Ответственность командиров и других начальников

Концепция ответственности командиров и начальников является оригинальной конструкцией международного уголовного права, не имевшей ранее аналогов в национальных правопорядках^[1] и, по мнению профессора Уильма Джорджа Экхарта, представляет для общества последний рубеж обороны от военных преступлений^[2]. Развитие доктрины "ответственности начальников" некоторые исследователи усматривают еще в положениях Версальского договора 1919 г., в частности в ст. 227, объявляющей кайзера Вильгельма II военным преступником и требующей придания его суду^[3]. Однако Уставам Нюрнбергского и Токийского трибуналов концепция ответственности начальников известна не была.

Первым судебным актом, положившим начало данной доктрине, явился приговор Военной комиссии США в Маниле 7 декабря 1945 г. японскому генералу Томоюки Ямашита, в котором сформулированы отправные моменты в становлении рассматриваемого института^[4]. В дальнейшем трибуналы ad hoc, прежде всего МТБЮ, развили указанную концепцию, рассматривая ответственность начальников как особую форму ответственности за бездействие^[5]. Вместе с тем в теории возникали дискуссии относительно природы данного института и его интерпретаций международными судами^[6], достаточную определенность в которые внесла ст. 28 Римского статута МУС. Согласно предписаниям этой статьи, она применяется в дополнение к иным основаниям, в связи с чем при ее интерпретации следует учитывать рассмотренные выше положения ст. 25 (п. 2 и 3) Римского статута МУС. Необходимо обратить внимание на то, что Римский статут МУС разделяет признаки субъектов таких деяний, как "военный командир" и "другой начальник".

Условия ответственности военных командиров сформулированы следующим образом:

"Военный командир или лицо, эффективно действующее в качестве военного командира, подлежит уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда, совершенные силами, находящимися под его эффективным командованием и контролем либо, в зависимости от обстоятельств, под его эффективной властью и контролем, в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими силами, когда:

i) такой военный командир или такое лицо либо знало, либо, в сложившихся на тот момент обстоятельствах, должно было знать, что эти силы совершали или намеревались совершить такие преступления; и

ii) такой военный командир или такое лицо не приняло всех необходимых и разумных мер в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования".

Иным образом определены условия "других начальников":

"Начальник подлежит уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда, совершенные подчиненными, находящимися под его эффективной властью и контролем, в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими подчиненными, когда:

i) начальник либо знал, либо сознательно проигнорировал информацию, которая явно указывала на то, что подчиненные совершали или намеревались совершить такие преступления;

ii) преступления затрагивали деятельность, подпадающую под эффективную ответственность и контроль начальника; и

iii) начальник не принял всех необходимых и разумных мер в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования".

Ключевым признаком субъекта такой ответственности является не только наличие юридически закрепленных полномочий командира, но и их осуществление де-факто, определенных посредством наличия у таких лиц "эффективной власти и контроля" за подчиненными, что для международного уголовного права нс является новеллой^[7]. Однако при этом обязательным условием признается наличие стабильной иерархической структуры, частью которой являются начальник и его подчиненные. В отсутствие отношений иерархии контроль, основанный исключительно на личных взаимоотношениях, не признается существенным и ответственность командира по данному основанию исключает^[8].

В отношении гражданских начальников Римский статут МУС несколько сужает сферу ответственности, которая прежде всего определяется различием в ментальном элементе, ОГЛАВЛЕНИЕ которого ограничивается лишь требованиями о том, что начальник "знал, либо сознательно проигнорировал информацию...". Это позволяет сделать вывод о том, что власть гражданских начальников в обстановке совершения военных преступлений по сравнению с военными командирами ограничена его официальными функциями в пространстве и времени. Кроме того, указанная выше "степень небрежности" гражданского начальника требует, чтобы он "сознательно проигнорировал информацию, которая явно указывала на то, что подчиненные совершали или намеревались совершить такие преступления", что в сопоставлении с ментальным элементом ответственности военных командиров очевидно предполагает пониженную степень небрежности.

Ключевым условием ответственности указанных лиц является непринятие "необходимых и разумных мер". Универсальной формулы разумности таких мер ныне существующей практикой еще не выработано. Однако на основе высказанных в литературе мнений и интерпретации подобных положений судами ad hoc разумные и необходимые меры – это меры, входящие в круг существенных полномочий начальника, наличие у него реальной возможности предотвратить совершение таких преступлений либо наличие объективной возможности привлечь подчиненного к ответственности^[9].