Проблема общих и специфических закономерностей психического развития слепоглухонемого ребенка

"Существует мнение, что природа очень ревниво оберегает свои тайны. Если это так, то нужно признать, что слепоглухонемота есть большой промах в этом отношении; здесь природа проявила большую небрежность, "проворонила", что называется, невозможность проникнуть в ее тайну. В творении своего "венца" - человека - природа, точно поглумившись над своим же творением, оставила отверстие в свою сущность. Дело ума человека - проникнуть, воспользовавшись оплошностью природы, в это отверстие и выведать тайну", - так считал И.А. Соколянский, создатель системы обучения и воспитания слепоглухонемых детей в нашей стране.

Известный физиолог X. Дельгадо в книге "Мозг и сознание" писал: "Если бы человеческое существо могло па протяжении нескольких лет расти физически при полном отсутствии сенсорных раздражений, то можно было бы точно установить, зависит ли появление сознания от негенетических, экстрацеребральных факторов. Я могу предсказать, что такое существо было бы полностью лишено психических функций. Мозг его был бы пуст и лишен мыслей; оно не обладало бы памятью и было бы неспособно понимать, что происходит вокруг. Созревая физически, оно оставалось бы интеллектуально столь же примитивным, как и в день своего рождения. Такой эксперимент, конечно, исключен" (Дельгадо X., 1971). Дельгадо ошибся только в одном: такой эксперимент есть. Его поставила сама природа. Это слепоглухонемота, врожденная или приобретенная в раннем детстве.

У слепоглухих, мозг которых находится в нормальном состоянии, нет никакой разумной жизни, констатировал основатель советской тифлосурдопедагогики И.А. Соколянский. Если влияние внешней среды сведено к нулю, считал он, то мы имеем и нуль разума. Выход из этой трагической ситуации состоит в организации обучения и воспитания слепоглухонемых детей.

Примеры высокого духовного развития слепоглухих, получивших высшее образование в Московском университете (A.B. Суворов, H.H. Крылатова, С.А. Сиротким, Ю.М. Лернер), служат образцом того, что может быть достигнуто при специально организованном, всесторонне управляемом процессе обучения. Эти и другие примеры высокого духовного развития слепоглухих (Э. Келлер, О.И. Скороходова) доказывают верность основных принципов культурно-исторической психологии:

o принципа прижизненного формирования всех человеческих способностей и функций;

o принципа деятельности как источника и движущей силы психического развития;

o принципа развития как перехода внешних, развернутых, материальных форм деятельности в формы свернутые, скрытые, идеальные;

o принципа исследования психики в процессе ее формирования.

Наряду с достижениями в области обучения и воспитания слепоглухонемых нередки случаи остановки их развития, возникновения сложных личностных конфликтов и тяжелых жизненных ситуаций, решение которых может быть найдено на основе понимания закономерностей общего психического развития.

Психология слепоглухонемого - такая область исследования, которая постоянно будет привлекать внимание психологов, потому что в ней особенно остро встают ключевые проблемы, от решения которых зависит, станет ли конкретный живой человек полноценно развитой личностью или нет. Более того, это область исследования, в которой решаются основные проблемы нормального развития. Здесь за внешней спецификой психического развития выступают общие закономерности развития, анализу которых посвящена вся наша работа.

Нет сомнения в том, что вне специального обучения нормальное развитие психики слепоглухонемого ребенка невозможно. И действительно, обучение играет определяющую, доминирующую роль в психическом развитии такого ребенка. Мы много знаем об этом из работ И.А. Соколянского, А.И. Мещерякова и других исследователей. Вместе с тем большой интерес представляют наблюдения за, так сказать, свободным, спонтанным поведением слепоглухонемого ребенка вне ситуации непосредственного целенаправленного обучения. Такие наблюдения и стали предметом нашего анализа.

