Глава 16 Тридцать первое октября. Хэллоуин — Священный вечер
(переводчик: Елена ♥Ева♥ Туманова)
Библиотека Гатлина была закрыта только по большим праздникам, таким как День благодарения, Рождество, Новый год и Пасха. И как результат эти дни являлись единственными, когда была открыта Магическая библиотека. Этот график от Мэриан не зависел.
— Все дело в городе. Я же сказала, правил я не устанавливаю.
Я гадал, о каком городе она говорит? О том, в котором я прожил всю свою жизнь, или о том, который все это время был скрыт от меня?
А вот Лена, похоже, обрела надежду. Казалось, она впервые поверила, что можно найти способ предотвратить по ее мнению неизбежное. Мэриан не могла нам дать ответов, но она была необходимой для нас поддержкой в отсутствии тех двух людей, на которых мы больше всего полагались, эти люди никуда не уехали, но казалось, что они невероятно далеко. Я не говорил этого Лене, но без Аммы я чувствовал себя потерянным. И я знал, что без Мэйкона Лена чувствует то же самое.
Мэриан снабдила нас кое-чем — письмами Итана и Женевьевы, такими старыми и хрупкими, практически прозрачными, а также она дала нам все остальные данные, которые они собрали с моей мамой. Все бумаги лежали в пыльной коричневой коробке, обклеенной бумагой с древесным рисунком. Хотя Лена любила цитировать фразу: «…дни без тебя будут лишены смысла, пока время стало еще одним препятствием на нашем пути…», все это было не более чем дополнением к любовной истории с действительно плохим, и вероятно Темным, концом. Но это все, что у нас было.
Сейчас единственной нашей задачей было определение цели наших поисков. Иголки в стоге сена, или, в нашем случае, в картонной коробке. Так что мы начали то, что нам оставалось делать. Мы принялись за поиски.
Спустя две недели, мы с Леной провели больше времени над этими бумагами, чем я вообще мог себе представить. Чем больше мы перечитывали эти документы, тем больше нам казалось, что читаем о себе. По вечерам мы сидели допоздна над загадкой Итана и Женевьевы, смертного и мага, отчаянно пытавшихся найти пути к воссоединению не смотря на непреодолимые препятствия. А в школе мы сталкивались с нашими собственными препонами, переживая очередные восемь часов в Джексоне, и каждый день был хуже предыдущего. Каждый день у них был новый план, как избавиться от Лены или как нас разлучить. Особенно на Хэллоуин. Хэллоуин в Джексоне был одним из самых тяжелых дней в году. Для парня всегда все, что связанно с костюмами, таит в себе много проблем. А еще нужно удостовериться, что ты попал в список приглашенных на ежегодную вечеринку Саванны Сноу, что было той еще головной болью. Но когда ты влюблен в колдунью, Хэллоуин превращается для тебя в нервотрепку высшего сорта.
Я не знал чего ждать, шагая к Лене, встречающей меня перед уроками через пару кварталов от моего дома подальше от глаз Аммы, которые у нее были и на затылке тоже.
— Ты без костюма, — удивленно сказал я.
— Ты о чем сейчас?
— Просто думал, что ты наденешь костюм или что-то вроде, — стоило произнести, как я понял, как по-идиотски это звучало.
— О, а ты думал, что маги наряжаются на Хэллоуин в костюмы и всю ночь летают на метлах? — засмеялась она.
— Я не имел в виду…
— Извини, что разочаровала тебя. Мы наряжаемся только к ужину, как и в любой другой праздник.
— Так для вас это тоже праздник?
— Это самая священная ночь года, и самая опасная — самый главный праздник из четырех Высших. Наша версия вашей новогодней ночи. Конец старого года и начало нового.
— А что ты подразумеваешь под опасной?
— Бабушка говорит, что именно в эту ночь грань между нашим миром и потусторонним, миром духов, становится практически незаметной. Это ночь силы и ночь памяти.
— Потусторонний мир? Типа загробной жизни?
— Ну что-то вроде. Царство духов.
— Так значит Хэллоуин действительно связан с духами и призраками.
Она закатила глаза.
— Мы поминаем всех магов, которые были казнены за то, что отличались от других. Мужчины и женщины, которые были сожжены за свои способности.
— Ты говоришь про Дело Салемских ведьм?
— Наверно, для тебя это именно оно. Но ведьм судили по всему восточному побережью, не только в Салеме. Даже по всему миру. Дело Салемских ведьм — это всего лишь одно, про которое пишут в ваших книгах, — она сказала «в ваших» так, словно это было ругательством, и, возможно, сегодня, как никогда, так оно и было.
Мы проехали мимо «Стоп энд Стил». Страшила сидел на углу под знаком «стоп». В ожидании. Увидев катафалк, он тут же медленно потрусил за ним следом.
— Надо его как-нибудь подвезти. Он, наверно, выматывается, бегая за тобой днями и ночами.
Лена взглянула в зеркало заднего вида:
— Он никогда не сядет в машину.
