Правовые обычаи, традиции, юридические прецеденты

Что касается правовых обычаев, традиций, то их роль в муниципальном праве определяется самим пониманием местного самоуправления, которое, как это предусмотрено в ч. 1 ст. 131 Конституции РФ и ч. 2 ст. 1 Федерального закона № 131-ФЗ, должно осуществляться с учетом "исторических и иных местных традиций".

Носителями таких традиций являются и правовые обычаи. Например, при разработке Устава Ростовской области, как и Устава города Ростова-на-Дону, были учтены традиции казачьего самоуправления, особенности уклада жизни данной социально-демографической части населения, в связи с чем получили правовое признание специфические формы казачьего самоуправления в лице, например, станичных (хуторских) казачьих обществ. С другой стороны, разновидностью правовых обычаев как источника муниципального права являются обычаи так называемого процедурно-регламентного характера, определяющие порядок создания и деятельности органов территориального общественного самоуправления, порядок проведения собраний (сходов) граждан и т.п. В каждом регионе и отдельных населенных пунктах имеются на этот счет свои обычаи и традиции, которые не могут не учитываться в развитии местного самоуправления и в процессе формирования его нормативно-правовой основы.

Юридические прецеденты играют в нашей правовой системе, как известно, ограниченное значение, что характерно и для муниципального права. Думается, однако, что их потенциальные возможности выше, чем это имеет место в реальной нормативно-правовой практике. Специального внимания заслуживает административный прецедент как возможный (и не только в будущем) источник муниципального права. Однако главная роль в системе юридических прецедентов как источника права справедливо отводится судебному прецеденту. Сегодня уже нет оснований сомневаться в том, что прецедентами, имеющими нормативно значимый характер, являются решения высших судебных инстанций в судах общей и арбитражной юрисдикции. Такая их природа получила свое обоснование в Постановлении Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 г. № 1-П. Конституционный Суд в этом решении высказался только о решениях Высшего Арбитражного Суда РФ, но его конституционно-правовой статус в сущности идентичен со статусом Верховного Суда РФ, а потому и природу соответствующих решений этих органов государственной власти должна быть, очевидно, аналогичной. Поэтому в последующей своей практике Конституционный Суд РФ прямо распространил выводы, сделанные им в названном Постановлении, на Верховный Суд РФ^[1]. Согласно правовой позиции Конституционного Суда, "вытекающее из статьи 127 Конституции РФ правомочие Высшего Арбитражного Суда РФ давать разъяснения но вопросам судебной практики направлено на поддержание единообразия в толковании и применении норм права арбитражными судами и является одним из элементов конституционного механизма охраны единства и непротиворечивости российской правовой системы, который основан на предписаниях статей 15 (часть 1), 17, 18, 19 и 120 Конституции РФ и реализация которого в процессуальном регулировании обеспечивается установленной законом возможностью отмены судебных актов, в том числе в случае их расхождения с актами высшего суда в системе арбитражных судов Российской Федерации, дающими разъяснения по вопросам судебной практики. Осуществление Высшим Арбитражным Судом РФ этого правомочия объективно не может не основываться на вырабатываемых им правовых позициях, содержащих толкование разъясняемых положений законодательства. Отрицание же его права давать абстрактное толкование норм права и формировать соответствующие правовые позиции означало бы умаление его конституционных функций и предназначения как высшего суда в системе арбитражных судов".

Хотя экспертные мнения по поводу этого решения Конституционного Суда различны, нельзя не признать: оно придает новый импульс движению российской правовой системы в сторону развития в ней прецедентных начал, их внедрения в различные структурные элементы правовой системы, включая муниципальное право.