Как раскрутить сайт самому?

⇐ Назад

Как сайт раскрутить самому?

Да ты очи разуй, братюня:

Проведи поисковый тюнинг,

Заголовки проставь по уму.

Тэги “alt” ты добавь к картинкам,

И о сниппетах помни, бро.

Будь сугубо внимателен к линкам

И особо – к анкорам. Добро

Твоему будет сайту многое,

Коль зохватишь поисковики.

О, как будут быстры, легки

Посещений приросты пологие!

Вот ты видишь, какой я хитрый?

Как свой сайт раскрутить я сумел?

А на юкозе виют витры,

На народе крошится мел.

А у нас тут домен свой собственный,

И Page Rank у него аж три!

Так что если контент есть родственный,

К нам на форум его вотри.

Лень-матушка

Хочется всё успеть,

Да матушка-лень не даёт:

Мне бы и песню спеть,

Да лень затыкает рот.

Мне бы строчить контент,

Да вот думать лениво, ять.

Мне бы оформить патент,

Да лень что-то изобретать.

Мне бы пойти в универ,

Да в паблике новый мем,

Вот на митинг зовет Самовер,

Да вот мне пикетировать лень.

Мне бы надо поесть уже,

Но лениво на кухню лезть.

Мне поспать бы, но вот ЖЖ,

Там столько всячины есть!

Мне бы взять в государстве власть,

Да лениво народ поднимать:

Ему тоже лениться всласть,

Это надо ведь понимать!

Ноябрь 2011

Осень, моросящая горькими дождями,

Солнце к горизонту крепится гвоздями.

Обветшалый город вечен и уютен,

Лужи так возвышенны, как Владимир Путин.

Грязь сияет так же, как Лужков и Ресин,

Я в помойку выброшу слово ваших песен.

Я пойду в прогулку с фотоаппаратом

Скрытым анархистом, потайным пиратом.

Утащу кусочек Красоты в компьютер,

Буду прогрессивный, словно Мартин Лютер.

Отряхни ты капли хладные с ворсинок

И пройди со мною ворохом тропинок!

Забор

Я увидел железный забор

и справа и слева несметный забор

непроницаемый, грязный забор

злобный, удушливый, грозный забор

и нету калитки, а только забор

и я обернулся – там тоже забор

вокруг ни души, а один лишь забор,

сказал я: да йопта, ну что за забор

подумал: вот жопа, повсюду забор

да ну вас всех нахуй и весь ваш забор! –

я крикнул и сразу забыл про забор,

а дальше мне снилось другое.

Темный край земли

Ты – ночная радуга при свете

Новолунья после звездного дождя.

Я – воспоминание о лете

До прихода первого вождя.

Я – неровен, словно эти строчки,

Был когда-то, а теперь я прям.

Ты – в расшитой золотом сорочке,

И твой взгляд прищуренный упрям.

Я – коварный мастер из «Фортуны»,

Заклинаю время стать кольцом.

Ты – затмишь античные скульптуры

Гордым, нестареющим лицом.

Я – пишу стихи кривые, но по делу,

Оттого они красивы, но сложны.

Ты – смеешься тихо психоделу,

Что цветком пророс из тишины.

Рад стараться! Рад тому, что рады

Вы, читатели, а также лично ты.

Для того ведь и командую парадом,

Чтоб из воздуха выращивать цветы…

В детстве навсегда

Вы остались в детстве навсегда,

Солнечные, бодрые дороги,

Добрые, закатные пороги

Комнат наших, столь родных тогда.

И весна корабликом по луже,

И осенней книжности покой,

Лето хороводом света кружит,

И тепло под курткою зимой.

Я – всё там же, ты – всё та же, это –

Продолжение назло добру и злу.

Нам до детства не нужны билеты,

Нам не нужно раздувать золу.

Что ж, мы ангелы: ты – тёмная, я – светлый,

Это – дело вкуса, суть одна.

Речка жизни вся чиста до дна,

И родной пейзаж вокруг приветлив…

Но ведь ты преувеличил, да? –

Спросишь ты с сомнением. Отвечу,

Приобняв тебя за трепетные плечи:

Победив тревоги и года,

Мы остались в детстве навсегда…

Впрочем, здесь не требуются речи.

Самый радикальный протест

Русские фарши, вой мусоров,

Пружины политики рвут свой покров,

Тьма ноября раздавила меня…

Нет, нет, нет, нет! Это фигня!

Гэбня посылает шахидов в метро,

Жирная мразь составляет ЕдРо,

Жгут идиоты книги и нас…

Нет, нет, нет, нет! Я буду подальше от вас!

Религия на цепь сажает умы,

В воздухе семя столетней зимы,

Пули уже созревают в стволах…

Нет, нет, нет, нет! Я не дамся тебе, злой Аллах!

Злобой кипит отупевший народ,

Каждый второй здесь – моральный урод,

Каждый готов убивать и давить…

Нет, нет, нет, нет! Я хочу быть хорошим и жить!

Страх отовсюду сочится, как гной,

Встает в отдалении год Роковой,

Он целится, чтобы за глотку схватить…

Нет, нет, нет, нет! Я хочу только греть и светить!

