Бедное братство — Христово воинство 24 страница

Председатель комиссии архиепископ Нарбоннский Жиль Эйслен не пожелал рассматривать поданную петицию на том основании, что архиепископ Сансский — хозяин в своей епар­хии, а потому он не может вмешиваться, после чего удалил­ся, заявив, «что отправляется слушать или служить мессу». Таким образом, решение по делу тамплиеров предстояло принять другим членам папской комиссии; и хотя многие из них питали симпатии к тамплиерам, но были не в силах пре­одолеть юридические рогатки; к тому же архиепископ Санс­ский им действительно не подчинялся. Поскольку Филипп де Мариньи получил свой жезл непосредственно из рук пон­тифика, только тот и мог повлиять на его решение.

В понедельник 11 мая при открытии заседания комиссии — в отсутствие председателя архиепископа Нарбоннского — стало известно, что пятьдесят четыре тамплиера, вызвавших­ся защищать свой орден, уже осуждены епископом Санс-ским как упорствующие еретики и переданы в руки светской власти. Им грозила смерть на костре. Уполномоченные спеш­но отправили архидьякона Орлеанского Жана де Жуанвиля и его коллегу, ответственного за охрану тамплиеров Филип­па де Воэ, к архиепископу с просьбой отсрочить казнь. Воэ напомнил ему, как много храмовников, уже скончавшихся в тюрьмах, клялись перед смертью, что все обвинения против ордена — явная ложь.

Но эти увещевания не подействовали. Пятьдесят четыре тамплиера были посажены на телеги и отвезены на луг у стен монастыря Святого Антония в пригороде Парижа. Там их сожгли на костре. Все они до конца упорно отрицали инкри­минированные им преступления, повторяя, что их казнят беспричинно и несправедливо. По словам летописца, «оче­видцы наблюдали их последние мучения с величайшим вос­хищением и неподдельным удивлением».

Как уже говорилось, по законам инквизиции сжигали тех упорствующих еретиков», кто отказался от прежних признаний в ереси и святотатстве; того, кто не сознавался в при­писываемых ему преступлениях, приговаривали к пожизнен­ному заключению. И лишь тем, кто подтверждал свои пока­зания и раскаивался, прощали прежние грехи и отпускали на свободу.

Четыре дня спустя архиепископ Сансский устроил рас­праву еще над четырьмя тамплиерами, отправив их на костер как нераскаявшихся еретиков. А тело бывшего казначея Па­рижского дома тамплиеров Жана де Ла Тура, уже умершего, было извлечено из земли и сожжено на костре.

Реакция на эту жестокую расправу была соответствую­щая. Так, при допросе сержанта-храмовника Эмери де Вильерле-Дюка разыгралась душераздирающая сцена. Он видел, как накануне в телегах везли на казнь братьев-тамплиеров. Продолжая твердить, что все грехи, приписываемые ордену Храма, — клевета, бедняга, однако, заявил, что из страха пе­ред подобной смертью не устоял бы, если бы от него потре­бовали признания в том, будто он убил самого Господа. И просил членов комиссии не передавать его слова королев­ским чиновникам. Кардиналам оставалось только объявить свой протест, но в это время из тюрьмы неожиданно исчез один из добровольных тамплиеров-защитников, Рено Про­ванский.

Протест возымел определенное действие: Рено Прован­ский вернулся вместе с двумя другими рыцарями, Гильомом де Шанбонне и Бертраном де Сартижем. Но теперь вдруг исчез Пьер Булонский — его так и не удалось обнаружить. После этого работа комиссии почти прекратилась, а многие ее члены под разнообразными предлогами стали уклоняться от участия в ней. В декабре Гильом де Шанбонне и Бертран де Сартиж заявили, что не могут выполнять функции защит­ников братьев-тамплиеров без Рено Прованского и Пьера Булонского, потому что неграмотны, а кроме того, им стало известно, что их напарники уже сложили с себя обязанности защитников ордена, вернувшись к привычной деятельности.

На самом деле церковный совет Санса лишил Рено Прован­ского духовного звания, а Пьер Булонский так и не объявил­ся; весьма возможно, что он был убит тюремщиками. Но что бы ни случилось с этими священниками-тамплиерами, двое рыцарей не смогли продолжить свою «адвокатскую деятель­ность» и покинули комиссию.

