Психологические предпосылки целостности нации

Всякая общность людей, любые отношения между ними возникают, укрепляются и функционируют лишь до тех пор, пока сохраняется феномен "мы", т.е. пока все люди (или их большинство) считают себя принадлежащими к данной нации, идентифицируют себя с ней. "Мы" есть не что иное, как отражение в сознании конкретной социальной общности факта объективных условий сосуществования ее представителей.

Для устойчивости феномена "мы" неизбежно должен существовать феномен "они", т.е. другая нация, непохожая, отличающаяся от нас существенно, зримо, выпукло, а потому остающаяся загадочной, непонятной и, следовательно, являющаяся источником всяческих неожиданностей, опасностей. Именно осознание того, что есть "они", в свою очередь порождает стремление самоопределиться по отношению к "ним", обособиться от "них" в качестве "мы".

Феномен "они", точно так же, как и феномен "мы", имеет свою реальную основу. Если объективные условия жизни и деятельности людей, психологическим отражением которых являются феномены "мы" и "они", совпадут, окажутся одинаковыми, противопоставление одной нации другой рано или поздно угаснет.

Анализируя идею Л. Фейербаха о замене категории "я" как субъекта познания на категорию "я и ты", Б. Ф. Поршнев пришел к выводу, что социальная психология становится наукой лишь тогда, когда на место исходного психологического явления ставится не "я и ты", а "мы и они", а на место отношений двух личностей – отношение двух общностей^[1].

Тем не менее "мы" всегда наделяли себя большим количеством достоинств, чем "их". Люди склонны переоценивать достоинства "своей" нации и, наоборот, преуменьшать сильные стороны других. Что же касается недостатков, то здесь все наоборот. Известная пословица о том, что "в чужом глазу видна и соринка, а в своем и бревна не заметишь", как раз наглядно характеризует эту закономерность.

"Наши" идеи, взгляды, чувства, поведение более правильны, более справедливы, чем "их". При этом речь идет не о реальном сравнении, т.е. не о том, что лучше, если исходить из здравого смысла и житейской логики. Такого сопоставления простой человек обычно не делает. "Чужое" кажется "плохим" не потому, что оно по каким-то причинам хуже своего, а потому, что оно "чужое".

Принадлежность к какой-то группе, осознание ее – один из самых древних примеров проявления общественного сознания людей. На заре человеческой истории сложились объединения, ставшие прообразом будущих этносов, – роды. Чувства родовой общности, принадлежности к определенному роду – это самые простые и в то же время очень глубинные человеческие чувства. Именно в отношениях между родами впервые возникли оценки "мы – они", именно в ту самобытную эпоху закладывались устойчивые взгляды на характер отношений между будущими нациями.

В XX в. специальные исследования показали, что индивиду свойственно оценивать группу, к которой он принадлежит, позитивно. Этот феномен получил название ингруппового фаворитизма.

Ингрупповой фаворитизм так же, как и обратная его сторона, аутгрупповая враждебность, является следствием особенностей социальной жизни в обществе.

Функцию межгрупповой дифференциации (деления на "мы" и "они") выполняют атрибутивные процессы, проявляющиеся в ходе познания людьми друг друга. Под атрибуцией в широком смысле слова обычно понимается приписывание социальным объектам (человеку, группе, социальной общности) характеристик, не представленных в ходе непосредственного восприятия. Необходимость атрибуции обусловлена тем, что информация, получаемая в процессе наблюдения и познания, недостаточна для адекватного взаимодействия с социальным окружением и нуждается в дополнительном "достраивании".

На уровне межгрупповых отношений проявляются два основных вида атрибутивных процессов.

Первый – это каузальная атрибуция, представляющая собой интерпретацию человеком в процессе межличностного восприятия причин поведения и мотивов деятельности других людей в зависимости от их групповой принадлежности. Исследование каузальной атрибуции показало^[2]:

• люди, познавая друг друга, не ограничиваются получением внешне наблюдаемых сведений и стремятся выяснить причины их поведения;

• поскольку информация, получаемая в процессе наблюдения, обычно недостаточна для надежных выводов о других людях, наблюдатель находит вероятные причины их поведения и приписывает их им;

• такая причинная интерпретация существенно влияет на действия и поступки самого наблюдателя, на его отношения к другим людям.

