Глава 10. В которое всё становится на свои места. Ненадолго
Глава 10. В которое всё становится на свои места. Ненадолго.
* * *
– Угощайся, – радостно засуетился Хагрид и поставил перед Гарри чашку, размером и формой напоминавшую старый глиняный горшок из теплиц профессора Спраут. И при внимательном осмотре им же и оказавшуюся.
– Вот, печенюшки бери, – Хагрид показал на нечто бесформенное нехорошего ядовито-оранжевого цвета. – Не сомневайся, сам готовил, – горделиво добавил он. Гарри осторожно протянул руку.
– А Клык мне помогал, – рука Гарри замерла.
– Тут Рон заходил, так он их почему-то есть отказался. Крепко меня обидел, – Гарри не хотелось обижать Хагрида ещё «крепче», но если какое-то блюдо было отвергнуто Роном, страшно даже представить, что оно из себя представляло.
– Я по рецепту делал, – заметив колебания Гарри, объяснил Хагрид. – Рецепт мне, значит, матушка оставила… – вспомнив, кем была мама Хагрида, Гарри содрогнулся, но взял «печенюшку», а затем, когда тот отвернулся, быстро бросил её под стол Клыку.
– Ну, вот! Так бы сразу, – широко улыбнулся лесничий и поставил перед Гарри всё блюдо.
– Хагрид, а зачем к тебе Гермиона ходит? – с самым невинным видом поинтересовался он.
– Я не из тех, кто распускает языки, – многозначительно сказал Хагрид и тут же доказал это: – Ну, а то, что ей охота покататься, так ведь что здесь плохого? – неожиданно из сарая раздался жуткий звук явно животного происхождения и лязг цепей.
– На ком покататься? – шёпотом спросил Гарри.
– Да вот на нём, на Дымке, – в окне сарая мелькнуло пламя, а стена начала чернеть и задымилась. – Он совершенно безобидный, только стеснительный. У него, значицца, комплексы. И от этого, понимаешь, пошалить любит.
Очевидно, шалости Дымка носили несколько предосудительный характер, так как двор у хижины Хагрида выглядел как после финальной битвы с Волдемортом: вся земля была изрыта и обуглена. Особенно невыгодное впечатление на Гарри произвели следы когтей – длинные борозды глубиной почти по колено.
– Понимаешь, редчайший случай: жизнеспособное потомство дракона и гигантского монгольского… неважно. Так вот, решили его поручить моим заботам. Чтобы я его, значицца, выходил.
– А если в Министерстве узнают? – строго спросил Гарри.
– Не веришь мне, значит? Не ожидал… – с горечью произнёс Хагрид.
– Нет, почему же, – неловко пробормотал Гарри и попытался отодвинуться от Клыка, который, обдавая Гарри смрадным дыханием, норовил облизать его с ног до головы.
– Да откуда им узнать? Он же парень тихий, да и я не из болтливых, – насупившись, сказал Хагрид. – Ты, кстати, петь умеешь?
– Не очень, – признался Гарри. – А почему ты спрашиваешь?
– Так, – туманно ответил Хагрид, глядя на огонь. Внезапно Гарри вспомнил, что самый главный-то вопрос он не задал:
– Но зачем Гермионе понадобилось кататься на Дымке?
– А ей низачем. Это какому-то старому дураку захотелось, чтоб кто-то полетал на драконе, а ей теперь расхлёбывать! Всё розыгрыш ваш, будь он неладен! – Хагрид в гневе стукнул кулаком по столу, в результате чего посудина с «печенюшками» упала на пол, к облегчению Гарри и восторгу Клыка.
– Почему ты сказал «старый дурак», кто у нас здесь такой старый есть? – спросил заинтригованный Гарри.
– Сынок, жаль мне тебе об этом говорить, но ты такие вопросы задаёшь… Вот не знал бы тебя, подумал бы, что ты идиот.
* * *
В общей гостиной Гарри нашёл лишь Невилла, с остервенением листающего «Поваренную книгу домовиков».
– Не нашёл? – сочувственно спросил Гарри.
– Кажется, я на сладкое до конца жизни смотреть не смогу! – с отчаянием сказал Невилл. – Знаешь, мне, наверное, стоит выйти из Игры. Фред и Джордж меня, конечно, убьют, но…
– В этом ты можешь даже не сомневаться, – хором пообещали близнецы, заходя в гостиную. – Но какой упадок духа! Если вы будете так ныть, до чего же тогда докатятся студенты из Хаффлпаффа? Ладно, учись, пока мы живы!
«Видит Мерлин, это ненадолго», – было написано на лице Симуса.
– Сейчас вам будет продемонстрирован высший уровень гриффиндорской отваги и смекалки! Если пароль не подбирается, его выведывают у тех, кто знает.
Гарри и Невилл недоумевающе смотрели на близнецов.
– Ну же, думайте! Или вам, как Рону, голова дана только для того, чтоб в неё есть? Кто знает пароль?
– Тот, кто везде ходит? – спросил Гарри.
Невилл предположил осторожно:
– Почти Безголовый Ник?
– Почти безмозглый Лонгботтом! Вперёд, навстречу неведомому, – подбодрил Джордж, энергично выталкивая их в коридор.
Через несколько минут они наткнулись на МакГонагалл, и Джордж сразу принял свой самый респектабельный вид.
– Как себя чувствует профессор Трелони? – с трагизмом в голосе спросил он.
– Увы, ей не лучше, – озабоченно ответила МакГонагалл. – Всё время бредит, утверждая, что Джордж ходит по Хогвартсу!
– Ай-яй-яй, что вы говорите! – покачал головой Джордж. – Если бы я только знал, где сейчас шатается мой беспутный братец! Я бы ему устроил…
«С Анджелиной», – чуть слышно пробормотал Невилл.
– Ну, ну, вы слишком строги к нему, Фредерик. Он не так плох, просто ему, возможно, в детстве не хватало внимания, – продемонстрировала МакГонагалл глубокое знание психологии. Тут лицо её приняло самое свирепое выражение:
– А вот если бы я узнала, кто всё это затеял, он бы у меня вмиг вылетел из школы! Такому место в Азкабане! Как представлю, что он сейчас спокойно разгуливает по школе, разговаривает с преподавателями и, возможно, замышляет очередную гнусность… – она с глубоким неодобрением поглядела на Невилла, который изо всех сил сдерживал смех.
– Минерва, – обезоруживающе улыбнулся Джордж, – какая удача, что я вас встретил, ведь мне крайне необходима ваша помощь… Видите ли, профессор Дамблдор оставил для меня кое-что у себя на столе, а пароль я забыл.
– Он же такой простой, Фредерик. Давайте я вам его напишу, а то как бы кто не подслушал, – тихо сказала МакГонагалл, буравя глазами проходящих студентов.
– Поверить не могу, – прочитав, поразился Фред, – неужели у нашего обожаемого директора изменились вкусы?
Но МакГонагалл уже величественно двинулась дальше по коридору, сурово отчитывая хихикающих школьников. Разделить их веселье она была не в состоянии, ведь, в отличие от учеников, она не могла видеть шикарный лисий хвост, внезапно выросший из её шляпы.
* * *
Гарри отказался сопровождать Джорджа и Невилла в кабинет Дамблдора, так как отчётливо почувствовал, что с него хватит.
– С меня хватит, – убеждённо повторил Гарри сам себе, стоя у двери кабинета зельеварения. Просто подойти, и…
– Поттер, опять топчетесь перед дверью?
– Можно, сэр?
– Нет, нельзя, – раздражённо отозвался Снейп. Бросив осторожный взгляд в кабинет, Гарри с удивлением обнаружил там Гермиону, и выглядела она подозрительно виноватой. Ещё более подозрительным было то, что Гарри эта картина категорически не понравилась. Какого чёрта она там делает?
– Поттер, объясняйте скорее, что вам нужно, и избавьте нас от вашего присутствия.
– Ничего, сэр, я ошибся дверью.
– Какая бездарная ложь, – сухо заметил Снейп, а Гермиона нервно хихикнула. Это Гарри понравилось ещё меньше.
– Сегодня наши занятия с вами отменяются, Поттер. Жду вас завтра в пять, – и Снейп с помощью заклинания захлопнул дверь, едва не прищемив Гарри пальцы.
* * *
«Прекрасно, просто великолепно», – думал Гарри, устроившись в кресле общей гостиной и обхватив голову руками. Рядом бродил бледный как привидение Симус, которого, видимо, совсем доконало испытание молчанием. Гарри решил, что на него можно не обращать внимания, и, за неимением лучшего собеседника, шёпотом пустился в разговор с самим собой.