Я знал, что она права. Но когда я обернулся, чтобы посмотреть на него, могу поклясться, он мне кивнул.
Я с трудом узнал Линка на парковке. На нем был блондинистый парик и голубой свитер с изображением символа Диких Котов. У него даже помпоны были. Он выглядел испуганным и чем-то смахивал на свою мать. В этом году баскетбольная команда решила нарядиться в чирлидеров. Со всем остальным, что уже происходило в моей жизни, это уже окончательно выходило за рамки разумного — по крайней мере, так я думал про себя. За несоблюдение дресс-кода меня ждала жестокая расплата, учитывая, что Эрл давно ждал случая отыграться на мне. После того, как я стал встречаться с Леной, мои успехи в баскетболе заметно возросли. Теперь я занимал центровое место в команде вместо Эрла, и это его совсем не радовало.
Лена клялась, что никакой магии в этом нет, уж ее-то магии точно. Однажды она пришла на игру, и я с трудом преодолевал каждый бросок. А все из-за того, что она ежесекундно засыпала меня тысячами вопросов про штрафные броски, передачи и правило трех секунд. Оказалось, она никогда раньше не бывала на играх. Это было хуже, чем появление Сестер на городской ярмарке. После этого она перестала приходить, но я знал, что она слушает, когда я играю. Я ее чувствовал.
В то же время у команды поддержки наступили тяжелые времена. Эмили с трудом удерживалась на вершине пирамиды Диких Котов, но об этом я Лену не просил. Сегодня не сразу удавалось вычислить своих сотоварищей по команде, пока не приблизишься и не разглядишь волосатые ноги и искусственные волосы. Линк помахал нам. Вблизи он выглядел еще хуже. Он пытался нанести себе макияж, разрисовавшись розовым блеском и всем остальным, постоянно одергивая короткую юбочку, задиравшуюся на натянутых колготах.
— Скотина ты эдакая, — сказал он, тыча в меня пальцем через ряд машин, — где твой костюм?
— Прости, друг. Я забыл.
— Врешь, гад. Ты просто не захотел напяливать на себя все это дерьмо. Я знаю тебя, Уэйт. Ты сдрейфил.
— Клянусь, я забыл.
Лена улыбнулась Линку:
— Ты замечательно выглядишь.
— Как вы, девчонки, только носите всю эту дрянь на лице. Чертовски чешется.
Лена скривилась. Она практически не пользовалась косметикой, не было надобности:
— Ну, ты знаешь, не все мы подписываем контракт с Мейбелин, как только нам стукнет тринадцать.
— Саванне это скажи.
Мы пошли к ступеням главного входа, неподалеку на лужайке возле флагштока сидел Страшила. Я чуть было не спросил, как эта собака умудрилась опередить нас, но сейчас-то я уже знал, что не стоит забивать этим голову.
Коридоры были набиты битком, будто половина школы решила пропустить первый урок. Вся остальная часть команды ошивалась возле шкафчика Линка, тоже при полном параде, что было редкой удачей, только не в моем случае.
— Где твои помпоны, Уэйт? — Эмори потряс одним перед моим лицом. — В чем дело? Твои куриные ножки не смотрятся в юбке?
Шон натянул на себя свитер:
— Наверняка ни одна девчонка из команды не согласилась дать ему форму.
Кое-кто из парней засмеялся.
Эмори обнял меня одной рукой и наклонился поближе:
— Так в чем дело Уэйт? Или у тебя Хэллоуин каждый день, когда ты шляешься с девчонкой из Дома с привидениями?
Я схватил его за грудки и встряхнул, один из носков выпал у него из бюстгальтера из-под свитера.
— Тебе сейчас объяснить, Эм?
Он пожал плечами.
— Сам решай. Рано или поздно.
Линк встал между нами:
— Дамы, дамы. Наша задача развлекать. И ты же не хочешь размазать всю эту красоту на своем лице, Эм.
Эрл мотнул головой и толкнул Эмори перед собой в коридор. Как обычно он ничего не сказал, но этот взгляд я узнал.
«Пойдешь по этой дорожке — обратного пути не будет».
Казалось, что все будут говорить только о костюмах баскетбольной команды, так я думал, пока не увидел истинную команду поддержки. Как выяснилось, баскетбольная команда была не единственной, кто решил нарядиться в одинаковые костюмы. Мы с Леной как раз направлялись на урок английского, когда увидели их.
— Вот дерьмо, — Линк стукнул меня по руке.
— Чего?
Они маршировали по коридору, разбившись на парочки. Эмили, Саванна, Иден и Шарлота, каждая в сопровождении члена баскетбольной команды чирлидеров. Все они были одеты одинаково: черные длинные платья, высокие черные ботинки, и высокие остроконечные ведьминские шляпы. Но это были цветочки. Их длинные черные парики были завиты в аккуратные локоны, и у каждой из них под правым глазом черным карандашом старательно были нарисованы огромные полумесяцы — пародия на уникальное Ленино родимое пятнышко. Для завершения эффекта в руках у них были метлы, которыми они периодически мели вокруг ног прохожих во время своей процессии.
