Принцип разумности сроков судопроизводства по гражданским делам

Начало дискуссии по вопросу о разумности сроков судопроизводства в российской процессуальной науке было связано с интеграцией России в европейские правовые структуры, прежде всего с признанием российским государством юрисдикции ЕСПЧ. В результате указанной интеграции произошла имплементация принципа разумности сроков, наработанного в процессе применения норм ЕСПЧ, в правовую систему России. Одновременно российские граждане получили возможность обратиться за защитой в ЕСПЧ в случае, если они считают нарушенным свое право на рассмотрение гражданского дела в суде без неоправданной задержки при условии исчерпания всех внутренних средств защиты, предусмотренных российским законодательством.

В доктринальном плане важно определиться с пониманием разумности как правового феномена. Данный вопрос пока не получил в науке единого разрешения.

В современной юридической литературе разумность определяется трояко – как требование к правоприменителю, как критерий (показатель) оценки деятельности субъекта правоотношения и как принцип права. Так, А. Барак полагает, что разумность является материальным ограничением судейского усмотрения и заключается в сознательной интеллектуальной борьбе между несколькими законными возможностями, в которой судья применяет объективные стандарты^[1].

Высказывается также мнение о том, что "разумность" представляет собой своеобразное "внешнее мерило", служащее масштабом оценки действия субъектов^[2]. Иными словами, "разумность" как юридическая категория, во-первых, непосредственно характеризует объективную сторону действий конкретного субъекта; во-вторых, опосредованно (через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека) характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица.

Второй подход к определению сущности разумности нашел отражение в развернутом определении, предложенном Д. Н. Рогачевым: "Разумность – законодательно закрепленная характеристика правомерной коррекции уполномоченными субъектами условий действия и (или) содержания норм права, основанная на сознательном сопоставлении имеющихся у них возможностей (материальных, интеллектуальных) и эмпирической действительности (ситуационной обстановки) с целью обеспечения наибольшей эффективности осуществляемой социально полезной деятельности"^[3].

При всей важности первых двух подходов нельзя не признать, что полноценный правовой (в том числе процессуально-правовой) эффективный механизм реализации требования разумности невозможен без придания этому требованию статуса принципа права. Правда, сразу же возникает вопрос о масштабе данного принципа, который напрямую связан с определением сферы его действия.

В связи с этим правильным представляется вывод Д. Н. Рогачева о том, что категория "разумность" имеет общеправовой регулятивный характер, обусловливается целями согласования требований принципов равноправия (формально-юридический аспект) и социальной справедливости (правосознание), а закрепление в отраслевых кодексах принципа разумности, основанного на однозначном понимании этой категории, а также параметров его интерпретации является одним из приоритетных средств и путей повышения эффективности применения категории "разумность" в механизме правового регулирования^[4].

Однако на сегодняшний день было бы преждевременно говорить о разумности как общеправовом принципе, поскольку пока в этом качестве он не получил нормативного закрепления. Наиболее обширные массивы норм, охваченных действием разумности, характерны для двух отраслей – гражданского и гражданского процессуального права.

Следующий вопрос, требующий разрешения, – пределы действия принципа разумности в гражданском процессуальном праве. До принятия Федеральных законом от 30.04.2010 № 68-ФЗ и № 69-ФЗ по данному вопросу существовало две точки зрения. Согласно узкой трактовке, которая стала преобладающей в науке гражданского процесса, сферой действия принципа разумности является только институт процессуальных сроков, причем действует он исключительно при установлении судьей сроков для совершения отдельных процессуальных действий, когда по закону ему предоставлено такое право (Г. А. Жилин, М. Дженис, Р. Кей, Э. Гротрайн и др.). В соответствии с широкой трактовкой разумность следует рассматривать в качестве общего принципа гражданского процессуального права в том смысле, что его адресатом является не только суд как носитель дискреционного полномочия по установлению отдельных видов процессуальных сроков, но и другие участники процесса в той мере, в какой их процессуальная деятельность зависит от судейского усмотрения (например, деятельность по сбору, исследованию и оценке доказательств по гражданским делам)^[5].