Итак, что мы имеем? Юный герой магического мира получает совершенно ужасный фант. Вместо того, чтобы отделаться от задания поскорее, он:
1) тянет время и устраивает возможность видеться постоянно и наедине;
2) отказывается менять свой фант на значительно более лёгкий;
3) Видит странные сны;
4) Испытывает непреодолимое желание прибить Гермиону.
Только из-за того, что они сидели вдвоём в кабинете? Это было просто дополнительное занятие! А почему она сидела так близко? Почему покраснела? Почему он, юная надежда магического мира, испытывал желание ворваться в кабинет, вышвырнуть оттуда Гермиону, и…
Судя по всему, это означало, что надежд у магического мира не осталось.
– Может, мне пора в Святого Мунго, поправить здоровье? – меланхолично пробормотал Гарри. Симус энергично закивал.
* * *
Невилл вернулся из кабинета Дамблдора мрачнее тучи. Пароль подошёл, но дальше дело застопорилось. Противная птица не желала рыдать, а лишь летала по всей комнате с оглушительными криками. Когда же Невилл дошёл до особенно жалостливого момента, то есть рассказа о том, как бабушка не разрешила ему пользоваться маггловской газонокосилкой, Фоукс испустил громкий вопль и сгорел. При этом, по словам Невилла, птица смотрела на него со злорадством, а Джордж, вместо того, чтобы поддержать товарища, так хохотал, что рухнул под стол.
– А мы с Полумной идём хоронить Джонни… То, что от него осталось, – с вызовом сказал Невилл. – Вы все были несправедливы к покойному, а он хотел лишь добра.
– Я знаю подходящее место, – оживился Рон. – Папа говорил, под Манчестером у магглов есть что-то вроде захоронения радиоактивных отходов…
Невилл взглянул на него с глубоким укором.
– Я пойду с вами, – неожиданно для самого себя сказал Гарри. Кто знает, может, минус на минус даст плюс, а в обществе Невилла и Полумны его мозги встанут на место?
* * *
Тщетные надежды – убедился Гарри уже через пять минут. Двое друзей не обращали на него ни малейшего внимания, поглощённые увлекательным разговором:
– Научиться ходить во сне совсем не трудно. Просто следи за синими шариками, и, когда услышишь их голоса…
Нет, это определённо не то, что поможет ему прийти в себя. Захваченные своей беседой, Невилл и Полумна даже не заметили, как Гарри отстал от них и пошёл к совятне.
Делать ему там было решительно нечего. Единственный человек, чьим письмам он по-настоящему радовался, был мёртв, а переписка с Молли Уизли в последнее время настораживала. Куда они с Джинни поедут после экзаменов? Когда вернутся? Он не против жить на втором этаже? Некоторые вопросы были совсем уж жуткие: под какую музыку он предпочитает танцевать? Какое платье лучше надеть Джинни? Какие ему нравятся кольца? Ничего, если тётя Мюриэль будет сидеть рядом с Роном?
Гарри честно ответил на это, что он не совсем понимает, о чём идёт речь, и ему абсолютно всё равно, что наденет Джинни. И что, насколько ему известно, сидеть поближе к тёте Мюриэль – давнишняя сокровенная мечта Рона. В ответ он получил весьма лаконичное письмо от Молли: «Шалунишка!» и почувствовал, что его опять неправильно поняли. Иногда, чтобы два раза не гонять сову, в его письмо Молли вкладывала ценные советы для Гермионы, например, что одежда для домашних эльфов – это несерьёзно, и пора учиться вязать свитера.
– Гарри, какая встреча! – кокетливо сказала Джинни, – только здесь мы и можем побыть наедине.
– Кому ты отправляла письмо? – торопливо спросил Гарри.
– Это не письмо, – важно объяснила Джинни. – Это мой фант. Мой фант – в определённый момент отправить определённое письмо определённому человеку. Понятно?
– Да уж, определённей просто некуда, – заметил Гарри. – Так кто этот человек?
Всё это звучало вполне невинно, но общение с Джинни приучило Гарри опасаться чего угодно.
– Скажу, но при одном условии, – сказала Джинни, опустила глаза и покраснела.
– Вообще-то, меня это не слишком интере…
Закончить ему не удалось, так как чуть ли не ему на голову спикировала лохматая серая сова с огромным конвертом.
– Это от мамочки! – взвизгнула Джинни и принялась быстро жадно читать. Дойдя до середины, она издала вопль, напоминающее победный крик команчей, и в восторге подпрыгнула на месте.
– Вот это новость! Как обрадуется Рон!! – Джинни перешла на ультразвук, и Гарри предпочёл побыстрее исчезнуть.
* * *
На следующем занятии по зельям Рон привычно блистал и даже удостоился почти одобрительного взгляда Снейпа. На Гарри профессор не смотрел вовсе.
В конце урока Снейп зачитал результаты контрольных работ, где все получили ожидаемые оценки, разумеется, с поправкой на факультет. Однако далее зельевар сделал нечто, что не поддавалось никакому разумному объяснению.
– Последняя контрольная была крайне важна для оценки ваших знаний, поэтому... Уизли, Грейнджер – по пятьдесят баллов.
Выражение лица Драко напомнило бессмертную картину Эдварда Мунка «Крик», а гриффиндорцы обменивались ликующими взглядами. Гермиона выглядела растерянной, и вдруг Гарри вспомнил: в тот день, когда писали контрольную, она заболела и не ходила на занятия (подведя таким образом и Гарри, который рассчитывал всё у неё списать).
* * *
После урока Гарри задержался.
– Что происходит, сэр?
– Вы ожидаете, что я буду перед вами отчитываться, Поттер? Немного самонадеянно, вы не находите?
– Вы добавили Гермионе столько баллов, а ведь она вообще не писала эту работу!
– Поттер, у вас трудности с арифметикой? Я не снял, а добавил баллы вашему отвратительному факультету. Мне непонятно, чем вы, собственно, недовольны. Кстати, ваша очаровательная невеста…
– Она мне не невеста! – горячо запротестовал Гарри, мысленно посылая Джинни ко всем чертям. Ещё не хватало, чтобы Снейп считал их парочкой!
– Опять просила пощадить вас. По неведомым мне причинам она опасается, что я вам устрою, как она изволила изящно выразиться, «трындец».
– Просто она знает, что вы меня не любите…
– А что – должен любить? – поднял одну бровь Снейп.
– Нет, но…
– Попросила сохранить вам жизнь, хотя бы только до свадьбы, – с самым серьёзным видом сообщил Снейп, но в глубине его глаз на секунду мелькнуло искреннее веселье. – Поздравляю, прекрасный выбор, Поттер. Но общаться с этой очаровательной девушкой каждый день – это слишком большое счастье, которого я просто не заслуживаю. Потрудитесь держать её в рамках.
– А что вы ей сказали, сэр?
– Правду, разумеется. Что вы противны мне так же, как и я вам. Но убивать, калечить и мстить не входит в мои планы. Вы и сами великолепно справляетесь с тем, чтобы попадать в неприятности. Жду вас в пять.
Гарри молчал, стараясь, чтобы его лицо не выдало стучавшей в голове фразы.
«Да. Должен. Ты должен любить меня».
* * *
«Поговорю с ней сейчас же, больше это терпеть невозможно», – твердил про себя Гарри, правда, недолго. Джинни дожидалась его прямо у кабинета зельеварения.
– Ах, вот ты где! Я места себе не нахожу, переживаю, жив ли ты, спасаю тебя от этого ужасного типа...
– Джинни, разве я тебя об этом просил?
– Милые бранятся – только тешатся! – громко возвестил Пивз, нарезая круги около Гарри и Джинни.
– Мне так нужно, чтобы ты был рядом, в такой важный для нас всех момент… Ведь ты член нашей семьи, Гарри!
– Какой момент? – с нехорошим предчувствием спросил он. Вокруг начала собираться толпа студентов и преподавателей.
– Милый, только представь себе: мама… Она опять… В общем, у меня скоро будет братик! – Джинни положила ему руки на плечи и пытливо заглянула в глаза: – Ты рад? Отвечай: ты рад?!
– Но у тебя уже есть "братики", – растерянно ответил Гарри, не зная, как ещё отреагировать на такое замечательное известие.
– Или сестрёнка! Представляешь: такая же, как я!
