Проблема внутригосударственного действия международно-правовых норм

Тезис "международные нормы — часть правовой системы государства" предполагает ответ на вопрос о формах внутригосударственного действия международно-правовых норм. "Камнем преткновения" чаще всего является вопрос о возможности непосредственного действия норм МП во внутригосударственной сфере.

В зарубежной литературе начало возникновения дискуссии о непосредственной применимости норм МП связывают с решением Верховного Суда США 1829 г. по делу Foster & Elam v. Nelson. "Поскольку европейские правоприменители все больше сталкивались с аналогичной проблематикой с учетом увеличения числа решений на основе международных договоров, то они переняли американский подход", — писал австрийский профессор Т. Олингер.

В современной науке выработалось несколько основных подходов к вопросу о прямом внутригосударственном действии норм МП.

Одни ученые являются категорическими противниками прямого действия международного права внутри страны. Немецкий автор X. Кронауэр, считает что международные договоры связывают "только субъектов международного права". По мнению С. В. Черниченко, неправильна "даже сама постановка вопроса о возможности применения международного права во внутригосударственной сфере". Международное право на территории государства не имеет собственной юридической силы. Для того чтобы правило, представляющее собой норму международного права, приобрело юридическую силу в пределах действия национального права, оно должно приобрести силу национально-правовой нормы. Но это может сделать только территориальный суверен, издав соответствующий национально-правовой акт.

Другие авторы полагают, что включать международные нормы в число непосредственных регуляторов внутренних отношений можно лишь в тех редких случаях, когда "совпадает объект регулирования международного и национального права". Илом случае "мы имеем дет с международными отношениями типичным объектом международно-правового регулирования, которые, однако, в существенной части реализуются в пределах государственного суверенитета, где функционирует национальное право" (Р. А. Мюллерсон).

Третьи ученые исходят из того, что регламентация внутренних отношений международно-правовыми нормами — частое явление, и нет никаких принципиальных препятствий для прямого действия международных норм во внутригосударственной сфере (Г. В. Игнатенко, Г. И. Курдюков, С. Ю. Марочкин).

Некоторые исследователи идут еще дальше, признавая международные нормы частью права страны со всеми вытекающими отсюда последствиями. По мнению В. М. Волженкипой, "признание Конституцией РФ (ст. 15) международных договоров частью ее правовой системы означает, что они становятся национальным, внутренним законодательством". Аргументы против признания международных договоров частью российского законодательства уже высказывались, и нет необходимости их повторять.

Таким образом, палитра мнений о возможности внутригосударственного действия международных норм чрезвычайно разнообразна. Однако если для отечественной науки проблема внутригосударственной применимости норм МП и возможность их прямого действия внутри страны состав-ля ют "две стороны одной медали", то большинство зарубежных исследователей разграничивает понятия "непосредственно-применимый" и "самоисполнимый", хотя и здесь не обошлось без исключений (в некоторых работах английский термин "sclf-cxecuting" используется и как "непосредственно применимый"). К примеру, X. Кронауэр указывает: "Непосредственная применимость нормы не является исключительно международно-правовой проблемой; она связана с вопросом, может ли норма — такая, какая она есть — быть использована правовыми пользователями в конкретном случае как основа решений, требуя для этого дополнительных пояснительных мер законодателя".

Немецкий профессор Г. Бухс подчеркивает, что "понятие непосредственной применимости является одним из самых трудноопределимых правовых понятий, которые когда-либо порождала международно-правовая или государственно-правовая теория... это понятие, прежде всего, говорит о том, что "что-то" применимо непосредственно, то есть без иного посредничества. "Что-то" в данном случае — вытекающие из международных договоров правовые положения, которые имеют или должны иметь значение для национальных правоприменителей. Непосредственную применимость следует отличать от внутригосударственного действия международно-правовых договоров, с которыми ее иногда путают. Затем необходимо подробнее описать ее сферу действия и установить критерии, на основе которых национальный правовой пользователь может в своей работе исходить от значимости положений международных договоров". Г. Бухс пишет о договорах, "которые непосредственно оказывают влияние только на правовых пользователей, но не обосновывают субъективных прав для индивидов", и "договорах, которые в конечном счете предоставляют каждому в отдельности и субъективные права".

По мнению швейцарского профессора А. Коллера, "главный вопрос непосредственной применимости связан с тем, подходит ли норма договора для того, чтобы быть в распоряжении национального пользователя права как основное положение при решении единичного случая. Для ответа на этот вопрос должны существовать критерии, с помощью которых может определяться качество договорной нормы. Так как здесь речь идет о качестве международно-правового положения, напрашивается вывод, что на основе первичных международно-правовых критериев можно установить, подходит ли оно (положение) для непосредственной применимости или нет".

Немецкий ученый Е. Кляйн считает, что положения договора только тогда являются самоисполнимыми, "если для их национальной значимости, хотя и нужен акт принятия или присоединения, но не требуется акт исполнения". Такую точку зрения дополняет В. Вэнглер: "непосредственная применимость становится свойством договорного положения, которое дается национальному пользователю права уже на международно-правовом уровне, на котором ничего не надо менять, и внутригосударственному праву. Следовательно, непосредственная применимость должна иметь единую оценку в каждом правопорядке". Сходной позиции придерживается американский автор Дж. Джексон: "положение международного договора не обязательно должно предоставлять субъективные права, чтобы быть непосредственно применимым". Иными словами, прямое действие договора рассматривается зарубежными исследователями как предпосылка его непосредственной применимости во внутренней сфере. Похожий подход закреплен в работах австрийского профессора Л. Фердросса.

Отправной точкой рассуждений противников прямого действия международно-правовых норм во внутригосударственной сфере является положение, согласно которому непосредственное применение международных норм должно ограничиваться сферой межгосударственных отношений; воздействовать на внутренние отношения международные нормы могут лишь через национальное право. "Сферой действия международного права являются межгосударственные отношения, сферой действия национального права — отношения с участием физических и юридических лиц" (И. И. Лукашук). Невозможность прямого применения международных норм субъектами российского права представителями концепции трансформации постулируется. Никто, конечно, не отрицает существования границ между различными системами права, однако эти границы не являются абсолютными. Государства вправе допускать в качестве регуляторов внутренних правоотношений нормы международного права, что мы повсеместно и наблюдаем.

Второй основной аргумент противников внутригосударственного действия договоров заключается в том, что "международно-правовые договоры могут обязывать только субъекты международного права" (X. Кронауэр). Однако нигде в международном нраве не зафиксировано положения о том, что оно призвано регулировать только международные или межгосударственные отношения. Ничто не препятствует государствам сделать тот или иной внутренний вопрос предметом совместной или международной регламентации. Как отмечает итальянский профессор Б. Копфорти, сфера внутренней компетенции государств "постоянно подвергается эрозии".

То обстоятельство, что какие-то отношения регулируются внутригосударственным правом, еще не означает, что они не могут быть предметом международно-правового регулирования. При этом совсем необязательно "включать международные нормы во внутригосударственное право" или придавать им "силу закона". Одним из способов реализации международной нормы во внутригосударственной сфере является возможность ее непосредственного применения в определенных обстоятельствах. В тех случаях, когда предмет регулирования международного и национального права совпадает, общественные отношения могут регламентироваться нормами обеих правовых систем.