Вторым атрибутивным процессом является стереотипизация, под которой понимается приписывание другим людям качеств, обусловленных их групповой принадлежностью.

В этом случае достраивается образ наблюдаемых людей, субъективно дополняются или дописываются их личностные черты и характеристики.

Стереотипизация вместе с тем – это упрощенное, схематизированное, иногда близкое к истинному, иногда искаженное представление о других людях. Ее основное назначение – максимизировать воспринимаемые различия между группами и минимизировать различия между членами одной и той же группы (независимо от того, своя она или чужая).

Восприятие людей других групп зависит также от того, как мы их классифицируем.

Подобно тому, как восприятие отдельных предметов или событий со сходными чертами позволяет нам образовывать понятия, так и люди обычно классифицируются по их принадлежности к той или иной группе, социально-экономическому классу или по их демографическим характеристикам (пол, возраст, цвет кожи и т.п.).

Это становится возможным благодаря феномену социальной категоризации, которая представляет собой:

а) когнитивную организацию и систематизацию результатов восприятия людей других общностей, обусловленную социальнопсихологическими закономерностями оценки реальной действительности;

б) способ классификации других общностей и систему ориентации, помогающую представителю конкретной группы определить свое место по отношению к ним.

Понятие социальной категоризации широко применяется в теориях общественных отношений, которые изучают отражение в сознании членов различных групп системы свойственных для них межгрупповых диспозиций^[3].

Суть категоризации состоит в обеспечении индивидов системой ориентации в окружающем мире, определении их места в обществе: информация о других людях или группах, полученная органами чувств, соотносится с конкретными категориями или понятиями, после чего она становится предметной. "Сырой" материал всего увиденного и услышанного обретает свои контуры благодаря подведению под другую категорию. Например, в нашем случае "они чужие, значит, плохие"^[4].

Функционирование феноменов "мы" и "они" есть результат проявления не только атрибутивных процессов, но и феномена психологической защиты нации. Это – совокупность проявления бессознательных и сознательных, регулируемых спонтанно механизмов устранения из национального сознания состояний тревоги и напряженности, неприятных, травмирующих переживаний, эмоций и чувств, а также любого внутреннего дискомфорта, связанного с общением и взаимодействием с представителями других наций.

Психологическая защита может действовать спонтанно (неосознанно), а может использоваться специально (осознанно) в чьих- либо интересах. Например, во время и после трагических событий 1994–1996 гг. в Чечне на страницах отечественной печати и на экранах телевизоров стали появляться материалы, в которых высказывалось мнение о давнем "враждебном отношении" чеченцев к русским. Из глубин истории стали извлекаться соответствующие примеры и факты. С помощью средств массовой информации официальные власти пытались таким образом снять у представителей русского и других народов нашей страны излишнее дискомфортное напряжение, связанное с событиями, происходившими в Чечне.

Психологическая защита осуществляется в различных формах. Одна из них, носящая название противоположной реакции, представляет собой процесс формирования негативного отношения к представителям той или иной нации на основе первичного бессознательного, эмоционального отвержения какой-либо идеи, которая кажется неприемлемой, больно затрагивающей самолюбие, но при бесстрастном рациональном восприятии не должна была бы отбрасываться. В результате противоположной реакции нередко формируются отношения представителей того или иного народа, полностью противоположные вытесненным в бессознательное и вызывающие взаимный дискомфорт. Так, в сознании наших людей сформировалось мнение, что с чеченским сепаратизмом можно покончить только военными средствами.

Другая форма психологической защиты, получившая название психологического вытеснения, состоит в активном неосознанном устранении из сферы сознательного представителей тех или иных наций и переводе в область бессознательного неприемлемых для них мыслей, воспоминаний, переживаний. Такой перевод позволяет как бы обойти, избежать или локализовать конфликт между сознательным и бессознательным, вызванный какими-либо ранее имевшими место фактами национального унижения или оскорбления. При ослаблении действия этого механизма в психике представителя конкретной нации все, что подверглось вытеснению из сферы бессознательного, способно прорываться в область сознательного в форме резкого изменения отношения к чему-то, кому-то на противоположное.

