Основные демографические показатели

Поло-возрастная структура. Как уже говорилось в предыдущих главах, возраст и пол являются лингвистически значимыми биосоциальными факторами: представители разных поколений характеризуются неодинаковым использованием средств языка, разными предпочтениями в оценках языковых фактов и т.н., а различия людей но биологическому иолу сказываются в их речевых склонностях и неприятиях. Поэтому понятно, что статистика соотношения разных в возрастном и половом отношении групп говорящих имеет существенное значение в конкретных социолингвистических исследованиях.

Данные о возрастной структуре населения обычно привязываются к информации о распределении его но иолу: в разных возрастных группах соотношение мужчин и женщин различается. Соотношение родившихся мальчиков и девочек составляет в различных популяциях от 104 до 107; этот показатель принято называть вторичным соотношением численности полов[1]. Достоверные сведений об этнических различиях в этой области отсутствуют, но имеются данные, что при повторных родах вероятность рождения мальчика снижается. Кроме того, начиная с Первой мировой войны, стало известно, что в первые послевоенные годы просходит подскок в рождении мальчиков[2].

Биологически обусловленная смертность у мужчин выше во всех возрастах, но так называемый порядок вымирания (распределение по возрасту смерти) зависит от многочисленных разнонаправленных факторов, поэтому повсеместное (за редкими исключениями) преобладание женщин достигается лишь в возрастах старше 60. Для стран Европы, Северной Америки, Австралии в целом характерно преобладание женщин (но в Ирландии и Исландии больше мужчин)[3], женщины преобладают и в "черной" Африке (кроме Эфиопии), страны Латинской Америки сильно различаются (в Мексике и Венесуэле больше мужчин, в Бразилии и Аргентине женщин), в странах Азии и Северной Африки за некоторыми исключениями (например, Индонезия, Япония) преобладают мужчины.

Согласно переписям СССР, в России на 100 женщин всех возрастов в 1979 г. приходилось в среднем 85,2 мужчины, а в 1989 г. — 87,7, но преобладание женщин начиналось лишь с середины четвертого десятилетия жизни. Смертность среди мужчин во всех возрастах, кроме 15—19 лет, превышает смертность женщин. В возрастных когортах[4] 1939 1943, а также 1924—1928 и 1919—1923 годах рождения падение доли мужчин отмечается гораздо сильнее, чем в более молодых; в обоих случаях это последствия Великой Отечественной войны.

Порядок вымирания различен у разных народов; рассмотрим несколько типичных случаев соотношения полов в разных возрастных когортах у некоторых народов России по переписи 1989 г. (табл. 3.1).

Таблица 3.1

Соотношение иола и возраста у некоторых народов России (но результатам переписи 1989 г.)

Национальность

Возраст, полных лет

0-6

16-19

20-29

30-39

40-49

татары

104,4

103,6

101,0

100,3

93,6

русские

103,5

103,3

101,3

98,9

91,6

чуваши

103,1

102,3

100,5

98,6

90,1

марийцы

102,3

101,8

98,1

97,3

92,4

буряты

103,4

101,2

98,4

94,9

89,0

чукчи

105,7

97,6

96,1

85,2

75,3

адыгейцы

105,8

104,5

101,0

103,8

97,7

чеченцы

103,1

101,6

99,3

99,8

97,2

кабардинцы

104,2

100,5

100,8

101,7

92,6

лезгины

104,2

106,6

110,3

109,7

107,3

мордва

106,1

105,8

103,1

102,2

94,0

У большинства народов России во взрослом состоянии относительная численность мужчин постепенно снижается. Правда, этот процесс идет с разной скоростью, и когорта, начиная с которой преобладают женщины, у разных народов различна. Сопоставление численностей татар и чукчей дает наиболее контрастную картину. У чукчей (и у других народов Севера, а также тувинцев и коми) численное преобладание женщин над мужчинами начинается с подросткового периода. Не представленные в таблице удмурты занимают по этому показателю промежуточное положение между чувашами и марийцами, хакасы и якуты — между марийцами и бурятами, алтайцы приближаются к народам Севера и т.д.