Первое, что выступило перед нами особенно отчетливо, - это резкое расхождение, разрыв хронологического и психологического возрастов. Так, ребенок в 6-7 лет (Аня Г.) по показателям психического развития находится на уровне годовалого ребенка и может не выходить за границы сенсомоторного интеллекта многие годы. Более того, у взрослого 28-летнего человека (Фаниль С.) по некоторым тестам умственного развития наблюдаются особенности мышления, характерные для дошкольного возраста. Слепоглухие студенты к концу университетского образования могли остро переживать кризис подросткового возраста.

Сами по себе факты диспропорционального развития, расхождения хронологического и психологического возрастов, наблюдаемые у слепоглухонемых, имеют большое психологическое значение. Они важны для понимания общих закономерностей развития. Эти факты имеют прямое отношение к вопросу о спонтанности психического развития, к представлению об имманентных законах этого процесса. Эти факты опровергают такое представление. Очевидно, что развитие разных сторон психики зависит от тех задач, которые жизнь ставит перед субъектом.

Развитие, говоря словами Л.С. Выготского, хотя и совершается во времени, не есть прямая функция времени. Оно имеет собственные закономерности. Их легче разглядеть и проанализировать в ходе формирования сознания и личности слепоглухонемого ребенка, так как в этом случае процесс развития, в том числе и высших психических функций, растянут во времени, и разные стороны этого процесса находятся в прозрачной зависимости от его условий и влияний.

Подобно развитию психики зрячеслышащего ребенка психическое развитие слепоглухонемого ребенка начинается задолго до специального обучения и в значительной степени идет без намеренного и тем более полного управления.

Ребенок находится в мире предметов, которые открываются ему через другого человека. Слепоглухонемой ребенок еще до овладения речью, еще не умея действовать целенаправленно, начинает "пользоваться" руками взрослого человека. Так, например, девочка шести лет (Оксана В.), не умея собрать даже простую пирамидку, берет руку взрослого, пытаясь найти в нем помощника в решении этой трудной задачи.

Поведение другого ребенка (Аня Г., 6 лет 9 месяцев), на первый взгляд производит впечатление крайней бедности движений и действий. Она может подолгу раскачиваться из стороны в сторону, размахивать рукой перед глазами и попадающий в руки предмет почти всегда использовать неспецифическим способом: помещая между пальцами карандаш или ложку, трясет ими перед глазами или стучит ими по голове. Однако она с удовольствием включается в игру "поиск спрятанного объекта" и, к нашему удивлению, находит его за многими укрытиями, если до этого она имела возможность проследить за тем, как прячут этот предмет. По критериям Ж. Пиаже, это пятая, предпоследняя стадия развития сенсомоторного интеллекта, и в норме она возникает в начале второго года жизни.

Приступая к систематическому специальному обучению, мы уже имеем дело с определенным результатом развития - пусть бедного и ограниченного вследствие отсутствия зрения и слуха, по это результат активного взаимодействия ребенка с внешним миром. Прежде чем слепоглухонемой ребенок овладеет специфическими действиями с предметами, он выделяет среди предметов и явлений окружающего мира взрослого человека как условие и средство для удовлетворения своих потребностей. Так, он подводит взрослого или направляет его руку к желаемому предмету, еще не умея самостоятельно выполнить действие.

Интересно наблюдение за поведением уже упоминавшейся Апи Г. (6 лет 9 месяцев). Однажды, оказавшись в комнате вместе со слепоглухонемой студенткой МГУ Наташей Корнеевой, заменившей на время воспитательницу, Аня плакала, что-то желая получить от Наташи. Никакие известные способы - ни ласка, ни забавы, ни лакомства - не могли ее успокоить. Наконец, Наташа догадалась отдать себя в полное распоряжение девочки, та взяла ее за руку, подвела к шкафу, открыла его, достала свитер отца, прижала к себе и сразу же успокоилась.

Как показывает этот случай, для ребенка нет прямого пути к предмету его желания. Он относится к нему через посредника, через другого человека. Взрослый человек становится для ребенка своего рода орудием в достижении цели.