Ведьмы? На Хэллоуин? Как оригинально.
Я сжал ее руку. Внешне она держалась молодцом, но рука дрожала.
Мне очень жаль, Лена.
Если бы они только знали.
Я уже был готов к тому, что здание начнет трясти, а из окон полетят стекла, к чему-то такому. Но ничего не произошло. Лена просто стояла рядом и наблюдала.
Будущее поколение ДАР направилось к нам. Я решил встретить их на полдороги:
— Где твой костюм, Эмили? Ты забыла, что сегодня Хэллоуин?
Сначала Эмили растерялась, а потом расплылась в слащавой улыбке человека, излишне довольного собой:
— О чем ты, Уэйт? Разве тебе это не знакомо?
— Мы просто хотели, чтобы твоя подружка чувствовала себя как дома, — добавила Саванна, жуя жевачку.
Лена бросила на меня взгляд.
Итан, прекрати. Тебе же будет только хуже.
Мне все равно.
Я справлюсь.
Что происходит с тобой, касается и меня.
Линк встал рядом со мной, оттягивая колготки:
— Эй, девчонки, вы же вроде собирались в шлюх нарядиться? Ой, я забыл, что это у вас повседневная одежда.
Лена, не сдержавшись, улыбнулась Линку.
— Заткнись, Уэсли Линкольн. А не то я скажу твоей матери, что ты болтаешься вместе с этим фриком, и она тебя запрет дома до самого Рождества.
— Ты же знаешь, что значит эта штука на ее лице? — приторно заулыбалась Эмили, показывая на полумесяц на своей щеке. — Это называется ведьминская метка.
— Это ты вчера в Интернете нашла? Ты еще большая идиотка, чем я думал, — ухмыльнулся я в ответ.
— Это ты идиот. Ты с ней встречаешься.
Я начал краснеть, а это было последним, что я хотел бы сейчас сделать. Это была совсем не та тема для разговора, которую я хотел бы обсуждать при всей школе, не говоря уже о том, что я сам понятия не имел, встречаемся мы с Леной или нет. Мы целовались однажды. И мы всегда были вместе, так или иначе. И я не считал ее своей девушкой, хотя мне казалось, что я слышал, как она назвала меня своим парнем в Дни Сбора. А что я мог сделать, спросить? Может быть это был тот самый случай, когда ты должен спросить, но ответ будет отрицательным. Все равно была какая-то ее часть, которую она до сих пор скрывала от меня, и была какая-то часть, которую я не мог понять.
Эмили ткнула мне в грудь древком метлы. Похоже, все эти идеи о коле в сердце были ей по душе, особенно сейчас.
— Эмили, почему бы вам всем не выпрыгнуть в окно. Посмотрим, как вы летаете. Если не разобьетесь.
Ее глаза сузились:
— Надеюсь, вам понравится сидеть вдвоем дома, когда вся остальная школа будет на вечеринке Саванны. И это будет ее последняя вечеринка в Джексоне, — Эмили развернулась и промаршировала к своему шкафчику, Саванна и вся их свита последовали за ней.
Линк скакал вокруг Лены, пытаясь ее приободрить, что было не так уж трудно, учитывая как он выглядел. Как я и говорил, я всегда мог рассчитывать на него.
— Они действительно ненавидят меня. Им это никогда не надоест, — вздохнула Лена.
Линк резко присел в выпаде, вскочил и начал размахивать своими помпонами, скандируя:
— Они тебя ненавидят — это да. Они тут всех не любят — не беда!
— Меня бы больше беспокоило, если бы ты им нравилась, — я наклонился к ней и попытался осторожно ее обнять. Она развернулась, моя рука едва ли коснулась ее плеча. Супер.
Не здесь.
Почему?
Так будет хуже для тебя.
А я мазохист.
— Завязывай с любезностями, — Линк ткнул меня под ребро. — А то я начну сожалеть, что теперь я еще на год остался без подходящей партии. Мы опоздаем на английский, а я хочу по пути снять эти чертовы колготки. Они мне в задницу врезаются.
— Я только загляну в свой шкафчик, заберу книгу, — сказала Лена, ее локоны опять скручивались в спирали на ее плечах, я заподозрил неладное, но ничего не сказал.
Эмили, Саванна, Шарлота и Иден стояли возле своих шкафчиков, уткнувшись в зеркала, висевшие на дверцах. Шкафчик Лены был чуть подальше по коридору.
— Не обращай внимания, — сказал я.
Эмили терла себе щеку влажной салфеткой. Черная метка в виде полумесяца становилась только больше и чернее, стираться она не собиралась.
— Шарлота, дай мне свою смывку для косметики.
— Держи.
Эмили еще несколько раз яростно потерла щеку.
— Не стирается. Саванна, ты же говорила, это смывается мылом.
— Смывается.