Гарри вздрогнул. Вообще, он сомневался, что появление ещё одного Уизли – такая уж большая радость для мира. Следующие слова насторожили его ещё больше:
– Подумать только, они с Марией-Гуаделупе будут почти ровесниками.
– Это ещё кто? – в панике спросил Гарри.
– Ты что, не читал газету? Наша дочурка.
– Джинни, я мог что-то забыть или перепутать, но… У нас нет никакой дочки!
– Не волнуйся, скоро будет! Трелони сказала, что вторым будет мальчик, а назовём мы его Филогоний… Наши дети унаследуют мою красоту и твой ум.
«А ещё аппетит Рона, инвалидное чувство юмора Фреда и патологическую тягу к резиновым уточкам дедушки», – с истерическим смешком подумал Гарри.
– Так Молли снова…? Какая… чудесная новость, – дрогнувшим голосом произнесла подошедшая МакГонагалл.
– А вдруг это опять близнецы? – нервно спросил Гарри.
– Наверняка! И, конечно же, они будут учиться в Хогвартсе, – сказала Джинни с сияющим видом.
– На вашем факультете, Минерва, – поспешно добавил Флитвик, отчего лицо МакГонагалл приобрело сероватый оттенок.
– Хорошо, что к этому моменту я уже давно закончу учёбу, – вполголоса проговорил Невилл.
– На вашем месте я бы не был таким оптимистом, Лонгботтом, – заметил Снейп, появляясь на пороге своего кабинета.
* * *
– Сэр, так почему вы добавили Гермионе пятьдесят баллов за несуществующую контрольную?
– Поттер, это же так очевидно. Вам, вероятно, уже говорили, что вы идиот?
– Сегодня два раза, – обречённо подтвердил Гарри.
– Можете считать, что три, – с мрачным удовлетворением сказал Снейп.
Так как Гарри продолжал непонимающе на него смотреть, Снейп не выдержал: – Почему я – я! – ставлю сто баллов вашему жалкому факультету? Почему Финниган молчит, как Уизли на экзамене? Почему Грейнджер собирается, рискуя жизнью, лететь на отвратительном чудовище, которое (я боюсь даже предположить каким образом) незаконно приобрёл ваш любитель монстров?
Это было невероятно.
– Сэр, но не хотите же вы сказать, что тоже участвовали? Вот что имела в виду Плакса Миртл!
– Мы не «тоже» участвовали, это было задумано как развлечение для преподавателей. Должен сказать, что уже тогда данная идея показалась мне крайне неблаговидной. Но так как остальные деканы поддержали это начинание, мне пришлось согласиться. Понятия не имею, как получилось, что все студенты оказались втянутыми в эту бессмысленную затею, но, подозреваю, без Уизли опять не обошлось.
– Как же это они всё провернули? – с благоговейным восхищением спросил Гарри. Масштаб деятельности близнецов потрясал воображение.
– Прекрасно, значит, их всё-таки двое. Проболтались, Поттер!
– А ваш фант был…
– Напрягите извилины, Поттер! Или я снова прошу о невозможном?
– Добавить Гермионе баллы?
– Чувствую, говоря об извилинах, я вам польстил. Надо было сделать так, чтобы самый ненавистный факультет получил сто баллов.
– Могу представить, чего вам это стоило, сэр, – посочувствовал Гарри.
– Сомневаюсь. Но ничего – на следующих уроках это будет несложно исправить.
– А что загадали вы?
– А что, если вы попробуете не совать нос не в своё дело? Будьте уверены, я распорядился своим фантом с умом. По крайней мере, он единственный пока приносит хоть какую-то пользу, – с некоторым самодовольством сказал Снейп и направился к столу, на котором были разложены многочисленные ингредиенты.
– Сегодня мы попробуем приготовить нечто особенное… Ну, Поттер, что вы там застыли? Смелее!
* * *
– Невероятно! – с искренним восхищением сказал Гарри, глядя на результат своих трудов – розоватую густую жидкость с пряным запахом. – И она полностью избавляет от дурных снов?
– Именно. Вас же мучают кошмары, Поттер?
Вместо ответа Гарри медленно сделал шаг навстречу Снейпу. Теперь их разделяла пара метров. Снейп стоял неподвижно, краем глаза наблюдая за действиями Гарри. Тот сделал ещё шаг. Потом ещё один.
– Поттер, что это вы, чёрт вас дери, задумали? – наконец, спросил Снейп, глядя ему прямо в глаза.
Не чувствуя под собой ног, Гарри придвинулся ещё ближе. Теперь они стояли практически вплотную, и только сейчас Гарри заметил, насколько Снейп выше него.
– Ничего особенного, сэр… – пробормотал он.
– Верится с трудом, — максимально непринуждённым тоном произнёс Снейп. – В таком случае, что ваша рука делает на моей талии?
– Я собираюсь поцеловать вас, сэр, – подражая светской интонации профессора, ответил Гарри.
– Зачем бы вам это могло понадобиться? Поттер, неужели это ваше задание? – мягко усмехнулся Снейп, внезапно подавшись вперёд.
– Нет, просто я уже давно хотел это сделать, – шёпотом сказал Гарри.
– Занятно, – пробормотал Снейп, и, сделав решительный шаг вперёд, накрыл его губы своими.
* * *
Они целовались. Гарри вспомнил, как однажды дома, когда он был совсем малышом, его ударило током. Слабое подобие нынешних ощущений. Если бы не сильная рука, держащая его, он бы упал. Казалось, ноги перестали ему служить, и всё вокруг превратилось в яркие вспышки, и – чёрт! – он ведь не раз целовался раньше! Почему сейчас всё по-другому?
Будто сквозь вату он услышал, как открылась дверь. Зато он сразу почувствовал, что сжимавшие его объятия распались. Гарри с трудом повернулся к двери. На пороге стоял Колин Криви, который громко присвистнул и крикнул куда-то в коридор: – Ну, где же вы все? Гарри наконец-таки выполнил свой фант!
– Поздравляю, Поттер, – сказал Снейп каким-то незнакомым голосом, – до такого не опускался даже ваш отвратительный папаша.
Глава 11. Перед бурей
Глава 11. Перед бурей
* * *
Гарри не помнил, как оказался за дверьми, что говорил ему Криви (кажется, пытался довольно бездарно снять наложенное, по его мнению, Империо). Сам он вышел из кабинета или же Снейп вышвырнул его при помощи магии? Всё, что Гарри помнил – горящие глаза Снейпа и его последние слова. Не было даже сил злиться на Криви. На месте Колина мог оказаться Рон, Невилл, кто угодно.
– Да уж, твоему отцу вряд ли бы пришло такое в голову, – в десятый раз повторил Колин. Его слегка настораживало, что Гарри совсем не выглядит, как человек, только что вырванный из когтей смерти. (Немного благодарности бы не помешало!) А уж если быть совсем точным, выглядел Гарри как человек, обдумывающий сценарий его, Колина, убийства, и при этом неприятно поигрывал палочкой. К счастью для Криви, в этот момент в конце коридора появилось несколько гриффиндорцев. Гарри резко развернулся и пошёл назад, к кабинету, а Колин поспешил навстречу товарищам. Лицо его разрумянилось от сознания своей значимости, а глаза горели восторгом.
* * *
Гарри открыл дверь быстро, не постучавшись.
– Я хотел бы всё объяснить, сэр.
Снейп стоял на том же месте, и при виде Гарри его глаза блеснули холодным бешенством.
– Не желаете ли зайти? Может, у вас остались ещё какие-нибудь фанты? Не стесняйтесь!
– Вы всё не так поняли! Произошла ошибка!
– Ошибка – это ваше появление на свет, Поттер, – и двери вновь захлопнулись, оставив Гарри в коридоре.
* * *
– Это было ужасно! – несколько раз на все лады повторил Колин, дожидаясь, когда вокруг соберётся побольше народа. – Но как вовремя я зашёл! Ещё немного – и страшно подумать, до чего этот тип мог бы дойти!
– А что он мог бы сделать? – с простодушным любопытством поинтересовался Криви-младший.
– Что угодно! – многозначительно произнёс Колин и сделал самое зловещее выражение лица, на которое только был способен.
– Но Снейп ведь попытался его убить? – с надеждой спросил Рон.
– Какой там! – наслаждаясь всеобщим вниманием, важно изрёк Криви. – Он даже, похоже, вошёл во вкус!
– Поверить не могу… Наверное, это какой-нибудь ужасный ритуал, чтобы сделать человека Пожирателем! – предположил Невилл.
