Лекция 4. Ответственность государственных служащих

Государственный гражданский служащий или должностное лицо государства в своей деятельности реализуют не личную волю, а волю народа, государства. Поэтому сложнейшей проблемой является согласование индивидуальных особенностей конкретного человека с целями и задачами, возложенными на него обществом и государством в виде его должности, его обязанностями и правами. Качество механизма контроля общества над своим порученцем-чиновником отражает уровень демократичности общества, так как демократизм заключается именно в степени участия граждан в делах своего государства.

Государственная служба — это служба общественная, публичная, поэтому она не может быть изъята из-под контроля общества на всех этапах ее прохождения. Очевидно, что конечной (или изначальной) инстанцией такого контроля является государственно организованный народ.

Различные формы применения ответственности, в том числе к государственным гражданским служащим, в науке принято называть формами принуждения в качестве одного из методов руководства обществом. Методами, или способами, выявления соответствия действий должностного лица с его должностными обязанностями и режимом законности являются контроль, надзор и проверка исполнения акта управления.

Распространено мнение, что страной управляют нерадивые чиновники. Это не вполне верно. У каждого из них есть вышестоящий начальник, и значит, они делают так, как хочет или допускает их начальник, иначе они потеряли бы свое место в аппарате. Бесконтрольность и безответственность именно высших должностных лиц в государстве просто поражает. Широкое распространение засекреченности от населения большого числа документов зачастую скрывает простую некомпетентность должностных лиц, если не некие аферы, совершающиеся под сенью государственной должности, но в частных интересах.

Нельзя не согласиться с утверждением Ю. А. Розенбаума о том, что "низкий уровень профессионализма кадров служащих вкупе с их безответственностью породили крайне опасные явления — падение исполнительской дисциплины и нарушение законности. Перестало быть чрезвычайным событием неисполнение или нарушение должностными лицами законов государства, указов Президента РФ, постановлений Правительства РФ и иных нормативных правовых актов. Редко кто-либо из государственных чиновников строго наказывается... В итоге мы имеем сегодня малокомпетентный, непомерно раздутый корпус чиновников, значительная часть которых не способна заниматься управленческой деятельностью". Слова специалиста государственной службы оказались пророческими, в действующем государственном аппарате мало что изменилось. Дело не в строгости наказания, дело в его отсутствии вообще. А известно, что право сильно не жестокостью наказания, а его неотвратимостью.

Важность вопроса контроля деятельности государственного аппарата со стороны общества упирается в самые основы реформ в России. Концепция управления государственным имуществом и приватизации в Российской Федерации, одобренная постановлением Правительства РФ от 9 сентября 1999 г. № 1024 в п. 4 раздела "Цели и задачи" гласит, что задачей этой экономической реформы является "привлечение эффективного собственника" к управлению собственностью. Имеется в виду частный собственник вместо государства как собственника. Но если в государственном аппарате, системе связей, предназначенных для управления всеми собственниками, в том числе частными, находятся неквалифицированные или злонамеренные люди, то выявление "эффективного собственника" превращается в организованную кампанию подбора лиц по собственным предпочтениям. Это не конкуренция производителей товара, а организованная административным путем коррупция. Деятелям "демократизации" не стыдно два десятка лет повторять басню об эффективных собственниках в лице тех приватизаторов ельцинской команды, которые, получив в собственность советские предприятия, немедленно их обанкротили. Эта "эффективность" является эффективностью разрушителей. Большинство приватизированных предприятий простаивают, лишая граждан Российской Федерации занятости, и замедляя прогресс государства.

Правильно организованная система мер контроля за государственным служащим — условие эффективности деятельности государственного аппарата. Привлекает оценка исполнительского климата в нормально работающем государственном аппарате, высказанная Д. А. Медведевым: "На государственной службе, как и в любом коллективе людей, не должно быть крайностей: тотального доносительства друг на друга в личных целях с одной стороны, и круговой поруки — с другой".

