Лекция 4. Особенности современного этапа развития науки: формирование новой парадигмы научно-технического развития
Наука — путь к счастью человечества.
Из Обращения 18 лауреатов Нобелевской премии, собравшихся на острове Майнау
Концепция устойчивого развития в контексте формирования новой научно-технической парадигмы
Современное научно-техническое развитие переживает глубокий кризис. Идея устойчивого развития, высказанная в 1992 г. в Рио-де-Жанейро, является тому подтверждением. В самом понятии "устойчивое развитие", активно эксплуатируемом сегодня не только философами и политиками, но и экономистами и практиками, заложено коренное противоречие современной эпохи. С одной стороны, общество все еще упорно руководствуется устремлениями к ускоряющемуся саморазвитию на пути к достижению всеобщего блага средствами науки и техники. С другой стороны, все более очевидной становится утопичность такого устремления перед лицом весьма вероятной невозможности достижения в будущем даже стабильного равновесия и сохранения достигнутого благосостояния. Об этом свидетельствуют ученые и политики, предсказывая скорую нехватку воды и невозобновимых минеральных ресурсов. Врачи предупреждают о новых возможных эпидемиях и неизвестных губительных для здоровья вирусах. В больших городах ощущается недостаток свежего воздуха, а колебания экстремальных температур и прогнозируемые синоптиками погодные катаклизмы очевидны и если не испытываются всеми одновременно, то сообщаются средствами массовой информации, создавая эффект присутствия.
Современное общество буквально пронизано предчувствием надвигающейся экологической катастрофы, тем не оно менее продолжает свой "business as usual". Программы устойчивого развития, принимаемые правительствами, становятся прекрасной сказкой для взрослых, но мировое сообщество так и не продвинулось в разработке этой концепции. Устойчивое развитие зачастую рассматривается как содержательно пустой постулат, с которым все заведомо согласны, но продолжают каждый идти своим путем. Или как идеологический маневр, скрывающий иные общественные и экономические интересы, утопическая надежда, даже иллюзия, поскольку никто не знает, как достичь такого развития, даже если предположить, что смысл данного понятия очевиден. В самом деле, как развитие может быть устойчивым?! Не превратится ли оно тогда в стагнацию? Или все будут и дальше ускоренно развиваться, пока не иссякнут природные ресурсы? Надеяться на научно-техническое чудо, которое разрешит извечные мечты человечества о достижении рая на Земле, после Чернобыля и аварии на Фукусимской АЭС (по крайней мере, от исследований в ядерной области) не приходится.
Мнение эксперта
Фредерик Содди (1877—1956), английский радиохимик, один из создателей атомной теории, еще в начале прошлого века в одной из своих лекций нарисовал почти библейскую картину вечного изобилия на основе использования атомной энергии. По его мнению, точно так же как Священная История началась с открытия огня, ядерная трансмутация и господство атомной энергии приведут к реализации Царства Небесного на Земле. Содди рассматривает алхимическую мифологему философского камня, который с помощью трансмутации элементов создает жизненный эликсир, как "очень точное... выражение нашего сегодняшнего способа видения". Содди сравнивает его с библейским мифом о рае как "свидетельством признания доисторического человека, что он однажды будет обладать способностью преобразования элементов". Далее Содди с восхищением пророчит нам "непосредственное господство над природой" и реализацию земного рая с помощью достижений новой науки: "Человечеству, которое было бы способно преобразовывать элементы, не нужно зарабатывать свой хлеб в поте лица своего... мы можем... легко представить, что такие люди смогут сделать пустынные континенты плодородными, растопить льды полюсов и преобразовать весь земной шар в рай". Как отмечает Ф. Вагнер в книге "Верный и ложный пути естествознания. Мыслительные и структурные формы, вера в прогресс и научная религия", Содди "среди верящих в прогресс ученых... символизирует собой вершину эсхатологической научной религии"[1].