— Тогда почему это не так?! — Эмили гневно хлопнула дверцей своего шкафчика.
Трагедия привлекла внимание Линка:
— Чего эти четверо тут застряли?
— Похоже, у них возникли небольшие трудности, — сказала Лена, останавливаясь возле своего шкафчика.
Саванна не менее усердно пыталась стереть со щеки собственное художество:
— Мой тоже не сходит, — полумесяц красовался у нее уже на пол-лица. Саванна принялась рыться в своей сумочке. — У меня был где-то этот карандаш.
Эмили вытащила свою сумочку из шкафчика, и тоже принялась что-то искать:
— Забудь. Сейчас свой достану.
— Что за… — Саванна выудила какой-то предмет из сумки.
— Ты нарисовала маркером?! — засмеялась Эмили.
Саванна уставилась на маркер в руках:
— Конечно же, нет! Понятия не имею. Как он у меня оказался.
— Ну ты дура. Он же ни за что не смоется до вечеринки.
— Я не могу ходить с этой штукой на лице весь вечер! У меня костюм греческой богини, Афродиты! Это же все испортит!
— Надо было головой думать, — Эмили все еще копалась в недрах своей серебристой сумочки. Она вытряхнула все содержимое на пол перед шкафчиком, блеск для губ и лак для ногтей покатились по коридору. — Должен быть где-то тут.
— О чем это ты? — спросила Саванна.
— Черный карандаш, я им рисовала сегодня утром, его нет, — Эмили уже привлекла к себе внимание, люди останавливались, чтобы посмотреть, что происходит. Такой же маркер Шарпи выкатился из сумки Эмили на середину коридора.
— Ты тоже рисовала маркером?
— Конечно же, нет! — дернулась Эмили, ожесточенно потирая лицо. Но черный полумесяц становился больше и чернее, чем у всех остальных. — Какого дьявола тут творится?
— У меня тоже есть, — сказала Шарлота, поворачивая замок своего шкафчика. Она открыла дверь и замерла, уставившись внутрь.
— Что там? — взвилась Саванна. Шарлота молча вынула руку из шкафчика. Она держала маркер.
— Проклятие чирлидеров! — потряс Линк помпонами.
Я посмотрел на Лену.
Маркер Шарпи?
Озорная улыбка осветила ее лицо.
Ты же вроде бы говорила, что не контролируешь свою силу.
Новичкам везет.
К концу дня все в Джексоне говорили о чирлидерах. Каким-то образом, все те из команды поддержки, кто нарядился под Лену, нарисовали у себя на лицах огромные полумесяцы несмываемым маркером Шарпи, вместо подводки для глаз. Что тут скажешь — чирлидеры. Шуткам не было предела.
Всем им придется ходить в школу, а к тому же ходить по всему городу, петь в церковном хоре и подбадривать команду с маркером на их лицах, пока рисунок не поблекнет через несколько дней.
Миссис Линкольн и миссис Сноу будут в ужасе.
Хотел бы я это видеть.
После занятий я проводил Лену до машины, это был лишний повод подержать ее за руку. То странное физическое ощущение, которое я испытывал, когда прикасался к ней, вовсе не было сдерживающим фактором, как можно было подумать. Неважно, как именно это было: горение, электрические разряды, удар молнии, я должен был быть рядом с ней. Мне это было необходимо как воздух. У меня не было выбора. И это меня пугало куда больше, чем целый месяц Хэллоуина, и это убивало меня.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросила она, накручивая локоны на палец. Она сидела на капоте катафалка, а я стоял напротив.
— Я думал, может, ты придешь ко мне, мы будем у меня открывать дверь всем, кто потребует сладостей. Ты поможешь мне охранять крест на лужайке, чтобы его никто не сжег, — я старался не думать слишком подробно обо всем своем плане, включающем в себя Лену, диван, старые фильмы и отсутствующую Амму.
— Я не могу. Сегодня один из Высших праздников. Отовсюду соберутся родственники. Дядя Эм каждые пять минут напоминает мне об опасности, если я соберусь выйти из дома. В день такой Темной силы я ни за что не открою дверь незнакомцам.
— Никогда не думал об этом с этой точки зрения, — до сегодняшнего дня.
К тому времени, как я добрался до дома, Амма уже почти все приготовила для своего ухода. На плите варился цыпленок, а она руками мешала тесто для бисквита — «ни одна уважающая себя женщина не будет это делать по-другому». Я с сомнением заглянул в кастрюлю, гадая, то ли это блюдо попадет на наш праздничный стол, то ли отправится Предкам.
Я подцепил немного теста, и она поймала меня за руку.
— В.О.Р.И.Ш.К.А., - улыбнулся я.
— Что означает, убери свои загребущие ручонки от моего бисквита, Итан Уэйт. Мне столько народу накормить надо, — похоже, что мне сегодня ни цыпленка, ни пирога не перепадет.