 

 

Падение ордена Храма

 

Как же получилось, что члены самого могущественного духовно-рыцарского братства на всем Западе пошли на смерть, по выражению Пьера Булонского, словно «овцы на закла­ние»? Одной из причин, несомненно, являлся престарелый возраст большинства тамплиеров, проживавших во Франции. Прослужив некоторое время на Ближнем Востоке, многие рыцари возвратились в Европу, где заняли различные адми­нистративные посты. Более молодые рыцари предпочитали отправиться на Кипр — в 1307 году почти семьдесят процен­тов тамплиеров там составляли новички, набранные всего несколько лет назад. На Кипре они готовились к военным действиям, сражались с сарацинами за Тортозу и вели при­готовления к нашествию на остров мамлюков.

Папская булла Климента V «Раstoralis praeminentiae», в которой он давал разрешение на арест храмовников, была доставлена на Кипр в ноябре 1307 года. В то время факти­ческим правителем острова был Амори, брат короля Иоанна, которому в августе 1306 года тамплиеры помогли прийти к власти. Поэтому указ папы римского поставил Амори в не­ловкое положение. Своим троном он был обязан ордену Храма и, как большинство жителей Кипра, считал обвинение тамп­лиеров заведомой ложью; однако ему не хотелось настраи­вать против себя римского понтифика или наживать опасно­го врага в лице короля Филиппа Красивого. И он распоря­дился начать судебное преследование храмовников, которых возглавлял маршал Ом д'Озильер.

Поначалу те оказали сопротивление, но потом все-таки сдались властям, после чего 83 рыцаря и 35 сержантов были заключены под домашний арест в собственных владениях. Их имущество было конфисковано, однако большая часть обширной казны тамплиеров бесследно исчезла. Никакого расследования по этому делу не проводилось до мая следую­щего года, когда на Кипр прибыли двое судей, назначенных Климентом V. Ни один из тамплиеров не признал себя ви­новным, и все свидетельские материалы были получены из других источников, в том числе от 16 светских рыцарей и сенешаля Кипрского королевства Филиппа д'Ибелена, а также от королевского маршала Рено де Суассона. Большинство этих свидетелей являлись сторонниками Генриха II, давнего претендента на кипрский трон, а потому можно было ожи­дать, что все они будут настроены против тамплиеров, при­ведших к власти его противника Амори. Однако все их сви­детельства оказались в пользу ордена Храма. Филипп д'Ибелен, первым дававший показания, высказал предположение, что подозрения в отношении тамплиеров вызваны атмосфе­рой таинственности, в которой всегда проходил прием в чле­ны братства. Рено де Суассон подтвердил, что они не зани­мались дьявольскими таинствами, а их религиозные службы к молитвы носили исключительно канонический характер.

Другой рыцарь, Жак де Плани, произнес яркую речь в защиту тамплиеров, напомнив суду, что воины Храма не од­нажды проливали кровь во имя Христа и христианской веры, являясь самыми добродетельными и целомудренными рыца­рями-монахами. Знатный генуэзский дворянин Персиваль де Мар поведал о группе тамплиеров, попавших в сарацинский плен и выбравших смерть, когда им предложили свободу в обмен на вероотступничество. Остальные свидетели, хотя и упоминали о таинственной процедуре инициации и извест­ной алчности тамплиеров, не привели никаких доказательств ереси или святотатства в их рядах. Священник Лоран Бей­рутский заявил, что за свою жизнь исповедовал более шес­тидесяти братьев-храмовников и ничего плохого о них ска­зать не может. Дальнейшие слушания подтвердили, что многие тамплиеры нередко исповедовались у доминиканцев, францисканцев и представителей белого духовенства.

Единственным среди всех кипрских латинян, кто дал про­тив тамплиеров обвинительные показания, был некий Си­мон Сарезарис, священник ордена госпитальеров, однако и он не смог предоставить сколь-нибудь убедительных доказа­тельств их вины, а лишь бессвязно пересказал свои беседы с некоторыми людьми, имен которых не помнил. За одним исключением, все свидетельства оказались в пользу тампли­еров, разве что прозвучали упреки со стороны окружения короля Генриха II в том, что орден поддерживал его конку­рентов.