Братцы, останьтесь! Фортуна – со мной!

Нам не к лицу забавляться войной!

Я заклинаю листочком бумаги:

Снимите, сожгите военные флаги!

Я не хочу быть народным вождем,

Бегать, крича, под свинцовым дождем!

Товарищи, бросьте все это дерьмо:

Оно ведь от вас не отстанет само…

Кредо

Где я? Здесь! Когда я? Сейчас!

Кто я? Солнце и свет!

Товарищи, я живу ради вас,

Я говорю вам: привет!

Греть и светить – это цель моя здесь,

Ради радости вашей живу.

Я – источник тепла и чудес,

Я за собой вас зову

Туда, где не нужно быть глупым и злым,

Туда, где не надо быть лживым.

Я сам уже там, и поэтому дым

Тлетворной копченой наживы

Далек от меня. Я улыбчив и мил

Как снаружи, да так и внутри же.

Так смотри на меня: я в пространство пролил

Этот свет, так лови, так смотри же!

Это всё – для тебя, я – всего лишь окно,

Я всего лишь вселенский транслятор…

Так лови же тепло, для тебя ведь оно,

Для того же всем нам и Земля-то…

Меня больше нет

1) По принципу ветра, рвущего плоть небес,

По образу дыма, пожравшего горький лес,

Под лозунгом Солнца, под гнетом протухших слов

Я растворяюсь и становлюсь таков,

Как ультиматум «Родина или смерть»,

Как автоматом выписанный билет,

Как позабытый за давностью лет язык,

Как нарисованный палкой на почве бык.

Я забываю, кто я и чем живу,

Не понимаю, кто посадил траву,

Не понимаю вас, и вы взаимны в ответ,

Потому что меня больше нет.

2) Рукописи не горят, мудрецы не говорят,

Вы похожи на стайку смешных зверят,

Я похож на свет, заточенный в грязный сосуд,

Его кровеносная сила – это мой Страшный суд.

Я как белый флаг, опалённый, пробитый картечью,

Я разучился владеть человеческой речью,

Я задавлен странностями и ноябрём,

Несмотря на всё это, мы никогда не умрём.

Нет ни основ, ни прочих полезных вещей,

Меня можно использовать вместо волшебных мощей:

Я такой же святой, я излучаю лишь свет,

Потому что меня больше нет.

3) Горизонты ушли, и пространства зияют,

И мысли, слова уже ни на что не влияют,

И свобода такая, как будто я умер в бою,

Не чувствую тела, наверно, я правда в раю.

Во мне растворилось и эго, и прочая твердь,

Во мне растворилось и время, и даже колючая смерть,

Я лёгок, но вроде вполне выносим.

Я чернею проталиной в теле жестоких зим.

В этом всё то, чем я живу и дышу.

Я – одно из того, что снится в ночи малышу.

Я – послевкусие радостей, дел и бед,

Потому что меня больше нет.

4) Так уморительно тянется рост седин,

Так умозрительно можно пойти в магазин,

Чтоб стать патроном и как-нибудь, да лететь,

Так, чтобы кто-то успел от меня вспотеть.

Это так странно или так страшно? Да,

Будущее зловеще, как Атомная Орда,

Как жестяной мундир, как заскорузлый орден…

Я всемогущий. Я ни на что не годен.

Кто ты, товарищ? Знаешь ли ты меня?

Знаешь ли ты хоть что-то? Дашь ли мне за коня

Полцарства, товарищ? Нет, ты не дашь и треть,

Потому что меня больше нет.

5) По душу мою придут метель и конвой,

По душу мою раздастся звонок и вой,

По душу мою вы пойдете, как по грибы,

Подушку свою я запомню частицей «бы»,

Которая, словно забор, отделяет от яви морок.

Я близорук, я абсолютно не зорок.

Поди разбери, поди прочитай, что вокруг…

Прости, что я тебя так и не понял, мой друг!

Вы все сложные, я же, напротив, простой.

Подойди же поближе, не мельтеши же, постой!

Я на тебя наведу лишь свой дерзкий лорнет,

Потому что меня больше нет.

6) Эх, разыгралась корявою спячкой зима,

Эх, навалилась морозная, тяжкая мгла!

Эх, я рядом с тобой неуместен, изволь!

Да кем бы ты ни был, вот где тут чертова соль!

У меня – ничего своего, и от вас ничего мне не нужно.

Я, напротив, стремлюсь быть полезным натужно,

Но я так бездыханен, как солнце для черных очков.

Я как шарик воздушный на фоне трехгранных штыков.

Я пишу о себе так настойчиво лишь оттого,

Что почти что не слышу голоса звук своего,

И ноябрь мне в горло вонзил багинет,

Потому что меня больше нет.

7) То ли все молодцы, то ли я здесь один хороший.

То ли слякоть месить, то ли белой молчать порошей.

То ли петь про смерть, то ли жить в немоте и снах.

В местах не столь умерщвленных вечно цветет весна.

В ногах и запястьях слезами кипит протест

Против маразма железобетонных невест,

Металлических дев, цепей и моральных оков,

Погребального грохота ржавых опричных подков,

Против необратимости шрамов психологических травм…

Я – черный ящик. Я безразличен вам.

