Это стремление и есть подлинная основа значительного увеличения размера резервов, наблюдаемого в последнее время при применении крупных масс.
Мы не сомневаемся, что для всех значительных масс наряду с условиями местности резервы являются важнейшим фактором в деле обороны.
Характер вождения{418}
Мы уже сказали, что есть различие в характере между указаниями, даваемыми планом, и указаниями, из которых складывается вождение боем; причина тому заключается в том, что условия, при которых работает ум, различны в обоих случаях.
Это различие обстоятельств сводится к трем элементам, а именно к недостатку данных, к недостатку времени и к опасности.
Явления, которые при полном обозрении положения и общей связи всего в его целом составляют самое главное, могут и не казаться таковыми, когда этого обозрения нет; тогда другие явления, и притом, само собою понятно, ближайшие будут казаться преобладающими по своему значению.
567. Таким образом, если план боя представляет скорее геометрический чертеж, то вождение им - скорее перспективный{419}, первый - скорее схематический набросок, второй - скорее изображение в перспективе. Как исправить погрешность, мы укажем в дальнейшем.
Недостаток времени влияет не только на недостаток обозрения, но и на возможность обсудить обстоятельства. Сравнивающее, взвешивающее, критическое суждение отходит на второй план в сравнении с интуицией, т.е. приобретенной упражнением находчивостью суждения. Это мы должны также отметить.
Человеческой природе свойственно, чтобы непосредственное чувство большой опасности для себя и для других являлось помехой для чистого разума.
570. Если таким путем суждение ума всячески стесняется и ослабляется, то на что придется опереться? Только на мужество.
571. В данном случае требуется мужество двоякого рода: мужество, чтобы не поддаться личной опасности, и мужество для того, чтобы рассчитывать на недостоверное и строить на этом свою деятельность.
572. Второй вид мужества обычно называют мужеством разума (courage d'esprit), для первого нет соответствующего закону антитезы названия, ибо и то название неверно.
Если мы спросим, что в первоначальном смысле называется мужеством, то окажется, что здесь разумеется личное самопожертвование в опасности, и из этого пункта мы должны исходить, ибо на него опирается в конце концов все.
574. Такое чувство самопожертвования может исходить из двух совершенно разных источников: во-первых, из равнодушия к опасности - безразлично, происходит ли оно из органических свойств данного индивида, или из равнодушного отношения к жизни, или, наконец, из привычки к опасности, а во-вторых, из положительных мотивов: честолюбия, любви к отечеству, всякого рода воодушевления.
Лишь на первый вид мужества можно смотреть, как на подлинное, прирожденное или обратившееся во вторую природу мужество, и оно отличается той особенностью, что вполне тождественно с самим человеком и, следовательно, никогда его не покидает.
Иначе обстоит дело с мужеством, исходящим из положительных чувств. Эти чувства противостоят впечатлениям опасности, и при этом, естественно, все зависит от их отношения к ним. Бывают случаи, в которых они могут повести гораздо дальше, чем простое равнодушие к опасности, в других случаях впечатления опасности получают перевес над ними. При равнодушии к опасности сохраняется большая трезвость суждения, что ведет к стойкости; положительные же чувства, вдохновляющие мужество, делают человека более предприимчивым и ведут к смелости.
Если с подобными импульсами еще связано и равнодушие к опасности, то мы получим совершеннейшую форму личного мужества.
Это до сих пор рассмотренное нами мужество представляет нечто субъективное, оно касается лишь личного самопожертвования, - а потому мы его называем личным мужеством.
Но ведь вполне естественно, что человек, не придающий особой цены жертве собственной личностью, точно так же не будет придавать особой цены жертве другими (которые по занимаемому ими положению поставлены в зависимость от его воли). Он будет смотреть на них как на товар, которым он может распоряжаться в той же мере, как самим собою.
Точно так же и тот, которого привлекает к себе опасность благодаря какому-нибудь положительному чувству, или будет приписывать то же самое чувство другим, или будет считать себя вправе подчинить этих других своему чувству.