Результаты этого судебного расследования не могли удовлетворить Климента V, и он тут же распорядился про­вести новые слушания, направив на Кипр своего легата на Востоке епископа Родосского. Новый суд начался летом 1310 года — уже после убийства Амори и возвращения на трон короля Генриха II. И, судя по разрозненным доку­ментам, дошедшим до нас с тех времен, на этот раз возоб­ладала жесткая линия Папской курии. В частности, мар­шал тамплиеров Ом д'Озильер и многие рядовые члены ордена закончили свою жизнь в темницах одного из зам­ков на севере острова.

В Италии ход судебного процесса против тамплиеров за­висел от политических пристрастий местных правителей. Как можно установить из немногих сохранившихся документов, Карл II Неаполитанский, кузен Филиппа Красивого, сумел выбить нужные показания — преимущественно под пытка­ми. И в Папской области, используя те же жестокие методы, от тамплиеров добились признаний, что они отреклись от Христа и плевали на распятие. Однако в целом напряженная работа инквизиторов во главе с епископом Сутрийским дала весьма скромные результаты. Что касается Ломбардии, то многие тамошние епископы открыто встали на сторону там­плиеров. Епископы Равенны, Римини и Фано так и не смог­ли найти никаких доказательств вины тех тамплиеров, кото­рых доставили на их суд. И только во Флоренции — опять же под пытками — шестеро из тринадцати обвиняемых все-таки сознались.

В Германии против местных тамплиеров также было на­чато энергичное судебное расследование под председатель­ством архиепископа Магдебургского Бурхардта. И все бра­тья, включая командора всей Германии Фридриха Альвенслебена, были арестованы. Однако провинциальный церков­ный совет, собравшийся в городе Трире, не обнаружил никаких доказательств вины храмовников. А заседание церковного совета в Майнце во главе с архиепископом Питером фон Аспельтом было вообще прервано появлением в зале двадца­ти вооруженных рыцарей-храмовников во главе с командо­ром графства Грумбах Гуго фон Сальмом. Насмерть перепу­ганный иерарх был вынужден выслушать претензии рыца­рей, жаловавшихся, что их братьев во Франции лишили вся­кой возможности защищаться, а тех, кто настаивал на своей невиновности, отправили на костер. Гуго фон Сальм также заявил, что доказательством их невиновности служит тот факт, что белые плащи казненных уцелели в пламени.

В ходе последующих слушаний брат Гуго фон Сальма Фридрих, командор Рейнской провинции, дабы доказать не­виновность своего ордена, согласился пройти испытание ог­нем и водой. Он также сообщил судьям, что прослужил мно­го лет на Востоке с Жаком де Моле и знает его как «доброго христианина, достойнее которого трудно даже вообразить». В документах следствия зафиксированы и другие свидетель­ства добродетельных дел рыцарей ордена Храма: например, один священник рассказал, что во время страшного голода в городе Майстре поместье храмовников ежедневно кормило до тысячи жителей. В результате проведенных слушаний ар­хиепископ полностью оправдал всех арестованных тамплие­ров, отпустив их на свободу, что вызвало крайнее раздраже­ние Папской курии.

 

Кроме Франции и Кипра, крупная колония тамплиеров была в Испании, особенно в Арагонском королевстве, где орден принимал активное участие в Реконкисте — освобож- дении испанских земель от мавров. Их богатствами — на­копленными благодаря многочисленным привилегиям и щед­рым пожертвованиям на протяжении почти двух столетий — частенько пользовались и местные монархи. Несмотря на обширные земельные владения тамплиеров в Арагоне, их казна заметно истощилась из-за необходимости направлять все новые и новые средства в Сирию и Палестину, а также постоянно ублажать арагонских правителей. И хотя орден Храма исправно выполнял банковские функции, однако сам он уже давно был в долгах.

В середине октября 1307 года король Яков II получил письменное послание короля Филиппа Красивого, где тот перечислял «злостные деяния» тамплиеров и настоятельно рекомендовал арестовать их самих и все их имущество, как сам Филипп уже сделал во Франции. Но его арагонский кол­лега с недоверием отнесся к этой информации, написав в ответном послании Филиппу:

«Тамплиеры всегда отличались достойной похвалы пра­ведностью и религиозной стойкостью; и набожность их до сих пор не вызывала ни у кого сомнения; и никто не смел обвинить их в малейших уклонениях от веры; напротив, за все время нашего правления они преданно служили нам в борьбе с неверными, когда бы мы их об этом ни попросили».