Реализация такого рода утопии демонстрирует нам, как обещание рая земного "трансмутирует" в воссоздание ада на Земле, отдельные черты которого нам хорошо знакомы из истории научно-технического прогресса (пока, к счастью, в отдельно взятом регионе). Чернобыльская катастрофа уже сделала пустынными многие плодородные районы Белоруссии, России и Украины. И не того ли мы сегодня больше всего боимся, что в результате выбросов диоксида углерода в атмосферу за счет роста антропогенного воздействия на нее мы вызовем необратимые изменения климата (глобальное потепление) и тем самым растопим льды Арктики и Антарктики, и значит, уничтожим огромные жизненные пространства человечества? Этот процесс уже происходит — медленно, но верно, о чем на всех международных конференциях по климату, состоявшихся в последние годы, сетуют малые островные государства.
Со всей очевидностью стало ясно, что каждое техническое нововведение имеет не только положительные, но и негативные последствия, которые к тому же нельзя предугадать, а только все время приходится предсказывать, несмотря на неизбежные ошибки подобных предположений. Точный прогноз невозможен, можно лишь высветить некоторые сценарии развития, а какие из этих сценариев реализуются и каким образом, предсказать очень трудно. Главное же заключается в том, что выбранный путь может кардинально изменить ход развития всего человечества, а вернуться к исходной точке и попробовать реализовать иной сценарий не представляется возможным. Решения сегодня должны приниматься в условиях все возрастающей неопределенности, поэтому общество стремится найти опору для своих намерений в сфере науки и по крайней мере с ее помощью обосновать выбор того или иного конкретного пути развития.
Пример
Крупный германский химический концерн BASF инвестирует огромные средства в самый современный Институт токсикологии и генетики, организованный специально, чтобы проводить исследования и давать обоснования того, какое влияние производимые этой фирмой химические продукты могут оказать на здоровье населения и окружающую среду. Каждый новый материал проходит тестирование, после чего выдается сертификат, удостоверяющий, что на основе имеющихся сегодня самых современных научных знаний потребителю гарантируется соответствующее принятым нормам качество продукта. Однако следует принимать во внимание тот факт, что именно в данной области наука часто не в состоянии дать ясный ответ на вопрос, какие негативные последствия могут проявиться в перспективе. С точки зрения фирмы важно "закрыться" от возможной юридической ответственности в обозримом будущем, но это отнюдь не снимает моральной ответственности как с ведущих менеджеров и производителей, так и с ученых, выдающих им "индульгенции". Но как положительный факт нужно рассматривать по крайней мере то, что данная фирма вообще озабочена хотя бы приблизительной оценкой такого рода последствий.
Устойчивое развитие — политическое понятие, именно поэтому в разных странах оно трактуется по-разному. Для США и Западной Европы оно означает сохранение уровня и темпов экономического развития, высокого материального благосостояния нередко за счет ресурсов других государств и народов. Для стран Центральной Европы под устойчивым развитием подразумевается надежда на достижение того же высокого уровня доходов и социальной защиты населения, что и в других государствах — так называемых старых членах Европейского союза. Однако эти надежды нередко смешаны с разочарованием, связанным с увеличением расходов на членство в Единой Европе, а равенство возможностей сопровождается ростом конкуренции внутри ЕС. Для России концепция устойчивого развития означает надежду на улучшение уровня жизни, отсутствие социальных, техногенных и природных катаклизмов, что в принципе невозможно и во что, по сути, не верит ни само общество, ни государство (создавая и укрепляя такую структуру, как Министерство по чрезвычайным ситуациям). Наконец, это надежда на сохранение достигнутых демократических свобод и невозможность возвращения к тоталитарному режиму, отсутствие новых революционных ситуаций и тоска по эволюционному развитию. По-настоящему в это никто не верит, но общество надеется, хотя история показывает, что достижение стабильности, особенно в российских условиях, часто сменяется катаклизмом, который разрушает все достигнутое ранее.
Концепцию устойчивого развития как эмпирическое понятие можно осуществлять только через рефлектирующую деятельность, а не через некую трансцендентальную идею. Именно политике надлежит воплощать нормативные идеи в действие, но при этом она должна быть связана с научными основаниями. Сегодня наука берет на себя то, что ранее делала политика, а современная политика, например в области изменения климата, без науки не может даже сформулировать свои проблемы. Таким образом, наука в настоящее время становится средством и одновременно важным компонентом политики, решающим для достижения устойчивого развития общества. Именно в этом смысле говорят о так называемой трансдисциплинарной науке, выходящей не только за рамки отдельных дисциплин, но и дисциплинарной науки вообще, в широкую общественную сферу. Роль науки в современном обществе, с одной стороны, уменьшается, поскольку больше никто не верит в ее всесильность, а с другой — увеличивается, ибо она с неизбежностью становится основой политического консультирования и опорой принятия политических, социальных и хозяйственных решений. Эта роль существенно меняется, и теперь уже самой науке приходится доказывать обществу практическую результативность и необходимость своего существования, что не дает ей замкнуться в узкие академические рамки и не позволяет открещиваться от неспециалистов ссылкой на сложность и непонятность для каждого стоящих перед ней задач и используемых ею методов.
