Первые конституции стран Латинской Америки

Расхождения во взглядах и интересах различных сил, составлявших патриотический лагерь, вызвали острую политическую борьбу по ряду принципиальных вопросов организации новой государственной власти, но в целом господствующим было убеждение в том, что формирующаяся новая государственная власть должна иметь самостоятельный конституционный базис. В связи с этим основным политико-идеологическим и правовым кредо во всех новых государствах Латинской Америки с самого начала был конституционализм. Уже в ранних латиноамериканских документах нашли свое отражение передовые политико-правовые идеи и институты своего времени, закрепленные в конституционной практике Испании, Англии, США и Франции.

Первые конституции латиноамериканских государств, несмотря на отсталую социально-экономическую базу последних, испытали на себе в огромной степени влияние передовых для своего времени идей республиканизма. Пример США, где республиканский строй не препятствовал длительному компромиссу плантаторов-рабовладельцев Юга и предпринимательских кругов Севера, порождал республиканские настроения не только у радикальной интеллигенции и народных масс, чьи симпатии в ходе освободительного движения оказались на стороне республики, но и у части латифундистов-креолов, которые рассчитывали добиться решающего влияния на состав государственных органов и на политику в новых республиках.

Однако в ряде государств утверждение республиканского строя проходило в острой борьбе. Например, первая конституция Аргентины (Конституция объединенных провинций Южной Америки), принятая в 1819 г. Учредительным собранием, где сильные позиции занимали помещики-монархисты, обошла молчанием вопрос о форме правления. И только по конституции 1826 г. в Аргентине окончательно утвердилась "республиканская представительная форма".

В Мексике после провозглашения независимости в 1821 г. консервативно настроенное Учредительное собрание намеревалось провозгласить конституционную монархию, но инициативу в этом вопросе перехватил политический авантюрист Итурбиде, который в 1822 г. после военного переворота объявил себя императором Августином I. Лишь конституция 1824 г., принятая после свержения непопулярного режима самозванца Итурбиде, провозгласила Мексику республикой.

Монархия как форма правления утвердилась на долгое время только в Бразилии, где движение за независимость не вылилось в вооруженную борьбу против португальской короны. Руководство освободительным движением здесь находилось в руках консервативных кругов бразильского общества – крупных землевладельцев (фазендейро), стремившихся не допустить военного раскола перед постоянной угрозой восстаний негров-рабов. Поскольку в Бразилии складывалась революционная ситуация, Португалия сама предприняла конституционные маневры, имевшие целью провозглашение независимости при сохранении монархической власти и старой социально-экономической структуры.

Представитель португальской короны в колонии принц-регент Педру в 1822 г. издал манифест о независимости Бразилии и вскоре был провозглашен конституционным императором страны. После разгона слишком радикального, с его точки зрения, Учредительного собрания и подавления республиканского движения император Педру I октроировал в 1824 г. монархическую конституцию Бразилии, установившую своеобразное "разделение властей", которое должно было замаскировать всесилие императора. В руках императора находилась исполнительная и так называемая регулятивная власть. Последняя подразумевала право назначения сенаторов, роспуск палаты депутатов, право вето в отношении законов, приостановление действия решений провинциальных советов, назначение и увольнение министров и т.д.

Законодательная власть осуществлялась Генеральной ассамблеей, состоявшей из сената с пожизненно назначаемыми членами и палаты депутатов, избираемой на четыре года двустепенными выборами. Высокий имущественный и образовательный ценз допускал к участию в выборах лишь помещиков и верхушку буржуазии. Права Генеральной ассамблеи были крайне ограничены. Конституция декларировала независимость судей, но в ряде случаев император мог отстранять их от должности.

Получившая конституционное оформление монархия в Бразилии надолго стала антиподом латиноамериканского республиканизма. Фактически император правил методами, близкими к абсолютизму. Правительственный аппарат оставался в руках старых португальских чиновников, в стране сохранялись рабство, помещичье землевладение, военные и иные привилегии помещиков-фазендейро.

В процессе создания национальной государственности и ее конституционного оформления острые разногласия возникали также по вопросам о государственном устройстве и степени административной централизации, о правовом положении отдельных частей (провинций). Однако в целом в период становления латиноамериканских государств возобладали идеи и практика федерализма (Бразилия, Мексика, Центрально-Американская конфедерация и др.).