Но когда до Испании дошло известие, что Жак де Моле сознался в предъявленных ему обвинениях, Яков II тоже при­казал арестовать тамплиеров и все их имущество в своем ко­ролевстве. Однако некоторые рыцари отказались подчиниться и покинуть свои замки: в отличие от французских коллег в Арагоне многие тамплиеры успели вооружиться и подгото­виться к обороне. Правда, одна из их крепостей, Пензикола, вскоре была взята королевской гвардией, а магистр Арагона Эксемен ди Ленда арестован, но в руках ордена остались мощные замки Аско, Кантавейя, Виллель, Кастеллота, Каламера и Монзон, а командор Руссильона Рамон Са Гуардиа крепко удерживал крепость Миравет. Оттуда он отправил королю Якову II письмо, в котором напомнил о крови, про­литой тамплиерами в войнах с маврами и совсем недавно — в битве под Гранадой. И о том, что во время охватившего всю Испанию жестокого голода две тысячи человек были спасены от смерти в замке тамплиеров Гардени и еще шесть тысяч — в Монзоне. И о том, что при вторжении в Арагон французов, пытавшихся захватить Барселону, именно хра­мовники сумели отстоять независимость королевства. Пере­числив все это, они просили короля освободить магистра и других тамплиеров, которые «всегда были верноподданными католиками и добрыми христианами».

Однако арагонский король, по-прежнему не веривший в виновность храмовников, хотел воспользоваться ситуа­цией и закрепить за собой имущество ордена, прежде чем оно будет экспроприировано в пользу церкви. Он предло­жил папе Клименту дать его племянникам земельные вла­дения в Арагоне, если тот уступит ему (Якову II) права на собственность ордена тамплиеров в Испании. Вероятно, хорошо зная непомерную алчность Якова II, Рамон Са Гу­ардиа писал, что «искренно сочувствует королю и всем ка­толикам по поводу того ущерба, который они понесли в связи с этим делом, — даже большего, чем мы сами, не­посредственно столкнувшиеся с этим злом». Вместе с тем он выразил опасение за душу короля, если тот позволил ввести себя в заблуждение, будто действует от лица Бога, а не дьявола. Как и Пьер Булонский, командор задал Якову II вопрос: разве можно согласиться с предъявленными об­винениями, если членами ордена являются выходцы из са­мых знатных фамилий, причем многие из них состоят в братстве не менее шести лет, но никто из них ни разу не сообщил о замеченных злоупотреблениях?

В начале февраля 1308 года король Яков II тем не менее отдает приказ захватить замки, оставшиеся в руках тамплие­ров. Не желая или не имея достаточных сил для фронталь­ной атаки на укрепления, он решил взять их измором. Рамон Са Гуардиа, продолжавший свою переписку с испанским королем, предупредил, что братья-рыцари готовы принять мученическую смерть, если Яков II не гарантирует им защи­ту от посягательств папы Климента V до тех пор, пока тот остается под влиянием Филиппа Красивого. Однако Яков не пошел на компромисс, а в ноябре капитулировал гарнизон Миравета, где кончились запасы продовольствия. Замок Монзон сопротивлялся до мая следующего года, а в конце июля была взята и последняя цитадель тамплиеров в Арагоне — крепость Каламера.

Судебное расследование по делу арагонских тамплиеров продолжалось, но, поскольку по местным законам пытки были запрещены, никаких признаний от арестованных добиться не удалось. Задержанные тамплиеры содержались в относи­тельно комфортных условиях и достаточно прилично пита­лись. Перед инквизиторами Рамон Са Гуардиа повторил те же доводы, что и в своих посланиях к Якову II. Он твердо заявил: обряд вступления в орден носил строго канониче­ский характер и полностью соответствовал основам католи­цизма. Обвинения в отрицании Христа он назвал «ужасной, отвратительной и жестокой выдумкой». Он также сказал, что «все братья, уличенные в противоестественном грехе» (содо­мии), строго наказывались «лишением права носить орден­ское облачение и бессрочным тюремным заключением... с цепными кандалами на ногах и шее...» К этому командор добавил, что все обвинения против тамплиеров построены на «клевете и жестокосердии», а те, кто в них сознался, — просто лжецы.

Недовольный результатами следствия, папа в марте 1311 года приказал архиепископу Таррагонскому и епископу Валенсийскому прибегнуть к пыткам. Однако методы, столь хорошо зарекомендовавшие себя во Франции, в Испании почему-то оказались не столь действенными: восемь храмов­ников, которых пытали в Барселоне, по-прежнему не давали признательных показаний. И в ноябре 1312 года местный церковный совет в Таррагоне вынужден был признать тамп­лиеров невиновными.

