Политико-правовые тенденции политических репрессий в СССР
Политические репрессии обычно связывают с именем Сталина. В настоящее время есть достаточно неопровержимых доказательств того, что они предполагались Марксом и Энгельсом, а начались еще при Ленине, Троцком при участии их зарубежных и российских сподвижников. Красный террор в 1917–1923 гг. поглотил 1,7 млн жертв[1]. Политические репрессии продолжались до средины 30-х годов XX в. В это время во главе практически всех партийных и карательных органов находились "пришлые" коммунисты. Но позднее репрессии обернулись против них. Из общего числа (122 человек) высших офицеров НКВД и ГПУ "пришлых" остались единицы[2]. При Сталине репрессии расширились и достигли апогея. Они продолжались – в сокращенной и видоизмененной форме – во времена Хрущева, Брежнева, Андропова и даже Горбачева. Бывший член Политбюро А. Н. Яковлев пишет: "За 70 лет большевистского режима менялись формы репрессий, но причины и суть произвола оставались неизменными. Режим, лидеры господствующей верхушки шли на любые преступления против человечности во имя укрепления моновласти, моноидеологии и монособственности"[3].
Репрессии связаны не столько с именами генеральных секретарей руководящей партии, сколько с самой изначально насильственной природой социализма. К. Маркс (Мордехай Леви) и Ф. Энгельс, провозгласив в "Манифесте Коммунистической партии" достижение своих целей путем "насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя", предвидели возможность чудовищного насилия. "Мне думается, – писал
Ф. Энгельс И. Вейдемейеру, – что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет встать у власти... Мы будем вынуждены проводить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны. При этом мы потеряем головы... наступит реакция и, прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже. Трудно представить себе другую перспективу..."[4]
Насильственная природа социализма закономерно вела руководителей партии к массовым политическим репрессиям в любой стране мира, где ему удавалось закрепиться. Ибо социализм (коммунизм), как искусственно, а может быть, и преждевременно насаждаемая система, мог выжить только в таком беспощадном варианте. "Катехизис революционера", написанный М. А. Бакуниным, изначально содержал правила политического насилия: "1. В революционере все поглощено “единственной страстью – революцией”. 2. Он разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, приличием, общепринятыми условиями и нравственностью этого мира. 3. Он знает одну науку – науку разрушения. 4. Нравственно для него все то, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что помешает ему"[5]. Даже М. Горький, несмотря на многолетнюю дружбу с В. Лениным, после победы революции предупреждал: "Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия"[6].
Политическое насилие в революционной России с самого начала направлялось из центра через призывы, указания, декреты и директивы, большинство которых не публиковалось. Они стали доступны после подписания Президентом РФ Указа "О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека" (от 23 июня 1992 г. № 658)[7].
На второй день после революции (19 ноября 1917 г). Нарком- юстом была издана подробная инструкция "О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний", заменившая уголовный и уголовно-процессуальный кодексы России. В ней предписывалось при назначении наказания руководствоваться не законами, а "обстоятельствами дела и велениями революционной совести". Это и положило начало практике подмены репрессивными органами законодательных учреждений и издания важнейших правовых норм в виде закрытых ведомственных актов и решений. В это время был создан репрессивный орган – ВЧК, которому было предоставлено "право непосредственной расправы для пресечения преступлений", изоляции классовых врагов в концентрационные лагеря, расстрела всех лиц, прикосновенных к вражеским организациям. В 1922 г. ВЧК была упразднена, а ее функции переданы НКВД, а затем ГПУ, в декрете о котором от 16 октября 1922 г. ему предоставлялось "право внесудебной расправы вплоть до расстрела, в отношении всех лиц, взятых с поличным..."
В 1922 г. началось преследование инакомыслящих и служителей церкви. В начале марта этого года Ленин писал Каменеву: "Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору..." А спустя несколько дней в "строго секретном" письме он писал Молотову: "Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией... чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей... Без этого никакая государственная работа... в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе... совершенно немыслимы... ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс..."[8]
В этом же 1922 г. на основе подписанной Лениным секретной директивы о конфискации церковных ценностей и репрессиях против духовенства ВЦИК принял декрет об изъятии церковных ценностей для борьбы с голодом[9]. Далее последовало решение Политбюро: "...внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия". В ходе изъятия церковных ценностей произошло 1414 кровавых инцидентов. Погибли в столкновениях или расстреляны по приговору суда 691 священник, 1962 монаха, 3447 монахинь, 29 епископов и большое число мирян[8]. О числе погибших мирян никаких сведений нет. А в июне 1922 г. Л. Троцкий направил в Политбюро секретную записку, в которой настаивал на том, что необходимо "вести серьезный и внимательный учет поэтам, писателям, художникам и пр. Каждый поэт должен иметь свое досье, где собраны биографические сведения о нем, его нынешние связи, литературные, политические и др.". Политбюро одобрило предложение Троцкого[11].