Долгое время в отечественной юриспруденции господствовало мнение, что государство не должно нести ответственность за деятельность государственных органов и должностных лиц, в том числе в сфере уголовного судопроизводства (ст. 133 УПК). Причиненный в результате уголовного преследования вред возмещается государством, но не за счет органа или должностного лица, допустивших незаконное уголовное преследование, а за счет казны РФ, а в случаях, предусмотренных законом, — за счет казны субъекта РФ или муниципального образования (ст. 1070 ГК РФ). Вред возмещается в полном объеме, независимо от вины должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство. Взыскание понесенных государством расходов с конкретных должностных лиц, виновных в незаконных действиях, в порядке регресса допускается, если их вина установлена приговором суда, вступившим в законную силу (п. 3 ст. 1081 ГК РФ), т.е. если вред причинен в результате преступных действий, — считает О. В. Химичева. Возникают своеобразные ножницы: государство отвечает без вины, а должностное лицо — только за виновные действия.

Таким образом, неправомерные действия государственного служащего причиняют двойной убыток (рис. 4).

Рис. 4. Применение ответственности за материальный ущерб, причиненный гражданину служебными действиями государственного служащего

Из приведенной схемы следует, что за некачественную работу государственного служащего народ платит дважды: один раз — когда оплачивает труд государственного служащего в соответствии с его квалификацией через государственный бюджет, и второй раз — когда не взыскивает с этого служащего причиняемые им убытки, а материальная ответственность за действия конкретного должностного лица перекладывается на весь государственный бюджет в целом.

Государственный служащий, должностное лицо вступает в отношения с гражданином не по своей диспозитивной воле, как в гражданско-правовых отношениях, а в силу служебной обязанности, при отсутствии свободы решения, вступать в данные отношения или нет, т.е. государственный служащий вступает с гражданином в публично-правовые отношения, а не заключает с ним гражданско-правовой договор. В крайнем случае, договор заключается по форме, но он автоматически становится административным договором, основной характеристикой которого является неравенство сторон соглашения и первенство воли властной стороны.

Важным фактором, характеризующим государственную службу, должна быть презумпция повышенной ответственности за правонарушения против власти и представляющих ее государственных служащих. Однако на практике получается иначе. Например, волгоградский мэр Евгений Ищенко просидел за решеткой год, прежде чем выяснилось, что вменяемое ему хранение оружия с выполнением обязанностей государственной должности не связано. Ситуация, когда должностное лицо отрывается от выполнения своих государственных обязанностей по воле конкурентов или в результате самоуправства прокурорских работников, не несущих за напрасные оговоры никакой ответственности, не может считаться нормальной.

В связи с изложенным выше состоянием дел с ответственностью, а точнее, с безответственностью государственных гражданских служащих необходимо рассмотреть возможности легальной организации механизма привлечения их к ответственности. Вместе с тем существует ряд законных возможностей оправдать неквалифицированные действия государственного аппарата. Это принцип усмотрения, отсутствие открытой отчетности государственных служащих, передача государственных функций "самоуправляемым организациям", маскируемая иностранными словечком "аутсорсинг", отсутствие прямой возможности граждан влиять на деятельность государственных должностных лиц и ряд других.

Применение принципов усмотрения и целесообразности, субъективно оцененных должностным лицом чаще всего приводит к нарушениям режима законности.

Главная характеристика деяний государственного служащего, вызывающая наибольшие претензии населения к государственному аппарату, —это институт усмотрения, т.е. право должностного лица самостоятельно принимать обязывающие третьих лиц решения в соответствии со своей компетенцией, которая при этом прописана в законе недостаточно четко. Такие понятия, как, например, "превышение полномочий" или "злоупотребление должностными полномочиями", неточны и в силу многообразия жизненных ситуаций вызывают обращение должностных лиц к принципу усмотрения при применении правовой нормы в конкретных ситуациях.