Как нам представляется, принятие названных выше Федеральных законов дает достаточные основания говорить о непосредственном нормативном закреплении разумности сроков судопроизводства в российском гражданском процессуальном праве в качестве межотраслевого принципа трех отраслей процессуального права – гражданского процессуального, арбитражного процессуального и уголовного процессуального. В пользу данного вывода говорит, в частности, включение специальных статей, посвященных принципу разумности, во все три процессуальных кодекса (ст. 6.1 ГПК, ст. 6.1 АПК, ст. 6.1 УПК) и размещение их в главе "Основные положения",

Очевидно, было бы более логичным рассматривать разумность сроков судопроизводства как межотраслевой принцип, производный от общеправового принципа разумности. Подчеркнем, именно как производный принцип, а не как один из элементов содержания общеправового принципа разумности. В данном случае представляется уместной аналогия с такими принципами, как равенство всех перед законом и судом и процессуальное равноправие сторон. При этом было бы правильным, на наш взгляд, включить в главу "Основные положения" статью, посвященную принципу разумности, а нормы, ныне содержащиеся в ст. 6.1 процессуальных Кодексов, закрепить в главах, посвященных процессуальным срокам. Но законодатель решил иначе, и тому, очевидно, были свои причины.

Также следует отметить, что указание на сроки судопроизводства в названии принципа в данном случае не означает, что он имеет статус институционального. С учетом положений ст. 6.1 и гл. 22.1 ГПК требование разумности, по нашему мнению, приобретает характер общего фундаментального требования, действие которого не ограничивается нормами института процессуальных сроков (гл. 9 ГПК), а, напротив, охватывает все гражданское судопроизводство. Это находит отражение и в самом понятии "разумный срок", закрепленном ст. 6.1 ГПК, и в одной из задач гражданского судопроизводства, установленных ст. 2 ГПК (своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел судом), да и в самом факте закрепления принципа разумности не в гл. 9 ГПК ("Процессуальные сроки"), а в гл. 1 Кодекса ("Основные положения").

Поскольку любой принцип имеет свое определение, ОГЛАВЛЕНИЕ, механизм реализации, разработка этих вопросов применительно к принципу разумности сроков судопроизводства по гражданским делам представляется одной из актуальных задач науки российского гражданского процесса в настоящее время.

Для того чтобы выяснить сущность и ОГЛАВЛЕНИЕ принципа разумности, необходимо обратиться к положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод (прежде всего ст. 6) и их официальному толкованию, которое содержится в решениях ЕСПЧ. В соответствии с п. 1 ст. 6 Конвенции "каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона...".

В своих решениях по конкретным делам ЕСПЧ в порядке толкования ст. 6 Конвенции, обозначил следующие правовые позиции, без которых невозможно установить суть принципа разумности сроков судопроизводства вообще и гражданского судопроизводства в частности:

1) Конвенция не навязывает государствам – членам Совета Европы какие-либо четко установленные временные периоды, в течение которых гражданское дело должно быть разрешено по существу^[6]. Как отмечается в литературе, нарушение "разумного срока" оценивается Судом через призму сложности предмета спора, поведения сторон и судебных властей, значимости и последствий несоблюдения сроков урегулирования цивилистического казуса для заявителя^[7];

2) не бывает множества "разумных сроков", используемых в суде первой инстанции, при пересмотре не вступивших и вступивших в законную силу решений, в рамках исполнительного производства^[8].

Рассмотрим нормативное воплощение указанных принципиальных позиций в российском гражданском процессуальном законодательстве и правоприменительной практике.

Впервые положение Конвенции о разумном сроке было закреплено в ГПК 2002 г. Так, согласно ст. 2 ГПК одной из задач гражданского судопроизводства является своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел. В соответствии с ч. 1 ст. 107 ГПК судом сроки должны устанавливаться с учетом принципа разумности. По буквальному смыслу данной нормы речь идет только о разумности сроков, устанавливаемых судом (например, сроки для устранения недостатков искового заявления, представления дополнительных доказательств и др.). Однако при систематическом толковании обеих приведенных норм можно сделать вывод о том, что под категорию разумности должны подпадать как сроки, устанавливаемые судом для совершения отдельных процессуальных действий, так и срок рассмотрения всего гражданского дела, включая вынесение окончательного решения.

Но ведь сроки рассмотрения дела относятся к той категории процессуальных сроков, которые устанавливаются законом, а не судом. Означает ли это, что требование разумности обращено лишь к законодателю? Конечно же, нет. Дело в том, что сроки рассмотрения дела, установленные законом, и разумные сроки рассмотрения дела – это две разные категории.

Временем рассмотрения и разрешения гражданского дела, исходя из смысла ст. 154 ГПК, считается период со дня поступления заявления в суд (мировым судьей – со дня принятия заявления к производству) и до вынесения по нему решения либо определений о прекращении производства по делу или об оставлении заявления без рассмотрения. Однако данное правило позволяет лишь определить, был ли соблюден срок рассмотрения, установленный законом, по данному конкретному делу, но практически никак не помогает в решении вопроса о том, было ли дело рассмотрено в разумный срок.