Амма всегда уходила на Хэллоуин. Она говорила, что это особенный день в церкви, но моя мама всегда говорила, что это просто очень хороший день для бизнеса. Разве можно придумать лучшую ночь для гадания на картах, чем Хэллоуин? Ни на Пасху, ни на День Святого Валентина столько клиентов не собрать.
Но в свете последних событий, я задумался над третьей возможной причиной. Может быть эта ночь была не менее хороша для чтения птичьих костей на кладбище? Спросить я не мог, да и не был уверен, что хочу знать. Я скучал по Амме, скучал по разговорам с ней, мне очень не хватало доверия к ней. Если она чувствовала то же самое, то вида не показывала. Наверно, думала, что я просто взрослею, а может так оно и было.
— Ты идешь на этот вечер к Сноу?
— Нет, в этом году я, пожалуй, останусь дома.
Она приподняла бровь, но вопроса не последовало. Она уже знала, почему я не иду:
— Заварил кашу, вот теперь и расхлебывай.
Я ничего не ответил. Я и так знал, что она не ждет моего ответа.
— Я ухожу через пару минут. Тебе придется открывать дверь всем детишкам, когда они сюда придут. Твой отец очень занят, — как будто мой папа, заслышав клич «проделка или сладость», кинулся бы открывать дверь.
— Конечно.
Коробки с конфетами уже стояли в коридоре, я вскрыл их все и пересыпал содержимое в большую стеклянную миску. Из головы никак не выходили Ленины слова про «ночь такой Темной силы», мне вспомнилась Ридли, стоящая возле своей машины на парковке «Стоп энд Стил» с этой ее липкой сладкой улыбкой и бесконечными ногами. Надо признаться, что я вовсе не был специалистом по распознанию Темных сил, чтобы решить, кому можно открывать дверь, а кому нет. Как я уже говорил, если девушка твоей мечты — маг, то Хэллоуин приобретает для тебя совсем другой смысл. Я посмотрел на миску с конфетами в руках, потом открыл дверь, выставил миску на порог и зашел внутрь.
Стоило мне устроиться перед телевизором для просмотра «Сияния», как на меня навалилась тоска по Лене. Я позволил своим мыслям свободно блуждать в разных направлениях, пока бы они не наткнулись на ее мысли, как это всегда бывало, но ее нигде не было. Я провалился в сон на диване, рассчитывая встретиться с ней во сне хотя бы.
Стук в дверь разбудил меня. Я посмотрел на часы, было почти десять, поздновато для детей.
— Амма?
Ответа не было. В дверь опять постучали.
— Это ты?
В комнате было темноте за исключением голубых отсветов от экрана телевизора, по которому в это время свихнувшийся отец спускался вниз по лестнице отеля с топором в руках, чтобы покрошить всю свою семью. Не самый лучший момент, чтобы открыть дверь, особенно на Хэллоуин. Еще стук.
— Линк? — я выключил телевизор и оглянулся, чтобы найти какой-нибудь предмет, могущий послужить оружием, но ничего подходящего не нашлось. Я поднял с пола старую игровую приставку, валявшуюся рядом со стопкой видео-игр. Конечно, это была не бейсбольная бита, но вполне тяжелый экземпляр одного из старых японских достижений техники. Пять фунтов в ней было. Я поднял ее над головой и прокрался к стене, отделяющей гостиную от коридора. Еще пара шагов и я заглянул одним глазом за штору, закрывающую стеклянную дверь.
В темноте на неосвещенном крыльце я не мог разглядеть ее лица, но я везде бы узнал старый бежевый минивэн, который стоял с включенным двигателем на дороге перед моим домом. «Песок пустыни», как она его называла. Это была мать Линка с тарелкой шоколадного печенья. Я все еще держал приставку. Если бы Линк увидел меня сейчас, он бы всю оставшуюся жизнь припоминал бы мне это.
— Минуту, миссис Линкольн, — я включил свет на крыльце и повернул замок на двери, но когда я попытался ее открыть, дверь будто застряла. Я снова взглянул на замок, он был закрыт, хотя я был уверен, что только что открыл его.
— Итан?
Я опять повернул замок. Он со щелчком закрылся в то же мгновение, я даже руку не успел убрать.
— Миссис Линкольн, простите, у меня тут с дверью какие-то проблемы, — я потряс дверь изо всех сил, раскачивая приставкой в другой руке. Что-то упало на пол передо мной, я поднял предмет с пола — чеснок, завернутый в один из носовых платков Аммы. Можно было сразу догадаться, что такой будет возле каждой двери и на каждом подоконнике. У Аммы была своя маленькая традиция на Хэллоуин.
И все равно что-то мешало открыть мне дверь, то самое, что открыло для меня дверь кабинета пару дней назад. Сколько еще замков в этом доме вдруг обрело собственное мнение? Что вообще происходит?
Я еще раз открыл замок и опять со всей силы дернул дверь на себя, она распахнулась и врезалась в стену в коридоре. Миссис Линкольн стояла на крыльце, освещаемая со спины тусклым уличным фонарем. Силуэт был размытым.
