Проблема причинности в подходе С. Л. Рубинштейна

С. Л. Рубинштейн называл проблему причинной детерминированности явлений "центральной узловой проблемой научной методологии" [Рубинштейн С. Л., 1973, с. 358J. Он видел основания развития индетерминистских концепций в том, что им противостояла в основном позиция механистического детерминизма. В крайней форме лапласовского детерминизма это означало распространение на все явления механистического способа детерминации. Свобода воли – тот основной пункт, который при таком понимании причинного детерминизма оказывается наиболее слабым звеном.

Этот пункт дополнялся в ряде концепций другими основаниями. Во-первых, наиболее освоенным с точки зрения марксисткой методологии оказался принцип существования не только необходимого, но и случайного. Вероятностное понимание причинности ввело принцип случайности в схемы детерминистского понимания внешнего мира. Применительно к поведению человека этот принцип реализовывался двояко. С одной стороны, он выступил в признании существенных влияний со стороны факторов ситуации на проявление законов в реалиях человеческой деятельности. С другой – он породил двойственность в понимании детерминации именно поведения человека: в единичном событии человек может проявлять свободу воли или случая, но в совокупности действий людей эти "случайности" складываются в целостную картину "законообразия". Необходимость действия закона как причинного обусловливания поведения осуществляется тем самым как бы в обход сознания.

Сам Рубинштейн видел большую проблему в способе решения вопроса о свободе человека, предложенном экзистенциализмом. В книге "Человек и мир" он неоднократно сопоставляет свое решение с тем, которые дают Хайдегер и др. В частности, это касается понимания ситуации. Освобождение от наличного, данного, связывается в экзистенциализме с понятиями "проекта" и Da-Sein – "тут бытие". Замыслы человека, исходя из будущего, детерминируют его поступки, минуя сферы прошлого и "человеческой природы". Непосредственно своим действием человек становится тем, что он есть. Но его свобода – это свобода отрицания, означающая в отношении к причинности абсолютную дискретность без всякой преемственности.

Свое решение проблемы свободы человека Рубинштейн обосновывает в контексте совершенно нового принципа понимания причинности, заложенного в идею бытия человека в мире. "Центральное положение заключается в том, что по самой своей природе психические явления включаются в причинную взаимосвязь бытия одновременно и как обусловленные, и как обусловливающие. Они обусловлены объективным действием условий жизни, но осуществляют регуляторную функцию по отношению к движениям, действиям и поступкам. Сознание не отделяет, а связывает человека с миром. Практика и действия обеспечивают "бесконечность процесса проникновения человека в мир, приобщения к нему и вместе с тем его изменения" [Рубинштейн С. Л., 1973, с. 360].

Проблема свободы воли при этом должна рассматриваться в трех разных аспектах. Первый связан с введением понятия самоопределения как роли внутреннего в детерминации поведения. Это один из аспектов реализации принципа, получившего название "внешнее действует через внутреннее". Другой аспект – обсуждение свободы личности в обществе. Третий – свобода контроля сознания над стихией влечений (восходящий к концепции Спинозы).

Таким образом, проблема причинной обусловленности включена в концепции Рубинштейна в более широкие методологические принципы соотношения сознания и деятельности, внешнего и внутреннего. Эти принципы хорошо известны психологам и представлены в конкретных исследованиях. Но их реализация включена и в другие методологические парадигмы преодоления постулата непосредственности в понимании причинности.

В теории деятельности А. Н. Леонтьева принцип внутренней детерминации заострен на ином понимании роли внутреннего: "внутреннее действует через внешнее". Позиция Рубинштейна рассматривается при этом как один из вариантов введения промежуточных переменных, в роли которых и выступает внутреннее. Хотя сам автор книги "Человек и мир" также пришел к мысли о понимании внутренних условий как причин: "Строго говоря, внутренние условия выступают как причины (проблема саморазвития, самодвижения, движущие силы развития, источники развития находятся в самом процессе развития как его внутренние причины, а внешние причины выступают как условия, как обстоятельства" [Рубинштейн С. Л. 1973, с. 290].

"Система сменяющих друг друга деятельностей" выступила для А. Н. Леонтьева тем опосредствующим звеном, благодаря которому преодолевался постулат непосредственности [Леонтьев А. Н., 1975, с. 81]. Это различие предмета психологического анализа в двух вариантах деятельностного подхода является существенным. Для Рубинштейна предметом психологического анализа выступали психические явления и процессы, категория же деятельности была объяснительным принципом. Для Леонтьева предметом психологии выступила деятельность как "молярная, не аддитивная единица жизни телесного, материального субъекта". То есть категория деятельности здесь не столько объяснительный принцип, сколько то пространство жизни, в рамках которого и реализуются причинно-следственные связи взаимообусловливания "деятельность – сознание – деятельность".

Изменения причинного ряда распространялись Рубинштейном вглубь и за пределы как налично данного, ситуативного, так и собственно личностного, осознаваемого. В концепции Леонтьева взаимопереходы между полюсами "субъект-объект" осуществляются в процессе деятельности, для которой нет необходимости конституировать особые формы бытия причинности. В то же время в концепции Рубинштейна причинность включалась в развертывание событий на целостном континууме "бытия-сознания", предполагая следующую онтологизацию психического.