Из меня вылетают нетленки, но сам я – ненужный предмет,

Потому что меня больше нет.

8) Но набухают вены свежей струей минут!

Но замахнулся пряник, съёжился в страхе кнут!

Но наполняет имя вялую плоть мою,

И колосится хлеб на асфальте, где я стою!

Я забываю о том, что я забываю забыть,

Я прочищаю мозги, чтобы раньше и дальше быть,

Чтоб только дальше и лучше, чтоб вечно – и без тупиков,

Чтоб ни моральных основ и прочих опричных подков,

Чтоб оральный засов опрокинула песня без слов!

Пусть же взорвется, сойдет этот горький засов!

Но пустует в тоске мой могущественный кабинет,

Потому что меня больше нет.

9) Стадо паломников заполонило мир.

Стадопоклонники в жертву приносят жир.

Свора мутантов довлеет в любой стране.

Все эти вещи сугубо противны мне.

Все вы – квадратики на гиперкубике Рубика.

У меня есть журнал, где отводится целая рубрика

Решению этой и многих других задач.

Там написано: «Друг дорогой, не плачь!

Ведь это всё забудется – как мусор, как отрыжка пьяной совести!

Это станет сюжетом для популярной повести».

И я принимаю этот мудрый совет,

Потому что меня больше нет.

10) Так по слову сердца, бьющегося назло,

Я создаю реальность, рукописи и музло.

Разверстая жизнь манит побыть ещё.

Я б не сказал, что расстроен и возмущён.

Пришли тут по душу мою, а я не открыл им дверь.

Так и ушли они: бог, переписчик и зверь.

Я уместен лишь там, где я сейчас нахожусь.

Я абсолютно свободен. Я ни за что не держусь.

И всё это во мне оставляет лишь призрачный след:

«Потому что меня больше нет…»

Потому что меня больше нет?

Потому что меня больше нет.

Дорога в Мечту

С хрустом напороться на косую боль

с хлипом прохудиться, источая моль

жадно разорваться, гневом изойти

все взорвать заборы на своем пути

через страх и чувство, через благодать

всякому товарищу свой пример подать

и болеть глазами, и мертветь лицом -

стыд превозмогая, не быть мертвецом

несмотря на риски, не смотря вам вслед

яростно сдирая призрачный браслет

с радиосигналом, с бомбой по скрипту...

Я умру не раньше, чем приду в Мечту.

Внезапно лирическое

На работу – как на праздник,

а с работы – как домой

на Хитровку – как в заказник,

где пасется котик мой,

где зверушкою пушистой

бродишь ты из края в край…

И пускай ревут фашисты:

вследствие меня здесь – рай.

Разрастается война…

Разрастается война,
силы прибывают
а зима - меня она
тщетно убивает.
тщетно валится беда
из полночной тучи -
я - огонь, а не еда,
не участник кучи.
всё, что разум преподносит,
я свободно отклоню,
всех, кого здесь превозносят,
я предам огню, огню!
меры, веры и границы
я забуду, изведу
и увижу ваши лица
хоть раз в жизни - не в чаду.

Телема

Словно гири, словно камни

Придавили нас дела,

Но, однако, это вам не

Постромки да удила:

это разве только повод

полыхнуть во весь опор

я – не лошадь, вы – не овод,

всё сгорает до сих пор…

всё сгорает, да не тлеет

всё мечту о всём лелеет

всё летит, гремя часами

всё пыхтит, сопит носами

всё не хочет помирать,

всё стремится отовсюду,

всё ложится на посуду

и не смеет выбирать.

Да и не из чего выбрать –

всё подмяла телема

и кругом была бы тьма,

да сумел я разум вырвать

из своей живой системы.

Не вдаваясь в эти темы,

ограничимся простым:

гири – это только дым.

Твои глаза преследуют меня,

Их образ отложился на сетчатке,

они изящны, как рука твоя в перчатке,

да так же и горят, весь мир воспламеня.

И мир горит, и воет, и воюет,

и я на этом фоне – молодцом,

изображаю Мастера лицом,

хоть сердце временами и тоскует.

Пылает мир. Столетний дождь висит,

и злые искры падают под ноги

и проникают в мрачные берлоги,

где мой народ судьбу свою влачит.

А ты молчишь – и я молчу не хуже,

Но ты горишь – и даже в скучной луже

Сияет отраженная заря…

А я молчу, пожалуй, всё же зря!

Тортик для диабетика

Ты для меня – словно тортик для диабетика:

око видит, да мозг неймёт.

Это довольно смешная патетика,

Но, к сожалению, мозг не поймёт,

что мне с тобою хорошего сделать?

как обустроить силу свою?

то ли моя недостаточна смелость,

а то ли привык подвизаться в раю…

Скорее всего, это просто порядок

скорее всего, это просто закон

на фоне бараков, пожарищ и грядок

я выгляжу, как марсианский шпион.

на фоне тебя – я выгляжу странно

и в собственных вымыслах слепо мечусь,

и я не уверен: что поздно, что рано,

и это ползу я или же мчусь?