Пример
Подобные изменения характерны для мировой науки в целом, в том числе и для таких экономически развитых стран, как, например, Германия, а не только для России, где наука и техника больше на занимают того приоритетного места, которое они имели ранее в Советском Союзе. "Отношения между наукой и обществом в последние десятилетия изменилось, — пишут германские ученые Г. Бехманн и Н. Штер в издании Федерального министерства образования и научных исследований "От знания к действию". — Ориентированную на познание и направленную на объяснение науку как место далекого от практики искусства экспериментирования и построения теорий, что соответствовало само собой разумеющемуся идеалу классической физики и именно оттуда начавшему свое победное шествие, можно сегодня встретить лишь в некоторых частях науки. При этом появляется новая оценка функционирования науки и научного потенциала, вследствие которой даже фундаментальные исследования — хотим мы
этого или нет — должны быть релевантными и подчиненными общественным интересам. Производство научных знаний должно непосредственно интегрироваться в процессы принятия экономических и политических решений. Тем самым возрастает значимость науки для экономики (инновации) и для политики (в качестве поставщика тем, проблем и знаний, необходимых для принятия решений). Наука тем самым увеличивает деятельностную мощь тех социальных сфер, в которые она поставляет не только объяснения, но и модели структурирования реальности и альтернативные решения"[2].
Сегодня человечеству требуется второй Галилей, который в своих новых "Диалогах" будет доказывать общественности, что "новая наука" имеет право на существование и, кроме того, должна быть профинансирована обществом. Современное общество и развитые государства не могут существовать без нововведений, поэтому инновационная политика становится одной из важнейших составных частей научно-технической и социально-экономической политики в современном мире. Однако на этом пути общество подстерегают многочисленные опасности, и в первую очередь не совсем ясно, что, собственно, считать инновациями. Как известно, новое — это хорошо забытое старое, и тому существует бесчисленное множество примеров в истории науки. Так коперниканская революция на проверку оказывается воспроизведением моделей пифагорейских астрономов, а многие технические нововведения многократно заново переоткрываются в различные эпохи. Стремление открывать новое и давать ему свое имя — характерная черта современной цивилизации, начиная с эпохи Возрождения.
Пример
Полидор Вергилий (1470—1555), итальянский историк, в книге "Об изобретателях всех вещей" (1499) тщетно пытается отыскать авторов инноваций даже в Древнем Китае. В канонической культуре, предшествовавшей современной проектной культуре, авторы стремились скрыть нововведения под покровом их божественного происхождения или существования от века либо приписывали их древним авторитетам. "Мы узнаем о тех или иных нововведениях случайно, по косвенным упоминаниям, по материальным предметам. Например, считается, что известный ювелир Годфруа де Клер из Гюи был изобретателем особой техники полихромной эмали. Но это предположение основано только на том, что первые из известных изделий, выполненных в этой технике, вышли из его мастерской. Сам же факт изобретения нигде не отмечен. Разумеется, имена многих изобретателей могли не дойти до нас. Но дело не только в этом. Раз авторы были забыты, то это значит, что их эпоха (в отличие от нашей) и не заботилась о сохранении памяти о них, что изобретательство тогда не являлось деятельностью, высоко ценимой обществом"[3].