Что же касается собственно понятия "разумный срок", то, как верно отметил А. А. Богомолов, оно является оценочным (при его применении необходимо исходить из фактических обстоятельств дела)^[9] и до принятия Федерального закона от 09.12.2010 № 353-Φ3 характеризовалось в литературе как общее, абстрактное, нечеткое понятие, которое выражено в источниках права, регулирующих порядок гражданского и административного судопроизводства, и предназначено для того, чтобы предоставить правоприменителю в рамках конкретного дела относительную свободу действий^[10].

В настоящее время, оставаясь оценочным, понятие разумности сроков приобрело в российском гражданском процессуальном законодательстве более или менее четкие очертания, поскольку в ч. 3 ст. 6.1 ГПК получили прямое нормативное закрепление три из четырех критериев, используемых в практике ЕСПЧ, а именно: правовая и фактическая сложность дела, поведение участников гражданского процесса, достаточность и эффективность действий суда, осуществляемых в целях своевременного рассмотрения дела.

Вторая позиция – о едином разумном сроке рассмотрения дела, который не подразумевает дифференциации по судебным инстанциям, – также получила прямое нормативное закрепление с принятием Федерального закона от 30.04.2010 № 69-ФЗ.

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): Судом неоднократно отмечалось, что всякий отрезок времени начинает свое течение с момента обращения в органы правосудия либо же возбуждения процессуальной деятельности по рассмотрению гражданского дела и прекращает свое существование в день реального исполнения окончательного правоприменительного вердикта (Постановление ЕСПЧ от 08.02.2007 "Никишин против Российской Федерации" (Nikishin v. Russia)).

С учетом российского подхода к решению вопроса о соотношении понятий "гражданский процесс" и "исполнительное производство" национальный законодатель пошел по пути выделения только двух видов разумного срока – разумный срок судебного разбирательства и разумный срок исполнения судебного акта, что в принципе не противоречит духу Конвенции. Так, по смыслу ч. 3 ст. 6.1 ГПК критериям разумности должен соответствовать период со дня поступления искового заявления или заявления в суд первой инстанции до дня принятия последнего судебного постановления по делу (разумный срок рассмотрения дела).

В связи с этим становится понятным смысл введения российским законодателем такой категории, как "последний судебный акт": это понятие имеет ключевое значение для определения момента окончания срока рассмотрения дела, без которого невозможно установление общей продолжительности судопроизводства, а значит, и решение вопроса о соблюдении принципа разумности.

Ввиду отсутствия легального определения данного понятия и в законодательстве о компенсации, и в процессуальных кодексах высшие судебные инстанции вынуждены были дать соответствующее разъяснение. Согласно п. 11 совместного постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 23.12.2010 № 30/64 "О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении дел о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" последним судебным актом, принятым по гражданскому делу, исходя из положений ст. 13 ГПК, ст. 15 АПК, может служить решение, определение о прекращении производства по делу, определение об оставлении заявления без рассмотрения, принятые (вынесенные) судом первой инстанции, постановление суда апелляционной инстанции, а также, если дело не возвращено на рассмотрение в нижестоящий суд, определение или постановление суда кассационной инстанции, принятые на основании ст. 390 ГПК, ст. 287 АПК, определение или постановление суда надзорной инстанции, вынесенные на основании ст. 391.12 ГПК, ст. 305 АПК, определение об отказе в передаче дела для пересмотра судебного акта в порядке надзора в Президиум ВАС РФ (ч. 8 ст. 299 АПК).

Ни для кого не секрет, что в судопроизводстве, в том числе и по гражданским делам, нередко возникают такие временны́е промежутки, когда процесс по делу юридически продолжается, а эффективная (с точки зрения достижения конечного результата) процессуальная деятельность как таковая отсутствует. Возникновение таких ситуаций может быть обусловлено различными факторами, зачастую не связанными с правовой или фактической сложностью дела. Речь идет прежде всего об отложении судебного разбирательства, а также, хотя и в меньшей степени, о приостановлении производства по делу. Возникает вопрос: должны ли указанные временные отрезки учитываться при определении продолжительности рассмотрения дела в суде первой инстанции и при исчислении общей продолжительности судопроизводства, имея в виду нетождественность указанных понятий, о которой было сказано выше?