О! Сладость твоя, для меня, горемычного,

Словно бальзам на мертвые души,

словно разбитые всмятку баклуши

и другие гримасы привычного…

привычного-необычного,

зычного да кирпичного

субъективного мироздания

и докучного книгоиздания.

Да, ты для меня – как диабетику сласти,

или как рыбе – рыболовецкие снасти…

но, может, в обычной декабрьской прострации

я ошибся в самоидентификации?

Авангард человечества

…С другой стороны, у меня есть малютка

(не намного младше меня самого),

но детство – это не срок и не шутка,

детство – это основа всего.

Есть у меня моя нежная кроха,

Хотя и ленивка, но нет ей цены!

И пусть завывают Отчизны сыны

под знаменем батьки Гороха,

Мы – не отступим, мы – впереди,

мы – авангард человечества,

бьются у нас пульсары в груди

на Млечном Пути в Отечество.

Новогоднее

Вот и подарки, вот и трофеи,

вот нам и феи, и котофеи

вот и сошелся процентик загадки

вот и остатки, которые сладки,

вот и тактическая победа…

приходит время обеда

приходит время еды.

В предчувствии новой беды

я пополняю патроны

напускаю термитов на троны,

отчищаю налет коррозии,

поедаю пуды амброзии,

и смотрю на… Опять на тебя!

Значит, скоро новый виток,

апофеоз апогея.

Кто здесь воздушная фея?

Кто здесь проводит поток?

Незачем жить, не любя.

Некому жить, не любя.

Не о чем петь, не любя,

нету меня без тебя.

Послание…

Времена меняются, словно облака.

Будет перемена, как они, легка

В твоей юной жизни, в пламенной судьбе.

Сложатся созвездия в Слово о тебе.

Несмотря на сонмы злостных мелочей,

Избежишь засовов, петель и мечей.

Несмотря на горе зимних сквозняков,

Доживешь до эры летних светлячков.

Как бы ни давили тяготы тоски,

Монолит печали треснет на куски,

И сквозь них – весенний, дерзостный побег

Из чумной системы психов и калек

В свежие просторы, вешние поля,

Где благоухает травами земля,

Где идти с букетом выше головы,

Слушая беседу речки и совы.

Без шальной оравы каверзных глупцов,

Без кровавой славы дедов и отцов,

Без докуки нервных, странных Мастеров –

Сядешь при камине, полном жарких дров,

С кофе ароматным в царственных руках

И с улыбкой вспомнишь о былых веках,

И о том, как чудо вдруг да и сбылось,

Как всё разобщенное в целое сошлось.

И всё это – скоро, пусть – ещё скорей!

Сердцем обновленным сумерки согрей!

Заклинаю всеми силами, что есть:

Пусть любовь и счастье запылают здесь!

Окно в январь

Черный декабрь,

Белый январь.

Красный октябрь,

Синий февраль.

Вечный жестокий

Круговорот.

Враг одинокий

Всегда у ворот.

Враг несказанный,

Словно апрель.

Враг самозваный,

Словно капель.

Враг неотвязный

Душу душил,

Ворох несвязных

Слов ворошил,

Прежних мечтаний,

Нынешних дел.

Вечность метаний –

Вот наш удел.

Вечность сомнений,

Вечность толпы –

Всенощных бдений

Наших столпы.

Тяжесть прозрачного

Бремени лет –

Это невзрачного

Времени след.

Но там, за окном, за пыльным, постылым окном

Простор помогает забыть о больном и дурном,

Простор белоснежный, как скатерть у бабушки в детстве…

Я тут прослышал о безукоризненном средстве

Против зыбучей удушливой пыли печали:

Оденься теплей и отправься в несметные дали!

Оденься покрепче: там ветры студеные веют,

Там льдистые крупы они белой сеялкой сеют,

Но как там просторно! Как там свежо и бело!

Шапку пушистую ниже надвинь на чело!

Я провожу тебя: письменно или иначе,

Зря ли я все эти вещи выведывал, плача

В гремучих атаках, под шквалом ужасной мигрени,

От ядерной бомбы укрывшись в дремучей сирени,

В противогазе надежды, с наганом словесного дара…

Пусть обогреет тебя уголек от пожара,

Это мне в утешение

это мне в искупление

скаредной злой зажатости

мрачной бессонной помятости -

хоть кому-то хоть что-то!

значит, не зря работа,

значит, не зря труды,

коль просветлеешь ты.

Барьер

Мне бы самоустраниться,

Чтоб не видно и не слышно.

Мне бы вырваться страницей

Из твоих записок пышных,

Не молчать за двадцать пятым

Хитрым кадром потайным…

Слишком, слишком уж запятнан

Этот ракурс мной больным.

Мне сломать бы свои кости

Об железный ураган,

Истолочь, а после горстью

Их засыпать под курган.

Мне бы лопнуть внутривенно,

Красным соком брызнуть прочь,

Подкоситься и мгновенно

Провалиться молча в ночь.

Мне бы полностью сломаться

В знак покорности судьбе,

Трезво, здраво оклематься

И не думать о тебе.

А иначе… Что иначе?

А иначе – биться лбом

О барьер, хрипя и плача,

И писать стихи в альбом.

Тот барьер – он между нами,

И внутри нас, и везде,

Словно панцирь, меж умами

В каждой доле, борозде.

