Особенности проведения КСППЭ и экспертной оценки противоправного поведения лиц с боевым ПТСР

Контингент военнослужащих, проходивших воинскую службу в условиях реальных боевых действий (комбатанты), относится к "группе риска" по вероятности совершения агрессивных правонарушений как в процессе прохождения службы, так и по ее завершении. Комбатантами зачастую совершаются особо жестокие, порой представляющиеся немотивированными криминальные действия, при анализе которых у судебно-следственных органов возникают серьезные сомнения в психической полноценности субъектов правонарушения. В ходе экспертного исследования наряду с влиянием на генез и особенности протекания криминального поведения данного контингента таких традиционно изученных и учитываемых в экспертной практике факторов, как психопатологический, патопсихологический, личностный, ситуационный, нужно учитывать также микро- и макросоциальные параметры, изменения мотивационно-смысловой системы и глубину деформации личности комбатантов.

В боевой обстановке, как правило, происходят повышение специфической устойчивости организма к воздействию боевых стрессоров, закрепление новых поведенческих навыков и стереотипов, имеющих первостепенное биологическое значение для сохранения жизни и выполнения поставленных задач. Однако по мере длительности и интенсивности боевого стресса нарастает характерологическая деформация личности, которая проявляется в дисгармоничном сочетании разнонаправленных тенденций – тревожности, отгороженности, навязчивых ощущений угрозы и подозрительности, чувства собственной измененности, эпизодических идей самообвинения, суицидальных намерений, дисфорий, импульсивности.

Боевая обстановка с деструктивной действительностью войны и мирные условия настолько противоположны, что после выхода из зоны боевых действий на фоне произошедших трансформаций стрессогенной для комбатантов оказывается обычная жизнь. Они становятся замкнутыми и подозрительными, начинают считать себя униженными, обманутыми и преданными обществом при "полной безнаказанности истинных виновников войны", отвергают авторитеты, проявляют склонность к агрессии и насилию, переживают чувство неполноценности и вины за погибших, приобретают пессимистический взгляд на будущее. Они не могут ни забыть свой боевой опыт, ни рационально переосмыслить его, идеализируют службу в боевой обстановке, где отношения во "фронтовом социуме" были намного проще, а действия, направленные на выполнение общей задачи, понятны. Наряду с этим им свойственны "боевое" огрубление и сопутствующая ему эмоциональная холодность; чувствительность и сострадание подавляются, горе остается как бы "сжатым", инкапсулированным в памяти. Внутренний покой обеспечивается созданием "мертвого пространства" в душе, где воспоминания оказываются изолированными от эмоционального контекста.

Воздействующие непосредственно в обстановке военной службы множественные массивные психотравмирующие факторы (угроза жизни, постоянная опасность оказаться в плену, гибель друзей, вынужденное пребывание в непривычной географической местности, алиментарные факторы, напряженность военных обязанностей, частая неопределенность и скоротечность военных операций и пр.) являются причиной возникновения первичного травматического стресса войны. После демобилизации на уже имеющиеся расстройства наслаиваются дополнительные стрессоры мирного времени: семейно-бытовая неустроенность, отсутствие профессии, квалификации, заметная разница в достигнутом положении с неслужившими сверстниками, отсутствие поддержки и понимания их проблем со стороны общественности и властей и многое другое.

Структура симптоматики, выявляемой в процессе проведения экспертизы у таких лиц, соответствует диагностико-дифференциальным критериям ПТСР (рубрики F43.1 по МКБ-10), хотя и имеет определенное своеобразие. Для них характерны постоянное или эпизодическое возвращение к переживаниям наиболее трагических экстремальных ситуаций, угнетающий характер воспоминаний, которые сопровождаются субдепрессивными тенденциями, являются необычайно яркими, воспринимаются как реальность, а не факт внутренней жизни, с натиском чрезвычайного правдоподобия и фотографической достоверности. Нарушается ночной сон со сдвигом формулы сна, частыми спонтанными пробуждениями, миоклоническими вздрагиваниями, вскакиваниями, мучительными повторяющимися кошмарами. Зачастую комбатанты довольствуются полудремотным состоянием, боясь утратить связь с действительностью.