23 мая 1922 г. был принят первый УК РСФСР, в котором впервые дано понятие контрреволюционных преступлений и их перечень (ст. 57–73). Под контрреволюционным преступлением понималось всякое действие, направленное на свержение завоеваний пролетарской революции. Такой широкий и неопределенный подход дополнялся возможностью объективного вменения (ст. 58, 66, 68, 69, 73), приданием некоторым нормам обратной силы (ст. 67), применением уголовно-правовых санкций при недоказанности контрреволюционных действий (ст. 73), расплывчатостью диспозиций конкретных составов, что позволяло репрессировать любого неугодного человека. В анализируемом Кодексе впервые были сформулированы четыре статьи по антисоветской пропаганде и агитации с санкциями до высшей меры наказания. С их введением началась организованная и массовая расправа за инакомыслие. Как бы потом ни менялось уголовная ответственность за преступления, все основные положения Уголовного кодекса 1922 г. сохранились практически до сентября 1989 г., когда из действующего УК РСФСР 1960 г. были исключены ст. 70 (антисоветская агитация и пропаганда) и ст. 190.1 (распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй).
Принятие Уголовного кодекса не устранило применение уголовных наказаний в административном порядке. Через два месяца после его введения ВЦИК издал декрет об административной высылке. В это время под непосредственным руководством Ленина и Троцкого была осуществлена насильственная административная высылка за границу и в северные губернии лучших представителей российской и мировой науки: Н. Бердяева, С. Франка, Н. Лосского, С. Булгакова, Ф. Степуна, Б. Вышеславцева, И. Лапшина, И. Ильина, С. Трубецкого, Питирима Сорокина, А. Флоровского, В. Мякотина, ректора Московского университета М. Новикова, ректора Петербургского университета Л. Карсавина и многих других. Точных данных о числе депортированных нет. Предположительно, их было около 300. Причина одна – нежелание слышать политических оппонентов. Троцкий в одном из интервью так и сказал: "Мы выслали этих людей потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно"[12].
Спустя еще два месяца, институт высылки расширяется и ужесточается. Комиссии при НКВД было предоставлено право в административном прядке не только высылать, но и заключать социально опасных лиц в лагерь принудительных работ. После образования СССР в 1922 г. и принятия Конституции 1924 г. этот институт в соответствии с Основными началами уголовного законодательства СССР и союзных республик распространялся уже на всю территорию Союза и фактически действовал до 1989 г.
Самыми массовыми были административные ссылки и высылки на поселение кулаков и членов их семей, неугодных народов, военнопленных и перемещенных лиц. Активная борьба с кулачеством началась в 1929 г. В приказе ОГПУ от 2 февраля 1930 г. № 44/21 говорилось: в целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества, как врага сплошной коллективизации, по нему должен быть нанесен сокрушительный удар. Истребление и выселение кулаков было проведено оперативно и с перевыполнением: число жертв превысило 20 млн человек[13].
Вторым массовым выселением было изгнание со своих земель немцев, чеченцев, калмыков, ингушей, балкар, карачаевцев, греков, крымских татар, турок-месхетинцев и др. По признаку национальной принадлежности политическим репрессиям подверглись полностью 15 народов и этнических групп, частично же – еще около 55 народов и народностей. Общее число репрессированных составило 5,2–5,5 млн человек[14].
Третьей волной административных спецпоселенцев были репатриированные военнослужащие и гражданские лица, которые попали в плен, окружение или находились на временно оккупированной территории. Все они, как правило, направлялись на те или иные спец- поселения на основе закрытых постановлений без всякого доказывания их вины. Согласно официальным сводкам Уполномоченного СНК (СМ) СССР по делам репатриации[15] от 10 апреля 1945 г. количество советских граждан, насильственно увезенных фашистами, составляло 4 109 304 человека, а по состоянию на 1 октября 1951 г. за границей на положении перемещенных лиц оставалось свыше 450 тыс. человек, которые боялись возвращаться в свою страну.
В 1926 г. был принят новый УК РСФСР, а затем и уголовные кодексы других союзных республик. Особенная часть УК РСФСР открывалась, как и в прежнем Кодексе, главой о контрреволюционных преступлениях (ст. 58 с индексами от 1 до 18). Понятие этих деяний было расширено, допускалось прямое объективное вменение. Существенно расширялась уголовная ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду. В последующем была установлена уголовная ответственность для членов семей изменников Родины в виде лишения избирательных прав и ссылки в отдаленные местности на пять лет.
1 декабря 1934 г. Постановлением ЦИК и СНК СССР были внесены существенные изменения в уголовно-процессуальное законодательство. По делам о террористических организациях и терактах следствие должно было заканчиваться до истечения 10 дней, обвинительное заключение вручаться обвиняемому за сутки до суда, а дела слушаться без участия сторон; кассационное обжалование и помилование не допускались, приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно. Эту работу выполняли учрежденные при НКВД, в который вошло ОГПУ, внесудебные органы – Особое совещание, а на местах – "тройки" и "двойки", которые решали судьбы репрессированных по спискам. В 1937 г. упрощенный порядок рассмотрения дел о терактах был распространен практически на все контрреволюционные преступления. Расследовать дела об этих деяниях за 10 дней было невозможно. Они "шились белыми нитками" с применением пыток, насилия, путем подлога, обмана и других злоупотреблений. Действующий в то время институт аналогии позволял репрессивным органам по своему усмотрению толковать как контрреволюционные любые умышленные или неосторожные действия и бездействие.