Это даже и не стены,

Это как стальная пыль,

Что бежит, скребет по венам,

Превращая в сказку быль.

Это даже и не цепи,

А хитиновый покров…

Тараканы, моль и слепни

Заместили нашу кровь,

Замесили эти мысли,

Эти бренные стишки

На сомненьях, что прокисли,

Как обвисшие кишки.

Вот барьер – поди попробуй

Обойти или пробить!

Ни отчаяньем, ни злобой

Эту тяжесть не избыть.

Не понять вот ни настолько

Ни тебя и ни себя,

Что ни делай, всё без толку,

Даже если и любя.

Даже если безупречно,

Даже если как в кино –

Это будет длиться вечно.

Всё впустую всё равно.

Даже если взять за руку

И почувствовать твой ритм,

Если сладостную муку

Запустить, как алгоритм,

И дышать твоим дыханьем,

И гореть твоим огнём,

И глаза твои сияньем

Наполнять, как водоём…

То и здесь настанет точка,

Где возможно лишь одно:

Передышка и отсрочка,

А потом – полёт в окно

По причине безысходной,

Беспросветной слепоты,

Хоть какой бы превосходной

Парой были я и ты.

Есть, однако, верный способ,

Но он страшен и жесток:

Это… это…

ЗАМРИ.

СЛУШАЙ ГОЛОС.

ХВАТИТ РЕЧЕЙ.

ДОВОЛЬНО ДУМАТЬ.

ДОВЕРЬСЯ ЖИЗНИ.

БУДУЩЕГО НЕТ.

ПРОШЛОЕ МЕРТВО.

ДЫШИ.

ПИШИ.

Ооо, не надо, не надо, не надо!

этого не должно происходить

этого не должно не должно не должно

это… это… это…

…

Стало быть, я живой.

Стало быть, я опять.

Может быть, я с тобой –

Это б вовсе на пять,

Может, я как всегда –

Тоже хороший ход…

Главное, я – живой.

Мне не грозит уход.

Я всё ещё живой.

А там ещё поглядим,

Буду ли я с тобой

Или же нелюдим.

Или что-то ещё.

Что-то такое… непредвиденное.

Это – наверняка.

Собственно, как же иначе?

Блуждающие раны

В близоруком мареве – рифы-косяки,

Из тоски расплывчатой – острые куски

Выплывут неистово, тронут сквозняком –

И пойдет по телу боль гулять ползком.

По душе нетленной – вкрадчивая ржа,

По стальной вселенной – отсветы ножа.

Этот нож блуждает, слепо и легко,

То он скрыт за гранью, то вдруг глубоко

Врежется случайно в чью-нибудь судьбу –

Это всё не тайна, вольную борьбу

Всякий ежечасно с трепетом ведет –

То взгорит звездою, то вдруг упадет.

Так блуждают раны, словно сквозняки,

Словно пули-дуры, словно угольки…

Словно конечная остановка без объявления.

Где все?

Пять лет назад я усердно мечтал:

Мой звездный час уж почти что настал!

Это я только сейчас аутист,

А буду поэт и, возможно, артист,

Или что-то ещё в этом роде.

И словно козел в огороде,

Хозяйничал дух изоляции тут,

Пока не спеша я ходил в институт,

Всё время молчал, да беззвучно шептал,

Умом гениальным за рамки летал,

Да так и прошли эти годы.

И крепли лихие народы,

И я понемножку уже рифмовал

Любовь и других судьбоносностей вал,

И голос мой стал даже звучен,

Хоть я говорить не приучен.

Да только при всех очевидных успехах

Я замкнут, что твой долгоносик в орехах,

Сижу себе с горестным ликом

И кликаю всё клик за кликом.

Но это бы ладно, здесь важное другое:

В юное время моё дорогое

Как был мне нужен теперешний я!

Слушайте же, молодые друзья!

Все, кто влачит одинокую юность,

Все, кто мой путь через грабли влачит!

Знайте, что я существую! Проклюнусь

В вашу весну, пусть она не молчит!

Я расшибаюсь о силу привычек,

Плетью неистово обух гноблю,

В тысячах метафизических стычек

Я созидаю всё то, что люблю.

Все эти земли, миры и планеты

Я заселяю сознаньем – для вас!

Быть может, меня самого-то и нету –

Зато этот дар – очевидный аванс!

Аванс – за стахановский труд над собою,

За самоотверженный подвиг,

За одиночество в мире разбоя,

Где беды идут и не по две.

Кто смеет быть добрым на фоне чудовищ,

Тот мне – родной человек!

И если мой голос ты в шуме уловишь,

То станет нашим наш век.

Ностальгия

Я – электрический провод

Под очень большим напряжением,

И это обыденный повод

Покинуть своё окружение,

Остаться в глухой изоляции,

Как в детстве, как в школе, как было.

Закончилось время трансляции

Меня в ароматное мыло

Сонного вашего зрения.

Моё оголтелое пение,

Шизоидное рисование

Уходит из зоны внимания,

Поэзия тихо струится

В вашем благом зазеркалье.

Лицо моё не боится

Отразиться в чистом Байкале

Ваших взыскательных глаз.