Воодушевлённый реакцией студентов, Колин решил повторить всю историю от начала до конца ещё несколько раз, в результате чего она расцвела новыми подробностями.
Например, выяснилось, что Гарри благодарил его со слезами на глазах, повторяя: «Колин, спаситель мой! Ты достоин быть избранным, не я!», а Снейп отступил лишь после того, как Криви пригрозил зельевару страшными словами: «Отдавай его, подлый прихвостень Тёмного Лорда, а не то будешь иметь дело со мной!» Тогда Снейп якобы побледнел от ужаса, задрожал, отпустил Гарри и начал умолять Криви пощадить его.
После этого к рассказам Колина стали относиться чуть менее серьёзно. Единственным, кто принимал на веру все его слова, был Криви-младший, но тот вообще верил во всё, даже в Санта Клауса и в то, что через любой мужской туалет можно попасть в Министерство Магии (таким образом его разыграли близнецы. Шесть раз).
– А где же сам Гарри? – донёсся мелодичный голос Полумны.
Зададимся этим вопросом и мы, читатели.
* * *
Гарри казалось, что коридорам не будет конца. Ноги налились тяжестью, и несколько раз он чуть не упал. Зайдя в комнату за мантией-невидимкой, он обнаружил, что та опять исчезла. Как-то отстранённо он удивился этому факту, но, по большому счёту, на это было уже наплевать. Гарри тихо вышел из спальни и побрёл к самой высокой башне Хогвартса.
Так странно: он бывал тут десятки, сотни раз – и никогда не отдавал себе отчёта, какой завораживающе красивый вид открывается отсюда. Подул резкий ветер, и озеро уже накрыла тяжёлая сонная туча. Двумя шустрыми змеями убегали к горизонту рельсы, крыши Хогсмита выглядели сердитыми и нахохлившимися. Первая весенняя гроза.
Гарри представил, что они могли бы стоять здесь со Снейпом, и тот бы раздражённо говорил, что любование пейзажами – занятие для ленивых мозгов, что на башне сыро и противно, что он не может понять, каким идиотом надо родиться, чтобы находить хоть что-то приятное в таких местах. А Гарри бы смущённо улыбнулся и протянул руку, Снейп закатил бы глаза, демонстрируя всем своим видом, как жалеет, что связался с ним, но руку бы не убрал. И придвинулся бы ближе. А потом холод, ветер и даже пейзаж потеряли бы всякое значение.
Интересно, это только в первый раз поцелуй действует таким образом? Или потом к этому можно привыкнуть? Впрочем, неважно. Всё равно Гарри никогда этого не узнать.
Никогда.
Снейп никогда не будет стоять рядом с Гарри в лесу, пронзённом по-весеннему слепящими солнечными лучами. Никогда не посмотрит на него иначе, чем с отвращением. Снова и снова Гарри вспоминал взгляд, который появился на лице Снейпа после слов Криви. Отныне профессор будет смотреть на него только так.
– Один идиотский фант может перевернуть всю жизнь, – пробормоталГарри.
– Ты чертовски прав, дружище, – согласился рядом знакомый голос. Дин Томас шумно стянул мантию-невидимку и оглушительно чихнул прямо в лицо Гарри.
* * *
Возвращение Дина в спальню прошло намного более гладко, чем можно было себе представить. Гарри был слишком поглощён собственными переживаниями, чтобы всерьёз злиться из-за проделок с мантией. Купить лояльность Невилла Дину удалось парой сочувственных вопросов о могиле Крошки Джонни, лояльность Рона – пронесёнными из Хогсмита сладостями и клятвенными заверениями, что патронус-кастрюля – целиком и полностью выдумки коварной Скитер.
Дин с лёгким сердцем свалил на неё все шишки. По его словам, он мирно шёл по коридору, когда на него налетела журналистка с требованием дать интервью, но Дин ответил: «Исчезни, гнусная сплетница! Ты не заставишь гриффиндорца говорить гадости про своих любимых друзей!» Потом он будто бы сказал «спокойной ночи» и пошёл дальше, а Скитер раздула из этого целую историю. Лаванда с радостью поверила в этот рассказ. Она единственная с самого начала и не думала сердиться из-за интервью. Как можно обижаться на того, кто находит в тебе пять причин неотразимости, когда остальные видят лишь толстые щёки и глупую улыбку?
– Понимаете, – с подкупающей улыбкой сказал Дин, – просто есть такие люди – обожают говорить гадости про других.
– Не понимаю такого, – поддержал Рон.
– Лезть в чужие дела – отвратительно, – горячо согласился Гарри.
Рон рассказал очень смешную историю про своего соседа, который тоже любил обсуждать других, а потом от него ушла жена, он запил и сбросился с моста.
– Слава Мерлину, мы не такие, – сказал Невилл.
Единственной ложкой дёгтя для Дина оказалась реакция Симуса. Приняв оскорблённый вид, он продемонстрировал бывшему лучшему другу табличку «Я с тобой больше не разговариваю!!!»
* * *
Гермиона вела один из самых трудных разговоров в своей жизни.
– Сэр, я пришла поговорить о Гарри.
– Вы, возможно, удивитесь, но у меня нет ни малейшего желания обсуждать этого типа, Грейнджер.
– Но, сэр, вы же так беспокоились за его судьбу!
– Нет.
– Да.
– Нет.
– Вы не можете просто говорить «нет», это не дискуссия.
– Превосходная дискуссия.
– Нет!
– Да.
– Сэр, я знаю, вы поклялись служить семье Поттеров…
– Вы забываетесь, Грейнджер! Я, что, по-вашему, – какой-то домашний эльф?
– Профессор, я умоляю, вы должны нам помочь! Вы всегда были так добры ко мне…
– Ничего подобного.
– А если я скажу Дамблдору, что вы мне не помогали?
– Ваши угрозы так же неубедительны, как и лесть. Кроме того, директор надолго нас покинул.
– Он скоро будет здесь, – убеждённо сказала Гермиона, – я об этом позаботилась.
– Гриффиндор – это не факультет, а диагноз, – вздохнул Снейп. – Какого чёрта вы всегда лезете, куда вас не просят?
– Так вы поможете нам, сэр?
– Кому – «нам»? Пока я вижу перед собой только одну глупую гриффиндорку, которая сама не знает, чего хочет.
– Какой же вы! Не понимаю, почему он… неважно, – осеклась она.
– Абсолютно неважно, – согласился Снейп.
– Когда я рассказала вам о парселтанге, вы очень испугались за Гарри, – Снейп угрожающе подался вперёд, – то есть, вы, конечно, ни капли не испугались. И сказали, что Волдеморт прячется в ком-то из спальни мальчиков. Вы сами не замечали в них чего-то странного?
– Я не считаю странным тот факт, что все они идиоты, – высокомерно отозвался Снейп.
– Сэр, давайте рассуждать здраво, – Снейп окинул её взглядом, выражавшим глубокое сомнение, – там пять человек…
– И это ровно на пять больше, чем оставил бы я, будь я вашим деканом.
– Самый странный из них, пожалуй, сам Гарри, – нехотя признала Гермиона. – Но давайте примем за рабочую версию, что Гарри и Волдеморт – разные люди…
– Смело, – прокомментировал Снейп.
– Потом Рон… Его тоже надо вычеркнуть, потому что это… ну, Рон. Хотя в последнее время он совсем ко мне охладел, – вздохнула Гермиона.
– Это как раз свидетельствует о его нормальности, – заметил Снейп. Гермиона вспыхнула и уже хотела выбежать из кабинета, но потом поняла, что этого Снейп и добивается, поэтому продолжила:
– Невилл под подозрением из-за своего ужасного цветка, Симус всё время молчит – очень удобно… Дин Томас мог выдумать историю с Ритой Скитер. Кто знает, зачем он на самом деле брал мантию? Но самое ужасное – это мог быть вообще кто угодно, пробраться в спальню проще простого!
– Грейнджер, но там же пароль! – теряя терпение, сказал Снейп.
– Но как-то так получается, что уже в сентябре его все знают. Джинни и я часто бываем у мальчиков, Лаванда ходит к Дину, потом младшие гриффиндорцы: братья Криви… (при этой фамилии лицо Снейпа приобрело зеленоватый оттенок), с других факультетов тоже: Полумна заходит к Невиллу…
– Грейнджер, у вас там что, бордель?