Для комбатантов характерно навязчивое избегание ситуаций, способных ассоциироваться с пережитым психотравмирующим событием; снижение уровня реакций или "эмоциональная анестезия", проявляющаяся значительной утратой прежних интересов, отчуждением и безразличием к окружающим, в том числе и близким. При решении обычных житейских проблем у них возникают состояния "психического оцепенения", замедленность реагирования, неспособность быстро и четко ориентироваться или, наоборот, повышенная возбудимость, излишняя суетливость, вспышки гнева и бесконтрольной злобы. Среди клинических особенностей боевого ПТСР следует отметить отчетливую коморбидность с депрессивными, тревожными, поведенческими расстройствами и наркологической патологией, наличие различных видов дисфункциональной вины, более высокие уровни диссоциативной симптоматики, а также высокий риск возникновения соматических заболеваний.

Депрессивная психогенная симптоматика находит свое выражение в чувстве собственной несостоятельности, часто возникающих мыслях о нежелании жить с идеями виновности перед погибшими товарищами, сожалениями, что выжил. В отдельных случаях наблюдаются тоскливый аффект, вялость, пассивность, апатия. Нередко депрессивные нарушения проявляются в виде соматического дискомфорта (т.е. соматизированные депрессии) с упорными диффузными головными болями, усиливающимися к вечеру, кардиалгиями, нарушением сердечного ритма, анорексией. При этом депрессивные расстройства не переходят, как правило, границы невротического уровня.

Тревожное психоэмоциональное напряжение у комбатантов наблюдается либо постоянно, либо в виде аутохтонно возникающих эпизодов, сопровождающихся усилением вегетосоматических нарушений. Они испытывают смутное беспокойство, дурные предчувствия, ожидания какого-то несчастья. На этой почве легко формируются стойкие фобические нарушения, отличающиеся достаточной конкретностью и отражающие пережитую ситуацию (боязнь открытых и замкнутых пространств, опасение ходить возле новостроек или заброшенных домов и т.п.). Наряду с фобиями отмечаются неуверенность в себе, постоянные сомнения в правильности своих действий, поступков, снижение самооценки, колебания и трудности в принятии решений.

Психопатоподобные нарушения у комбатантов представлены в широком диапазоне. Они могут возникать по ничтожному поводу и сопровождаться резкими и бурными аффективными вспышками, агрессивным поведением, с демонстративностью, театральностью. Комбатанты зачастую не терпят распоряжений, замечаний, проявляют неуживчивость и недовольство при завышенном уровне собственных притязаний, убежденности в своей правоте.

Психологическое исследование комбатантов проводится комплексно и базируется на развернутом клиническом обследовании, что позволяет установить степень выраженности ПТСР (а также другой сопутствующей психической патологии), особенности протекания заболевания и возможные юридически значимые последствия конкретной ситуации правонарушения. При этом изучение самого правонарушения должно сочетаться с исследованием качества жизни предшествующего криминалу периода, личности подэкспертных с учетом влияния социального фактора (его индивидуального выражения) на характер деликта. Необходимо также углубленное изучение психологических механизмов возникновения боевого ПТСР и его влияния на поведение субъекта, его социальную адаптацию и возможности произвольной саморегуляции деятельности в субъективно сложных ситуациях.

Для лиц с ПТСР, как правило, характерны нарушения, затрагивающие все сферы психической деятельности и личностную структуру. Это проявляется в изменениях познавательных процессов и восприятия, мотивационно-ценностной системы (в том числе и морально- этических ее составляющих), отношения к себе и другим, способов межличностного взаимодействия, особенностей организации деятельности и приоритетов в общении. Такие нарушения сказываются на характере и механизмах совершения ООД, способности к регуляции, контролю и прогнозу своих действий, в определенной степени детерминируют реализацию противоправного поведения. Нередко изменяются не только волевые компоненты организации и регуляции деятельности, но и ее интеллектуальная составляющая – осмысление, оценка криминальной ситуации, ее потенциальной опасности и значимости. Допускается выбор деструктивной стратегии поведения без соотнесения ее с существующими правовыми нормами.