Такие наблюдения позволяют сказать, что у слепоглухонемого ребенка так же, как и у зрячеслышащего, представление о действии в качестве ориентировочной основы будущего действия возникает как план действия раньше самого действия.

Последовательность периодов, стадий развития, которые проходит слепоглухонемой ребенок от полной беспомощности до полноценной личности, по-видимому, в принципе та же, что и у зрячеслышащих детей. И у тех и у других психическое развитие начинается в условиях неразрывного единства ребенка и взрослого в их совместной деятельности по удовлетворению элементарных органических побуждений. Важнейшее условие при этом - эмоционально положительные отношения между ребенком и взрослым. Л.И. Мещеряков описал случай развития слепоглухонемой девочки (Нины X.), которую ничему не удавалось научить до тех пор, пока между воспитателем и ребенком не был установлен положительный эмоциональный кон та кт.

С самых ранних ступеней развития взрослый выступает как организатор сенсомоторного опыта ребенка - как зрячеслышащего, так и слепоглухонемого. Формирование такого опыта проходит несколько фаз.

Сначала в совместной деятельности взрослого и ребенка ориентировочная и исполнительная части любого действия организуются и осуществляются взрослым при минимальном участии ребенка. Внешне это выглядит так: руки ребенка находятся на руках взрослого, совершающего действие. Очевидно, в это время у ребенка уже формируется схема ориентировочной основы действия. Затем, когда руки взрослого расположены на руках ребенка, функция исполнения переходит к ребенку, а точная ориентировка и контроль пока еще осуществляются взрослым. С того момента, когда и ориентировочная, и исполнительная части действия полностью осуществляются самим ребенком, начинается предметная деятельность в собственном смысле слова. Постепенное отделение ориентировочной части действия от исполнительной - общая закономерность психического развития ребенка. Она проявляется как при стихийном пути психического развития, так и при специально управляемом.

В период формирования предметных действий, названный И.А. Соколянским периодом "первоначального очеловечивания", складываются наиболее благоприятные условия для развития речи, мышления, воли и других высших психических функций. Только у слепоглухонемого ребенка этот процесс занимает более продолжительное время, чем у зрячеслышащего. Будучи взрослым человеком, слепоглухой ожидает одобрения, санкции со стороны учителя при выполнении даже простого действия в учебной ситуации.

Важно отметить, что в процессе формирования предметной деятельности на доречевом этане развития ребенок впервые усваивает такое отношение к себе и своим действиям, какое проявляет к нему взрослый человек. Так рождается то, на основе чего вырастает самосознание. И хотя до философской стадии рефлексии еще очень далеко, ребенок начинает смотреть на себя со стороны - глазами другого человека.

Яркий пример этого - наблюдения за развитием воспитанницы Дины К. (7 лет 5 месяцев). Эта девочка, выполнив то или иное действие, которым она овладела уже в ходе обучения, сама поглаживала себя по голове. Позднее, обучаясь трудному процессу печатания на брайлевской машинке, ребенок в каждой фазе первоначального обучения "контролирующей рукой" гладил "руку-исполнительницу", как бы подкрепляя правильность операции.

Это не только доказывает значимость для ребенка положительного, подкрепляющего воздействия взрослого, но, и это главное, свидетельствует о формировании у ребенка отношения к себе с позиции другого человека.

Речь идет не о единичных фактах. Различные вариации такого поведения и его широкий перенос в новые условия, "одобрение" не только завершенного действия, но и намерения - все это проявления общего как для слепоглухого, так и для зрячеслышащего феномена, который так точно выражен словами весьма известного самоодобрения: "Ай да Пушкин!"

Сходные данные о возникновении самосознания были представлены в японском фильме о воспитании слепоглухонемых детей. В нем показывалось, как ребенок учится выбирать по образцу букву брайлевского алфавита. Правой рукой он обследовал образец, а левой находил такую же букву среди множества других. Выполнив действие, ребенок, как бы одобряя себя, правой рукой поглаживал левую руку, "руку-исполнительницу".