Она взглянула на игровую приставку в моей руке:
— Видео-игры расплавят тебе мозги, Итан.
— Да, мэм.
— Я принесла тебе шоколадное печенье, в качестве примирения, — она выжидающе протянула тарелку мне. Я должен был пригласить ее войти. На все на свете тут имелись правила. Хотя, наверно, это называется манерами, Южным гостеприимством. Но, благодаря Ридли, я уже однажды попался на эту удочку, и теперь колебался.
— А что вы делаете тут так поздно? Линка у меня нет.
— Конечно же, его тут нет. Он у Сноу в гостях, где каждый уважающий себя ученик Джексон Хай должен быть. Мне пришлось полгорода обзвонить, чтобы раздобыть ему приглашение, с учетом его недавнего поведения.
Что-то тут было не так. Я знал миссис Линкольн всю жизнь. Ей всегда больше всех надо было. Добивалась запрета на размещение книг в библиотеке, увольняла школьных учителей, уничтожала чужие репутации посреди белого дня. Но в последнее время она стала другой. Ее крестовый поход против Лены был несравним ни с чем. Она всегда сражалась за свои убеждения, но это уже походило на личную вендетту.
— Мэм?
Казалось, она злится.
— Я испекла для тебя печенье. Я думала, что ты пригласишь меня в дом, и мы сможем поговорить. Ты мне не враг, Итан. Это не твоя вина, что эта девчонка так на тебя влияет. Ты должен быть вместе со всеми на вечеринке. С детьми своего круга, — она опять протянула мне печенье — залитую липким двойным шоколадом стряпню, которая всегда первым делом расходилась на Распродаже выпечки в баптистской церкви. Я буквально вырос на этом печенье.
— Итан?
— Мэм.
— Я могу войти?
Я не пошевелился, только крепче ухватил игровую приставку. Я уставился на шоколадное печенье и чувство голода вдруг исчезло совершенно. Ни выпечке, ни даже тарелке этой женщины в моем доме рады не будут. Мой дом, как и Равенвуд, обрел свой собственный разум, и ни я, ни он не собирались ее впускать.
— Нет, мэм.
— Что ты сказал, Итан?
— Нет. Мэм.
Она прищурилась и пихнула тарелку мне в руки, как будто собралась любым способом проникнуть в дом, но тарелка как в стену врезалась в какую-то невидимую преграду между ней и мною. Тарелка отскочила, перевернулась в воздухе пару раз и упала, разлетевшись осколками и остатками шоколадного печенья по нашему придверному коврику с пожеланием счастливого Хэллоуина. Амма с утра будет в гневе.
Миссис Линкольн встревоженно попятилась вниз по ступеням крыльца и исчезла в темноте на своем старом Песке пустыни.
Итан!!!
Ее крик вырвал меня из сна. Наверно, я задремал. Марафон фильмов ужасов закончился и телевизор шипел белым шумом на всю комнату.
Дядя Мэйкон!! Итан! Помогите!!!
Лена кричала. Где-то. Я слышал ужас в ее голосе внутри своей головы, мой мозг так захватила эта боль, что я не сразу сориентировался, где нахожусь.
Кто-нибудь помогите!!!
Моя входная дверь была распахнута, она раскачивалась на ветру и билась о стену. Звук отдавался в стенах оружейными выстрелами.
Ты говорил, я здесь в безопасности!
Равенвуд.
Я схватил ключи от старого Вольво и побежал.
Я не помнил толком, как добрался до Равенвуда, могу только сказать, что несколько раз меня определенно сносило на обочину. Я едва видел. Лена мучалась от такой боли, а я был в такой тесной связи с ней сейчас, что почти терял сознания, испытывая ее ощущения на себе.
И этот крик, он не прекращался с момента, как я проснулся и до момента, когда я нажал на полумесяц и сам вошел в Равенвуд.
Как только входная дверь открылась, я увидел, что Равенвуд в очередной раз видоизменился. В этот раз он представлял собой что-то вроде старого замка. Свечи в подвесных канделябрах отбрасывали жуткие тени на людей, всех сплошь одетых в черное, куда превышающих своим числом гостей в Дни Сбора.
Итан! Быстрее! Я больше не могу…
Лена!!! — заорал я. — Мэйкон! Где она?!
Никто не удостоил меня взглядом, а я не видел знакомых лиц, хотя весь центральный холл был переполнен гостями, чинно проплывающими из одной комнаты в другую, словно они были призраками на званом ужине для приведений. Они были не просто не местные, они были даже не из этого столетия. Я увидел мужчину в темном килте и в грубом гэльском одеянии, женщину в платье с корсетом. Все было темным, укрытым тенями.
Я пробрался через толпу в то, что теперь походило на огромный бальный зал. Я не видел никого их них — ни Дель, ни Рис, ни даже маленькую Райан. Горевшие свечи потрескивали по углам комнаты, а полупрозрачный оркестр из странных музыкальных инструментов, выпадающих из фокуса, играл сам по себе, пока расплывчатые пары кружились и скользили по теперь уже каменному полу. Танцоры меня будто не видели.