Например, ст. 74 и 75 Федерального закона "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" и корреспондирующая ей ч. 3 ст. 15.26 КоАП РФ касаются действий, "создающих реальную угрозу интересам кредиторов (вкладчиков)" либо "угрозу стабильности банковской системы России". При этом законодатель не устанавливает количественные и (или) качественные юридические критерии, позволяющие оценивать те или иные обстоятельства как "реальную угрозу". При отсутствии в федеральном законодательстве строго определенных критериев для квалификации ситуации как "реально угрожающей" Банк России в зависимости от собственной интерпретации может либо без достаточных оснований применить к кредитной организации санкции, либо не применять их тогда, когда это действительно необходимо. Таким образом, законодательство криминогенно уже в том, что создает и закрепляет ситуацию для применения должностным лицом принципов целесообразности и усмотрения.

Возникает вопрос: можно ли так писать законы, чтобы исключить возможность применения принципа усмотрения? Это практически невозможно. Н. Н. Алексеев когда-то сказал, что если бы удалось урегулировать все, то мир застыл бы в оцепенении.

Итак, специфика правового статуса государственного служащего, должностного лица заключается в том, что презюмируется свобода его действий в рамках его компетенции, что охватывается понятием "усмотрение". Таким образом, это лицо приобретает иногда чрезвычайно значимые для людей полномочия, часто не предусмотренные как лицом, назначившим его на должность, так и избирателями, если это касается выборных должностей.

Должностные лица обладают также полномочиями по истребованию информации от физических и юридических лиц. Обладание такой информацией является особенностью деятельности должностного лица, поскольку оно имеет неконтролируемый доступ к источникам, содержащим охраняемую информацию. Отсюда у должностного лица возникает соблазн неправомерно использовать охраняемую информацию, а следовательно, возрастает степень общественной опасности коррумпированных должностных лиц. Положение о персональных данных государственного гражданского служащего Российской Федерации и ведении его личного дела предусматривает, в частности, что в целях обеспечения защиты персональных данных, хранящихся в личных делах гражданских служащих, гражданские служащие имеют право обжаловать в суд любые неправомерные действия или бездействие представителя нанимателя или уполномоченного им лица при обработке и защите персональных данных гражданского служащего (подп. "д" п. 6). На развалах регулярно продаются электронные базы данных со сведениями о личностях граждан, материальном положении каждого собственника, реквизитах средств передвижения.

Включение в КоАП РФ состава, предусматривающего ответственность за разглашение информации, доступ к которой ограничен федеральным законом, лицом, получившим доступ к такой информации в связи с исполнением служебных или профессиональных обязанностей (ст. 13.14 КоАП РФ), является реакцией на эти новые социальные явления. Такие запреты установлены в отношении врачебной, банковской, налоговой тайны и в ряде других случаев. Однако официальная статистика о случаях привлечения к такой ответственности пока отсутствует, в то время как ученые продолжают вносить предложения о законодательном ужесточении наказаний и установлении уголовной ответственности за указанные правонарушения по примеру законодательства ФРГ или США.

На периферии власти (например, в субъектах РФ) правонарушений государственных служащих больше и они более серьезные. Уполномоченный по правам ребенка в городе Москве при изучении правонарушений в области жилищного права отметил, что подставное лицо, организовавшее заведомо незаконное изъятие жилой площади у одних лиц (в данном случае детей) и передачу его другим, выходит сухим из воды и безнаказанно продолжает свою преступную деятельность в силу установившегося порядка судебной защиты прав граждан, потерявших свое жилье в результате его отчуждения. Обычно ответчика суд не находит. Такой порядок выгоден прежде всего жилищным мошенникам и риэлтерским фирмам. Но главное, отмечает Уполномоченный, "государство, как и раньше, не несет никакой ответственности за оформление и регистрацию незаконных сделок, за насильственную миграцию социально незащищенных граждан, за детство без крыши над головой... Ни один нотариус, ни один чиновник, отвечающий за государственную регистрацию сделок, не был привлечен к материальной ответственности за ущерб, причиненный гражданам". Таким образом, вредит человеку не только злонамеренный чиновник, но и само законодательство, которое стимулирует криминалитет, т.е. является криминогенным.

