Предназначение труда

В проповедях апостола Павла о воздаянии Господом каждому за сделанное добро содержались две важнейшие для христианства экономические нормы: взаимоувязанные санкции на труд и на благотворительность. "Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь"; "не унывайте, делая добро" (2-е послание к Фессалоникийцам 3: 10, 13); "лучше трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся" (послание к Ефесянам 4: 28); "богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и... чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны" (1-е послание к Тимофею 6: 17- 18). В позднейшем христианском богословии эти мысли получили разнообразные толкования. С одной стороны, труд оценивался как временная, неведомая праведникам на небесах тягота. По словам св. Ансельма Кентерберийского (1033-1109), "посредством трудов сей жизни Спаситель наш решил привести избранных своих к жизни будущего блаженства, той, которая не знает труда". С другой стороны, появилась трактовка груда как средства самообеспечения мирян и одновременно их обязанности материально поддерживать церковнослужителей. По словам Петра Ломбардского (ок. 1095-1160), апостол желал, чтобы рабы Божий жили за счет труда рук своих, "не понуждаемые бедностью выпрашивать того, что необходимо".

Грех ростовщичества

Отношение Нового Завета к взиманию процентов однозначно - явно отрицательное. Оно было провозглашено многочисленными церковными съездами (начиная от раннехристианского собора в Эльвире, Испания, 305) и сочинениями богословов, константинопольскими законодательными сводами и указами римских пап. Категоричен был Амвросий Медиоланский: "Если кто стяжает прибыль, дав деньги в рост, он совершает грабеж". Каппадокиец Григорий Нисский полагал одинаково греховным и отказ в займе, и требование "лихвы" (процента); поскольку лаяние взаймы есть второй (после милостыни) вид надлежащего для христиан дарения. Спустя тысячу лет Николай Кавасила (1322-?) из Фессалопики в двух трактатах осуждал ростовщичество, основываясь на положении "не следует получать доход тем, кто не трудится": ведь "процента никто не получает трудом".

Древнерусский протест против ростовщичества ("резоимства") получил наиболее яркое выражение в легенде о новгородском посаднике Щиле (начало XV в.). "Великий резоимец" Щил нажил себе громадное состояние. Перед смертью захотел "замолить грехи"; построил за свой счет большую церковь и пригласил для ее освящения архиепископа, у которого спросил совета о полном очищении грехов. Архиепископ посоветовал лечь посреди церкви в саване в фоб и отпеть себя. Но когда совет был исполнен, земля разверзлась и гроб вместе с живым мертвецом канул в пропасть...

Евангелие - источник социального протеста

Каппадокиец Григорий Назианзин, сознавая труднодостижимость добровольного отказа от имущества, допускал смягчение должного: "Если не хочешь оставить все, то отдай большую часть. Если же и того не хочешь, по крайней мере, излишек употребляй благочестиво". В более поздние века, когда церковь нарастила свое "тело Христово" монастырским землевладением и иерархией доходных мест с привилегиями (от лат. - "особые законы"), а военная знать и торговцы стали падки на роскошь, например, апостольской бедности не раз взывали христианские еретические секты и движения (богомилы, катары, вальденсы и др.). В итоге, на Западе римско-католическая церковь прямо воспретила (1321) прибегать к Евангелию с целью идеализировать равенство и общность имущества.

Однако попытки изобразить Христа революционером - не только утешителем, но и освободителем угнетенных, причем не в потустороннем, а в этом мире, - не прекращались. Опровержение такой трактовки найти нетрудно, хотя бы в известной притче о талантах, где ленивый раб противопоставлен расторопным (Мф. 25:14-30). Знаменитая фраза Его "отдайте кесарю кесарево, а Богу божие" (Мф. 22: 21) была подкреплена наставлениями апостола Павла "всякая душа да будет покорна высшим властям" (Послание Римлянам 13:1) и угрозой апостола Петра тем, кто презирает начальство и не страшится злословить высших (Второе послание Петра 2:10). Однако это не мешало евангельской оболочке движений социального протеста и попыткам приспособления христианства к революционным идеологиям, вплоть до коммунизма в начале XX в. и современной "теологии освобождения" в Латинской Америке.