Проблема деятельности в социологии
Изучение деятельности, несомненно, относится к числу фундаментальных проблем науки. Она давно привлекает к себе внимание представителей естествознания и обществоведения, а также философов и социологов. Всякий прогресс в ее изучении способствует углублению и расширению представлений ученых по целому ряду других частнонаучных, философских и социологических вопросов, генерирует новые идеи и концепции.
Особенно активно деятельность стала изучаться в 70– 80-х гг. XX в. Некоторые успехи исследования ее в психологии, кибернетике, прикладной социологии, экономической теории, биологии и другие послужили основой для возникновения в некоторых науках "деятельностного" бума, и, в частности, они вызвали определенное оживление в исследовании этой темы в философской и социологической науках. Написано значительное количество книг, брошюр и статей, в которых данный феномен разносторонне анализируется[1].
В числе наиболее содержательных работ, специально посвященных социально-философским вопросам теории деятельности, нужно указать книги и статьи Г. С. Арефьевой, Л. П. Буевой, Б. А. Вороновича, М. В. Демина, М. С. Кагана, М. С. Кветного, Э. С. Маркаряна, Л. Николова, А. В. Петровского, Ю. К. Плетникова, В. Н. Сагатовского, В. П. Фофанова, Э. Г. Юдина и др.[2]
Знакомство с публикациями, в которых исследуется деятельность, показывает, что в вопросе о ее характере и сфере распространения вполне определенно выделяются две основные точки зрения. Одни авторы связывают деятельность лишь с социальным уровнем развития, считают се сугубо человеческим атрибутом, специфически социальной формой движения материи. Так, в "Философском словаре" той поры писалось: "Деятельность... – специфически человеческий способ отношений к миру... представляет собой процесс, в ходе которого человек творчески преобразует природу, делая тем самым себя деятельным субъектом, а осваиваемые им явления природы – объектом своей деятельности"[3].
Подобные взгляды вполне определенно, во-первых, имеют антроноцентристский характер, поскольку единственным носителем деятельности рассматривают человека. Во-вторых, отождествляют деятельность с взаимодействием, а именно с взаимодействием человека с природой, внешним миром вообще. И, в-третьих, но существу, не отличаются от широко встречающихся определений практики[4].
Вместе с тем, утверждая, что деятельность есть свойство лишь материи на социальном уровне ее развития, эти авторы не могут сколько-нибудь последовательно провести данную точку зрения в своих работах. Дело объясняется, судя по всему, тем, что в таком случае образуется разрыв, некий "черный ящик" в эволюции материи. Ведь вся материя, как известно, находится в движении. Различным уровням эволюции свойственны свои особенные формы движения. Если специфически социальной формой движения признать деятельность, то как тогда быть с досоциальными уровнями развития – какие конкретные формы движения им соответствуют?
Можно отметить, что различные авторы заполняют эту образующуюся неопределенность между движением и человеческой деятельностью различным образом. Например, М. С. Каган в своей интересной работе "Человеческая деятельность" предлагает даже определенную схему, по которой материи соответствует движение, жизни – активность, животному – жизнедеятельность, а человеку – деятельность[5]. Стало быть, за "движением" у него располагаются "активность" и "жизнедеятельность", на основе которых в процессе эволюции и сформировалась человеческая "деятельность".
Этой схеме нельзя отказать в формальной логичности, но ее искусственность вполне очевидна. Во-первых, она не дает ответа па вопрос о различиях между "движением", "активностью" и "деятельностью". А во-вторых, наверное, нельзя приписывать "жизнедеятельность" лишь животным, так как она в равной мере свойственна и растениям, и человеку. Понятие "жизнедеятельность" только подчеркивает, что речь идет не о деятельности вообще, а лишь о деятельности живых организмов. Невозможно признавать растения живыми, по отрицать за ними деятельность нельзя, "ибо, – но справедливому замечанию К. Маркса, – что такое жизнь, если она не есть деятельность..."[6].
В отечественной литературе проблема деятельности анализируется обычно лишь через взаимодействие субъектов и объектов. При этом большинство авторов формулирует такие определения деятельности, в которых содержатся утверждения об односторонней активности субъектов, преобразующих объекты. Например, В. П. Фофанов считает, что деятельность есть "процесс (способ) воздействия субъекта на объект"[7]. Аналогичную характеристику дает и М. С. Каган, утверждая, что "человеческая деятельность может быть определена как активность субъекта, направленная на объекты или на других субъектов..."[8]. В таком случае деятельность в целом берется как нечто зависимое и производное лишь от одной стороны взаимодействия. А ответное действие другой стороны совершенно не учитывается, тогда как ее влияние на образование конкретной формы деятельности может быть очень значительным.
Характеризуя, например, труд рабочего, К. Маркс указывает, что внешний чувственный мир – это не просто пассивный объект, на который воздействует человек-субъект. Внешний мир также участвует в процессе труда, ибо только с его "помощью" труд производит свои продукты[9].