Режим постоянного мониторинга нормально функционирующего государственного аппарата, а тем более ситуация, когда на государственной службе могут оказаться либо неквалифицированные, либо недобросовестные лица, обязывают продумывать способы контроля за деятельностью государственных должностных лиц со стороны не только вышестоящего начальника, но и граждан. Необходимо, чтобы в особо важных для государства случаях подпись государственного служащего подтверждалась иными государственными органами. Так, международные договоры сначала парафируются, потом ратифицируются представительными органами, затем следует стадия их регистрации и официального опубликования. Государственная

Дума специально принимала акты, чтобы прекратить получение иностранных займов правительством В. С. Черномырдина, когда эти займы активно разворовывались.

В качестве одной из форм реализации идеи о том, что отчеты государственных служащих о проделанной, например, за год работе на государственной должности, должны бы публиковаться вполне официально, в законодательстве предусмотрен ежегодный Государственный доклад о состоянии здоровья населения, но таковой ни разу в печати не появился.

Отдаленное подобие отчета государственного служащего упоминается в Положении об установлении мер по недопущению возникновения конфликта интересов в отношении должностных лиц федеральных органов исполнительной власти, вовлеченных в процесс регулирования, контроля и надзора в сфере обязательного пенсионного страхования, должностных лиц Пенсионного фонда Российской Федерации и членов Общественного совета по инвестированию средств пенсионных накоплений, утв. постановлением Правительства РФ от 2 марта 2006 г. № 113. В п. 4 этого Положения, в частности, содержится требование о том, чтобы должностные лица федеральных органов исполнительной власти и Пенсионного фонда РФ, приступающие к осуществлению деятельности, связанной с формированием и инвестированием средств пенсионных накоплений, или осуществляющие указанную деятельность, а также члены Общественного совета ежегодно информировали (в письменной форме) о наличии или об отсутствии предконфликтной ситуации, т.е. конфликта интересов на государственной службе с их участием соответственно руководителя федерального органа исполнительной власти, руководителя Пенсионного фонда РФ или председателя Общественного совета в срок, установленный для представления федеральными государственными гражданскими служащими сведений о доходах, а новые члены Общественного совета — при их включении в состав Общественного совета. Ведомственный характер таких правоотношений по информированию своего начальника практически полностью лишает данное правовое мероприятие смысла, так как его положительное действие для государственного аппарата блокируется внутриведомственными корпоративными интересами и связями.

Рациональной организации государственной службы в государстве, созданию условий для ее прозрачности с целью недопущения правонарушений безусловно препятствует тот факт, что сведения о гражданском служащем, персональные данные, внесенные в личные дела и документы учета государственных служащих, являются персонифицированными и в случаях, установленных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами РФ, относятся к сведениям, составляющим государственную тайну, а в иных случаях — к сведениям конфиденциального характера. Эти положения закона не находятся в демократическом русле развития государственной службы, и являются отражением непоследовательного понимания статуса государственного служащего. Государственный служащий выполняет волю государственно организованного народа, и сведения о нем и его деятельности никак не могут быть скрыты от народа и засекречены. При таких условиях говорить о контроле населения за властью, о достоинстве власти перед лицом своих граждан, об ее ответственности, о публичности, об открытости действий уже не приходится.

Институт государственной тайны часто используется, чтобы скрыть вредные для страны действия государственных служащих. Это ярко продемонстрировал следующий казус. Президент РФ В. В. Путин объявил о крупном достижении — создании новой ракеты "Булава", равной которой нет в мире, с базированием на подводной лодке. Но оказалось, что эта ракета представляет собой ухудшенный вариант американской ракеты 30-летней давности. А разработчик ракеты не был допущен на ее испытания.