То, что разрушает или деформирует национальное самосознание, вытесняется, и это сохраняет социальную общность от разрушительных социальных потрясений, конфликтов и эмоциональных переживаний.

Например, в сознании американцев нередко вытесняется тот факт, что англичане внесли особый вклад в освоение и развитие Америки. Это вытеснение стало всеобщим в период англо-американской войны 1814–1816 гг., а также в другие периоды обострения отношений между США и Англией^[5].

Всегда наблюдается закономерность: в период обострения отношений между нациями, народностями из общественного сознания вытесняются положительные чувства, мысли, ценности, переживания, события и, наоборот, усиливаются негативные настроения и установки.

Нужно принимать во внимание и проявление такой формы защиты нации, как психологический смысловой барьер. Психологический смысловой барьер представляет собой взаимное непонимание, возникающее между людьми и вызываемое тем, что одно и то же явление имеет для них различное смысловое значение и неоднозначное толкование в силу принадлежности к разным национальным культурам.

Например, в некоторых восточных странах принято снимать обувь перед входом в жилище. В европейских же государствах, наоборот, гостя пропускают в дом в обуви. То же самое относится и к жестам. Движения головой, плечами, руками, походка, взгляд в однотипных ситуациях у разных народов означают не одно и то же. В связи с этим в новой национальной среде человек может попасть в неловкое положение.

Так, для испанца прикосновение собеседника к мочке уха – оскорбление. Для грека таким же оскорблением будет поднятая рука с открытой ладонью в его сторону. Говоря "да", грек, турок, болгарин будут поворачивать голову вправо и влево, что для большинства европейцев означает "нет". Африканцы и азиаты считают на пальцах не так, как это делают в Париже и Вашингтоне. Японец начинает с открытой руки, загибает большой палец на счет "один", указательный – на счет "два" и т.д.; когда все пальцы загнуты, начинается обратный процесс – отогнутый мизинец – "один", безымянный палец – "два".

Или другой жест, имеющий различные толкования: большой и указательный пальцы сложены в виде кольца. Для американца – это "о'кей", для жителей французского Средиземноморья – "ноль" или "ничто", для тунисца – "я тебя убью", для японца – "деньги".

Указательный палец, приложенный к виску, выражает глупость во Франции, ум – в Голландии. С точки зрения итальянца из Флоренции, палец у века – проявление доброжелательности, а для испанца этот жест означает недоверие; француз же посчитает, что его принимают за лжеца^[6].

Таким образом, каждый народ и его культура уникальны, и есть элементы несовпадений, различий, которые при их взаимодействии на уровне непосредственного общения могут выступать как смысловые барьеры.

Существует и такая форма психологической защиты, как психологическая проекция. Психологическая проекция заключающаяся в сознательном или бессознательном перенесении представителями той или иной нации собственных свойств, состояний, переживаний на других людей. Проекция может быть творческой, созидательной. Но она может быть и деструктивной, принимая вид или бессознательной попытки в критической ситуации найти козла отпущения, или интерпретации ситуаций, событий с переносом на них собственных чувств, собственного опыта, или бессознательного приписывания представителям других наций собственных морально не одобряемых, нежелательных мыслей, чувств, действий.

Проекция может проявляться и в виде бессознательных попыток представителей той или иной нации избавиться от навязчивой идеи, внутреннего морального конфликта путем обвинения представителей других этнических общностей в каких-то грехах. Экспериментальные исследования показывают, что если какая-то группа людей, состоящая из большинства представителей одной нации и меньшинства представителей других наций, попадает в сложную, критическую, неопределенную, изматывающую ситуацию, из которой можно выйти путем собственной активности, но это не удается, то бессознательно поиск виновных нередко идет по пути обвинения национального меньшинства^[7]. Иногда психологическая проекция проявляется во взаимных претензиях, обвинениях. И далеко не всегда эти взаимные упреки представителей разных народов служат интересам общего дела.

Нередко единственным основанием для них служит стремление людей найти выход своей раздражительности, своим обидам. Подобные реакции в целом совпадают с общечеловеческими механизмами снятия психического напряжения.