Поэзия

Сюрреалистические поэты стремятся "освободить" слово от общепринятых, нивелированных, обветшавших в процессе употребления значений. Поэт ставит перед собой задачу возвратить слову "первозданную свежесть" названия предмета. Эту проблему раскрывает в своем лингвистическом исследовании творчества французского поэта-сюрреалиста Б. Пере филолог Ф. Бевидаква Кальдари, который доказывает, что поэт производит расщепление слова на семантически значимые уровни: синтаксический, грамматический, фонологический и лексический. На синтаксическом уровне Кальдари видит простоту конструкции, сближающую поэтический язык с разговорным. Но на грамматическом уровне у поэта возникают ассоциативные связи, нарушающие общепринятые грамматику и смысл слова. Наконец, на фонологическом уровне преобладают глухие звуки, свидетельствующие об отходе сюрреалистов от традиции мелодически организованного стиха (следствие "автоматического письма"). Кальдари заключает: "Стихи Пере борются за освобождение поэзии от принуждений, условностей авторитетов и табу, разрыв же с традиционными грамматическими, синтаксическими, фонологическими и лексическими законами имеет значение бунта, характерного для сюрреалистического искусства".

Кино

Сюрреализм проявил себя и в киноискусстве. Так, в фильме режиссера Л. Бунюэля "Андалузский пес" (1928) много пугающих, устрашающих, жестоких кадров, композиционно и сюжетно мало связанных между собой. В одном из эпизодов фильма герой бритвой вырезает глаза своей возлюбленной. Для сюрреалистического кино, ищущего адекватные формы запечатления сложной и жестокой реальности XX в., характерен показ бессмысленной жестокости, эротики, пугающих эпизодов. Внешнюю сторону сюрреалистической позиции усвоило западное коммерческое кино в боевиках и триллерах. Эта поэтика по-своему воплотилась в фильмах ужасов А. Хичкока, в фильме С. Спилберга "Челюсти".

В документальном кино сюрреалистические тенденции проявляют себя в неожиданном монтаже и парадоксальном сочетании фактов. На основе собственных ассоциаций зритель должен сложить связное представление о реальности.

Музыка

Влияние сюрреалистической эстетики ощущается в произведениях ряда композиторов XX в. Между сюрреалистической музыкой и живописью существует общность. Так, французский композитор А. Роланд отмечает, что музыка Стаффа к опере "Потоп" напоминает картины Дали. То, что сказал о человеческой душе Дали, что передано в его "Предчувствии гражданской войны", Стафф, по мнению Роланда, сумел воплотить в музыке. В "Потопе" нет реальности, какой мы ее привыкли воспринимать; автор сумел проникнуть в таинство снов и осмыслить их.

Сюрреалистическая тенденция захватила французских композиторов Группы шести ("Шестерка"): Л. Дюрея, А. Онеггера, Ж. Мийо, Ж. Тайефера, Ф. Пуленка, Ж. Орика и близких к ним К. Дельвенкура, Ж. Ибера, А. Роланда, А. Барро. Их музыка включает в себя ряд сюрреалистических принципов: стихийный взрыв эмоций, использование традиций мюзик-холла и музыкального экзотического фольклора, приемы музыкального конструирования.

Живопись

Дали утверждает: "Сюрреализм - это я". Действительно, он - одна из самых представительных фигур этого направления. Обладая буйной и неуемной фантазией, блестящим мастерством исполнения и непомерным честолюбием, Дали все время старается заставить говорить о нем. В целях саморекламы он совершал эксцентричные выходки: то прогуливался по Елисейским полям с муравьедом, то фотографировался на фоне своих картин в окружении стада баранов. Фотография была помещена в газетах с подписью: "Я и мои критики". К числу рекламных выходок Дали относится и его заявление: "Я дурачу человечество, так как оно любит, чтобы его дурачили".

В картинах Дали все предметно, даже фантастические явления. Композиции нарочито атектоничны. В картине "Леда Атомика" ясно и внятно выписаны подробности: перья лебедя, капли воды - все материально и одновременно невесомо. Все таинственно и вместе с тем реально.

В картине "Взорванная голова Рафаэля" из летящих в воздухе осколков взорванного купола Пантеона в Риме зрительно формируется голова великого художника. Сюрреалистическая манера письма сказывается в метафорической игре двойным смыслом: взорванный купол Пантеона - голова Рафаэля. Игра двойным смыслом дает себя знать в совмещении в одном полотне разных сюжетов. В ряде картин Дали провоцирует некий оптический обман. Разная степень всматривания в картину придает ей разное ОГЛАВЛЕНИЕ, смысл, меняется даже сама тема. Внимательно разглядывая полотно, зритель делает для себя открытие иной реальности. Такова, например, картина "Рынок рабов с видением бюста Вольтера". На переднем плане обнаженная женщина наблюдает за группой людей, расположившихся у арки. Одновременно эта женщина и следующий за ее взглядом зритель видят в другом масштабе бюст Вольтера. Мудрец саркастически улыбается. Возникает сочетание двух разных эпох. В картине присутствуют реальность и "сореальность".

И в картине "Средневековый пейзаж параноика" Дали с помощью остроумных и неожиданных композиционных находок (трюков) изображает вместе явления, характерные для разных веков. Такая метафорическая игра хорошо передает художественную концепцию сюрреализма: мир загадочен, таинствен, непознаваем.

В одной из картин Дали изображает женское тело с выдвинутыми из него, как из комода, ящичками. В плоти сквозные проемы, через которые видна окружающая реальность. Не следует искать объяснения этому сюжету - его назначение показать загадочность мироздания.

В центре композиции "Тайной вечери" Дали - Иисус Христос (портрет Галы - жены Дали). Вокруг стола двенадцать апостолов. Христос и его ученики изображены в современном интерьере. За большими застекленными окнами пейзаж: горы, вода, лодки. Над Христом распростерты руки Бога-Отца. Они, как и хлеб на столе, материальны и отбрасывают глубокие тени. От Христа тени нет. Он прозрачен. Он нематериальный и неземной. В его лице живет предчувствие предательства и мук на Голгофе. Ученики склонили головы. Их лиц не видно, и невозможно определить, кто же Иуда. Возникает концепция: каждый из двенадцати единомышленников в принципе может предать. Эта концепция звучит глобально пессимистично: нет на земле честных и беззаветно преданных идее людей, способность к предательству под страхом мучений и смерти спит в каждом.

В картине Дали "Распятый Христос, летящий над землей" мы видим огромный тяжелый крест с прочно прибитым к нему человеком. Крест плывет в сумрачном воздухе, в невесомости, в космосе. Дали утверждает чудесность и непознаваемость мироздания, несущего личности страдания и боль. Вселенная ужасна и противочеловечна. Христос, распятый на кресте, плывет, удерживаемый непостижимыми силами. Страданию Христа придан глобальный, космический, вечный характер. Такая трактовка библейского сюжета работает на общую внеисторическую пессимистическую концепцию сюрреализма: страдание личности бесконечно, мир непознаваемо грозен.

В картинах Дали "Предчувствие гражданской войны" и "Осенний каннибализм" художник раскрывает свое гуманистическо-пацифистское отношение к гражданской войне в Испании. Она характеризуется как трагедия нации, как самоуничтожение народа в гигантской братоубийственной, бессмысленно-чудовищной бойне.