Понимание человека как созидающего и действующего существа возвращает его в мир, в бытие, которое не может теперь охватываться только понятием материи. Сознание, согласно Рубинштейну, не "меньшая" реальность, чем материя. Сознание не внешний придаток, а включенная в ряд бытия объективная реальность. Причинный ряд охватывает весь континуум "бытия-сознания". Бытие является человеку в чувственной данности. Тем самым восприятие и действие (жизнь) человека выступают как взаимодействие, соприкасаясь с поверхностью сущего, существующего. Результаты внутренних взаимодействий регистрируются на этом срезе как на экране. По первичным в отношении к миру является не отношение сознания, а отношение человека. Это становится и исходным пунктом для теории познания, и основанием включения человека (и сознания) в единую причинную цепь событий. То есть нельзя теперь отдельно рассматривать причинность для мира внешнего и мира внутреннего; причинность задана единой общей детерминацией.

Возвращаясь к проблеме критики понятия ситуации в гештальтпсихологии и подходе М. Хайдеггера, Рубинштейн подчеркивал, что ситуация всегда включает в себя что-то еще – пробелы, которые будут заполнены в ней человеком. Ситуация связывает прошлое и будущее, она "неизбежно есть выход за ее пределы". Иллюзия, приравнивающая свободу к индетерминизму, следует, согласно автору деятельностного подхода, из смешения понятия не детерминированности наличным бытием с недетерминированностью вообще. На самом деле возможности человека определять свое будущее связаны с развитием предшествующих этапов его жизни, каждый из которых ранее был будущим. В процессе взаимодействия с миром и складываются те внутренние условия, которые определяют роль человека в его дальнейшем самоопределении.

Из понимания соотношения человека с миром как объективного отношения и роли внутренних условий как опосредствующих влияния внешних последовало также расслоение единого понимания причинности на следующие основания. Во-первых, разведение причин-условий и причин-процессов. Во-вторых, изменение традиционного представления о единой временной оси в каузальности. В-третьих, это определенное понимание опосредствования как действия внешнего через внутреннее.

Причина действующая, порождающая следствие как изменения в объекте, дает разные эффекты в зависимости от внутренних условий. Природа объекта, его состояние изменяют влияние причины действующей. Более того, суммарных эффект действия разных причин не аддитивен, общее следствие не равно сумме отдельных следствий каждой воздействующей причины в отдельности. Возникают также обратные причинно-следственные отношения: "...1) действие следствия на причину заключается в том, что изменяется сама причина; 2) обратные связи изменяют чаще не саму причину, а лишь условия ее действия" [Рубинштейн С. Л., 1973, с. 290].

А. Н. Леонтьев также обращайся к понятию обратной связи (и его изменению в работах Ланге, Бернштейна и современной кибернетике), демонстрируя общенаучное значение принципа обратной связи и в то же время его недостаточность – при принятии двучленной схемы причинного анализа – для объяснения детерминации психического.

В концепции Рубинштейна важным также явилось понимание причины в контексте понятия возможного. Неразличение происходящего случая и обобщения как выражения в понятии этого единичного случая служит основанием сведения причинности к возможному. Так, логический эмпиризм выводит причинность за рамки сущностного. Но причинные связи – это, согласно Рубинштейну, не обобщения. Они существуют в действительности, поскольку действительным выступает только то, что воздействует на другое, что участвует во взаимодействии и является единством внешнего и внутреннего. Принцип причинности выступает, таким образом, для Рубинштейна не аспектом познавательного отношения к действительности, а принципом бытийного раскрытия детерминизма, позволяющим представить саму категорию действительности. "Таким образом, причинность неразрывно связана с самим существованием и его сохранением, самое существование есть не только состояние, но и акт, процесс" [Рубинштейн С. Л., 1973, с. 288].

С утверждением процессуалъности связано важное изменение в понимании принципа детерминации. Апеллируя к понятию "самодействия" в физике, Рубинштейн говорит о воздействии объектов на самих себя, в результате чего они и выступают как определенные тела. Такое самодействие возможно только внутри системы. Закон сохранения причинности в физике означает сохранение субстанциональности внутри причины. Тем самым причина сначала действует внутри вещи. Понятно, что это не тот принцип каузальности, который реализуется в трех условиях причинного вывода в экспериментировании. Эта "процессуальная" причина порождает некоторое отделяющееся, обособляющееся от нее следствие.

Закономерно протекающий во времени процесс в связи с вещным предметным характером окружающего внешне начинает члениться на причину и следствие. Взаимная имплицированность бытия и интеллекта отражает членение и связывании в мыслительных процессах анализа и синтеза. Детерминация на уровне мышления движется по поверхности, за которой, в ее глубинном слое, реализуется "причинение" (как передача действия по цепи причинности).

Процессуальность причинности – тот аспект изменения представления о действующей (воздействующей) причине, который позже был реализован в отечественных общепсихологических подходах к анализу мышления, в первую очередь в школах О. К. Тихомирова и А. В. Брушлинского, представляющих развитие разных деятельностных подходов – А. Н. Леонтьева и С. Л. Рубинштейна. Это выразилось в переходе к микроанализу процессов регуляции в мыслительной деятельности человека. Замена же постановки вопроса о том, как мыслит мышление, вопросом о том, как мыслит человек, привела к следующим шагам: признанию выхода детерминации нетолько за рамки собственно мыслительного процесса (в частности, в мотивирующую сферу сознания, как то предполагал Выготский, в ситуацию общения и т.д.), но и за рамки схем "до – после".

Рассматриваемый в следующем параграфе подход М. К. Мамардашвили не представлен на уровне реализации конкретно-психологических исследований. Он представляет скорее школу мышления, а не исследовательскую парадигму. Эта школа важна потому, что она задала новые горизонты в развитии представлений об источниках психологической причинности.