В современной России практически нет практики привлечения к ответственности государственных должностных лиц. А между тем ничто так не развращает государственный аппарат, как безответственность. Представляется, что задачей науки является предложение способов разгрузки одного должностного лица, Президента РФ, от громадного количества дел в данном направлении, выработка обоснованных рекомендаций по децентрализации борьбы с правонарушениями в государственном аппарате. Наилучшим приемом в этом отношении, как будет показано в следующем параграфе данной главы, является создание судов административной юстиции, дисциплинарных трибуналов, в которых истцом, предъявляющим иск к недобросовестному чиновнику, станет сам гражданин. Гражданин в таких вопросах является непосредственно заинтересованным и совершенно бескомпромиссным лицом в доведении иска до логического завершения, наказания отступника от закона.

Среди недостатков Указа Президента РФ от 12 августа 2002 г. № 885 "Об утверждении Общих принципов служебного поведения государственных служащих" можно отметить следующий: правовой статус государственных служащих, наделенных организационно-распорядительными полномочиями по отношению к другим государственным служащим. Пункт 3 Общих принципов не предусматривает их права решать вопрос, в частности, о дисциплинарной ответственности подчиненных по службе субъектов. В то время как привлечение к ответственности государственных служащих, не выполняющих свои служебные обязанности или нарушающих права граждан, должно быть не только правом, но и обязанностью начальника. Это принципиальное требование, выполнение которого необходимо для действенности государственного аппарата.

Трудно признать законным, по крайней мере, по правовым основаниям, Указ Президента РФ В. В. Путина от 9 марта 2005 г. № 272 "О Логинове В. А.", касающийся отстранения от должности губернатора Корякин "за ненадлежащее исполнение им своих обязанностей" в связи со срывом завоза топлива в населенные пункты Пенжинского и Олюторского районов Корякского автономного округа, повлекшим за собой размораживание систем отопления в населенных пунктах этих районов, что привело к массовым нарушениям прав и свобод граждан, проживающих в них.

В этом казусе, во-первых, нет процедуры разбирательства, обеспечивающей справедливость и беспристрастность при вынесении решения, гарантирующей права самого отстраняемого с государственной службы должностного лица. Так, в соответствии со ст. 58 Закона № 79-ФЗ до применения дисциплинарного взыскания требуется, чтобы представитель нанимателя затребовал от гражданского служащего объяснение в письменной форме, а перед применением дисциплинарного взыскания проводится служебная проверка в соответствии с условиями, закрепленными в ст. 59 данного Закона.

Подчеркивает отсутствие правового подхода к ответственности губернатора и феодальная формулировка — "утрата доверия" президента, когда речь идет о выполнении конкретных государственных обязанностей должностного лица по отношению к народу, а не к президенту (В. А. Логинов был еще избранным губернатором, а не назначенным). Кроме того,, о своем решении В. В. Путин известил В. А. Логинова лично, связавшись с губернатором по телефону, а не в письменном виде, как того требует закон. Кроме того, президент поручил премьер-министру М. Фрадкову помочь региону только после отстранения В. А. Логинова, а не во время развития ситуации с топливом, о чем долго писали газеты. Председатель Госдумы Б. Грызлов заявил о профилактическом смысле президентского решения. В этих условиях наказание губернатора не представляется находящимся в законных рамках, а представляет собой показательную порку, — прием предосудительный для правовой системы вообще.

Еще один пример — Указ Президента РФ Д. В. Медведева от 28 сентября 2010 г. № 1183 "О досрочном прекращении полномочий мэра Москвы" ("в связи с утратой доверия"). Однако в соответствии с п. 2.3 ст. 18 Федерального закона от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ присяга приносится не Президенту РФ, а народу и Конституции. Отсюда и нарушить клятву верности Д. М. Медведеву Ю. М. Лужков не мог. Указ монархического содержания противоречит духу и букве и Конституции РФ, и иного законодательства РФ, построенных на республиканских принципах.

