Политика в области международной либерализации: "Вашингтонский консенсус"

В августе 1982 г., когда разразился кризис задолженности стран "третьего мира", основные долги приходились на латиноамериканские страны, которые не могли вернуть деньги американским банкам. Американское правительство и банковские круги попытались решать долговую проблему, т.е. обеспечение возращения заемных средств американским частным банкам, через "План Брейди" (по имени министров финансов США). Частично эту задачу удалось решить, в том числе через списание части долга и перенос сроков уплаты на более позднее время (реструктуризация долгов). Но в целом "План Брейди" не смог обеспечить выполнение тех задач, на которые рассчитывали в Вашингтоне и на Уолл-стрит. Министерство финансов поручило МВФ разработать для стран Латинской Америки стратегический план развития, соответствующий принятому в США Закону о реформировании (1980 г.). МВФ привлек к этой работе специалистов из своих подразделений и министерства финансов США. Следует отметить, что идеи, которые были сформулированы как "Вашингтонский консенсус", вызревали на протяжении почти целого десятилетия. Термин "консенсус" используется в значении интеллектуального согласия среди экономистов либерального направления, которые осуществляли консультации по вопросам политики и экономики и занимались формулированием стратегии для бреттон- вудских учреждений и Межамериканского банка развития. Позже они и разработали доктрину "Вашингтонского консенсуса", принципы которого прочно вошли в стабилизационные программы международных финансовых утверждений; они приобрели всеобщий характер и были признаны министерствами финансов большинства правительств мира[1] (под мощным давлением США и МВФ). Непосредственным разработчиком "Вашингтонского консенсуса" в 1989 г. стал профессор Дж. В. Уильямсон, ректор Петерсоновского института мировой экономики, собравший группу ученых-экономистов, сторонников Чикагской школы Фридмена.

ОГЛАВЛЕНИЕ рекомендаций "Вашингтонского консенсуса"

"В документе определялись 10 политических инструментов, при правильном введении в действие которых Вашингтон достигнет значительного уровня консенсуса", — писал профессор Дж. В. Уильямсон.

Документ, называемый "Вашингтонским консенсусом", содержит ряд разделов, в том числе рекомендации в области банковского сектора, процентных ставок, приватизации и прямых иностранных инвестиций:

• укрепление бюджетной дисциплины (на базе Закона Грэмма — Рудмана — Холлингса (США) с целью восстановления сбалансированного бюджета США к 1993 г.;

• необходимость денационализации (приватизации) государственного сектора, передача предприятий в частные руки;

• приватизация банковского сектора, развитие негосударственных инструментов финансового рынка;

• сокращение государственных расходов (образование и здравоохранение в первую очередь);

• снятие ограничений на приток ПИИ;

• либерализация торгового режима;

• регулирование обменного курса валюты;

• либерализация режимов процентных ставок и налоговая политика, предполагающая необходимость их сокращения;

• торговая политика, предполагающая отказ от лицензирования импорта и другие меры.

Разработанные первоначально как рекомендации в отношении стран Латинской Америки, положения "Вашингтонского консенсуса" были динамично распространены на все бывшие социалистические страны, вставшие на путь капиталистической реставрации. Эти положения заняли ведущее место в глобальной политике Запада по либерализации всей мировой экономики и мировых финансов. Затем "Вашингтонский консенсус", как эталонная программа, был навязан и развитым странам мира.

Как это ни парадоксально, но легче всего была осуществлена приватизация в бывших социалистических странах, а также в тех развивающихся государствах, которые позже других приступили к аналогичным реформам. Главное внимание уделялось привлечению финансовых ресурсов. Первоначальный вариант Вашингтонского консенсуса, не предусматривал либерализации режима движения иностранного капитала (это было введено лишь с конца 1990-х гг.)[2], так как присутствие иностранных инвесторов усилило бы конкуренцию на местных рынках, способствовало распространению технологии (и привлечению некоторых денежных средств) и интеграции в международную экономику. В случае банковского сектора речь шла в основном об облегчении доступа к финансовым инструментам и услугам, которые имелись за рубежом.