Клинический анализ состояния комбатантов при совершении противоправных действий свидетельствует о том, что их поведение в момент деликта не укладывается в картину обычной психопатической реакции или декомпенсации. Анализируемый контингент представляется целесообразным разделить на пять основных клинических экспертных групп в зависимости от специфических особенностей феноменологического оформления и характера изменения сознания в период совершения агрессивных криминальных действий и с учетом экспертного решения. Первые три группы объединены наличием транзиторных психотических расстройств, две другие – без признаков психоза:

1) состояния с сумеречным помрачением сознания, при которых пусковым механизмом является интоксикационный фактор, как правило алкогольное опьянение (по типу: патологического просоночного состояния, патологического опьянения, сумеречного состояния сознания вне рамок психической болезни), что выступает в качестве предпосылки вынесения экспертного решения о неспособности лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими;

2) сумеречные состояния, пусковым механизмом которых являются психические травмы (по типу: патологического аффекта, реакции короткого замыкания) также приводят к нарушению способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими;

3) психотические состояния с бредовым изменением сознания, развившиеся в результате воздействия сочетанных экзогенных факторов (психогенных, интоксикационных) в виде острых параноидных состояний обусловливают экспертное решение о неспособности субъекта осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими;

4) облигатная и факультативная симптоматика ПТСР оказывает существенное влияние на криминальную агрессию и ограничивает способность подэкспертных в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими;

5) облигатная симптоматика ПТСР не оказывает влияния на криминальную агрессию в момент инкриминируемых деяний и не ограничивает способность в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

При психологическом анализе криминального агрессивного поведения комбатантов прежде всего следует учитывать трансформацию мотивационно-смысловой сферы, социальных регуляторов поведения и специфику изменений эмоционально-волевого самоконтроля деятельности. Нередко действия лиц, страдающих боевым ПТСР, при совершении правонарушения выглядят достаточно упорядоченными, а зачастую и преднамеренно жестокими, что, однако, не является в данном случае признаком сохранности произвольной саморегуляции. Криминальные действия комбатантов часто расходятся с объективными требованиями ситуации, воспринимающейся подэкспертным как опасная; оценка собственного агрессивного поведения, степени его деструктивности определяется трансформированной мотивационно-ценностной системой личности; изменяется сам личностный смысл агрессивных действий. В отличие от большинства случаев экспертной практики, где при нарушении произвольной саморегуляции страдает в основном ее волевая составляющая, у лиц с боевым ПТСР нередко затронута способность к адекватному осмыслению событий и выбору оптимальной стратегии поведения.

Еще до этапа открытого проявления агрессии присущие данным субъектам индивидуально-психологические особенности существенно искажают восприятие ситуации, ее потенциальной и актуальной опасности, что в значительной степени определяется трансформированной системой ценностей и социальных ориентиров. В процессе военных действий данные лица соотносят свои решения и поступки со сформировавшимися у них критериями и нормами "военного времени". Этот модус поведения экстраполируется и на мирную жизнь, что приводит к недостаточной способности к произвольной саморегуляции в связи с трудностями объективной, всесторонней оценки и осмысления своих побуждений, намерений, а также выбора иной стратегии действий. Суженный диапазон доступных способов реагирования в сочетании с указанными особенностями восприятия обусловливает даже при незначительной фрустрации актуализацию личностных смыслов и стереотипов действий, характерных для боевых условий; этап оценки возникших агрессивных намерений, оттормаживания их как социально неприемлемых редуцируется. Степень деструктивности действий тем более выражена, чем продолжительнее период накопления эмоционального напряжения и сдерживания отрицательных эмоций или чем более субъективно и личностно значимая проблема задета.

