Православие после реформ Петра I

События религиозной реформы середины XVII в. показали, что светская власть считает себя первенствующей силой в обществе по сравнению с церковью. Кульминацией краткосрочного противостояния государства и церкви был жесткий конфликт Никона с царем Алексеем Михайловичем, когда патриарх выступал в пользу увеличения прав и роли церковной власти в государстве (по его словам, сам факт помазания царя патриархом символизировал первенство церкви).

На момент петровских реформ в русском православии наличествовали четыре группировки: сторонники дониконовской церкви, поборники традиционного послениконовского стиля церковной жизни, утонченные интеллектуалы- консерваторы, знакомые с западным богословием и западной культурой (Стефан Яворский (1658–1722)), сторонники протестантизации православия (Феофан Прокопович (1681–1736)). Апологию петровских реформ взял на себя архиепископ Феофан Прокопович, которого только сближение с Петром спасло от серьезных обвинений в неортодоксальных воззрениях на многие вопросы вероучения и церковного устройства. Впрочем, он и в дальнейшем защищал ряд протестантских воззрений, порою делая это под псевдонимами. Вместе с тем это был один из образованнейших людей той эпохи, как, однако, и его оппонент – консервативный митрополит Стефан Яворский.

Тенденция приоритета государственной власти достигла максимума, когда Петр I своим волевым решением упраздняет в России патриаршество. Это было частью его общего курса на общегосударственные культурные реформы и симпатии к культуре стран протестантского уклада. Кроме того, через "обезглавливание" церкви устранялся вероятный противник реформ.

Также Петром была предпринята акция устрашения, направленная против ортодоксально настроенных церковных интеллектуалов, чья образованность в сочетании с чувством внутренней свободы противоречили курсу на жесткое, централизованное, бюрократизированное государство. Событием такого рода была казнь о. Сильвестра Медведева (1641–1691), одного из фактических основателей Славяно-греко-латинской академии, любимого ученика писателя и церковного интеллектуала Симеона Полоцкого (1629-1680).

Теперь Церковью руководил созданный Петром в 1721 г. Синод (коллегиальный орган во главе с обер-прокурором, всегда светским лицом). Он полностью подчинялся монарху, который назначал всех его членов. Основным документом, определявшим деятельность Церкви, стал Духовный регламент, содержавший ряд положений, несовместимых с православной традицией и во многом превращавший духовенство в своего рода "духовную полицию нравов". В частности, предписывалась оскорбительная и нарушавшая церковные каноны обязанность нарушать тайну исповеди, если па ней было услышано нечто, угрожающее государственному порядку. Историк религиозной мысли прот. Г. В. Флоровский (1893–1979) напрямую называет этот документ программой русской Реформации^[1].

Синодальное правление было абсолютно неорганично для православия и больше всего соответствовало управленческой системе англиканства. В результате, государство, беря, с одной стороны, интересы церкви под свою прочную опеку, получало, с другой – возможность широкого вмешательства в ее дела. Это выразилось и в репрессиях против духовенства в эпоху бироновщины, и в секуляризации церковных земель при Екатерине II, когда защищать свое имущество церковь практически не имела возможности.

В XIX в. для Церкви возникала опасность "удушения в объятиях". Поскольку Синод оказывался органом министерского типа, росла излишняя бюрократизация во всех сферах церковного управления, а должность обер-прокурора подчас занимали случайные люди. Даже консервативная линия, проводимая обер-прокурором К. П. Победоносцевым (1827–1907), не способствовала коренному решению возникающих проблем.

В то же время Церковь располагала собственной трехуровневой системой образования, где подлинными научными центрами были Духовные академии (Московская, Петербургская, Киевская, Казанская). При общих задачах каждая из них имела собственный интеллектуальный стиль, укорененный в традициях. Выпускниками и профессорами академий были известные церковные деятели и интеллектуалы: А. Храповицкий, С. Страгородский, С. А. Соллертинский, В. И. Несмелое, Μ. М. Тареев, П. Д. Юркевич.

Благодаря деятельности академий возникло такое своеобразное явление, как "ученое монашество", под каковым понимались прежде всего учащиеся академий, принимающие постриг. Апологетом ученого монашества был Антоний Храповицкий.

Однако не все судили об ученом монашестве столь благосклонно. Весьма сдержанно писал о нсм протопресвитер армии и флота Г. Шавельский. Разумеется, идея о том, что грамотность полезна монаху, в нем, типичном церковном интеллектуале, не вызывала протеста. Замечания относились к тому, что среди ученого монашества проявляется карьеризм (поскольку они оказывались готовыми претендентами на епископский сан), а также затруднительность соединения серьезных научных занятий с трудами правящего архиерея.

Закрытие академий в результате революции прервало академические традиции, включая и ученое монашество. В эмиграции архимандрит Киприан Керн написал небольшую, но пламенную книгу, посвященную ученому монашеству, где отстаивал мысль о том, что перевод древней рукописи ничуть не ниже для монаха работы на кухне или огороде, что монашество должно стать интеллектуальной силой. Эти идеи оказались востребованы в современном русском православии.

Революционные события поставили Церковь в совершенно новые условия.

Февральская революция, упразднив самодержавие, сделала бессмысленным существование Синода, появилась возможность восстановить традиционную форму управления, тем более, что мысли такого рода уже высказывались. На Поместном соборе 1917–1918 гг. новым патриархом был избран митрополит Тихон (Беллавин) (1865–1925), в 1988 г. причисленный к лику святых (следующими патриархами были: Сергий (1943–1944), Алексий I (1945–1970), Пимен (1971 – 1990), Алексий II (1990–2008), Кирилл (с 2009)). Синодальный период таким образом завершился. Собор также обсуждал ряд иных вопросов, касающихся всей церковной жизни, было очевидно, что Церковь действительно входит в новые условия существования, отношение к которым необходимо определить. Серьезным был вызов секуляризации общества.

После Февральской революции Церкви пришлось отказаться от статуса государственной конфессии.

Октябрьская революция изменила систему законодательства. Ситуация, когда государство юридически не только поддерживало церковь и определяло статус государственного исповедания, но и закрепляло в виде законов многие нормы церковного права, ушла в прошлое. Декретами об отделении Церкви от государства и школы от Церкви (1918) Церковь была отделена от государства, которое провозгласило свой светский характер, отказавшись не только от формально-юридической, но и от фактической поддержки каких-либо религиозных объединений.

Структуру современного православия и отколовшихся от него общин см. на рис. 23–24.

Рис. 23. Структура современного православия

Рис. 24. Общины сектантского типа, отколовшиеся от православия