Я как бы мертв для вас.

Нечего было надеяться,

А ожидать – и подавно.

Жнется вовсю то, что сеется,

То есть ничто. Забавно!

Я покидаю всё сущее,

И удаляюсь всё пуще я

В томную область забвения.

Ушли те смешные мгновения,

Когда я казался близким.

В честь меня обелиском

Не высится яркий образ

В памяти, друг, твоей.

И тексты мои, как хворост,

Идут на растопку дней.

Скоро последние знаки

Разучишься ты понимать,

Которые я, как злаки,

С тобою любил приминать.

Знаки, слова и лица

Блекнут в потоке лет,

Однако моя столица,

Мой, скажем так, скелет

Крепнет под солнцем лета

Вечных победных дел.

И будет моей планета.

Мне нравится мой удел.

Всё хорошее – живо.

Все скудное – тает прочь.

Ты – уникальное диво,

Далеких сияний дочь.

Я – планомерный строитель

Сознаний, миров и стихов.

Я – убежденный житель.

Мы – вне благ и грехов.

Я – электрический провод?

Вздор, я Андреев Никита!

В этом вся истина. Но вот

Метафора, жаль, убита.

Пешка

Пешка дошла до края доски,

Нет ей больше ходов –

Так нету границ у моей тоски,

А у любви - берегов.

Пешка дошла до последней черты

Мимо безумия сил;

Во всякой клетке отсутствуешь ты,

Как я тебя и просил.

Пешка готова свалиться за край,

Ей западло быть ферзем;

Иные считают: игра – это рай!

Спросил их: «Грызетесь?» - «Грызем!»

Глядел я на пешку. Роились стихи.

Решил я: ну пешка – и пешка!

Были бы дни мои слишком плохи,

Если б на вздоре я мешкал!

Убрал я фигуры, пошел погулять;

Подумал с усмешкой о том,

Что незачем дух аллегорией мять.

И выпил я чаю потом.

И вот так – во всём…

Мотиватор

В моем календаре

Семь пятниц на неделе,

Семь весен на дворе

В семь голосов гудели.

Гореть нам всем в раю

Святой ректальной свечкой,

В своем родном краю

Закланною овечкой.

Все стены метить лбом,

Все амбразуры – грудью.

Скрежещет мой альбом

Стальной гитарной зудью.

От скуки до трагедий –

Не то что шаг, а – взгляд.

От меда до медведей

Лежит в пыли отряд.

От святости до дури,

Ну и наоборот…

Повыдохлися бури.

Устал кривиться рот.

Всему виною скорость,

Всему виною прыть:

Без них мы просто хворост,

Без них нам нечем жить.

Слова толпятся праздно,

Лежит в тарелке мысль.

Пируют безобразно,

Едят её всю жизнь,

А нам – одна забота

На долгие лета:

Война-любовь-работа

С нечистого листа.

Нам только упереться,

Запрячься в сто ярем,

Прикинуть, притереться,

А там – вернуть заем

Изрядного тупизма

В божественный наш банк.

Хозяин дуализма,

Иди в звезду, я – панк!

Я злостно добродушен,

Я волен, как ничто.

Я здесь. Я не задушен,

Так бычишь ты почто?

Оставь людей в покое,

Прореха черноты,

Уж время не такое,

Чтоб в нас зияло ты!

Да времени и нету,

И смерти тоже нет.

Спустилась на планету

Надежда всех планет.

Свобода и единство,

Усердная любовь,

Отчищенное свинство,

Распад вериг, оков,

Развал великих капищ,

Паденье грозных стен,

И отступленье лапищ,

Покрытых сетью вен,

В которых документы,

Приказы всё текут.

Разбились постаменты

За пять святых минут.

Вот только б нам при этом

Не сгинуть, устоять…

Я говорю поэтам:

Пишите! Всем писать!

Калеными шагами

Мостите общий путь,

Над пропастью мостами

Стихи давайте гнуть!

Вперед, вперед, камрады,

Ведь мы же авангард!

Мы счастливы и рады

Пройти свой Сталинград,

Прорвав окопы лени

И глупость окружив.

Поэт – он словно Ленин:

Жил, жив и будет жив!

Вперед, вперед, ребята!

Нельзя себя щадить!

Уж знаю это я-то,

Как на Парнас ходить!

Идти, скрипя зубами,

Переходя на бег,

Ишачить, как на БАМе,

В баранку гнуть свой век.

Смелей, смелей пишите

Оскаленной душой,

Всё злое потрошите

Душой своей большой!

Конечно, скорбь тотальна,

Глобален гнет проблем…

Но дерзость – не летальна,

Поэзия – мой шлем,

Мой щит и меч, и пушка,

И атомный линкор –

И пусть больная тушка

Моя мне шлет укор –

Я все сгребу в охапку,

Все силы и долги,

Все документы – в папку,

Все ноги – в сапоги,

И буду, наконец-то,

Полезен хоть кому.

Вот это – моё место.

Его я и займу.

Русские прогулки

Повороты, деревья, избы,

Трясучий родимый путь.

Россия вздыхает: лишь бы

Не трогали да отдохнуть!

Кочует несчастная копоть,

Старится ветхий фонд.