В этом фильме показано далее, что для тех же детей в более старшем возрасте в качестве подкрепления успешного действия использовали сахар или конфету, но тем самым наиболее высокий способ оценки - самооценку с позиции другого человека - японские психологи заменили низшим, только вещественным способом подкрепления.

Обычно возникновение самосознания связывают с процессом формирования речи, игровой и учебной деятельности. Исследование психического развития слепоглухонемого ребенка обнаружило самый ранний, начальный этап в формировании самосознания - оно возникает гораздо раньше, чем принято думать. Это происходит на этапе овладения предметными действиями, т.е. до игры и даже до речи.

Рассмотрим теперь, как формируется речь у слепоглухонемого ребенка, вернее, как возникает и развивается слово. У слепоглухонемого слово возникает из действия - сначала в форме жеста: указательного, изобразительного, условного. Затем на смену жесту приходят дактильные слова; их вводят постепенно, и ребенок не замечает, что начинает говорить словами. Одновременно с этим ребенка обучают азбуке слепых и звуковой речи.

В какой бы форме речь ни осуществлялась, слово у слепоглухонемого ребенка неразрывно связано с действием. Оно выполняет функцию сигнала к действию и в дальнейшем служит для описания ситуации, в которой осуществляется действие.

Первые слова, которые использует в речи слепоглухонемой ребенок в течение длительного времени, - это слова в повелительном наклонении: "дай", "иди", "принеси", "ешь", "спи" и т.п. Первые настоящие самостоятельно построенные предложения также указывают на действия, которые нужно немедленно выполнить.

Мы наблюдали, как Дима К., желая получить сахар, произнесла дактильную фразу: "Люся, дай сахар" и, не дожидаясь разрешения воспитательницы, открыла шкаф и потянулась за сахаром.

В своей первоначальной функции слово лишь указывает на предмет и способ его достижения; оно неразрывно связано с ситуацией и является как бы одним из свойств предмета или действия. Даже в развитой форме - в форме письменной речи - слово остается в плену ситуации, в контексте действия.

Предлагая слепоглухонемому воспитаннику Фанилю С. (возраст 28 лет) дополнить незаконченные предложения, мы обнаружили, что он может сделать это правильно лишь в том случае, если ОГЛАВЛЕНИЕ фразы соответствует наличной ситуации. Например:

Педагог: "Жарко, потому что..."

Фаниль: "Жарко, потому что батареи горячие".

Если ситуация в данный момент противоречит содержанию незаконченной фразы, то испытуемый не справляется с заданием, описывая то, что он переживает сейчас. Например:

П.: "Сегодня жарко, несмотря на то, что..."

Ф.: "Сегодня жарко, несмотря на то, что сегодня холодная погода, снег и холодно".

П.: "Я съел еще одно печенье, хотя..."

Ф.: "Я съел еще одно печенье, хотя хочу купить себе вкус-нос печенье или пряники".

Согласно гипотезе Дж. Брунера у зрячеслышащего ребенка речь также соответствует действию и тесно с ним связана. Однако по мере дальнейшего развития речь все больше освобождается от действия. Слово, как считают Л.С. Выготский, Ж. Пиаже, Дж. Брунер и другие психологи, - это могучее средство, которое освобождает ребенка от поглощенности окружающей средой, от давления вещей и делает его поведение более свободным.

Как же происходит переход от сигнальной функции слова к сигнификативной, к обозначению предмета без определенного действия с ним?

Существует огромное количество литературы по этому вопросу, однако клубок сложных проблем, гипотез и догадок остается нераспутанным до сих пор. И это неудивительно. В норме такой переход осуществляется очень быстро, почти мгновенно, и проследить его практически невозможно. У слепоглухих этот процесс разворачивается во времени крайне медленно, и все необходимые условия этого перехода могут быть зафиксированы и сделаны предметом изучения.

Для того чтобы слово вместо сигнала к действию стало средством обозначения вещи, необходимы определенные условия, которые не всегда бывают в полной мере предусмотрены и обеспечены в развитии слепоглухонемого ребенка. Какие это условия? В настоящее время мы можем сделать об этом лишь самые предварительные предположения.