– Нет, насчёт них можете быть спокойны, сэр. Полумна говорит, что никакие отношения не возможны, ведь бабушка Невилла и её папа ещё не одобрили этот союз… Пока Невилл сочиняет ей стихи, например: «Ты, как и я, слегка с приветом. И я люблю тебя за это»…
– О, Мерлин! – закатил глаза Снейп.
– Но как же нам вычислить Волдеморта?
– Если Тёмный Лорд завладевает человеком, он полностью подчиняет себе его личность: меняются вкусы, привычки, привязанности, остаётся лишь пустая оболочка. Чтобы не вызывать преждевременных подозрений, он может стараться вести себя, как раньше, но разница всё равно будет бросаться в глаза.
– Едва ли это поможет, сэр, – вздохнула Гермиона, – у нас там все сейчас ведут себя абсолютно ненормально. Может, у вас ещё что-то для меня есть?
– Вот, – Снейп со вздохом поставил перед ней тяжёлую бутыль. – Поздравляю: вы заставляете меня сделать то, чего даже Амбридж не смогла добиться.
– Без запаха, без цвета, обычная прозрачная жидкость… Веритасерум? – восторгу Гермионы не было предела. Ей даже на секунду пришла в голову дикая мысль броситься на профессора с объятиями, но, вспомнив слухи о том, что в последний раз Снейп стирал свою мантию в честь победы в Первой Войне, она подавила этот порыв. – Как щедро с вашей стороны, сэр! Почему вы это делаете?
– Уж будьте уверены, не из любви к вашему никчемному факультету, – скривился Снейп.
* * *
Эта ночь могла по праву считаться самой ужасной в жизни Гарри. Если ему удавалось заснуть, через несколько минут он просыпался. Сны были выматывающими. Иногда в них он пытался объяснить Снейпу произошедшее, и порой ему это удавалось. Иногда никакого объяснения не требовалось, сон оказывался продолжением последней сцены в кабинете, только никакой Колин в дверь не заглядывал, и там были только они вдвоём, он и Снейп, и тогда он переставал понимать, где его руки, а где руки Снейпа, и всё сливалось в ослепительный клубок.
А потом Гарри просыпался. Иногда он просто лежал, глядя ненавидящими глазами в темноту, иногда вцеплялся зубами в подушку, даже не стараясь сдержать слёзы. Потом его рука тянулась вниз, но знакомые движения не приносили привычного облегчения. Физическая разрядка была бессмысленной, и было горько, горько, горько.
На следующий день первым уроком шло зельеварение.
* * *
Гарри ожидал увидеть на лице Снейпа ненависть, презрение, отражение вчерашней ярости. Но действительность превзошла все опасения. Ничего. Снейп подчёркнуто игнорировал его, не удостаивая ни взглядом. Гарри из кожи вон лез, стараясь блеснуть и приготовить то, что требовалось, но всё валилось из рук, и в результате получилось нечто, вызвавшее ужас даже у Невилла. Однако и это не вынудило Снейпа хоть как-то отреагировать.
В конце урока Гарри задержался, нарочито неспеша собирая вещи. Наконец, остальные студенты ушли, и они стались одни. Снейп ничем не дал понять, что заметил этот манёвр.
– Профессор, вы собираетесь меня и дальше не замечать?
– Попробуйте сформулировать более внятно.
– После того, что произошло… Вы намерены вообще не обращать на меня внимание?
– Вы имеете в виду ваше зелье, которым только мух травить? Если, по-вашему, это событие, то спешу вас уверить – я давно привык к вашим посредственным результатам.
– Вы прекрасно знаете, я не об этом, сэр!
– Минус тридцать баллов с Гриффиндора за повышение голоса на преподавателя. А теперь, Поттер, быстро и чётко: какого чёрта вам надо?
– Я о том, что произошло на дополнительном занятии.
– И что же там случилось?
Это не могло быть правдой. Это напоминало дурной сон.
– Я поцеловал вас. Точнее, вы – меня. Точнее, я даже не помню, кто это начал, – окончательно сбился Гарри.
– Поттер, если у вас бред, то идите к мадам Помфри, – брезгливо посоветовал зельевар, глядя на Гарри с неприкрытым отвращением. – Я бы ни за что не стал этого делать, и уж конечно, не позволил бы вам.
– Вы хотите сказать, что я сумасшедший?
– Я вам это твержу который год, – раздражённо ответил Снейп. – Ваши фантазии совершенно ужасны. Даже если на секунду представить, что подобное имело место, я бы обязательно применил частичный Обливиэйт.
– Частичный?
– Позволяет забыть только то, что нежелательно держать в голове, точечное воздействие, – лекторским тоном ответил Снейп.
– Но я же всё помню! Вы стояли вот здесь…
– Избавьте меня от деталей. Существуют два возможных объяснения: или ваши друзья с альтернативным чувством юмора внушили вам ложные воспоминания, или же, что более вероятно, вы просто выдумываете эти гнусности, испытывая моё терпение. Оно, кстати, не безгранично.
– Существует третий вариант: вы удалили эти воспоминания.
– Ещё минус тридцать баллов.
– И четвёртый: вы просто не хотите, чтобы я знал, что вы помните…
– И ещё тридцать. Поттер, следующий вопрос – и я вам гарантирую, что ваш факультет уйдёт в минус. Кстати, наши занятия с вами, естественно, на этом закончены.
– Но, сэр, я хочу сказать…
– Ещё одно слово – и вы на собственном примере испытаете частичный Обливиэйт. Представьте себе, как сложно вам тогда будет объяснить товарищам, за что с вас сняли почти сотню баллов.
Гарри молча развернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Это было полное фиаско.
* * *
Во дворе стайка хихикающих школьниц пронеслась мимо, чуть не сбив Гарри с ног. Едва он нашёл свободную скамейку, как к нему немедленно подсела Гермиона.
– Что же всё-таки между вами произошло?
– Иди и спроси у него сама, – досадливо поморщился Гарри. – Кажется, у вас очень доверительные отношения.
– Глупый, я ведь это делаю ради тебя! Гарри, парселтанг – это не шутки. Мы обязаны вычислить, кто это!
– Зачем? – спокойно спросил Гарри.
– То есть как это «зачем»? – опешила Гермиона. – Спасать мир! Магический мир, маггловский. Что с нами со всеми будет?
Гарри понимал, что она права. Гермиона всегда права. Но сейчас он был просто не в состоянии думать обо всём мире. Мир сжался до одного человека. Который его ненавидит.
* * *
– Ты, конечно, в это не поверишь, – сказала Гермиона, – но кое-кому сейчас тоже несладко.
– Неужели, – безразлично отозвался он. Всё потеряло значение. Пусть хоть поубивают друг друга своими дурацкими фантами. Пусть кретинские розыгрыши близнецов не оставят от Хогвартса камня на камне. Пусть династия Уизли заполонит весь мир. Пусть Тёмный Лорд приходит и делает всё, что взбредёт в его безносую лысую голову – ничего уже не могло заставить его волноваться.
– Тебе, что – не интересно? – возмутилась Гермиона. Гарри не ответил, глядя на маленькое облачко. Ему показалось или оно приняло форму сердца?
– МакГонагалл. У неё же тоже есть фант!
– Логично, – безжизненно отозвался Гарри, с удивлением глядя на свои руки. Неужели всего несколько часов назад эти руки…
– Эй! – Гермиона щёлкнула пальцами прямо перед носом у Гарри. – Ты меня вообще слушаешь? Её фант – сорвать урок МакГонагалл!
– И что же сложного в том, чтобы сорвать собственный урок? – меланхолично спросил Гарри.
– А вот что… – и Гермиона приблизила губы вплотную к его уху и торопливо зашептала, подкрепляя значимость своих слов активной мимикой и размахиванием руками.
* * *
Фант абсолютно идиотский, такое мог придумать только Крэбб. Судя по тому, что Крэбб против обыкновения не спал на уроке по трансфигурации, а улыбался с хищным видом, это, собственно, он и был. Сразу стало понятно, почему МакГонагалл так решительно хотела помешать проведению розыгрыша.
И, всё-таки, интересно, как ей это удастся, подумал Гарри с холодным любопытством. Внезапно голос преподавателя осёкся во время объяснения. Этого никто не заметил, кроме Гарри и Гермионы, которые обменялись понимающими взглядами. Посмотрев на МакГонагалл, Гарри поразился выражению беспомощности на обычно властном лице.
«Ведь это же так весело — довести почтенную женщину до того, что мы всерьёз рассматриваем возможность отправить её в Святого Мунго».