Вздымается грозный ропот,

Готовый пойти на фронт,

Под знаменем покрасоваться,

Кому-нибудь морду набить,

Потом, как всегда, зазеваться,

Под водку на жизнь повыть,

Запрячься в ярмо по новой,

Устав от свободных воль,

И стать холмогорской коровой,

Сносящей привычную боль.

Боль эта – гнёт горизонта,

Давленье бескрайних небес,

Притяженье Эвксинского Понта

И понтов исторических лес.

Свербящая тяжесть на сердце

От мощи невидимых нас,

От Яндекса и гигагерцев

И от замшелых масс…

Повороты, кусты и могилы,

Свалка, завод и храм –

Верстами тянутся жилы

По проходным дворам,

Через русское поле,

Реки, деревни, луга -

До точки, где горькой доли

Ещё не ступала нога.

Там сила не гложет слабость,

Там ясны наши глаза,

Дотуда – самая малость,

Дотуда – одна гроза,

Но такая, чтоб мир разорвался

Молнией изнутри…

Я уже попытался.

Что вышло? А сам смотри!

Огневая уборка

Эти скорбные полчища лиц

В пропотевшем толкучем метро,

Миллионы, упавшие ниц

За машину и завтрак в бистро,

За квартиру, за понт перед ближним

И за весь насекомый свой быт.

Стыдно, стыдно быть быдлом бездвижным,

Но кого впечатлит ныне стыд?

Это мертвая хватка привычек,

Это жадные тенета.

Не виню больше вас, горемычных,

Я познал, что за зверь – пустота.

Пустота поджидает любого,

Поджигает его невзначай –

От удара уйти лобового

После этого ты не мечтай.

Как увидишь, что все твои силы –

Лишь надежда на честность вещей,

Так и станут тебе только милы

Огневые атаки на вшей,

Что впилися в твои предпочтения

И другие основы основ.

Все идеи и вероучения

Ты отринешь, свободен и нов.

Истребляя себя раз за разом

В неподкупном костре перемен,

Постепенно сведешь ты заразу

И получишь свободу взамен.

Так теките, паскудные сонмы

Одичалых сограждан моих!

Я не буду ни хилым, ни сонным,

Я зажгу в стылом погребе стих!

Вы простите меня, что невнятен,

Что суров, истеричен и зол.

Обещаю, что стану понятен

И в народ притеку, как посол

Несгибаемой доброй воли

От могущественных Мастеров.

И воскликну: довольно боли!

Ниспадает боёв покров!

Все случается, всё превращается,

Все сличается с образцом…

Вот за то, что Земля вращается,

Я и буду всегда борцом.

Ради вас, дорогие сограждане,

Я расту над собой всегда.

И смогу ль я усвоить каждого?

Я надеюсь, что всё же – да.

Что ж, посмотрим! Что ж, повоюем!

Жалко, что ли, силёнок мне?

Если надо, ещё погорюем,

А пока – отожжем на войне!

Кризис-22

Вот он, вот он – Кризис-22!

Вот они, веселые денечки!

После этого – хоть не расти трава,

Хоть останьтесь только гари да пенёчки!

Вот к чему приходит выпускник

На излете вузовской учебы:

В муравейнике кончается пикник,

Выясняется, что ты – нижайшей пробы!

Что весь пафос тщательных трудов

И самоотверженных занятий

Не дает ни силы, ни ходов

В мире производств и предприятий.

Что уверенность в своем большом уме

При контакте с жизнью испарилась,

И что зло подобно не чуме,

А усталости, что вдруг да навалилась.

Манит депрессивная орбита

Капитанов звездных кораблей,

Чья-то жизнь уже с маршрута сбита,

Кто-то борется, всё злее и смелей.

И легко уже не будет никогда мне,

И чем дальше, тем сугубей гнет.

Наши годы – это злые камни,

Но средь них алмаз подчас блеснет.

Вот он, кризис двадцати двух лет,

Я в него влетаю, весь изорван…

Что ж, переживу, а если нет –

Упаду, червем нафарширован!

…

А о Катастрофе-25

Мне пока бы лучше и не знать…

Слепота

О, эта горькая, зловещая проблема!

О, слепота! Почто гнетешь меня?

Явилась ты под видом бронешлема,

Надежною защитою звеня.

Я замыкался от уколов и ударов,

И от абсурдного, чужого бытия,

И от семейных свар, укоров, перегаров,

И от ровесников в особенности я.

Вот так и шло. И маска прирастала,

И сталь худая сплавилась с лицом.

Но вот пора студенчества настала,

В неё вступил я замкнутым юнцом.

Я с изумлением всему учился сразу,

И лепетал, в восторге от себя,

Но не вернулась жизнь к ослабленному глазу,

Он барахлил. Очки употребя,

Я сделал вид, что вовсе и не слеп я,

И Братство Мастеров провозгласил,

Обосновал своё духовное отрепье,

Писал стихи и песни голосил,

И программировал, и знал науки вкратце,

И магией нехило овладел…

Но все ушло, сестрицы мои, братцы!

Очами мертвыми я вас недоглядел!