Разногласия по вопросам национального единства носили отнюдь не теоретический или чисто юридический характер, но отражали классовые и социальные интересы, а также этническую неоднородность общества, и проявлялись не только в стенах конституционных конвентов. Эти разногласия нередко становились поводом к длительной, а нередко и кровопролитной вооруженной борьбе.

Еще в ходе войны за независимость наиболее дальновидные лидеры освободительного движения (Ф. Миранда, X. Сан-Мартин, С. Боливар и др.), понимавшие необходимость объединения всех патриотических сил, выступали за создание крупных централизованных и унитаристски организованных государств. Они надеялись на то, что сильная правительственная власть обеспечит в новых республиках твердый и демократический порядок. С помощью жесткой власти они рассчитывали преодолеть уже наметившийся к тому времени партикуляризм и даже открытый сепаратизм провинциальных помещиков-латифундистов, которые имели реальную власть над крестьянами и боялись радикальных перемен, проистекавших от центра.

Хотя объективно позиция унитаристов отражала потребности капиталистического развития латиноамериканских стран, унитаризм грозил восстановлением чрезмерной централизации, бюрократизма и антидемократических порядков.

Крупные латифундисты, располагая собственными полуфеодальными вооруженными свитами, нередко выступали в качестве местных военных предводителей (каудильо) и контролировали огромные территории. В конституционных конвентах каудильо и провинциальные латифундисты меньшего ранга, как правило, выступали против создания централизованных государств. В результате, многие конституционные документы той эпохи имели компромиссный характер, закрепляли федеративное устройство государства. Однако в ряде случаев сепаратизм был настолько силен, что единый патриотический лагерь раскалывался, а молодые республики ввергались в состояние анархии.

Особенно острой и длительной была борьба унитаристов и федералистов в Аргентине, где первые конституционные акты 1817 и 1819 гг. закрепили победу сторонников сильного централизованного государства, предоставили национальному правительству важные прерогативы в области военной, внутренней и внешней политики. Однако реализовать эти конституционные положения оказалось невозможно. Провинциальные помещичье- клерикальные круги оказали яростное сопротивление нейтралистской политике и ввергли страну в длительную междоусобную борьбу. Хотя конституция Аргентины 1826 г. подтвердила идею унитарной республики (ст. 7), федералисты приняли в 1831 г. так называемый "федеральный пакт", который во многом напоминал Статьи Конфедерации 1781 г. США.

Структура первых латиноамериканских конституций и организация государственных органов испытали на себе заметное влияние европейского и североамериканского конституционализма. Так, практически все, даже самые ранние конституции, содержали декларации прав человека и гражданина и иные демократические положения.

Перенесение передовых демократических государственных институтов на латиноамериканскую почву (выборность государственных органов, политические права и свободы и т.д.) часто носило чисто механический характер, поскольку ни в одной из латиноамериканских республик война за независимость не привела к коренным изменениям социальной структуры и политико-правовых традиций. В связи с этим в своеобразных условиях Латинской Америки передовые конституционные идеи претерпели существенные изменения. В них получили отражение особенности латиноамериканского общества первой четверти XIX в. Эволюция латиноамериканского конституционализма к концу этого периода все более выражалась в поисках своих собственных конституционных образцов.

Первая попытка оформления с помощью конституции новой власти была предпринята патриотическими кругами Венесуэлы. Провозглашенная в 1811 г. конституция закрепила федеративное устройство республики и копировала многие положения конституционных актов США. Федеральные власти получили право заключать договоры, объявлять войну, содержать армию и флот, обеспечивать внутренний порядок, взимать налоги и принимать законы по вопросам, затрагивающим интересы федерации. Конституция гарантировала каждой провинции "суверенитет, свободу и независимость" по всем вопросам, которые не были прямо делегированы федерации.

Федеральные органы создавались но принципу разделения властей. Законодательную власть осуществлял двухпалатный конгресс (палата и сенат), исполнительную (под влиянием французской конституции 1799 г.) – коллегия консулов из трех лиц, судебную – Верховный суд и нижестоящие трибуналы.