Антропоцентристский характер понимания деятельности обусловливает его известную односторонность, выпячивание роли человека без должного учета влияния на его деятельность окружающей природы и других людей. Многие исследователи уже вполне осознают противоестественность подобного подхода к миру[10]. В этом случае невозможно объяснить, откуда вообще взялись человек и его деятельность. Ведь природа, которая при таком понимании является всецело чем-то пассивным, никогда не могла бы породить ни деятельности, ни человека.
Поэтому в последнее время все чаще высказывается другая точка зрения. Значительное число авторов рассматривают деятельность уже как свойство не только человека, но также и всех живых организмов. Стремясь преодолеть односторонность антропоцентристского решения данной проблемы, они предлагают различные варианты, сущность которых в конечном счете сводится к расширению сферы распространения деятельности и на область органической природы. С этих позиций решают все вопросы деятельности философы Э. С. Маркарян, М. В. Демин, видный советский психолог А. Н. Леонтьев и др.
Например, Э. С. Маркарян считает, что нельзя ограничить применение понятия "деятельность" лишь рамками человеческой активности, без должного анализа практики использования данного понятия в биологической литературе. Он выдвигает положение о том, что деятельность есть свойство не только человека, но и всего живого. Согласно его взглядам, вполне обоснованным является "определение деятельности как информационно направленной активности живых систем..."[11]. Сходные взгляды высказывает и М. В. Демин, который также полагает, что деятельность есть свойство не только социального, но и биологического уровней развития материи. По его мнению, "деятельность – это такое проявление живых существ, которое характеризуется... целесообразной активностью"[12].
Вторая точка зрения, несомненно, углубляет и расширяет представления о деятельности. Принципиально новым в ней является, во-первых, признание деятельности свойством уже двух уровней эволюции материи – социального и биологического. Во-вторых, деятельность не отождествляется с взаимодействием, а рассматривается как атрибут каждой из взаимодействующих сторон. Наконец, в-третьих, подчеркивается, что деятельность – это не любая, а лишь "направленная активность" живых существ.
Вместе с тем последние два положения не получили у сторонников данной точки зрения должной разработки, они не были увязаны с механизмом движения и развития. Судя но всему, установлению такой связи помешало то обстоятельство, что деятельность не была распространена па область неорганического мира, т.е. еще не стала рассматриваться в качестве всеобщего свойства материи. Можно отметить, что категория "деятельность" все еще не имеет социологического статуса, а ее изучение не предусматривается учебными программами по социологии.
Целью настоящей работы и является изучение внутреннего механизма взаимодействия и развития, выявление наиболее общих состояний взаимодействующих предметов и осуществляющихся в них направленных изменений, а также анализ сущности и особенностей универсальных носителей этих направленных изменений. Поскольку механизм всякого взаимодействия основывается па деятельности, а деятельность всегда управляема и осуществляется определенными носителями, то цель настоящего учебника имеет двуединый характер – исследование деятельности, а также управления деятельностью и различными носителями деятельности.
Проведенный анализ имеет постановочный, поисковый характер. Выступая против некоторых теоретических штампов, сложившихся стереотипов социологической мысли, оно намечает новые подходы и решения, которые ни в коей мере не претендуют на законченность и непогрешимость, предполагают дальнейшую разработку и обоснование.
При изложении результатов широко используются метафизика и диалектика, а также деятельностный и системный методы. В качестве основания построенной теоретической системы выступает категория деятельности и ее регулятор – управление. Все другие привлекаемые категории характеризуют ее различные свойства – элементы, стороны, факторы, носители и т.д. В работе используется и метод восхождения от абстрактного к конкретному. Рассмотрение социологической проблемы идет от характеристики отдельных свойств деятельности и управления к целостной характеристике управления определенных единиц социальной материи. Каждый последующий раздел опирается на предшествующий и исходит из него во всех отправных положениях. В работе не проводится историко-социологического анализа категории управления, других используемых категорий, а все внимание сосредоточено на современных проблемах.
Исследование управления в качестве социологической категории способствовало выявлению перспективных направлений изучения целого ряда теоретических проблем. В частности, сделало доступным всестороннее исследование прямой связи этой категории с такими категориями, как "отражение", "реакция", "ОГЛАВЛЕНИЕ", "форма", "сознание", "функции", "информация", "организация", "индивид", "род", "субъект", "объект" и т.д., которые пока рассматриваются сами но себе, в основном безотносительно к управленческой деятельности.
Предлагаемая работа имеет, но преимуществу, интегративный, синтетический характер. Она опирается на определенные результаты, достигнутые в изучении перечисленных, пока не связанных между собой проблем. В учебнике они сведены в едином исследовании, и на этой основе получены новые выводы и обобщения. Пограничная проблематика позволила сформулировать ряд новых положений, которые помогают в раскрытии новых проблем социологии управления.
Методологически исследование деятельности и управления, несомненно, должно быть начато с выяснения их сущности. Обычно если не удается по тем или иным причинам научно установить сущность предмета или она устанавливается неправильно, то успешное проведение всего дальнейшего анализа оказывается невозможным. Чтобы верно судить о предмете, сначала необходимо выяснить, что представляет собой этот предмет. Только знание сущности позволяет правильно увидеть предмет во всем многообразии его связей и проявлений. Поэтому анализ управления начинается с рассмотрения деятельности, которая включает его в качестве непосредственного регулятора.