Изобретатели в то время преследовались, а инновации рассматривались как дьявольское наваждение, способное привести к разрушению установленного Богом порядка вещей. Изобретения воспринимались как нечто отвратительное. Например, в акте Кельнского городского совета (1412) записано: "Да будет известно... что к нам явился Вальтер Кизингер, предлагавший построить колесо для прядения и кручения шелка. Но посоветовавшись и подумавши со своими друзьями... совет нашел, что многие в нашем городе, которые кормятся этим ремеслом, погибнут тогда. Поэтому было постановлено, что не надо строить и ставить колесо ни теперь, ни когда-либо впоследствии"[4]. Изобретения чаще всего приходили через передачу технологии из других земель или из прошлого. Введенные "инновации в сфере аграрной или военной техники основывались не на изобретениях, а на перенятии из чужих культур, и прежде всего из Китая, т.е. на путях технологического трансферта и имитации с целью применения"[5].
Изобретения одеваются в одежду улучшений в процессе применения. Это, конечно, не означает, что инноваций не было, но традиционалистское общество эволюционировало медленно и незаметно для одного поколения. Ритуальное воспроизведение и буквально заученное повторение отобранных вековым опытом технических процедур ощущалось как гарантия, защищающая не только отдельного человека, но и род, и все общество от катастроф или даже уничтожения. Положение меняется с развитием экспериментального естествознания. Теперь не только ученые, но и образованные обыватели заражены духом экспериментирования, опробования (даже если это может стоить собственной жизни), поиска нового. Люди стали свято верить в то, что найденные ими инновации — благо для общества, и готовы были ради приоритета изобретателя и внедрения изобретений идти даже на смерть[6].
Вера в истинную силу научно-технического прогресса постепенно овладевала обществом, и действительно, от оснащенности новой техникой стали зависеть не только благосостояние, но и существование государств. Эта вера была перенесена и в сферу социальных нововведений, а негативную реакцию на нее консервативной части общества ясно выразил А. Н. Островский в пьесе "На всякого мудреца довольно простоты" в образе генерала, готовившего трактат "О вреде реформ вообще".
С ускорением научно-технического и социально-экономического развития инновации стали обычной повседневностью, и нарастающий прогресс зримо переживают уже люди одного поколения. Это выражается не только в стремлении заполучить все новые технические продукты, но и в потребности все время обновлять предметы своего окружения, получать новые знания и искать новейшие книги, из которых можно почерпнуть самые современные и полезные для карьеры и жизни указания. По этой логике старые книги должны быть уничтожены или спрятаны на долгое хранение. Они не пользуются спросом, хотя часто новые учебники переписываются со старых, ставших уже каноническими книг. Отрыв от прошлого, стремление к обновлению становятся нормой жизни и создают иллюзию ускоряющегося прогресса. Однако эта иллюзия рушится под воздействием сопутствующих всяким инновациям не только позитивных, но и негативных последствий, которые часто невозможно предусмотреть или минимизировать.
Между тем современное общество вынуждено стимулировать нововведения, а государство посредством своей инновационной политики поддерживать либо отвергать конкретные инновационные проекты в условиях полной или частичной неопределенности и отсутствия или недостатка знаний о неизбежно сопутствующих им негативных последствиях. Правительственные органы экономически развитых стран, озабоченные таким положением, вынуждены выдавать задания на научные исследования, которые хотя бы в общих чертах могли прояснить возникающие проблемы. Исследования в отношении последствий научно-технического развития носят особый характер, служат определенным заранее сформулированным целям и имеют нестандартную структуру и особенности функционирования.
Мнение эксперта
Интересны замечания профессора Армина Грунвальда о долгосрочном планировании научно-технического развития:
"С тезисом о том, что государство не может достичь всеохватывающего и централизованного планирования, следует безоговорочно согласиться. Государству в силу многих оснований не подходит роль источника центрального монолитного планирования... Прежние предположения о государстве как центральной формирующей инстанции сегодня подвергнуты сомнению, поскольку исходят из спорных положений о том, что государство будто бы располагает исчерпывающим и надежным знанием о последствиях научно-технического развития и о будущих потребностях в том или ином виде техники, необходимой для решения общественных проблем, обладает признанной компетентностью, позволяющей ему перед лицом многообразия и гетерогенности общественных ценностных установок определить, какой именно путь научно-технического развития соответствует общественному благу, а также обладает достаточной реакцией, чтобы перед лицом верно распознанного отклонения быть способным вовремя осуществить корректирующее воздействие. Несмотря на это государство, не может ограничиться лишь ролью посредника... на общественном уровне не только можно говорить о формировании научно-технического развития государством, но... даже нужно говорить. <...> Средствами влияния на формирование научно-технического развития на этом уровне являются правовая и экономическая поддержка разработки, создания и использования техники (косвенный контроль за техникой), но также и целенаправленные законодательные акты, каковым, например, является закон об отказе от использования атомной энергии в Германии. Таким образом, между промышленностью и государством сохраняется известное разделение труда в отношении легитимации: государство создает пространство, свободное от легитимации, в котором промышленность может развивать и продавать свои продукты, не будучи вынужденной оглядываться на мелочную легитимацию. Как выглядят конкретные продукты — это предоставлено решать промышленности, а также поведению поставщиков и пользователей техники, — требуется только признание установленных государством граничных условий.