Исследуя на предмет соответствия Конституции РФ установленные Федеральным законом от 11 декабря 2004 г. № 159-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и в Федеральный закон

"Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации"" полномочия Президента РФ в отношении законодательных и высших исполнительных органов субъектов РФ, в частности право принимать решения об отрешении либо неотрешении от должности высшего должностного лица субъекта РФ как в случае выражения ему недоверия законодательным органом субъекта РФ, так и в случае утраты доверия Президентом РФ, ненадлежащего исполнения своих обязанностей, Д. А. Кобзарь отмечает: "Используя методы и критерии определения соответствия актов меньшей юридической силы актам большей юридической силы (Конституции РФ)... автор приходит к выводу о несоответствии Конституции РФ положений федерального закона, предоставляющих Президенту РФ указанные полномочия".

Рассматривая казус В. А. Логинова, Ю. Н. Усенко пишет: "Представляется, что законодатель, приняв новые положения, впадает в иную крайность — создает чрезмерно упрощенный механизм наложения столь жесткой конституционно-правовой санкции. Совершенствование правовой ответственности всегда предполагает законодательное установление ее четких критериев, принципов и процедур. В рассматриваемом же нами Законе процессуальные моменты практически не урегулированы. Как определить критерии утраты доверия Президента РФ к руководителю высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ, каковы его основания? Ответов на эти вопросы законодательство не дает. Фактически Президент РФ наделяется полной свободой в решении вопроса отрешения от должности руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ и не связан никакими правовыми ограничениями. С одной стороны, это позволяет существенно усилить ответственность данных субъектов перед Президентом и придать гибкость его кадровой политике, но, с другой стороны, на наш взгляд, это неоправданно сильно снижает гарантии и стабильность правового статуса высшего должностного лица субъекта РФ".

Законодательное же регулирование ответственности зачастую очень фрагментарно, чаще всего содержит отсылки к действующему законодательству (см., например, ч. 3 ст. 16 Закона № 79-ФЗ).

Применение к гражданским служащим дисциплинарных взысканий в соответствии с Законом № 79-ФЗ является правом, а не обязанностью представителя нанимателя. А. В. Сергеев оспаривает это положение, основываясь на представлении о публично-правовой природе дисциплинарных правонарушений и дисциплинарных взысканий, налагаемых на гражданских служащих. "Привлечение к дисциплинарной ответственности служащих, виновных в совершении ряда дисциплинарных проступков, связанных с виновным нарушением прав и свобод граждан и организаций, Конституции, федерального законодательства, необходимо закрепить в качестве прямой обязанности субъектов административной власти", — предлагает он.

Более аргументированная позиция содержится в суждении профессора А. П. Алехина о компетенции должностного лица как совокупности прав и обязанностей, их взаимозависимости в силу известного положения о парных категориях в праве. Государство в правовом плане не может устанавливать какие-либо конкретные права, выполнение которых не является чьей-то обязанностью. Права и обязанности должностных лиц, имеющих право применять дисциплинарные взыскания, также являются их компетенцией, а компетенция не может применяться по усмотрению. То, что закреплено в компетенции как право, одновременно является и обязанностью государственного органа. Например, если должностное лицо обнаружит разлив нефти и посчитает, что реагирование на данное правонарушение — это его право, но не обязанность, оно не сможет выполнять функции, ему предписанные.

Уровень ответственности современной администрации в Российской Федерации низок, и это позволяет ставить вопрос о ее реанимации.

В последнее время ученые разрабатывают концептуальные и структурно-содержательные аспекты института административного принуждения как важнейшие составляющие механизма обеспечения прав и свобод человека и гражданина.

Аспект формирования института необходимой защиты от незаконных действий властей предполагает исследование мер принуждения, применяемых в отношении субъектов, представляющих исполнительную власть, и исследование проблем обеспечения законности при применении мер принуждения органами исполнительной власти и их должностными лицами.

