить законам и постулатам указанных трех наук. А все исследования социальной структуры должны были обосновывать постепенное стирание различий между классами и социальными группами.
В проведенной в 1929 г. Институтом философии Коммунистической академии дискуссии по проблемам философии и социологии проявилась полная “теоретическая” переориентация взглядов социологов и философов на социологию, уже никто не считал, что исторический материализм — это социология марксизма, 30-е годы — это время окончательного утверждения марксизма в качестве идеологической основы общества. Социология объявляется философской наукой, и начинается ее упадок. Теоретической предпосылкой разгрома социологии было появившееся утверждение, что “исторический материализм это и есть социология марксизма”, а это автоматически вело к выведению конкретно- социологических исследований за пределы социологии, так как они были несовместимы со спецификой философской теории. Практической предпосылкой, как уже подчеркивалось, было господство идеологии тоталитаризма.
Большое влияние на упадок социологии в 30-е годы оказала искусственная драматизация социально-политической ситуации внутри страны: насильственная коллективизация, кровавое раскулачивание, массовые репрессии. Вместо изобилия наступил голод, в связи с чем у власти исчезла потребность в объективном анализе социальной действительности. Наоборот, возникла совершенно другая потребность — доказать несуществующее, провозгласить черное белым, и наоборот, а с помощью конкретных социологических исследований практически невозможно было выдать черное за белое. Если экономическая наука в основном опиралась на обобщенные статистические данные, которые предварительно подвергались обработке, то социологи обращались со своими вопросами (анкеты, интервью) непосредственно к населению и, если были соблюдены все методические требования, получали максимально правдивую, не искаженную ничьим посредничеством информацию. Это создавало определенную опасность для власти, которая начинала широко использовать цензуру, препятствующую проведению социологических исследований.
В конце 30-х годов на судьбу социологии сильно повлияла канонизации выдвинутых И.В.Сталиным различных теоретических положений. Он “упразднил” в директивном порядке существующее самостоятельное положение социологии и попытался даже теоретически обосновать свои действия. В 1938 г. им для “Краткого курса истории ВКП (б)” был написан раздел “О диалектическом и историческом материализме”. В нем целая область научного социального знания — исторический материализм — была “зачислена” в разряд философского знания. Это привело к тому, что важнейшие составные части социологии стали рассматриваться только на философском, Т.е. абстрактно-теоретическом уровне, а конкретные социологические исследования процессов, явлений социальной жизни были полностью прекращены, как и дальнейшие разработки методов таких исследований. Таким образом, в период культа Сталина социология была занесена в “черный список” буржуазных наук и запрещена.
Отношение к социологии в период с 30-х по конец 50-х гг. как к “буржуазной лженауке”, именно такое определение давалось ей в некоторых словарях того времени, было обусловлено, во-первых, тем, что в обществе в это время необходимо было многое скрывать, не допускать публикования истинного положения дел, а во-вторых, тем, что за рубежом шло активное развитие социологии.
Социология была запрещена, но это не означало, что она полностью и бесповоротно умерла, образно говоря, душа в ее теле продолжала теплиться. Просто социология в это время находилась как бы в “коматозном состоянии”. Во-первых, объявленный запрет сбора разного рода социальных данных распространялся исключительно на открытое использование полученной информации в печати и научной работе. Сбор и анализ разнообразных сведений об обществе и частной жизни населения продолжался, просто проводимые обследования стали носить секретный характер и были связаны с произволом и политическими репрессиями. Собранные по закрытым каналам данные обобщались и доводились до сведения директивных органов для принятия соответствующих мер по управлению страной. Сбором информации занимались как партийные органы, так и органы госбезопасности. Для получения необходимой информации проводились анкетные опросы, использовались данные переписей населения, сеть осведомителей (включенное наблюдение) и т.д. Несмотря на то, что проводившиеся закрытые обследования имели не научную, а сугубо “прикладную” цель — осуществление политического контроля, их результаты все-таки, в основной своей массе, представляют собой объективный исторический источник [см.: 16. С.31-32].
Во-вторых, вскоре после окончания Великой Отечественной войны, осенью 1946 года, в Институте философии Академии наук был создан социологический сектор, под руководством М.П.Баскина. Главная цель сектора заключалась в изучении и критике зарубежных социологических концепций. Результаты работы сектора не заставили себя долго ждать, вскоре в научной и политической периодике начали появляться статьи, содержащие анализ и критику западных социологов. Авторами статей были Г.Ф.Александров, Ю.П.Францев, М.П.Баскин. А к концу 40-х гг. уже окончательно сложился своеобразный жанр “критики буржуазной социологии” [см.: 16. С.31-32].
Благодаря проведению тщательного реферирования работ западных социологов в нашей стране началась интенсивная рецепция западной общественной мысли. “Критиками” был в основном, как отмечает Г.С.Батыгин, интеллектуальный бомонд. Чтение западных книг и периодической печати в то время из-за существующей цензуры было недоступно для большинства простых научных работников и преподавателей. Именно поэтому сложившийся в конце 50-х гг. контингент социологов-профессионалов состоял, в основной массе, из людей, владеющих английским языком и имеющих возможность ознакомиться с работами западных ученых в оригинале [см.: 16. С.32-33].
В монографиях по историческому материализму, изданных в период между 30-ми и 60-ми годами, социальные явления и процессы анализировались предельно идеологизированно на крайне общем абстрактно-теоретическом уровне, в полном отрыве от реальной жизни. В это время в науке об обществе господствовали догматизм и схоластика.