Однако государство — это не единственный субъект, влияющий на формирование научно-технического развития. Сегодня подчеркивается также ответственность за это хозяйственных структур, да и пользователи техники вовлечены в обсуждение этих проблем, например в рамках дискуссии об "устойчивом потреблении". Таким образом, децентрализованное понимание приписывает различным группам специфические виды ответственности и предусматривает соответствующие средства для самого процесса такого формирования, но общих рецептов по этому вопросу не существует.
Детерминация научно-технического развития с помощью государственного планирования оказывается безуспешной: будущее, несмотря даже на гибкое планирование, остается принципиально открытым. Однако благодаря общественному влиянию на формирование этого развития... оказывается возможным предпочитать определенные (желательные) пути и избежать других (нежелательных). Вообще говоря, что звучит почти тривиально, развитие науки и техники представляет собой постоянное экспериментирование с будущим, поскольку в отношении научно-технических инноваций никогда не известно, стабилизируют ли они существующее общество или приведут его к гибели. Обманутые надежды связаны с тем, что люди лелеяли недостижимые ожидания совершенного и полного контроля над этим экспериментом, что было бы несовместимо с открытостью будущего. Возможны, однако, локальные акции по реализации общественного влияния на формирование научно-технического развития на различных децентрализованных уровнях, маленькие шаги, состоящие в оценке соответствия между фактичностью и контрафактическими ожиданиями, между истолкованием прошлого и ожиданиями в отношении будущего, между постулатами легитимации и инновационными надеждами. Тут нет и не может быть общих рецептов и четких алгоритмов для принятия тех или иных решений. Они должны возникнуть в процессе практики, часто в форме ситуативного преодоления конфликта, осуществляемого, конечно, на основе научного консультирования, посредством междисциплинарного исследования и теоретической рефлексии. В макроперспективе действительно вряд ли можно говорить об общественном формировании научно-технического развития, так как в данном случае не существует ни формирующей инстанции, ни интенций формирования. Но возможно и необходимо децентрализованное влияние различных участников процесса такого формирования при специфической роли политической системы, призванной рассматривать вопросы легитимации".
Развитие науки и техники необходимо рассматривать как целостный процесс, обусловленный не только собственно научными или техническими факторами, но также отражающий социальные взаимодействия. Планирование развития науки в целом или какой-либо ее области, перераспределение средств и капитальных вложений требуют учета тенденций развития науки, прогнозирования появления и отмирания ее различных отраслей. Это возможно, если иметь в виду все поле науки в целом. Однако очевидно, что никакой современный руководитель не может одинаково глубоко и компетентно разбираться во всех областях науки. Чтобы принимаемые решения были обоснованными, необходима выработка системного представления о науке в целом на базе исследования существующих в ней организационных, коммуникационных, рефлексивных и иных систем связей, анализа их корреляции и взаимодействия.
Проблема исследования научно-технического развития и инновационной политики весьма актуальна для современной методологии науки, поскольку рассматривает новую область одновременно и научно-технического, и социально-гуманитарного знания, которая еще не была предметом систематического методологического изучения. Анализ этих явлений особенно важен для России, переживающей преобразование всей системы социальных и экономических отношений, где такого рода оценка научно-технических проектов только формируется, но становится настоятельно необходимой. Однако осмыслить западный опыт и выработать рекомендации для российских условий можно лишь на основе развития методологической базы оценки научно-технических проектов. В то же время методология науки способна внести вклад в осознание и развитие этой новой области знания, используя свой богатый опыт содержательного методологического анализа различных конкретных научных дисциплин.