Аналогичным образом развивались события в соседних королевствах — Леон и Кастилия, а также в Португалии. В результате допроса арестованных тамплиеров ни одна из епископальных комиссий не нашла доказательств их вины.

Отдельные признания удалось добыть лишь в Наварре, ко­торая традиционно находилась под сильным французским влиянием.

 

Как и Яков II, английский король Эдуард II получил в середине октября 1307 года послание от Филиппа Красивого с описанием вскрытых им «мерзких преступлений и козней» ордена Храма и рекомендацией зятю арестовать злоумыш­ленников и их имущество, начав судебное расследование. Подобно Якову II, Эдуард поначалу не поверил французско­му родственнику. Хотя общая численность тамплиеров в Бри­тании была намного меньше, чем во Франции — в общей сложности в Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльсе на­считывалось от 140 до 230 рыцарей, — тем не менее они играли заметную роль в жизни королевства. И начало этому положил Гуго де Пейн, первый Великий магистр ордена, по­сетивший Лондон в 1129 году. Тамплиеры долгие годы были надежными банкирами Анжуйской династии английских ко­ролей. Именно им было доверено взыскать штрафы за убий­ство Томаса Беккета*; они же исполняли роль посредников в постоянных военно-политических распрях между Англией и Францией и охраняли замки в Нормандии — приданое прин­цессы Маргариты Французской — до тех пор, пока ее муж, сын и наследник короля Генриха II Английского Ричард Льви­ное Сердце, не достиг совершеннолетия.

Прекрасно известно, каким доверием пользовался орден Храма у короля Ричарда Львиное Сердце — Великий магистр Робер де Сабле был его вассалом и надежным другом. Лон­донский Тампль являлся самым безопасным хранилищем королевской казны, а сам орден принимал активное участие в коммерческой деятельности по всему миру, пользуясь мно­гочисленными привилегиями и льготами, дарованными ко­ролями и папами. И хотя благосостояние ордена Храма все­гда вызывало зависть окружающих, следует отметить, что ежегодный доход от всех земельных владений тамплиеров не превышал 4800 ливров, что вряд ли могло служить основани­ем для «жестокой ревности» конкурентов и «всеобщей не­любви». В 1294 году Жака де Моле тепло принимал отец монарха Эдуард I, который с доверием относился к его сове­там. Эдуарду II, который всего три месяца как вступил на отцовский трон, выдвинутые против ордена обвинения по­казались необоснованными, о чем он прямо написал коро­лям Франции, Арагона, Кастилии, Португалии и Неаполя. По его словам, тамплиеры совершили множество беспример­ных подвигов в Святой земле во имя славы и величия като­лической церкви. Он также отправил письмо папе Клименту V, в котором настаивал, что тамплиеры «всегда непреклонно соблюдали чистоту веры», а те, кто их обвиняет, сами явля­ются лжецами и преступниками.

Последнее письмо, отправленное в декабре, как раз со­впало с появлением папской буллы «Раstoralis praeminentiae», которая положила официальное начало массовым арестам тамплиеров во всех католических государствах. И четыре дня спустя этот церковный указ дошел до Эдуарда II. Юному монарху не оставалось ничего другого, как объявить 26 де­кабря о задержании английских тамплиеров «самым быст­рым и решительным способом». К тому времени в Англии стало известно о неожиданных признаниях Жака де Моле, и, подобно арагонскому королю, Эдуард решил установить проч­ный контроль над собственностью тамплиеров, чтобы она не попала в другие руки.

Вместе с тем у английского короля остались подозрения по поводу истинных интересов Филиппа Красивого и при­чин его влияния на папу Климента. Даже по тому, как обра­щались с тамплиерами, было видно, что Эдуард II не слиш­ком верил обвинениям, предъявляемым им. Магистр Англии Уильям де Ла Мор, арестованный 9 января, был помещен в тюрьму Кентерберийского аббатства. Но при нем оставили двух братьев, разрешили пользоваться собственной одеждой и всеми личными вещами, камеру обставили хорошей мебе­лью, а постель снабдили прекрасным льняным бельем. Ему даже выплачивали «суточные» в размере двух шиллингов и шести пенсов. Многим командорам позволили оставаться в своих замках, пока два года спустя их не вызвали на допрос инквизиторов.