«Можете посмеяться над этим со своими милыми друзьями».
Гарри сам не понял, что заставило его вскочить на ноги и направиться к преподавателю.
– В чём дело, Поттер? У вас болит шрам? – беспомощное выражение сменилось на обеспокоенное.
– Нет, мэм. Просто я хотел спросить… У нас будут сегодня практические упражнения по трансфигурации?
– Нет, по программе ничего такого не предусмотрено, – растерянно ответила МакГонагалл. – Вы неважно выглядите…
– Это у него с детства, – громким шёпотом сказал Крэбб, явно восторгаясь собственным остроумием. Гарри посмотрел на него и внезапно усмехнулся. Решение было найдено.
– Вы разрешите мне провести небольшой эксперимент?
– Нет, Поттер, существует такая вещь, как план занятий.
– Я прошу вас, профессор, – с нажимом сказал Гарри, глядя на неё в упор.
– Нет, я всё-таки не могу позволить…
– Что ж, придётся обойтись без вашего разрешения.
– Поттер, перестаньте распоряжаться! – возмутилась декан; очевидно, она начала догадываться, что замыслил Гарри. Это понимание вынудило её сказать совсем уж невероятную вещь: –Прекратите немедленно, а то об этом узнает отец Драко Малфоя!
* * *
– Непременно! – самодовольно подтвердил Драко. Слизеринцы шумно выразили согласие, ведь всем было известно, что каждый день после завтрака, обеда и ужина Драко подробно рассказывает отцу обо всём произошедшем за день. У Люциуса не хватало духу сказать сыну, что он имел в виду несколько иное, когда шесть лет назад неосторожно обмолвился: «Не волнуйся, Драко. Можешь иногда невзначай припугнуть их своей фамилией». Люциус не подозревал тогда, какую яму он сам себе вырыл. Сначала Драко зловеще подходил ко всем, включая семикурсников и, стараясь придать себе максимально многозначительный вид, говорил «Я – Малфой», выразительно шевеля бровями. К ужасу Драко, ни на кого это не производило ни малейшего впечатления. Тогда Драко попытался запугать ровесников:
– Я – Малфой, из рода Малфоев, – внушительно сказал он самому невзрачному пареньку с другого факультета.
– А я Лонгботтом, – ответил ему гриффиндорец с ласковой, но немного придурковатой улыбкой и тут же начал трясти его руку.
– Мы, Малфои, всегда гордились чистотой рода, – продолжил Драко, презрительно глядя на новую подружку Поттера, Грейнджер.
– У меня есть жаба, она тоже чистокровная, – простодушно сказал на это Невилл, не выпуская руки Драко из своей. – Ой! Ничего, что она нагадила тебе на брюки?
Тогда Драко решил сменить тактику. По неизвестным причинам фамилия отца не действовала на студентов. Вероятно, они были слишком тупы, чтобы помнить о выдающейся роли рода Малфоев в истории. К ужасу Драко, преподаватели также реагировали без должного трепета («А, я помню твоего папу вот таким… Альбус, никогда не забуду, как малыш Люциус съел из плевательницы какую-то гадость и весь пошёл гнойными прыщами»).
Тогда Драко решил рассказывать отцу всё лично, в малейших деталях, и для семейства Малфоев настали непростые времена. Маленький Драко оказался очень внимательным и подозрительным мальчиком. Хагрид выглядит странно довольным? Рон Уизли подавился за завтраком? Изменения в расписании? Обо всех этих вещах стоило немедленно информировать старшего Малфоя.
– Сынок, может, ты будешь звать меня, только если что-то на самом деле случится? – чуть не плача спрашивал Люциус из камина в гостиной Слизерина. – Мне пора на заседание Пожирателей!
– Но Поттер шушукался с Грейнджер! Я пообещал им, что мой отец узнает об этом!
– Ну вот, я узнал. Может, наконец, закончим?
– Нет, ещё Пивз ведёт себя крайне подозрительно!…
Люциус страдальчески закатил глаза. В его шикарном особняке была отведена специальная комната, вся заставленная омутами памяти, куда Люциус немедленно сбрасывал всю ценную информацию, которую добывал Драко. И место в этой комнате заканчивалось.
* * *
– Всё, Поттер, считай, ты покойник, – радостно сказал Драко. – Это надо же до такого додуматься! Ведь это даже не твой фант! – и он немедленно отправился к ближайшему камину, чтобы поделиться волнующей новостью с Малфоем-старшим.
– Зачем ты превратил Крэбба в свинью и заставил прохрюкать «Песню первокурсницы»? – напустился на него Рон.
– Но я же сразу вернул ему прежний облик.
– А хвост?!
– А уши?
– Хотя страшнее это его не сделало, – была вынуждена признать Гермиона.
– Тебя нарглы заставили, да?
Симус настойчиво подсовывал всем под нос неизменный пергамент с кривыми буквами «Я сам слышал что он хочет обследоваться в Мунго».
Криви уже раскрыл рот, чтобы поделиться с братом своей версией случившегося, но поймав нехороший взгляд Гарри, безошибочно почувствовал, что сейчас ему разумнее всего исчезнуть. Колин не мог отделаться от ощущения, что Гарри стал как-то предвзято к нему относиться, но ума не мог приложить, за что.
* * *
В спальне тоже не было покоя. Дин с Лавандой затеяли игру в салки с поцелуями, причём Лаванда, как с раздражением заметил Гарри, и не думала убегать по-настоящему, а лишь хихикала и норовила упасть кому-нибудь на постель. В последний раз это оказалась кровать Симуса, который не стал церемониться и попросту стряхнул Лаванду на пол. Рон с Невиллом увлечённо обсуждали, как здорово было бы превратить всех слизеринцев в разное зверьё. Симус внимательно прислушивался к этому разговору, и, судя по его лицу, решил заняться осуществлением этих планов немедленно после экзаменов.
– Гарри, – выпалила вбежавшая в спальню Джинни, – тебя срочно вызывает к себе МакГонагалл!
– Не ходи, – предостерёг Рон. – Она наверняка захочет тебя казнить особо изощрённым способом.
– Так уж, видно, на роду написано: быть тебе убитым кем-нибудь из деканов. Если вернёшься сегодня, завтра тебя укокошит Спраут… – без малейшего сожаления поддержал тему Дин, отрепетированным движением пододвигая свою сумку к кровати Гарри.
– Неправда! Спраут добрая, она и травинки не обидит!
– Травинки не обидит, а вот люди для неё пустое место, – сказал Рон. Все вспомнили, с какой нежностью Спраут лечила Гремучую Иву после того, как та чуть не угробила Гарри и Рона на втором курсе: «Ну что, отшибли тебе все веточки эти противные мальчишки, да?»
Не желая поддерживать этот разговор, Гарри быстро вышел из спальни.
Глава 12. Явление Героя
Глава 12. Явление Героя
* * *
– Гарри, что ты натворил! – возмущалась МакГонагалл, расхаживая по кабинету Дамблдора, но голос её звучал не сердито, а устало.
– Понятия не имею, что на меня нашло, – пожал плечами Гарри, следя глазами за перемещениями декана.
– Ты же знаешь, что трансфигурацию не применяют к студентам?
– Видимо, это вылетело у меня из головы, профессор МакГонагалл.
– Гарри, директор наложит на тебя серьёзное взыскание, когда вернётся. Дело может кончиться Визенгамотом! Отчислением!
– Вы правы, такую вероятность нельзя исключать, мэм, – согласился Гарри.
– Но зачем, Мерлин, зачем! – перешла на крик МакГонагалл и забегала по кабинету.
– Вы не переживайте так, – неуклюже сказал Гарри. – Теперь ведь всё хорошо, да?
–Что значит «теперь»? – МакГонагалл впилась глазами в лицо Гарри и ахнула: – Ты знаешь про моё задание? – Гарри осторожно кивнул. – Кто тебе рассказал?
– Гермиона. А ей – Снейп, – Гарри заметил, что профессор находится в полуобморочном состоянии, и поспешно добавил: – Больше никто не знает, я клянусь!
– Гарри… Но тогда, это… Ммм… Благородный поступок!
– Мне показалось, что вам это было бы неприятно, мэм, – устраивать на своём уроке такое. И мне не хотелось, чтобы о вас болтали всякое.
– Представляю, что сейчас болтают о тебе.
– Я привык, – улыбнулся Гарри.