Что касается приостановления производства, то вопрос однозначно урегулирован законом. Согласно ч. 1 ст. 110 ГПК течение всех неистекших процессуальных сроков приостанавливается одновременно с приостановлением производства по делу.

Относительно учета времени, затраченного на отложение судебного разбирательства, доктриной и практикой давно было выработано правило, согласно которому такие временны́е периоды включаются в срок рассмотрения дела.

В связи с этим обращает на себя внимание новое правило, закрепленное в ч. 3 ст. 152 АПК: срок, на который производство по делу было приостановлено или судебное разбирательство отложено в случаях, предусмотренных АПК, не включается в срок рассмотрения дела, но учитывается при определении разумного срока судопроизводства. Во-первых, не ясно, почему законодатель пошел по пути установления единого подхода к решению вопроса о том, должны ли периоды приостановления и отложения включаться в срок рассмотрения дела. Как верно замечет Л. А. Грось, отложение судебного разбирательства, как правило, происходит по субъективным причинам, в то время как приостановление – по объективным, уважительным причинам^[11]. Во-вторых, вызывает сомнение дифференцированный подход к оценке продолжительности рассмотрения дела, когда по сути один и тот же вопрос предлагается решать по-разному в зависимости от цели, для которой проводится оценка: если решается вопрос о соблюдении срока рассмотрения дела, то отложение и приостановление в расчет не принимаются, а если решается вопрос о соответствии продолжительности судопроизводства требованию разумности, то те же периоды времени подлежат учету в обязательном порядке. Наконец, в-третьих, указанное правило было внесено в АПК, но не внесено в ГПК, что вряд ли объяснимо с позиции различий между двумя процессами.

О важности рассматриваемого вопроса свидетельствует и прецедентная практика ЕСПЧ, который в качестве одной из причин неоправданного затягивания сроков рассмотрения дел судами РФ называет неоправданно длительные перерывы.

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): Так, по жалобе Марченко разбирательство которого продолжалось 6 лет и 2 месяца, Судом было установлено несколько задержек, а именно: задержка на 10 месяцев в связи с восьмикратным отложением судебного разбирательства; задержка на 3 месяца в результате удовлетворения ходатайства заявителя об отводе судьи; задержка на 14 месяцев в связи с проведением экспертиз; двухгодичная задержка судебного разбирательства ввиду ухода в отставку двух судей; задержка общей продолжительностью около 4 месяцев, вызванная отсутствием судьи (Постановление ЕСПЧ от 05.10.2006 "Марченко против Российской Федерации" Marchenko v. Russia)).

Очевидно, принимая постановление от 23.12.2010 № 30/64, Пленумы ВС РФ и ВАС РФ учли соответствующие правовые позиции ЕСПЧ. Так, в п. 26 упомянутого постановления перечислены четыре временных отрезка, которые не должны учитываться при определении общей продолжительности сроков рассмотрения дела: период однократного приостановления производства по делу, период однократного отложения разбирательства дела, период возвращения заявления и период передачи дела из одного суда в другой.

Позиция ВС РФ и ВАС РФ представляется компромиссной: если отложение или приостановление имели место по делу только один раз, то это не должно рассматриваться как задержка разбирательства, влекущая за собой нарушение принципа разумности сроков судопроизводства по гражданским делам; в противном случае (если отложение или приостановление применялись по делу более одного раза) необходимо включать соответствующие периоды в общую продолжительность судопроизводства по делу со всеми вытекающими из этого последствиями.

Представляется, что общеправовой принцип разумности и производный от него принцип разумности сроков судопроизводства в гражданском процессуальном праве имеют общий философско-правовой фундамент, выраженный в их сущности. В связи с этим подход к определению сущности принципа разумности в гражданском судопроизводстве, предлагаемый Л. В. Борисовой, по нашему мнению, применим и к принципу разумности сроков судопроизводства по гражданским делам: суть обоих принципов сводится к необходимости сбалансированного учета судом интересов всех участвующих в деле и иных лиц, а также целей, стоящих перед гражданском судопроизводством^[12].

Итак, принцип разумности сроков судопроизводства в гражданском процессе представляет собой такое руководящее начало деятельности суда и участвующих в деле лиц, в соответствии с которым судопроизводство по гражданскому делу должно осуществляться в разумный срок, который охватывает период времени с момента поступления заявления в суд до вынесения последнего судебного акта по делу, и оценивается судом при рассмотрении дел о присуждении компенсации в порядке, предусмотренном гл. 22.1 ГПК, на основе сбалансированного учета интересов всех участников процесса и целей гражданского судопроизводства, что предполагает принятие во внимание субъективных и объективных обстоятельств конкретного дела, которые могли оказать прямое или косвенное влияние на продолжительность судопроизводства.