Хотя каждый из вышеназванных разделов "Вашингтонского консенсуса" был в той или иной степени использован развивающимися странами, применение положений этих разделов было неодинаковым. Так, доводы, выдвигавшиеся в пользу отмены предельных уровней процентных ставок, многие считали ошибочными. Темпы инфляции в развивающихся странах упали и с 1997 г. составляли в среднем около 11% в год, тогда как до этого они выражались трехзначными величинами. Кроме того, очень многие страны отменили верхние пределы процентных ставок по ссудам и депозитам, в частности, в период 1986—1992 гг., который один из авторов "Вашингтонского консенсуса" назвал "золотым веком реформы процентных ставок"[3].

Тем не менее результаты либерализации режимов процентных ставок не всегда оказывались такими, как ожидалось. В некоторых странах реальные процентные ставки поднялись до губительно высоких уровней, сначала в процессе борьбы против инфляции, а затем в связи с финансовыми и экономическими кризисами в нескольких странах с формирующейся рыночной экономикой, особенно в Азии и Латинской Америке. В Африке, например, реальные процентные ставки в некоторых странах после либерализации даже не достигли положительного значения, а разница между процентными ставками по депозитам и ссудам увеличилась вследствие монопольного влияния дерегулированных банков[4]. Это лишний раз свидетельствовало о неадекватности теоретических подходов новой модели экономической политики, она рассматривалась в качестве позитивной "за неимением лучшего", как подчеркивали некоторые аналитики[5].

Главное ОГЛАВЛЕНИЕ "Вашингтонского консенсуса" заключалось в очень простой идее, которую еще с 1960-х гг. развивали сторонники экономического либерализма. Первое требование: "Дайте свободу рынкам — корпорациям, банкам"•, второе требование: "Осуществите дерегулирование (демонтаж) системы государственного регулирования, экономики и финансов". Это направление экономической политики стало абсолютно доминировать, начиная с принятия Конгрессом США Закона о дерегулировании (январь 1980 г.) и вплоть до наступления глобального кризиса в 2008 г., т.е. ровно 28 лет. Эра дерегулирования широко затронула гигантскую финансовую систему США, особенно в период нахождения А. Гринспена во главе ФРС США. А. Гринспен во всем финансовом мире воспринимался как некий таинственный гуру, которому подвластны неведомые законы финансовых джунглей, а его незначительные, порою бессвязные высказывания трактовались финансовыми аналитиками как высшее проявление необычайной прозорливости. Пришедший ему на смену Бен Бернанке продолжил эту же политику.

Однако глобальный кризис, который во многом был порожден именно политикой дерегулирования, показал, что безграмотные решения в области финансовой политики сбросили мир в пучину величайшего потрясения. Десятки миллионов людей лишились работы, резко стал снижаться уровень жизни населения, в том числе в США и странах Европы, в Африке снова начался массовый голод. В этой обстановке правительство президента США Дж. Буша стало использовать классическое активное вмешательство государства в экономику и финансы, расширяя арсенал инструментов государственного регулирования. Бюджетные ресурсы рекой потекли в обанкротившиеся банки и корпорации. Многие видные экономисты — Дж. Гэлбрейт, В. Леонтьев, П. Самуэльсон, а позже и Дж. Стиглиц, и П. Кругман, и другие[6], вскрывали пороки "Вашингтонского консенсуса" и политики дерегулирования. Они правильно указывали, что проводимая правительственная политика обогащает банки-банкроты, но не решает вопросы обеспечения экономического роста. Дж. Стиглиц обоснованно доказывал необходимость проведения более решительной приватизации банковского сектора и разукрупнение банков (с целью ликвидировать их системообразующий характер).

С конца 2009 — начала 2010 г. в экономике США и стран ЕС наметилась тенденция оживления деловой активности и роста кредитных операций. Тогда был сделан очевидно неверный вывод о том, что кризис остался позади, а впереди — устойчивый экономический рост и новые возможности получения прибылей компаниями и банками, укрепившими свои позиции за счет государственной казны. В США и ЕС стали поспешно ликвидировать регулирующие механизмы. Результат не замедлил сказаться: и США, и особенно Европа оказались в тисках Великой рецессии, которая усилилась благодаря слабой кредитоспособности банковской системы.