При аресте тамплиеров была составлена опись имущества, что давало некоторое представление об их образе жизни и оп­ровергало клевету противников, будто они «просто купаются в роскоши». Так, в графстве Йоркшир вся более-менее ценная собственность ордена состояла из церковной одежды и утвари, сельскохозяйственных орудий и скота. При этом не обнаружи­лось никакого особого оружия, а лишь немного денег и старая, разбитая мебель. В кладовках были обнаружены небольшие за­пасы соленой баранины, свинины, говядины, бочки с сельдью, вяленая рыба, но вовсе не было вина.

В сентябре 1309 года в Англию прибыли для проведения следствия два инквизитора — некий Дьедонне, настоятель монастыря Ланьи, и Сикар де Воур, каноник из Нарбонны, где архиепископом был уже упоминавшийся Жиль Эйслен, председатель папской комиссии в Париже. Это было первое появление инквизиции на Британских островах: в отличие от Франции, где инквизиторы давно имели прочные пози­ции и охотно использовались в интересах королевской влас­ти, в Англии их деятельность противоречила местным зако­нам. Более того, следствием занималось специальное жюри присяжных, а пытки были категорически запрещены. По этой причине допросы арестованных тамплиеров, проведенные присланными инквизиторами и епископом Лондонским в период с 20 октября по 18 ноября, не дали никаких результа­тов. Никто из обвиняемых не признался в каком-либо свято­татстве или антицерковной деятельности. Умбер Блан, ко­мандор Овсрни, бежавший в Англию от преследований фран­цузского короля, объяснил, что подозрительная атмосфера таинственности, которая сопровождала процедуру принятия в орден новых членов, была вызвана «простым безрассуд­ством» и стремлением вызвать большее уважение новобран­цев, однако ничего кощунственного или противоправного там никогда не происходило.

Раздосадованные столь неудачной попыткой добиться признания, инквизиторы решили собрать провинциальный церковный совет в графстве Кентербери. На первом заседа­нии, которое открылось 24 ноября в Лондоне, они обрати­лись к королю Эдуарду II с настоятельной просьбой приме­нить пытки. При этом они туманно и многоречиво ссыла­лись на то, что подобная процедура якобы соответствует духу Библии и церковным канонам. И хотя разрешение было в конце концов получено, но и пытки желанных результатов не дали. Единственное нарушение, да и то незначительное, которое удалось им выявить, — распространенное между там­плиерами убеждение, что во время капитула (собрания кано­ников и высших руководителей ордена) магистр имеет право отпускать грехи.

Другим обстоятельством, вызвавшим откровенное недоволь­ство инквизиторов — о нем они поведали в послании папе Клименту, — было явное нежелание Эдуарда II передать арес­тованное имущество тамплиеров римской церкви. Свои дей­ствия тот объяснял необходимостью посоветоваться с англий­скими графами и баронами. Это была не просто попытка затя­нуть расследование: если папа имел право претендовать на эту собственность, поскольку она складывалась из пожертвований ордену за выполнение ими церковного долга в Святой земле, то король мог резонно возразить, что эти благотворительные дары сделаны английскими дворянами, которые — если орден действительно будет распущен — вправе рассчитывать на воз­вращение своих добровольных вкладов. Поэтому поддержка баронов ему была гарантирована.

Раздосадованный таким итогом следствия, папа Климент V велел архиепископам Кентерберийскому и Йоркскому при­ложить максимум усилий, чтобы довести все же судебное расследование против английских тамплиеров до конца. Было оказано давление и с другого боку: Уильям Гринфилд, архи­епископ Йоркский, получил письмо от короля Филиппа IV с предложением содействия в расследовании. Церковные иерар­хи делали все, что могли, но, как признался Уильям Грин­филд на очередном заседании местного церковного совета в мае 1310 года, «о пытках в Английском королевстве даже слышать никто не хочет». Максимум, что ему удалось, — получить косвенное свидетельство против тамплиеров со стороны: некий Джон Нассингтон вроде бы слышал, что храмовники в одном из своих поместий «поклонялись теленку». Другой свидетель, рыцарь Джон Ури, доносил, будто командор графства Вестердейл показывал своей жене книгу, в которой утверждалось, что Христос появился на свет не в результате непорочного зачатия, а обычным образом — от мужа Иосифа. Единственное обвинение в содомии прозвучало в показаниях одного из братьев-храмовников — Адам Хитон заявил, что, когда он был ребенком, его друзья часто говори­ли: «Бойся поцелуя тамплиера». Другой свидетель был знаком с женщиной, которая как-то нашла в уборной мужские кальсоны с вышитым сзади крестом.