Под влиянием французских правовых документов конституция Венесуэлы 1811 г., и это стало традицией для латиноамериканского конституционализма в целом, содержала большое количество статей, посвященных общим принципам организации власти и прирожденным правам человека.

Конституция провозглашала формальное равенство всех граждан, в том числе метисов и индейцев, и даже предписывала в общей форме провинциальным властям принимать меры по улучшению положения "прирожденных граждан" – индейцев и сближению их с "остальными гражданами", в частности открывать для них школы и колледжи. В ней указывалось, что земли, которыми владели индейцы, будут закреплены за ними па праве собственности. Конституция отменила дворянские, военные и церковные привилегии.

Прогрессивные в целом положения конституции 1811 г. прекратили свое существование вместе с падением Первой Венесуэльской республики.

Первые конституции оказались недолговечными и в других латиноамериканских республиках, что объяснялось отсутствием политической стабильности, постоянными раздорами между конкурирующими группами феодально-клерикальной олигархии, сепаратизмом отдельных провинций, не связанных между собой прочными экономическими узами. Политическая неустойчивость предопределила уже в первые годы существования латиноамериканских государств конституционную нестабильность.

Своеобразную попытку предотвратить внутренние раздоры и слабость новой власти с помощью тщательно разработанной государственной организации предпринял в середине 1820-х гг. С. Боливар, который считал необходимым создание в Южной Америке единого централизованного государства, способного противостоять иностранному вмешательству.

Разработанная Боливаром в качестве "идеального образца" конституция Боливии 1826 г. предусматривала сильную центральную власть. В конституции закреплялся принцип разделения властей, но наряду с законодательной, исполнительной и судебной властью выделялась "избирательная власть", т.е. право участия в выборах. Однако воспользоваться этим правом могли лишь лица, умеющие читать и писать. Это исключало из политической жизни Боливии широкие массы, прежде всего индейцев, так как грамотные составляли менее 10% населения.

Законодательный корпус включал три палаты: трибунат, сенат и цензорат. К ведению законодательной власти в целом относились такие вопросы, как избрание президента, предоставление последнему особых полномочий в случае войны или "чрезвычайной опасности". Кроме того, каждая палата имела специальную компетенцию. Трибуны разрабатывали государственный бюджет, предлагали законы, относящиеся к развитию промышленности, проведению земельной реформы. Сенаторы подготавливали кодексы, вносили предложения о судебных реформах. Цензоры обязаны были следить за соблюдением конституции и законов, избирали па высшие судебные и церковные должности, составляли законопроекты о печати, образовании, развитии наук и искусства.

Конституция установила следующую систему утверждения законов. Акты, принятые трибунатом, поступали в сенат. Если сенаторы выдвигали возражения, то судьба закона зависела от цензоров. Цензоры одобряли акты, предложенные сенаторами, и, наоборот, сенат – акты, исходящие от цензоров. В случае разногласия этих органов арбитром выступал уже трибунат. Президент имел право отлагательного вето, которое конгресс мог преодолеть лишь большинством голосов всех палат.

Исполнительная власть вручалась несменяемому президенту, который назначал с согласия палат вице-президента и министров. Вице-президент являлся главой правительства. В этом качестве он вместе с одним из министров скреплял своей подписью акты президента. После смерти президента вице-президент замещал освободившуюся должность и занимал ее также пожизненно.

Сильная президентская власть, трехпалатный парламент и другие элементы конституции, напоминавшие бонапартистские образцы, дали основание противникам Боливара обвинить его в стремлении к диктаторству. Однако Боливар не предполагал активного вмешательства президента в дела конгресса и отстаивал идею законности. Ряд демократических принципов конституции, по его мнению, позволял правительству использовать сильную власть для прогрессивных социально-экономических преобразований, для обуздания произвола и эгоизма латифундистских кругов.

Однако надежды Боливара разрешить сложные противоречия латиноамериканского общества с помощью лишь политических средств и простой централизацией правительственной власти оказались несбыточными. Реальная власть в Боливии, как и в других латиноамериканских республиках, находилась в руках крупных собственников, помещиков и клерикалов. Уже в 1829 г., после восстания в армии, конституция 1826 г. была отменена. В Боливии, как и в других странах Латинской Америки, началась длительная полоса политической неустойчивости.