– Понимаешь, если будет разбирательство, я ведь даже не смогу защитить тебя, потому что эта затея с розыгрышем… Она бросает тень на всю школу, понимаешь? – МакГонагалл неловко замялась.
– Да вы не волнуйтесь так, всё уже позади, – мягко попытался успокоить её Гарри.
– Ну как я могу успокоиться? – почти выкрикнула МакГонагалл. Видимо, поступок Гарри настолько поднял его в глазах декана, что она стала делиться наболевшим. – Посуди сам: в школе царит такое, что впору вызывать десант психиатров, профессор Дамблдор исчез, даже не объяснив мне, в чём дело. Чем занимается Волдеморт, я не имею ни малейшего понятия. До чего мы докатились! Отвратительная, разнузданная статья в «Пророке»... А посмотри, что случилось с Флитвиком, с Трелони! Уизли становится всё больше и больше… Именно так я и представляла себе конец света, – обессиленно призналась МакГонагалл. – Хагрид попросил меня спеть с ним дуэтом! Я, конечно, отказалась… Лимонную дольку?
От этого предложения, в свою очередь, отказался Гарри. Рассеянно разглядывая кабинет Дамблдора, он обратил внимание на Фоукса.
– Профессор, а вы не знаете, что может заставить феникса заплакать? – с невинным видом спросил Гарри.
– Смерть владельца, – гробовым голосом ответила МакГонагалл. Гарри вздрогнул, надеясь, что так далеко Невилл не зайдёт. – Раньше здесь был хоть один относительно вменяемый человек, но сейчас... Ты не знаешь, что с Северусом? Я имею в виду – с профессором Снейпом?
– А что с ним? – тихо спросил Гарри. Казалось, время замедлилось, воздух сгустился, а чашка со сладким чаем стала невыносимо тяжёлой в руках.
– Играет. Целыми днями, – угрюмо сказала МакГонагалл.
– Вы имеете в виду – во что-то азартное? На деньги?
– Что за глупости, Гарри? – очевидно, предположение Гарри показалось ей настолько диким, что она даже улыбнулась. Одновременно МакГонагалл, судя по всему, вспомнила, что она декан, да не просто декан, а декан Гриффиндора, и к тому же временно замещающая директора. – Ну-ну… – Она нежно потрепала Гарри по макушке, для чего ей пришлось встать на цыпочки. – Всегда забываю, что ты всё-таки пока совсем ребёнок. У тебя на уме одна чепуха: игры, девчонки, секреты... Кстати, ещё говорят, что феникс может заплакать, если увидит настоящую любовь.
– Что это значит? – оторопело спросил Гарри.
– Тебе пока рано задумываться об этих вещах, – строго погрозила пальчиком МакГонагалл, видимо, окончательно решив считать Гарри несмышлёнышем. – А насчёт того, что я тебе тут наговорила, ты не волнуйся, – она одобряюще посмотрела на Гарри с, как ей казалось, мудрой улыбкой.
– Не разговаривайте со мной, как с первокурсником! – возмутился он.
– Конечно-конечно, мы уже совсем-совсем взрослые, – МакГонагалл ласково погладила его по щеке, – и мы ведь совсем не будем волноваться, правда? И профессор Дамблдор непременно вернётся со дня на день, и Волдеморта мы победим… И всё будет хорошо, мальчик мой.
Гарри решил, что пребывание в этом кабинете скверно сказывается на их декане: лимонные дольки, поглаживание по щеке, а вот теперь и «мальчик мой» – обращение, которое Дамблдор применял ко всем особям мужского пола моложе ста пятидесяти лет. Особенно милым выглядел совет не волноваться насчёт Волдеморта. Ведь именно ему, Гарри, предстоит сражаться с Тёмным Лордом один на один.
Гарри даже не представлял себе, насколько он заблуждается.
* * *
В коридоре Гарри встретил Спраут и Флитвика. Увидев их возмущённые лица, Гарри немедленно развернулся и пошёл в противоположном направлении, потихоньку переходя на бег. Но, так как у тех на двоих было шесть ног, уйти от погони не удалось.
– Мы только что узнали, что вы устроили на трансфигурации! Думаете, если вы – избранный, то можете творить, что угодно? – возмущённо заговорили они.
– Я…
– Омерзительно! Были бы вы с моего факультета, вас бы мигом отчислили! – хором сказали деканы.
– Я думаю…
– Даже не пытайтесь оправдаться! Ни с того ни с сего превратить человека в животное – что может быть отвратительнее?! – возмущался Флитвик, от негодования цокая копытами.
– Я понимаю – в растение, ещё куда ни шло, — добавила Спраут.
– Я думаю, меня заставил Волдеморт, – сказал Гарри первое, что пришло ему в голову (старина Волдеморт, сам того не зная, частенько выручал Гарри в самых безнадёжных ситуациях).
– Точно! Я так и думал! – воскликнул Флитвик с таким торжеством, словно давно уже предвидел, что именно в этот день Волдеморт выкинет нечто подобное. – Заклинание, заставляющее людей превращать своих сокурсников в свиней! Как я сразу не догадался! – и Флитвик с несолидной для преподавателя поспешностью бросился к своему кабинету.
Спраут, казалось, хотела что-то добавить, но в этот момент заметила Невилла и принялась с заговорщицким видом шептать тому что-то на ухо. Гарри показалось, что он расслышал фразу: «Это даже лучше, чем Крошка Джонни! Только ребятам пока не рассказывай, пусть будет сюрприз!» Слова эти Гарри категорически не понравились, но он не стал прислушиваться дальше.
* * *
Она сказала: «играет», что бы это могло значить? Снейпа сложно представить себе увлечённым хоть какой-то игрой, странно, что он на розыгрыш-то пошёл.
Часы на башне показали пять, только на этот раз никто не ждал его в подземельях. Как же Гарри казнил теперь себя за то, что был так расточителен с тем временем, которое они провели вместе! Столько часов наедине, и на что он их потратил? На попытки съязвить, проверку идиотских контрольных, на молчание. Он мог рассказать про свой фант, рассказать о своих чувствах, о своих странных снах. Чего он боялся – встретить насмешку? Мерлин, как всё нелепо...
Гарри знал, почему на самом деле избавил МакГонагалл от исполнения её мерзкого фанта. Конечно, тут сыграли роль и добрые чувства к преподавателю, и нежелание подставлять под удар собственного декана, но в действительности всё дело было в словах Снейпа. Именно о нём Гарри вспомнил, когда поймал обречённый взгляд МакГонагалл. Разумеется, Гарри не надеялся, что сегодняшние события заронят хоть малейшее сомнение в Снейпе. Нет, он не настолько наивен. Просто очень важно, чтобы Снейп не считал его скотиной.
Чтобы он мог хотя бы за что-то хоть немного его уважать.
Если уж никогда не полюбит.
* * *
На перемене Гермиона решительно взяла Гарри за руку и усадила на скамейку во дворе. Солнце уже вовсю припекало, и студенты младших курсов шумно возились во дворе, играя в «догони-меня-котёл» и другие мирные детские игры.
– Гарри, настало время решительно действовать, – убеждённо сказала Гермиона.
Подошедший Рон усиленно закивал, но не проронил ни слова, так как его рот был занят булочкой. – Это от стресса, – невнятно пояснил Рон, разом отправив в желудок такой огромный кусок, что у него на глазах выступили слёзы.
– Гермиона, по-твоему, я действую недостаточно решительно? — возмутился Гарри.
– Вчера ночью Колин Криви шёл мимо вашей спальни и услышал, как кто-то снова говорит на парселтанге.
– Опять он, – устало сказал Гарри. – Ты бы лучше спросила, куда он шёл? И почему мимо нашей спальни?
– Он утверждает, что хотел поговорить с тётей в камине, очень скучает, – смутилась Гермиона.
– А чего же он не зашёл посмотреть, кто это был?
– Говорит, что испугался.
– Раньше он такой пугливостью не отличался, когда надо было вломиться туда, где его меньше всего рады видеть, – горько заметил Гарри.
Гермиона с таинственным видом наклонилась к Гарри и жарко прошептала: – У меня есть он! Веритасерум! Хватит на всю школу!
– Что ты задумала? – нервно спросил Гарри, живо вспомнив о том, как целую ночь выслушивал идиотические рассказы про успехи ирландской сборной, козий помёт и глаза-алмазы.