По нашему предположению, для отрыва слова от вещи необходимо, чтобы одна и та же вещь могла быть выражена, представлена в нескольких разных формах, например в жесте, слове, рисунке, лепке из пластилина, конструкции. И если жест и даже слово (в дактильной или звуковой форме) тесно, неразрывно связаны с субъектом действия физически, то рисунок, лепка, конструкция, письменная речь как продукты деятельности отделены от субъекта и служат опорой для отрыва дактильной или звуковой речи как формы выражения вещи от самой вещи. По образному выражению Л.С. Выготского, нужно "силой одной вещи похитить имя у другой". Когда это происходит и слово отрывается от предмета и перестает выполнять функцию только лишь сигнала к действию, происходит скачок в психическом развитии ребенка: появляются вопросы "кто это?", "что это?", резко увеличивается словарный запас, возникают ссылки на отсутствующее или невидимое ("там", "тогда", "где?", "почему?" и т.п.).

Другое важнейшее следствие отрыва от вещи - возникновение игры в собственном, настоящем смысле слова.

Как и у зрячеслышащих детей, у слепоглухонемого ребенка игра не возникает без руководства со стороны взрослых. На это обратил внимание еще И.А. Соколянский, писавший, что слепоглухонемые дети сами никогда не научатся играть в куклы, как и вообще не могут создать игру. Однако прямое обучение не только само по себе никогда не приводит к игре, но даже не способствует се возникновению. На первый взгляд этот факт может показаться парадоксальным. И снова мы находим его объяснение у Соколянского. "Мало того, научить их играть, особенно в куклы, - дело почти безнадежное. Всякая игра - отражение социального опыта, а тем более - игра в куклы. Социальный опыт слепоглухонемых детей формируется крайне медленно, и отразить его в раннем детстве слепоглухонемой ребенок еще не может".

Внешне все происходит, казалось бы, правильно: ребенка учат играть. Однако, выполняя показанные взрослыми действия с игрушками (мишкой, куклой), слепоглухонемой ребенок относится к ним всерьез. Так, слепоглухонемой ребенок с остатками зрения (Вова К.) надевает очки мишке (внешне .это может быть расценено как игра), но при этом он вполне серьезно и по-настоящему заглядывает в них сбоку, чтобы убедиться в том, что видит мишка. Другое наблюдение еще более отчетливо иллюстрирует этот тезис. Слепоглухонемая девочка раздела и посадила мишку на пустую пластмассовую корзину для мусора, заранее поставленную рядом с кроватью в качестве горшка. Девочка села рядом на стул и долго сидела так, нагибаясь в сторону мишки. Затем она подняла его. Так в течение десяти минут они сидели рядом, и время от времени девочка проверяла "содержимое" этого "горшка", ожидая результата. Та же девочка, показывая мишке картинки, постоянно подносила их к левому глазу, в котором у нее были незначительные остатки зрения.

Во всех приведенных случаях отсутствует воображаемая ситуация, условность, и вместо игрового действия ребенок по существу лишь воспроизводит типичное предметное действие. Следовательно, психологический механизм этого феномена - в опережении, забегании вперед процесса обучения, несоответствии ожиданий реальным возможностям развития слепоглухонемых детей.

Возникновение игры у слепоглухонемого ребенка обусловлено развитием предметной деятельности и речи. Этот процесс имеет те же закономерности, которые были раскрыты Ф.И. Фрадкиной при изучении развития игры у нормального ребенка. В исследовании Т.А. Басиловой, изучавшей развитие игры у слепоглухонемых детей, выделены следующие этапы становления этой деятельности.

Этап специфического манипулирования предметом в отличие от более раннего "неспецифического" манипулирования, когда ребенок совершает однообразные действия с предметами (машет, стучит, бросает и т.п.).