Специфичным является также то, что выраженную агрессивную вспышку могут вызывать провоцирующие или псевдопровоцирующие действия, направленные не только на самого субъекта, но и на лиц, с которыми он идентифицируется, будучи объединен единой системой ценностей, а также безадресные высказывания негативного характера в отношении абстрактных участников боевых столкновений. При возникновении таких ситуаций в мирной жизни у комбатантов наблюдается закрепленная в ходе боевых операций частичная редукция этапа планирования и звена целеполагания. Соотнесение собственных действий происходит по-прежнему не с общими морально- этическими и правовыми нормами, а с приоритетными ценностями в их системе личностных смыслов. Относительная сохранность звена целедостижения при свертывании других структур организации деятельности создает ложный эффект внешней упорядоченности поведенческих агрессивных актов, которые на самом деле в значительной степени утрачивают опосредованный характер, реализуются стереотипно и недифференцированно, в зависимости от разных по силе и значимости фрустрирующих обстоятельств.

Основная задача психолога при экспертной оценке криминальных агрессивных действий лиц с боевым ПТСР заключается в дифференциации и квалификации их эмоционального состояния на момент правонарушения. Существующие критерии экспертной диагностики эмоциональных состояний, влияния личностных особенностей оказываются недостаточными для случаев, когда правонарушение совершено комбатантом, не позволяют в полной мере оценить картину, структуру и глубину нарушений психической деятельности. Признаки, на основании которых осуществляется принципиальное разграничение аффекта от иных эмоциональных состояний, являясь базовыми, сохраняют свою диагностическую силу, однако сама феноменология протекания эмоциональных реакций до совершения, в момент деликта и после него, как правило, претерпевает специфические изменения.

Этап агрессивной вспышки характеризуется внешне относительной упорядоченностью при более глубоких изменениях сознания и восприятия, вплоть до актуализации и переживания как бы заново отдельных боевых эпизодов, имевших место в прошлом. При этом могут проявляться сформированные ранее автоматизированные стереотипы эффективного противостояния, что иногда приводит к смене операционального состава деятельности, но не требует осознанного выбора и осмысления новой агрессивной стратегии. После содеянного зачастую не наблюдается выраженных астенических реакций, а наоборот, проявляются мобилизационные эффекты; поведение может выглядеть внешне целесообразным при наличии внутренней дезорганизации. В таких случаях, как правило, выносится экспертное решение об атипично протекающем аффекте, феноменология которого трансформирована за счет патологической почвы при ПТСР.

Среди экспертных решений нередки и выводы о существенно ограничивающем произвольную регуляцию влиянии эмоционального состояния в сочетании с индивидуально-психологическими особенностями. Как правило, базой для возникновения состояния повышенного эмоционального напряжения или возбуждения в процессе криминального деликта также является патологическая почва с признаками боевого ПТСР. В значительном числе случаев выносится и экспертное суждение об "ограниченной вменяемости" (ч. 1 ст. 22 УК), сочетающееся с психологическим обоснованием нарушений произвольной саморегуляции.

Особую роль при экспертной оценке криминального агрессивного поведения комбатантов в возрасте до 20 лет играет не только личностная трансформация, но и мера сформированности их мотивационносмысловой сферы, личностной зрелости в целом. В тех случаях, когда столкновение с экстремальными условиями происходит у лиц с достаточно выраженным инфантилизмом, у них обнаруживается еще меньше личностных ресурсов для адекватной внутренней переработки нового социального опыта. Проявления боевого ПТСР сочетаются с преобладанием механизмов регуляции поведения, характерных для несовершеннолетних. В этих случаях имеются психологические и юридические основания для рассмотрения возможности применения в отношении данных лиц норм УК для несовершеннолетних, что предусмотрено законодательной базой – ст. 94 Кодекса.