Политические циклы
В возможности правительств регулировать текущую экономическую конъюнктуру таится опасность злоупотребления ею в узкопартийных интересах. Так, сразу после прихода к власти новое правительство может искусственно ограничивать экономическую активность, оправдываясь "тяжелым наследием" от предшествующего правительства, а ко времени очередных выборов искусственно стимулировать экономику в ущерб ее будущему развитию, порождая таким образом "политические" деловые циклы[1]. Это явление Милтон и Роуз Фридман саркастически характеризуют так: "Очевидно, в правительственной сфере, как и в рыночной среде, существует “невидимая рука”, но она действует в направлении диаметрально противоположном невидимой руке Адама Смита: человек, имеющий намерение с помощью правительственного вмешательства служить только общественным интересам, невидимой рукой направляется к продвижению частных интересов, хотя эта цель не входила в его намерения"[2].
В последней трети XX в. применение методов экономического анализа при исследовании причин и возможностей использования государственных институтов в частных интересах привело к возникновению новой отрасли общественных наук – теории общественного выбора (public choice). Наиболее известными его представителями являются Джеймс Бьюкенен, Деннис Мюллер, Дуглас Порт, Вильям Пиксанен, Амартия Сен, Гордон Таллок. Они обращают внимание на то, что провалы стабилизационной политики связаны не столько с объективными препятствиями на пути реализации общественных интересов, сколько с несовершенством установленных правил и институтов. "Руководители государств создавали систему прав собственности в своих интересах, а транзакционные издержки вели к доминированию обычно неэффективных прав собственности"[3]. "Конкуренция на выборах стала все больше рассматриваться как конкуренция среди потенциальных монополистов, все из которых претендуют на эксклюзивную привилегию, причем допускается, что поведение добивающихся успеха претендента характеризуется максимизацией прибыли. Правительства рассматриваются как эксплуататоры граждан, а не как средства, дающие гражданам возможность обеспечить себя теми товарами и услугами, которые легче всего получить, действуя коллективно. Как современный анализ, так и эмпирически наблюдаемые факты наводят на мысль, что правительства в самом деле отбились от рук. Политическая респектабельность стала определяться вновь всплывшим на поверхность лозунгом XVIII в.: “Обуздать страсти правителя”[4].
Для предотвращения таких злоупотреблений ряд экономистов рекомендуют законодательно регламентировать осуществление экономической политики правительств. Так, можно установить правило, по которому предложение денег увеличивается на определенный процент в зависимости от темпа прироста национального дохода или уровня безработицы, переводя тем самым дискреционную стабилизационную политику в число встроенных стабилизаторов. Лауреат Нобелевской премии по экономике 2009 г. Пол Кругман[5] рекомендует денежным властям поддерживать ставку рефинансирования в соответствии со скорректированной формулой Тейлора:
где π – темп инфляции, представленный дефлятором потребительских расходов за предыдущие четыре квартала; ик – конъюнктурная безработица.
Не нужно бояться того, что при большой безработице и низкой инфляции дисконтная ставка может оказаться около нуля, как это и произошло после кризиса 2007–2008 гг. Чтобы не допустить чрезмерного роста государственного долга вследствие интенсивной фискальной политики можно законодательно ограничить его "потолок", как это делал конгресс США, принимая закон Грэма – Рудмэна – Холдинга 1987 г. и Акт о бюджетном ограничении 1990 г.
Однако законодательные ограничения препятствуют тонкой настройке инструментов в соответствии со сложившейся в стране конъюнктурой. По "Договору о Европейском союзе" от 07.02.1992 страны – члены ЕС обязались не допускать увеличение госдолга свыше 60% и годовых бюджетных дефицитов больше 3% от ВВП. Но после кризиса 2007–2008 гг. мало кому удалось не нарушить этот договор.