Самостоятельное воспроизведение ребенком отдельных элементарных действий или ряда действий. Для детей характерно подражание действиям взрослого в сходной, но не тождественной ситуации, перенос действия на другие предметы. В поведении слепоглухонемого ребенка часто по многу раз повторяются действия кормления куклы, укладывания ее спать, состоящие из многих операций. Однако это еще не игра. Так, например, отбросив мишку, слепоглухонемая девочка сама, разувшись, ложится в кукольную кровать (коробку), укрывается и укачивает себя. Многократно и попеременно повторяет она эти действия.

Речь, появляющаяся в процессе развития предметной деятельности, первоначально выполняет у слепоглухонемого ребенка функцию сигнала к действию, но еще не выполняет функция обозначения предмета. Сигнальная функции речи не обеспечивает "условного" воображаемого плана деятельности, без которого невозможна игра. Скачок, связанный с возникновением настоящего слова как средства обозначения предмета, приближает возникновение настоящей игры.

Для следующего этапа характерно создание специальной игровой обстановки, воспроизведение действий другого человека - педагога, использование предметов-заместителей. Действие с предметом осуществляется согласно игровому смыслу, а не постоянно присущему значению предмета. В этих играх ребенок самостоятельно воспроизводит не отдельные действия, а целые сюжеты, действуя то за педагога, то за куклу. Именно на этом этапе появляется "роль в действии" (Ф.И. Фрадкина) - объективное подражание действиям конкретных людей без осознания этой роли ребенком. Предмет используется многообразно, но действие носит куплетный, а не сюжетный характер. Например, Дина К. достает из шкафа консервный нож, зубную щетку, вилку. Кладет перед куклой консервный нож, перед большим мишкой - зубную щетку, перед маленьким мишкой - вилку. Садится сама, "ест" из тарелки с помощью расчески, потом забирает у мишки зубную щетку-ложку и "ест" ею как ложкой. Поднеся щетку-ложку к губам, берет ее в рот и трет ею зубы. Потом снова "ест", действуя щеткой как ложкой: только подносит к губам и опускает в тарелку. Кладет зубную щетку-ложку в тарелку перед мишкой. Гладит себя по голове. "Пьет" из высокой коробочки. Встает, подходит к большому мишке сзади и "кормит" его, йотом "кормит" другого мишку. Достает кусок бумаги, разрывает его на кусочки и кладет перед каждым на столе. Садится на свое место, "пьет" из чашки. Кусает от клочка бумаги по-настоящему и "пьет" из чашки. Выплевывает бумагу, снова откусывает, но уже понарошку, пьет.

Еще один этап - появление переименования в игровой ситуации. Сначала ребенок называет другим именем предметы-заместители в соответствии с функцией, которую они выполняют в игре. Но еще отсутствует отождествление себя с другим человеком, "присвоение" себе его имени. Например, Дине К. принесли новую игрушечную чашку. Сажает за стол мишку. Перед мишкой на столе новая чашка и ложка, перед Диной - стакан и ложка. Педагог указывает на чашку и спрашивает: "Что это?" Дина: "Чашка". Дина сидит за столом и "ест", "кормит" мишку. Вскакивает и приносит куклу, сажает се на свое место, "кормит".

Педагог: "Кто это?"

Дина: "Кукла".

Педагог: "Кто это?" (указывая на мишку) Дина: "Мишка".

Педагог: "Кто это?" (указывая на Дину) Дина: "Дина".

Переносит остальных кукол из игрового уголка, усаживает их на маленькие стулья за столом. Соответственно каждой кукле на столе ставит по тарелке, кладет пластмассовые полоски и гвоздики. Три гвоздика берет со стола и кладет на тарелку посередине стола.

П.: "Что это?"

Дина: "Хлеб".

Кладет в каждую тарелку еще по тарелке, но чуть наискосок.

П.: "Что это?" Дина: "Ложка".

П.: "Что это?" (указывает на пластмассовую полоску у тарелки)

Дина: "Ложка".

П.: "Что это?" (указывает на тарелку внизу) Дина: "Тарелка".