Исследование тенденций репрессивного нормотворчества показывает, что к 1937 г. был создан хорошо отлаженный, оперативно и "эффективно" действующий репрессивный механизм, который позволял "законно" расправляться с любым нежелательным лицом и превращать любое явление или событие, бросающие хоть малейшую тень на власть, в контрреволюционное преступление, подлежащее беспощадному подавлению[16].
Политические колебания в стране, так или иначе, отражались на "головном" репрессивном органе ВЧК-ОГПУ-НКВД и т.д. В 1946 г. НКВД был разделен на МВД и МГБ, которое вскоре было преобразовано в еще более мощную самостоятельную структуру политического сыска и расправы – КГБ, ставший государством в государстве, обладавший неограниченными полномочиями и возможностями. Серьезные попытки реформировать Комитет, оставив за ним "государственную безопасность", стали предприниматься после августовского путча 1991 г. и продолжались до конца президентства Б. Н. Ельцина, до конца прошлого века. Ельцин и его подручные это реформирование, помимо необходимых изменений, использовали в целях обеспечения собственной безопасности и выживания, что существенно ослабило безопасность государственную. Потом это пришлось исправлять с большими затратами.
Пограничная служба возвращена ФСБ России, решаются и другие вопросы по консолидации деятельности спецслужб. Известно, что их монолитность и разобщенность несут в себе опасности. Необходима золотая середина. Расследование терактов 11 сентября 2001 г. в США показало, что спецслужбы страны были разобщены, а их действия несогласованны, что позволило нескольким группам террористов совершить одновременно ряд терактов. В ответ на это в США в 2002 г. было создано Министерство безопасности, в которое вошли более 20 ведомств, а общая численность сотрудников Министерства составила 170 тыс. человек. Принимаемые в США жесткие меры обоснованно критикуются, но необходимость усиления спецслужб, координации их деятельности и повышения эффективности борьбы с терроризмом ни у кого не вызывает сомнения[17].
Сомнения вызывают реальные причины этого ужесточения[18]. В декабре 2004 г. в США было принято решение об объединении всех разведывательных структур в огромное вездесущее ведомство. В 2007 г. эта силовая структура была существенно преобразована и усилена. Если бы такая реорганизация проводилась у нас, то соответствующие круги и в России, и за рубежом начали бы настоящую информационную войну – "тоталитаризм наступает".
Ориентация спецслужб на политические интересы высших должностных лиц или избранных партий представляет опасность не только при коммунистическом режиме. Там, где в деятельность спецслужб вмешивается политика, целью которой является не организация и защита общества, а борьба за власть или ее удержание любым путем, там трудно избавится от злоупотреблений по политическим мотивам. Поэтому проблема здесь не столько в спецслужбах, сколько в самом политическом руководстве.
Реабилитация жертв политических репрессий была медленной, противоречивой и мучительной. Она началась в конце 1953 г., вскоре после смерти Сталина. До 1954 г. реабилитировано 827 692 человека, осужденных в 1917–1953 гг. Реабилитация почти не касалась тяжких обвинений. Из всех реабилитированных к смертной казни были приговорены лишь 1128 человек, или 0,14%. Карательные органы всячески препятствовали объективной реабилитации и держали ее под контролем. В течение 1954–1961 гг. было реабилитировано еще 737 182 человека (включая осужденных после 1953 г.), в том числе 353 231 человек (47,9%), приговоренных к смертной казни.
В начале 1960-х годов процесс реабилитации стал открыто тормозиться, а со снятием Хрущева в октябре 1964 г. массовая реабилитация практически остановилась. За 25 лет (1962–1987 гг.) было реабилитировано только 157 055 человек. Этот процесс возобновился лишь в 1988 г. До 1993 г. было оправдано еще 1 264 750 человек. Всего реабилитировано 2 986 679 репрессированных. Однако это далеко не полный счет беззаконий[19]. Вскрыть их при индивидуальном пересмотре уголовных дел было практически невозможно, поэтому стал применяться метод групповой реабилитации лиц, осужденных "тройками", спецколлегиями и особыми совещаниями, подвергшихся насильственному переселению, репатриированных военнослужащих и других лиц, бывших в плену, осужденных за совершение преступлений, которые были декриминализированы, репрессированных крестьян в период насильственной коллективизации и других граждан по политическим, социальным, национальным, религиозным и иным мотивам в 20–50-е годы прошлого века, и т.д. Но и на этом пути оказалось множество трудностей. Без изучения конкретных дел групповой реабилитации все равно не получилось. Таким образом, и по этим актам реабилитация требовала индивидуального подхода. С 1993 г. лицам, которым отказано в реабилитации, было предоставлено право обращаться в суд[20].