Основные контуры азиатской идеи

Ключевое значение имеет тот факт, что рассмотренные процессы стали причиной и одновременно результатом своего рода социально-психологической революции, происшедшей в сознании народов Восточной Азии. В ходе ее они в значительной мере преодолели своеобразный комплекс неполноценности в отношении Запада, сложившийся в течение многих поколений. Одним из проявлений этой революции стало формирование новой азиатской идеи, которая становится неким объединяющим скрепом региона как самостоятельного геополитического пространства.

На протяжении всего последнего столетия отношения стран в бассейне Тихого океана носили как бы одномерный характер: бедные и отсталые азиатские народы смотрели в сторону Запада в поисках идей, моделей развития и руководства. Поэтому неудивительно, что на Западе глубоко укоренилось убеждение, будто его миссия в Азии состоит в том, чтобы учить, руководить, повелевать. Такой подход органически сочетался с формированием негативного отношения к Востоку и Азии. Само понятие, выражаемое в русском языке словом "азиатчина", имело уничижительный, откровенно негативный оттенок.

С одной стороны, такой подход проявлялся в знаменитой максиме, постулировавшей "бремя белого человека", миссию которого усматривали в вызволении народов Азии и Африки из предполагаемого царства невежества и к свету евроамериканской цивилизации. С другой стороны, он наблюдался в различных теориях и концепциях полурасистского и откровенно расистского толка, рассматривавших азиатского или восточного человека как более низшее по сравнению с европейским человеком существо.

К сожалению, такая оценка не была чужда и отдельным крупным представителям европейской общественной и религиозной мысли. Так, полемизируя с концепцией культурно-исторических типов Н. Данилевского, В. Соловьев писал: "Огромная Китайская империя... не одарила и, наверное, не одарит мир никакою высокою идеей и никаким великим подвигом; она не внесла и не внесет никакого вековечного вклада в общее достояние человеческого духа... кроме загадочных метафизических изречений Лао Тзе, вероятно, навеянных извне индийскою теософией, китайский ум не произвел ничего достаточного быть увековеченным"1.

Примерно в таком же духе рассуждал в конце XIX в. Г. Лебон, который писал: "Можно легко сделать бакалавра или адвоката из негра или из японца; но этим ему дают чисто внешний лоск, без всякого воздействия на его психическую природу, из которой он не может извлекать никакой пользы... Этот негр или этот японец могут получать сколько угодно дипломов, но никогда им не подняться до уровня обыкновенного европейца"2. Чтобы достичь этой цели, считал Лебон, понадобится как минимум 1000 лет.

Подобные оценки усиливались высказывавшимися некоторыми представителями общественно-политической мысли суждениями относительно надвигающейся с Востока "желтой опасности". Несмотря на ставшую в наши дни очевидной несостоятельность и даже абсурдность таких оценок, нельзя сказать, что они в полной мере изжиты и сегодня. Во всяком случае, Восток зачастую продолжает восприниматься в киплинговском духе: "Восток есть Восток. Запад есть Запад. Этим двум близнецам никогда не сойтись". В гаком понимании Восток предстает как нечто абстрактное, монолитное, объединяющее всю небелую, а отчасти и белую ойкумену.

Было бы не совсем корректно противопоставлять друг другу ставшие традиционными идеи Востока и Запада как особые и несовместимые сущности или развенчивать какую-либо одну из них, чтобы показать правоту другой. Тем не менее необходимо признать, что существует комплекс идей и ценностей, которые в совокупности составляют так называемую азиатскую модель, или азиатскую идею, которая лежит в основе бурного экономического восхождения ряда азиатских стран.

Об обоснованности этого тезиса говорит тот факт, что мы являемся свидетелями возрождения азиатского самосознания, зримым показателем которого выступает использование самого понятия "Азия" в позитивном смысле. Более того, многие политические деятели, политические обозреватели, ученые заговорили о формирующейся азиатской цивилизации, способной на равных конкурировать с западной цивилизацией.

Так, министр информации и культуры Сингапура Дж. Йо подчеркивал, что в современный период мягкого национализма формируется четко обозначенная азиатская цивилизация, которая базируется на конфуцианстве, даосизме и буддизме Махаяна.

Если первоначально преобладала концепция "японского чуда", или "японской модели", то в последние десятилетия она, равно как и вновь появившиеся идеи "китайской модели", "модели новых индустриальных стран" и т.д., стала частным случаем концепции "азиатизации" или в более широком смысле "тихоокеанизации" Восточной Азии. Японский журналист Й. Фунабаши весьма красноречиво назвал свою статью, посвященную проблеме пробуждения или возрождения азиатского сознания, "Азиатизация Азии".

Сингапурский исследователь К. Махбубани говорит о выдвижении на передний план "тихоокеанского импульса" на смену господствовавшему до сих пор "атлантическому импульсу". По его мнению, если в течение последних нескольких столетий атлантический импульс определял направления мировой истории, то теперь евроцентристским аналитикам придется пересмотреть свои концепции, если они хотят правильно понять ее дальнейший ход. Почувствовав наступление своего момента истины, сторонники азиатской идеи на собственном опыте убедились, что способны делать почти все (если не все), причем не хуже (если не лучше), чем западные народы.