Оценивая поведение государственного служащего, профессор Я. И. Кузьминов предлагает специальный термин для определения ситуации нежелания работника выполнять свои обязанности — "оппортунизм". Важным преимуществом позиции Я. И. Кузьминова является то, что он четко отделяет понятие коррупции, например, от взятки. Он пишет: "Коррупция в узком смысле—явление, когда должностные лица намеренно пренебрегают своими обязанностями или действуют вопреки этим обязанностям ради определенного материального вознаграждения. В коррупцию всегда вовлечены две стороны: тот, кто подкупает, и тот, кто, будучи подкуплен, действует вразрез со своим служебных долгом. Взяточничество отличается от коррупции тем, что чиновника подкупают не ради нарушения его обязанностей, а ради их исполнения. Взяточничество порождается неопределенностью обязанностей чиновника, дефицитом (часто искусственно созданным) административных и финансовых возможностей государства. Подкупающая сторона здесь страдательная. Чиновничье предпринимательство отличается от коррупции отсутствием подкупающей стороны. Заказчик служебного нарушения здесь — сам исполнитель, извлекающий доход (предпринимательский или рентный) из монополии на принятие или согласование определенного решения. Все перечисленные формы объединяет использование служебного положения в частных интересах, "приватизация государства". Их можно охарактеризовать как коррупцию в широком смысле", — заключает Я. И. Кузьминов.

Всеобщее распространение коррупционного поведения в период перестройки и "демократической" революции Я. И. Кузьминов определяет как имеющее системный характер.

Это значит, что "коррупционное поведение стало нормой экономической и правовой культуры". Показательна для общей характеристики "культуры" в этот период широкая пропаганда насилия и секса во всех русскоязычных средствах массовой информации.

Интересным для правоведения является вопрос о сроке давности для привлечения государственного служащего к ответственности за совершенные им ранее правонарушения (например, за допущенные в ходе выдачи разрешения на строительство отступления от СНиПов). Этот вопрос вызвало к жизни обрушение в Москве в 2004 г. аквапарка "Трансвааль", повлекшее гибель людей. Поскольку государство — стабильное явление, а государственный служащий только выполняет волю государства, действуя от его имени, представляется, что ответственность за властные упущения не может иметь давности, а вот наказание конкретного виновника, государственного служащего, вероятно, должно наступать в порядке регресса (т.е. сначала перед гражданином отвечает государство, а потом требование о возмещении убытков предъявляется к должностному лицу, вызвавшему жалобу гражданина) и иметь срок давности.

За рубежом существует ответственность за катастрофы в результате реализации государственного разрешения на строительство и в других случаях деятельности государственного аппарата. В феврале 2002 г., по сообщению радиостанции "Свобода", во Франции было возбуждено уголовное дело против чиновников государственного аппарата, которые в апреле 1986 г. не передали по инстанциям информацию о возникшей для французского населения опасности. Тогда на Корсике обнаружили повышение уровня радиоактивности в молоке овец до 10 тыс. беккерелей, в то время как допустимым для населения считается уровень в 500 беккерелей (заражение, видимо, произошло в результате взрыва на Чернобыльской АЭС). Поводом для преследования послужило следующее обстоятельство: на документе с сообщением о радиоактивном заражении молока была приписка, что вся имеющаяся информация не может быть передана. Как видим, во Франции срок давности по должностным преступлениям может корректироваться в зависимости от важности события.

Отсутствие противоречий в законодательстве является одним из необходимых условий нормальной работы государственного аппарата. Законодательство о категориях государственных служащих не всегда стыкуется с законодательством других отраслей права, в частности с уголовным правом, и приводит к серьезной путанице в прессе и правосознании населения. Неопределенность формулировок законодательства отягощает проблему. Например, что нужно понимать под "поступком, позорящим честь и достоинство судьи или умаляющим авторитет судебной власти"? А ведь признание такого факта является основанием для прекращения полномочий судьи в соответствии с подп. 9 п. 1 ст. 14 Закона РФ "О статусе судей в Российской Федерации".