И вот теперь, со скальпелем и криком,

Глаза мои взрывают пелену

Огнистой тьмы. И каждый миг стал пиком,

И кажется: вот-вот уже взгляну…

И стану тихо напевать в сторонке

Себе под нос про Родину, любовь

И стекловидные пустынные воронки

На месте наших глаз и городов.

Медведица

Тяжела ты, шапка неба,

Шуба леса и полей!

Горек вкус пустого хлеба

Да под запах трюфелей!

Русь-медведица в чащобе

Братских медвежат ведет,

Тяжко-тяжко… Ну ещё бы!

Пчелы злы, но сладок мёд.

А чащоба – дрянь, кустарник,

Голый, скудный, стылый лес,

Будь ты хоть труда ударник,

А хоть лодырь и балбес.

Русь ступает осторожно,

Тихой сапой клонит путь,

То рычит, щерясь безбожно,

То приляжет отдохнуть.

Голодно Руси мохнатой

Видеть новую весну.

И грызутся медвежата,

Скорбно проглотив слюну.

По лесам охотник бродит,

Хоть, конечно, и слепой.

Наугад ружье наводит

И стреляет на убой.

И глисты, и паразиты

Русь-медведицу грызут,

На оффшорах реквизиты,

Пилят всё, гребут, везут…

А ещё и мухи, блохи

Всё покоя не дают…

Это мы. Хоть и не плохи,

Но мы рушим весь уют.

Скачем, вьемся по России

Да жужжим все своё «жж»,

Разве нас о том просили?

Только честно мне скажи.

Вот и я тут мухомором

Пред Россией предстою –

Съешь меня – и сразу хором

Мои песни запоют,

Разорвутся жилы в пляске,

Тихо выпадут глаза…

Хороша моя отмазка –

Так не жуй меня, краса!

Эх, краса святой России

С полным ротиком клыков.

Вас на мой счет не просили?

Вот и буду я таков.

Мясорубка

Вот и ещё один день отлетел,

Вот и ещё одна стенка разбита башкою.

Вот и ещё раз хотел, да и перехотел.

Ночь нас утянет вселенской слепою кишкою.

Вот и ещё побывал я напрасно живым,

Вот и ещё один клад обесценился после дефолта.

Вот мясорубка, а вот к ней подходите вы…

Вы идеально подходите. Тошно мне, грязно и желто.

Посему

Я вам писал – а вы, скучая томно,

Пометой «бред» клеймили мою речь.

И было это ну не то чтобы обломно,

А как-то грустно. Дабы уберечь

Ваш мозг от здравого, разумного застоя

Я тщательно горел и воевал

И скрупулезно все летописал,

Хоть дело это – злое, непростое.

Всё, что сказал я – правда! Всё – по существу!

Всё это – фотография с натуры!

Но вы сказали: «Ты – исчадие халтуры,

Ищи другую публику тупому шутовству!»

И я подумал: гм, а если по уму,

То есть резон в подобной расстановке:

Мне подрасти? Пусть будет посему:

Я ждать устал на вашей остановке!

Весна накануне

Стальным покровом давят злые зимы,

Но и святою белизной полны

Их кости стылые – последствия войны

Меня с войной. Не так невыносимы

Колючие потоки новостей

Этой зимы, как ноздреватый сумрак

Сырой весны. Весь мир, как полудурок,

Готов посеять хаос из горстей,

И размозжить главу свою больную.

Меня тревожит всё, что вижу я:

Вы все торопитесь, года свои жуя,

А я протест уже не обосную.

Вам невдомек, как жить. Я с вами солидарен.

Пружина разгибается, звеня,

И отправляет за предел меня,

Как будто раньше не был я ударен.

Весна спускается на крыльях грязно-горьких,

Курлычет что-то сизое во мгле,

Хотел бы знать, что делать с этим мне…

Но поздно. Стих мой пожирает зорька.

Вождь

«Великий Вождь ведет людей вольнолюбивых

К свободе, равенству и раю на земле.

Великий Вождь – из наших, незлобивых,

Он тот же в Пентагоне и Кремле,

В любых других великих цитаделях –

Он имманентен. Родина в пылу

Любви державной в сладострастных целях

Вождя лобзает. Кажется, в золу,

Сгорев со всеми городами и полями,

Она истлеет от сияния его.

От этой вспышки рухнут штабелями

Во прах враги. Пусть лучше ничего

На горизонте чистом не маячит боле,

Чем чужеродная гнездиться будет воля,

И мыслей чуждых пусть исчезнет след».

Еще недавно так считал весь свет,

Теперь же надо быть дегенератом,

Иль троллем, иль шахидом с автоматом,

Чтоб разделять тоталитарный бред

И в плюрализме видеть только зло и вред.

Оставьте! Коль найдется капля мозга

Хотя б одна в чьей-либо голове,

То он не скажет: от пороков розга,

И плаха, и костер помогут челове-

Честву. Всё это маргинально,

Фимозно и, утрировано хоть,

Но даже в проявленьях минимальных

Излишне, словно гангренозна плоть.

Великий Вождь – уловка для убийства,

Идеи, идеалы же – манки!

Довольно! Мы не скот и не щенки!

Мы… общество любителей витийства.

⇐ Назад