Сама указывает на дно тарелок и говорит: "Суп, каша, картофель". "Ест" из своей тарелки, показывает жестом: "Хорошо"; "откусывает" от пластмассовой полоски - "хлеба". Сердито машет рукой в сторону остальных кукол, показывает па свой "хлеб". Вскакивает, приносит детали пластмассового конструктора и раскладывает их перед каждой куклой за столом.

П.: "Это что?" (указывает на детали конструктора)

Дина: "Хлеб".

Последний шаг. Ребенок называет себя и "партнера" по игре (куклу) именем другого человека. Вот несколько ситуаций.

1. В перерыве между занятиями Дина взяла со стола счетную папочку и поднесла к своим губам, изображая курение сигареты. Указала на себя рукой и сказала: "Папа". Потом поднесла эту палочку ко рту педагога и, указав на нее, сказала: "Папа". Сунула палочку в рот другой слепоглухонемой девочке и назвала ее "папой". Снова подносила палочку к своим губам и говорила: "Папа".

2. Дина надела белый халат педагога. Села в кукольном уголке на стул около кровати с куклой. Сидит в этой позе несколько минут (именно так сидит врач, который приходит в группу во время болезни детей). Берет с кукольного шкафа сделанный из резинки и деревянного колечка "фонендоскоп", придвигает свой стул ближе к кроватке куклы. Снимает с куклы одеяло, вытаскивает ее из постели, поправляет постель, пытается засунуть в уши концы "фонендоскопа", не удается. Кладет куклу обратно. Замечает вошедшего педагога, оборачивается к нему, указывает на себя и говорит: "Врач". Сажает педагога рядом с собой на стул, слушает ему грудь, спину "фонендоскопом". Показывает жестом: "Хорошо".

Педагог: "Кто?" (указывая на Дину) Дина: "Врач".

3. Дина забинтовала кукле руку. П.: "Кто?" (на куклу)

Дина: "Дина". Потом добавила: "Рука болит" - и указала на куклу. Уложила куклу в постель. Сидела рядом с кроваткой куклы на стуле, показывая жестами, что у куклы болит голова, что кукла кашляет.

П.: "Кто?" (указывая на Дину)

Дина: "Мама".

Таков в основных чертах путь от предметной деятельности с игрушкой к сюжетной, ролевой игре у слепоглухонемого ребенка.

Отождествление игры со своеобразной предметной деятельностью ребенка с игрушками, которое часто встречается в практике обучения и воспитания слепоглухонемых детей, имеет серьезные отрицательные последствия для всего хода психического развития. Это отражается прежде всего в развитии мышления, так как без игры не формируется внутренний план деятельности, без которого невозможно школьное обучение. Отрицательные последствия пропуска игры для развития личности в настоящее время трудно даже оценить. Однако сегодня мы можем видеть следствия отсутствия игры в области речевого развития слепоглухих. В игре, по словам Л.С. Выготского, "возникает новое отношение между словом и действием. В игре ребенок открывает, что каждое слово имеет свое значение, которое может замещать вещь".

Наблюдение за развитием слепоглухонемого ребенка позволяет поставить вопрос о том, необходима ли игра для психического развития ребенка. Оказывается, там, где есть игра - ролевая, коллективная, - вырастает общительный, легко контактирующий с другими ребенок. И наоборот, там, где она не была организована как внешняя развернутая коллективная деятельность, на первый план выступает примитивное воображение. Как показывают наблюдения, многие трудности, возникающие в учебной деятельности слепоглухонемого ребенка, могут быть следствием отсутствия в его жизни игры.

Подводя итог, можно сказать, что нет ни одной проблемы в общей и детской психологии, которая бы с особой остротой не возникала в ходе обучения и воспитания слепоглухонемого ребенка. Специфика развития слепоглухонемого относится лишь к условиям, в которых происходит формирование его психики. В главном же вся психическая жизнь слепоглухонемого ребенка подчинена таким же общим закономерностям, какие наблюдаются и у зрячеслышащих детей. Обучение и воспитание таких детей - лучшая проверка правильности существующих теорий развития.