Музыка определенно была магической, наигрывающей свое собственное заклинание. В основном это были струнные, я мог различить скрипку, виолончель и альт. Я почти что видел нити, соединяющие танцоров, будто они танцевали, приближаясь и удаляясь друг от друга, следуя причудливому рисунку на ткани, они все идеально вписывались в атмосферу, я — нет.
Итан…
Я должен был ее найти.
Внезапный приступ боли, и ее голос стал тише. Я споткнулся и врезался в плечо одного из наряженных гостей, он зашатался и сбил с ног танцевавшую рядом с ним пару.
— Мэйкон!!! — закричал я изо всех сил.
Наверху ступеней я увидел Страшилу Рэдли, который будто ждал меня. В его круглых человеческих глазах сквозил страх.
— Страшила! Где она? — Страшила взглянул на меня, и я увидел непроницаемые темно-серые глаза Мэйкона Равенвуда, я мог бы поклясться, что увидел именно этот взгляд. Страшила повернулся и побежал, я кинулся за ним, по крайней мере, я думал, что это все-таки он, когда бежал за ним вслед по винтовой каменной лестнице того, что теперь являлось Замком Равенвуда. Наверху лестницы он подождал меня, и вновь бросился бежать в темную комнату в конце коридора. В случае со Страшилой такое поведение можно было расценить, как приглашение.
Он гавкнул и две массивные дубовые двери со скрипом открылись сами по себе. Они находились так далеко от бала, что я не слышал ни музыки, ни голосов гостей. Словно мы попали в другое место и даже время. Даже замок вокруг меня изменился, камень под ногами стал более грубым, стены стали массивнее и холоднее, источником света служили висящие на них факелы.
Я многое знал о старине. Гатлин был старым. Я вырос среди антиквариата. Но это все вместе было совсем другим. Как Лена и говорила, Новый Год, ночь вне времени.
Когда я вошел внутрь, я замер от неба над головой. Комната распахивалась в небеса, будто зимний сад. Небо надо мной было черным, чернее я не видел в своей жизни. Будто мы находились в центре самого страшного урагана, хотя вокруг стояла тишина.
Лена лежала на массивном каменном столе, сжавшись в клубок. Она вся была мокрой от собственного пота и извивалась от боли. Они все стояли вокруг нее — Мэйкон, Дель, Барклай, Рис, Ларкин и даже Райан, а еще была одна женщина, которую я не знал, все они стояли в кругу, державшись за руки.
Их глаза были открыты, но они ничего не видели перед собой. Они не заметили, что я в комнате. Я видел, что у них шевелятся губы, они что-то бормотали хором. Когда я подошел ближе к Мэйкону я понял, что они говорят не по-английски. Я не мог сказать точно, но после времени, проведенного с Мэриан, я подумал, что это была латынь.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Все, что я слышал это было их тихое напевное бормотание. Лену я больше не слышал. В моей голове было пусто. Она исчезла.
Лена! Отзовись!
Ничего. Она лежала там, тихо постанывая, медленно изгибаясь, будто хотела выбраться из собственной кожи. Пот стекал с нее ручьем, смешиваясь со слезами.
Дель нарушила молчание, крикнув в истерике:
— Мэйкон, сделай же что-нибудь! Ничего не выходит!
— Я пытаюсь, Дельфина, — в его голосе было то, чего я никогда не слышал раньше. Страх.
— Я не понимаю. Мы все защищаем этот дом. Он — единственное место на земле, когда она должна была быть в безопасности, — тетя Дель смотрела на Мэйкона, в ожидании ответов.
— Мы ошибались. Нет больше для нее безопасного приюта, — сказала очень красивая женщина, примерно ровесница моей бабушки, с тяжелыми черными локонами. У нее на шее висели нити бус, одна на другой, а на пальцах были надеты орнаментированные серебряные кольца. У нее было тот же уникальный вид, что у Мэриан, будто она пришла издалека.
— Ты не можешь этого знать, тетя Аурелия, — бросила Дель и повернулась к Рис, — Рис, что происходит? Ты видишь, хоть что-нибудь?
Глаза Рис были закрыты, слезы текли по щекам:
— Я ничего не вижу, мама.
Тело Лены дернулось, и она открыла рот в немом крике. Этого я не мог вынести.
— Сделайте же что-нибудь! Помогите ей! — закричал я.
— Что ты тут делаешь? Убирайся отсюда. Здесь небезопасно, — предостерег меня Ларкин, наконец-то семья меня заметила.
— Сосредоточьтесь! — отчаянно закричал Мэйкон. Его голос возвышался над остальными, становясь все громче и громче, пока он не перешел на крик
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est!
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est!
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est!
Кровь от моей крови — защита твоя!