Уже в самом перечне критериев разумности, закрепленном ч. 3 ст. 6.1 ГПК, совершенно отчетливо прослеживается идея о необходимости сбалансированного учета субъективных и объективных обстоятельств конкретного дела при решении вопроса о разумности срока судопроизводства.

К числу субъективных обстоятельств дела (т.е. связанных с личностными характеристиками субъекта) в литературе принято относить интеллектуальные, нравственные, профессиональные и иные характеристики лиц, для которых он устанавливается, т.е. судей, входящих в состав суда, рассматривающего дело, и других участников процесса, прежде всего сторон. При этом нельзя не отметить, что не всякая характеристика личности может иметь юридическое значение для определения разумности срока рассмотрения дела. Так, образование, возраст, профессия, имущественное положение, беременность, наличие увечья, пол и некоторые другие личностные характеристики могут оказать влияние на продолжительность производства по делу^[13], другие, например, группа крови, цвет глаз и т.д., юридически безразличны с точки зрения влияния на разумность сроков прохождения дела в суде.

Российский законодатель различает два субъективных фактора, которые могут оказывать влияние на продолжительность судопроизводства по гражданскому делу – поведение участников гражданского процесса, достаточность и эффективность действий суда, осуществляемых в целях своевременного рассмотрения дела.

Думается, законодатель сознательно делает акцент на волевой составляющей субъекта – его поведении, ведь процесс есть совокупность и система процессуальных действий участников процесса, от совершения или несовершения которых продолжительность судопроизводства зависит не в меньшей степени, чем от правовой и фактической сложности дела.

Правоприменитель в лице высших судебных инстанций указывает на необходимость дифференцированного подхода к оценке поведения субъекта: заявитель не должен нести ответственность за длительное рассмотрение дела в связи с использованием им процессуальных средств, предоставляемых законодательством для осуществления своей защиты, в частности за изменение исковых требований, изучение материалов дела, заявление ходатайств, обжалование вынесенных судебных актов. И наоборот, неисполнение заявителем процессуальных обязанностей (например, непредставление доказательств по гражданскому делу, неоднократная неявка в судебное заседание по неуважительным причинам) дает суду право вынести решение об отказе в удовлетворении заявления о присуждении компенсации (п. 36 постановления от 23.12.2010 №30/64).

Критериями оценки достаточности и эффективности действий суда, осуществляемых в целях своевременного рассмотрения дела, согласно п. 37 постановления от 23.12.2010 № 30/64 должны быть: 1) своевременность назначения дела к слушанию; проведение судебных заседаний в назначенное время; 2) соблюдение сроков изготовления судьей мотивированного решения и направления его сторонам; 3) полнота осуществления судьей контроля за выполнением работниками аппарата суда своих служебных обязанностей, в том числе по извещению участвующих в деле лиц о времени и месте судебного заседания, своевременным изготовлением протокола судебного заседания и ознакомлением с ним сторон, полнотой и своевременностью принятия судьей мер в отношении участников процесса и других лиц в сфере осуществления правосудия, направленных на недопущение их процессуальной недобросовестности и процессуальной волокиты по делу (контроль за сроками проведения экспертизы, наложением штрафов и т.д.).

На практике нередки случаи, когда существенные задержки в ходе производства по делу обусловлены сочетанием обоих субъективных факторов, влияющих на продолжительность судопроизводства, – и недобросовестного поведения участников гражданского процесса, и достаточности действий суда, осуществляемых в целях своевременного рассмотрения дела

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): Суд опроверг доводы российских властей о том, что по данному делу заявительница сама способствовала задержке рассмотрения дела, поскольку подавала дополнительные иски. В отношении дополнительных требований ЕСПЧ полагает, что истице нельзя вменять в вину применение всех разрешенных национальным законодательством средств для защиты своих интересов.

Суд отметил, что одной из причин длительности судебного разбирательства было поведение ответчика, который не являлся на судебные заседания. Суд считает, что суды не воспользовались доступными им в соответствии с национальным законодательством мерами для обеспечения более дисциплинированного поведения сторон в судебном процессе и проведения слушаний в разумные сроки (Постановление ЕСПЧ от 08.01.2009 "Рыпакова против Российской Федерации" (Rypakovav. Russia)).