Папа Климент, подозревая английские власти в намерен­ном затягивании расследования, отправил Эдуарду II письмо, обещая полное прощение грехов, если он передаст арес­тованных английских тамплиеров под юрисдикцию француз­ских властей. Одновременно понтифик надавил на англий­ских священников, издав новую буллу, «Faciens misericordiam». В ней утверждалось, что преступления тамплиеров оконча­тельно установлены, а потому любой, кто попытается их за­щищать, будет обвинен в тех же грехах. Провинциальный совет в Йорке, чувствуя себя не в силах ни подтвердить, ни опровергнуть выдвинутые обвинения, уполномочил своего главу предоставить решение этого вопроса Папской курии на предстоящем церковном Соборе во Вьенне. А пока они нашли типично английский выход из положения — каждый тамплиер был обязан публично сделать следующее заявле­ние: «Сознавая всю тяжесть обвинений, изложенных в булле нашего владыки папы римского, и не будучи способен очис­титься самостоятельно, вручаю свою судьбу его Высокопре­освященству и церковному совету». После этого заявления каждый из арестованных считался примиренным с церковью и был направлен под присмотр в один из монастырей: Виль­ям Графтон — в Селби, Ричард Кесвик — в Киркхэм, Джон Уолпол — в Байленд, Томас Стенфорд — в Фаунтейнс и Ген­ри Кирби — в Ривокс. В дальнейшем непокорное поведение Томаса Стенфорда и Генри Кирби заставило их опекунов, двух цистерцианских аббатов, направить жалобу архиепис­копу Йоркскому.

Судебные слушания по делу храмовников в Шотландии и Ирландии еще менее соответствовали ожиданиям папы Кли­мента и короля Филиппа. Единственные более-менее прием­лемые доказательства вины тамплиеров были получены от двух исключенных из ордена братьев — Стефана Стейплбрега и То­маса Торолдби, которые в июне 1311 года рассказали о тех свя­тотатствах, которые якобы наблюдали во время их вступления в орден. Похоже, обоих перед этим пытали. В июле того же года священник по имени Джон Стоук также признался, что через год после его вступления в орден тамплиеров сам Жак де Моле повелел ему отречься от Христа. После того как свидете­ли покаялись, их освободили, допустив к церковному причас­тию и таинствам. Так же поступили и с теми пятьюдесятью двумя тамплиерами, которые согласились на компромиссный вариант, предложенный церковным советом Йорка. Но двое самых высокопоставленных английских тамплиеров — магистр Уильям де Ла Мор и командор Оверни Умбер Блан — продол­жали настаивать как на своей личной невиновности, так и все­го ордена. Уильям даже отрицал, что отпускал грехи кому-либо из братьев, нарушавших орденские правила. В наказание его отправили в лондонский Тауэр, где в ожидании папского про­щения он скончался в феврале 1313 года. Умбера Блана закова­ли в двойные кандалы и приговорили к заключению в одной из самых мрачных тюрем — там он должен был находиться до тех пор, «пока не признает своей вины и не раскается». Он так и умер — не раскаявшись.

 

В субботу 16 октября 1311 года, после годичной задерж­ки, экуменический Собор католической церкви собрался в городе Вьенн. Этот городок на реке Роне, расположенный всего в двадцати километрах к югу от Лиона, был построен на развалинах древнеримского поселения. Римский амфитеатр на склонах горы Пипет мог вместить более тринадцати тысяч зрителей; расположенный неподалеку античный храм, посвященный в свое время императору Августу, был превра­щен в католический собор. Стоит заметить, что именно сюда император Август когда-то сослал Архелая, сына короля Иро­да, и в этом самом городе приняла мученическую смерть во имя Христа святая Бландина — ее «сначала высекли, затем бросили хищникам, поджарили на огне, а останки сложили в корзину и отдали быку». В швейцарском селении, располо­женном в верхнем течении той же реки, на которой стоит Вьенн, был казнен еще один христианский мученик той эпо­хи — римский офицер по имени Маврикий, отказавшийся поклоняться языческим богам. В храме, посвященном этому святому, папа Климент V и открыл первое заседание Собора.