– Снейп говорит, что сейчас в Хогвартсе нет возможности изготовить средство, блокирующее Веритасерум... Мы дадим каждому по несколько капель и опросим всех, даже малышей. Хотя парселтанг слышали в вашей спальне, это могли быть сложно наведённые галлюцинации, или кто-то мог там прятаться… Я, так и быть, поговорю со слизеринцами, Рон возьмёт на себя Рэвенкло, а ты, Гарри, Хаффлпаф.
– А наш факультет? – удивился Гарри.
– Нет необходимости: мы рассказали Лаванде и строго потребовали держать это в секрете, – улыбнулась Гермиона.
– Подожди, – вдруг вспомнил Гарри. – А где Фред и Джордж?
– Поехали проверить, как идут дела в магазине, – беспечно махнул рукой Рон. – Погоди, ты ведь не хочешь сказать, что... Гарри, в них Тот-Кого-Нельзя-Называть бы не вселился! Они уже не студенты! Да и вообще, они же мои братья!
– В сестру же вселился, – резонно возразила Гермиона.
– Ты хочешь сказать, что тёмному Лорду просто нравится наша семья? – ахнул Рон.
– Ну, хоть кому-то, – хором сказали Гарри и Гермиона. Последовала неловкая пауза.
– Подождите! – громко воскликнул Рон, и на него даже обернулось несколько человек. – Сейчас апрель, правильно? Вам не кажется, что кое-кому давно пора бы подать голос?
– Сам-Знаешь-Кому?
– Нет же! Вспомните его фант: молчать несколько дней, а мы не слышим ничего…
– Уже месяц… – потрясённо сказал Гарри.
* * *
Симус, который вечно болтал больше их всех вместе взятых.
Симус, который полчаса не мог прожить, чтобы не сказать какую-нибудь гадость соседям по спальне.
Симус, молчание которого стало так привычно, что на него уже привыкли не обращать внимание.
Симус, который из-за ерунды поссорился с лучшим другом и теперь практически ни с кем не общается…
* * *
– Это, конечно, интересно, но мы должны быть уверены, – упрямо сказала Гермиона. – Презумпция невиновности – слышал когда-нибудь?
– Не-а, – радостно ответил Рон.
– И почему я не удивлена? – вздохнула Гермиона.
– Я зато Авада Кедавра слышал, – объяснил он.
– Никаких Кедавр! Мы поговорим со всеми, и с Симусом в том числе, но нельзя, чтобы он что-то заподозрил.
– Так он же не разговаривает! – вспомнил Гарри.
– Будет писать ответы, – нашёлся Рон.
– Красивым почерком, – сурово добавила Гермиона.
* * *
Удивительно: дело шло довольно быстро. Поначалу не все были согласны, но слова о том, что отказавшиеся автоматически изобличат себя как Того-Кого-Нельзя-Называть, сделали своё дело. Гермиона по одному впускала студентов, начиная с самых младших курсов, а Гарри и Рон, сидя за столом в гостиной Гриффиндора, задавали им вопросы. Прикинув количество учеников, которые могли быть потенциальным Волдемортом, троица пришла к выводу, что список должен быть предельно лаконичным. В нём было всего два пункта:
1) Волдеморт, это ты?!
2) Признайся в том, о чём ты никому не рассказываешь! (последний пункт добавили по настоянию Рона, который надеялся услышать что-то шокирующее).
* * *
К концу дня идею пришлось признать абсолютно провальной. Через гостиную Гриффиндора прошли абсолютно все студенты, и никто не ответил утвердительно на первый вопрос. Что же касается последнего, то там разнообразие ответов поражало.
– Это я издевался над миссис Норрис.
– Я уже неделю ем чужие завтраки.
– На самом деле Шляпа сказала мне «Езжай домой, сквиб!», но я шантажом заставил её произнести «Рэвенкло»… («Как это возможно?!» – вытаращил глаза Рон).
– Я порвал учебник, а сказал, что это сделала Роза.
– В нашей семье существует культ вурдалаков. (Гарри попятился от милой второкурсницы).
– Я мечтаю, чтобы все преподаватели заболели чем-нибудь ужасным, а мы бы стали главными и играли, и нам бы никто ничего не мог сказать.
– Как хорошо, что никто пока не заметил мой хвост…
– Я всегда жульничаю в плюй-камнях.
– Мой патронус неприлично выглядит.
– Мой фант придумала моя тётя… («Какой твой фант?» – спросил Гарри, но Колин Криви уже сбежал).
– Со мной разговаривают грибы!
– Меня не кусал соплохвост. Это я сама себя укусила за ногу, чтобы не идти на контрольную.
– В нашей спальне уже давно ночует какой-то пятикурсник и пугает девочек.
– Мой брат снова вылупился из личинки.
– На самом деле я – прямой потомок Салазара Слизерина и одновременно Гриффиндора, только тссс – это секрет….
– Я всегда говорила, что это не мы. Но на самом деле, мы. Я про тело в библиотеке.
– Что значит – «Признайся в том, о чём никому не рассказываешь»? Разве такое бывает? («Полумна, можешь идти»).
– Мне всегда нравились методы Амбридж, человек действия!
– Я выполнил свой фант двадцать восемь раз.
– Мне всё время снится Хагрид. Ну, вы понимаете, – в таких снах…
– Моя сестрёнка великан-людоед!
– Я ведь не обязан убирать из столовой капкан?
– Её глаза – как бирюза! А иногда – как тормоза…… («Невилл, на выход!» – торопливо скомандовал Гарри).
– Если я играл с дедулей в Круциатус, это ещё не делает меня убийцей! По крайней мере, не хладнокровным... А потом, он был уже старенький!
– Иногда я мне кажется, что Гарри любит меня чуть-чуть меньше, чем я его… (Гарри воспрял духом) Но мамочка всегда умеет меня успокоить, настоящая любовь придёт к нему после брака! (Рон показал Гарри язык).
«один раз я болел за зборную Англии против Ирландии». (Рон и Гарри многозначительно переглянулись, но ничего подозрительного в этом ответе Симуса при всём желании найти не сумели. На первый вопрос он ответил решительным «нет»).
– Я хочу, чтобы профессор Флитвик всегда оставался таким!
– Я мечтаю о карьере Пожирателя («Мог бы не говорить, Гойл», — хмыкнул Рон).
– Весь наш факультет моется в ванной старост...
– Прошёл уже почти год, и я начинаю думать, что это какая-то странная школа. Все эти разговоры о магии и заклинаниях… Признаться, учёбу в Итоне я представлял себе немного по-другому…
* * *
Трое крайне разочарованных гриффиндорцев медленно брели по коридору третьего этажа.
– Ума не приложу, что делать, – устало вздохнула Гермиона.
– Я наслушался столько бреда, что мне срочно нужна ударная доза Обливиэйт, – утомлённо вторил ей Рон.
– Получается, мы всё затеяли зря? – непонимающе спросил Гарри. – Тёмный Лорд может справляться с Веритасерумом?
– Я читала, что он действует на всех без исключения, – жалобно сказала Гермиона. – Неужели книгам из библиотеки нельзя доверять? – в её глазах плескался ужас; привычная картина мира рушилась безвозвратно.
– Нет, ну кое-чего мы добились, – попытался поддержать подругу Гарри.
– Да, ты неплохо задумала, – согласился Рон. – И ответы Симуса выглядели подозрительно.
– Вовсе нет, – расстроенно сказала Гермиона. На всякий случай они оставили Дина с Лавандой присматривать за Симусом («глаз с него не спустим» – хором ответили те и немедленно принялись целоваться, пока Симус делал вид, что его сейчас стошнит).
– Подождите, у меня появилась ещё одна идея! – сказала Гермиона и осеклась, не уверенная в том, что на этот раз её будут слушать. Но оба друга с интересом на неё уставились, и она продолжила: – Крошка Джонни! Он ведь транслировал мысли одного из нас, тех, кто был в спальне, да? А там было совсем немного народу.
– Каких-то человек тридцать, – буркнул Рон.
В этот момент с лестницы донёсся возбуждённо-тараторящий голос Джинни:
– Гермиона, тебя срочно зовёт Хагрид, говорит, второй хвост прорезался!
Гермиона с досадой вздохнула.
– Как не вовремя… Я на несколько минут. Ничего без меня не делайте! – она быстро помахала им рукой и умчалась.
– И всё-таки не понимаю, – задумчиво сказал Гарри. – Гермиона же говорит: Веритасерум обмануть невозможно. Может, мы зря исключили преподавателей из списка подозреваемых? Ведь все студенты его выпили…
– Нет, Гарри, – с тихим сожалением сказал Рон. – Не все.
* * *