Среди объективных обстоятельств (т.е. не зависящих от волеизъявления субъекта) в литературе рассматриваются, в частности, удаленность суда от места жительства лица, совершающего процессуальное действие; сложность и характер самого процессуального действия; стихийные бедствия, а также аварии, катастрофы, несчастные случаи с конкретными людьми и т.п.

Из числа перечисленных в ч. 3 ст. 6.1 ГПК объективными являются такие обстоятельства, как правовая и фактическая сложность дела. Раскрывая ОГЛАВЛЕНИЕ данного критерия разумности, Пленумы ВС РФ и ВАС РФ выделяют следующие аспекты, характеризующие сложность дела: наличие обстоятельств, затрудняющих рассмотрение дела, число соистцов, соответчиков и других участвующих в деле лиц, необходимость проведения экспертиз, их сложность, необходимость допроса значительного числа свидетелей, участие в деле иностранных лиц, необходимость применения норм иностранного права, объем предъявленного обвинения, число подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, потерпевших, наличие международных следственных поручений (п. 35 постановления от 23.12.2010 № 30/64).

С практической точки зрения нельзя не видеть очень тесную связь между объективными и субъективными факторами, обусловливающими продолжительность судопроизводства по делу. В связи с этим трудно не согласиться с Л. В. Волосатовой в том, что учет интересов участников должен также предполагать и учет их возможностей, т.е. вызванных необходимостью, совместимых с объективными законами условий, при которых срок может осуществиться, стать действительностью^[14]. Хотя позиция эта формулировалась ее автором до принятия Федеральных законов от 30.04.2010 № 68-ФЗ и 69-ФЗ, а потому, скорее всего, подразумевались только сроки, назначаемые судом, она вполне применима и по отношению к сроку судопроизводства в смысле ст. 6.1 ГПК.

О необходимости включения сбалансированного учета интересов участников процесса и целей судопроизводства в понятие "разумность сроков" свидетельствует и практика ЕСПЧ. Не случайно судьи ЕСПЧ указывают две цели установления понятия "разумная продолжительность судопроизводства по делу", а именно: 1) избежать затягивания ситуации неопределенности при отсутствии чрезмерных, необоснованных правовых и практических препятствий для рассмотрения дела в суде; 2) не допустить наступления неблагоприятных последствий вследствие такого затягивания.

Нельзя не отметить, что в Федеральных законах от 30.04.2010 № 68-ФЗ и 69-ФЗ нашли отражение не только критерии разумности сроков судопроизводства, но и те факторы, которые не могут приниматься во внимание в качестве оснований для превышения разумного срока судопроизводства по делу, а именно: обстоятельства, связанные с организацией работы суда, в том числе с заменой судьи, а также рассмотрение дела различными инстанциями.

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): Суд не согласился с доводами властей о том, что "...заявителей следует считать виновными в том, что они вносили изменения в требования, а также подавали ходатайства и апелляции... заявителю не может вменяться в вину его стремление воспользоваться всеми преимуществами тех средств, которые ему предоставляет национальное право для защиты своих интересов...".

Суд установил, что "...местные власти проводили судебное разбирательство в два этапа... необходимость проведения второго этапа судебного разбирательства возникла по вине районного суда, который не смог надлежащим образом установить важные обстоятельства дела.

В любом случае сам факт того, что в национальных судах слушания по делу проводились в несколько этапов, не освобождает их от необходимости соблюдать требование о рассмотрении дела в разумный срок...".

ЕСПЧ пришел к выводу о том, что "...в данном деле судебные власти не предприняли надлежащих мер для ускорения рассмотрения дела... наиболее значительные задержки при рассмотрении данного дела произошли по вине национальных судов" (Постановление ЕСПЧ от 25.02.2010 "Куприны против Российской Федерации" (Kupriny v. Russia)).

Относительно характера перечня критериев разумности, установленного ст. 6 ГПК, необходимо, видимо, прийти к выводу о том, что он не является исчерпывающим, что соответствует прецедентной практике ЕСПЧ, который исходит из необходимости исследования судом каждого фактора в отдельности и оценки на этой основе их совокупного эффекта, а не из каких-либо фиксированных минимальных или максимальных периодов для рассмотрения гражданских дел^[15].

В заключение следует признать, что российским законом восприняты все ключевые правовые позиции ЕСПЧ, касающиеся трактовки понятия "разумный срок рассмотрения дела", а воплощение их в российской правовой реальности составляет одну из актуальных задач судебных органов России.