Стоящие в круге еще сильнее сжали руки, наверно, чтобы придать кругу еще больше силы, но это не помогало. Лена заходилась в беззвучном крике ужаса. Это было хуже снов. Это было реально. И если они это не остановят, остановлю я. Я побежал к ней, поднырнув под руками Ларкина и Рис.
— Итан, НЕТ!!!
Стоило мне попасть в круг, как я услышал этот звук. Вой. Жуткий, леденящий, голос самого ветра. Или это был человеческий голос? Я не мог сказать точно. Она лежала на столе в нескольких шагах от меня, а казалось, что за сотни километров. Что-то постоянно отталкивало меня от нее, что-то куда могущественнее, чем я ощущал раньше. Сильнее, чем Ридли, пытавшаяся высосать из меня жизнь. Я проталкивался сквозь это нечто изо всех сил, что у меня еще оставались.
Я иду, Лена! Держись!!!
Я дернулся и потянулся, потянулся к ней, как в наших снах. Черная бездна над головой начала рассасываться.
Я закрыл глаза и нырнул вперед. Наши пальцы едва соприкоснулись.
Я услышал ее голос.
Итан, я…
Воздух закружился внутри круга вокруг нас, как смерч. Сворачиваясь огромной воронкой в небо, если это можно назвать небом. В черноту. А потом словно взрывной волной всех — дядю Мэйкона, тетю Дель и остальных — отбросило на стены позади них. В этот же момент вихрь вокруг нас исчез в темноте над нами.
Все было кончено. Замок превратился в обычную мансарду, с обычным открытым окном, створки которого раскачивались на ветру. Лена с растрепанными волосами распласталась на полу без сознания, но она дышала.
Мэйкон поднялся с пола, ошарашенно глядя на меня. Он подошел к окну и закрыл его.
Тетя Дель не сводила с меня глаз, слезы все еще текли из ее глаз:
— Если бы я не видела это сама…
Я встал на колени возле Лены. Она не могла пошевелиться, не могла говорить. Но она была жива. Я чувствовал едва заметное биение пульса на ее запястье. Я лег рядом с ней — это был единственный способ спастись от тошноты.
Семья Лены медленно окружила нас, темный круг над моей головой.
— Я говорил тебе. У парня есть сила.
— Это невозможно. Он смертный. Он не один из нас.
— Но как может смертный разорвать Священный круг? Как может смертный уничтожить Убивающее душу заклятие такой силы, что сам Равенвуд лишился защиты.
— Я не знаю, но объяснение должно быть, — Дель подняла одну руку над головой, — Эвинсо, Континио, Коллиго, Инклудо, — она открыла глаза. — Дом все еще под защитой, Мэйкон. Я чувствую. Но она все равно добралась до Лены.
— Конечно, добралась. Мы не сможем остановить ее в ее намерении добраться до ребенка.
— Силы Сарафины растут день ото дня. Рис видит ее теперь, в глазах Лены, — голос Дель дрожал.
— Напасть на нас здесь, в эту ночь. Она просто дала нам знать.
— И о чем же, Мэйкон?
— О том, что она может.
Я почувствовал руку на своем виске. Она успокаивала меня, передвинувшись на мой лоб. Я старался слушать, но рука меня убаюкивала. Мне хотелось добраться домой до своей кровати.
— Или о том, что не может.
Я поднял глаза. Аурелия гладила меня по голове, будто я был маленькой разбившейся птичкой. Только я знал, что она чувствует меня, чувствует то, что у меня внутри. Она искала что-то, перебирала мои мысли, словно искала потерянную пуговицу или старый носок.
— Она сглупила. Она совершила фатальную ошибку. А мы узнали то, что нам действительно необходимо было узнать, — сказала Аурелия.
— Так ты соглашаешься с Мэйконом? У мальчика есть сила? — теперь голос Дель звучал раздраженно.
— Ты была права, Дельфина. Должно быть объяснение. Он смертный, а все мы знаем, что у смертных нет своей собственной силы, — пробормотал Мэйкон, как будто убеждая сам себя.
Но я уже сам начал думать, а что если он ошибался. Он ведь говорил уже однажды Амме на болоте, что у меня есть какая-то сила. Только все это не имело смысла, даже для меня. Насколько я знал, я не был одним из них. Я не был Магом.
Аурелия взглянула на Мэйкона:
— Ты можешь поставить на дом какую угодно защиту, Мэйкон. Но я твоя мать, и я тебе скажу, что ты можешь собрать здесь всех из рода Дюкейн, всех Равенвудов, создать здесь круг размером с этот богом забытый город, связать всё какими угодно заклинаниями. Но ее защищает не дом. Ее защищает мальчик. Никогда не видела раньше подобного. Ни одному магу не встать между ними.
— Это так кажется, — Мэйкон был зол, но он не стал спорить со своей матерью. А я слишком устал, чтобы думать об этом. Я даже головы поднять не мог.
Я услышал, как Аурелия шепчет что-то мне на ухо. Похоже, это опять была Латынь, но только слова отличались.
Cruor pectoris mei, tutela tua est!
Кровь моего сердца — защита твоя!