Для всех народов Северного Кавказа (не только тех, что представлены в табл. 3.1) характерен иной порядок вымирания: здесь отмечается высокая смертность женщин в молодых и средних возрастах, вызванная тяжелыми условиями труда и быта в горной сельской местности (городское население среди представленных в таблице народов составляет от 27 до 44%). Период превышения женской смертности над мужской может быть более коротким (как у чеченцев) или более длинным (как у кабардинцев), повышенная смертность женщин может отмечаться в двух когортах (как у адыгейцев)[5]. Уникально положение лезгин: это единственный народ России, у которого мужчины преобладают во всех возрастных когортах до 60 лет и в целом по этносу; тем, что часть лезгин России — иммигранты из Азербайджана[6] (в 1989 г. там жило 36,8% всех советских лезгин), это может объясняться лишь в незначительной степени и только для рабочих возрастов.

Казалось бы, какое отношение приведенные данные имеют к социолингвистике? Они могут пролить свет на механизмы владения родным и вторым языками в разных но полу и возрасту группах населения. Это наглядно видно, например, при анализе данных, свидетельствующих о порядке вымирания у мордвы: этот народ явно выпадает из общей картины малыми различиями в порядке вымирания полов. Между тем мордва ни социально-культурными особенностями, ни географическим положением не выделяется среди своих соседей[7]. Однако она подвержена сильной ассимиляции (в первую очередь русскими). В Приложении мы увидим, что у заметной части мордвы на протяжении жизни происходит смена этнической идентификации (и, как это ни покажется парадоксальным, смена языка, называемого в ходе переписи родным): часть тех, кто в раннем возрасте считал себя мордвой, позже относит себя к русским. Некоторые данные свидетельствуют, что мужчины в этом отношении консервативнее, т.е. они чаще хранят "верность" этносу и этническому языку. Слово "верность" взято в кавычки неслучайно: фактически женщины в большей мерс являются хранителями национальных обычаев и этнического языка, но мужчины чаще провозглашают соответствующую приверженность.

Естественное движение населения. Поло-возрастные данные, получаемые в ходе переписей, показывают структуру существующего населения, по демографов интересует, как эта структура складывалась, поскольку па основании динамики населения в прошлом можно делать прогнозы па будущее. Прогнозы эти постоянно совершенствуются, но в целом их достоверность невелика. Наиболее достоверными признаются прогнозы ООН, предлагаемые в трех вариантах (низшем, среднем и высшем). Так,но среднему прогнозу 1968 г. население СССР должно было составить на середину 1980 г. 270,6 млн чел., па середину 1990 г. — 302,0 млн чел., а к 2000 г. — 329,5 млн чел. (по низшему варианту — 316,5 млн чел.). Первая из этих цифр но данным текущей статистики была достигнута на два с лишним года позже прогноза; на начало 1989 г. население СССР составило 285,7 млн чел., к моменту распада СССР превысило 290 млн, но 300-миллионного рубежа суммарное население бывших республик СССР так и не достигло, начав с 1992 г. убывать. Более современные и достаточно краткосрочные прогнозы также оправдываются далеко нe всегда.

Для демографа важнейшими элементами прогноза представляются будущая общая численность и возрастной состав населения (возрастной состав, точнее, доля лиц трудоспособных возрастов, важны для прогнозирования экономического положения). Прогнозирование этнического, а тем более языкового состава ведется очень редко, да оно и невозможно для большинства стран, поскольку соответствующая статистика не собирается. Тем сложнее оказывается задача социолингвиста, для которого этно-языковая структура населения — всего лишь исходный фундамент, на котором надстраивается прогноз о функционировании языков в обществе. А подобная прогностическая деятельность совершенно необходима, поскольку без нее государство не может правильно формировать языковую и — шире — национальную политику. Серьезные упущения в этой области в прошлом нашей страны очевидны. Поскольку изменения в этническом, а за ним и в языковом составе населения отдельных территорий неизбежны, социолингвисту приходится ориентироваться на пока далекие от идеала демографические прогнозы. Не вдаваясь в методику их проведения, остановимся кратко на тех параметрах, которые лежат в их основе. Заметим, что некоторые такие параметры через публицистику проникли в массовое сознание и интерпретируются совершенно ошибочно [8].

Существует два компонента, за счет которых меняется численность и состав населения: естественное движение населения (соотношение рождений и смертей) и механическое движение (миграции и изменения границ). В норме рождаемость превышает смертность, и тогда говорят о естественном приросте. Эти показатели можно исчислять не только в абсолютных цифрах, но и в виде коэффициентов. Самые распространенные коэффициенты такого рода — это общие коэффициенты рождаемости, смертности и естественного прироста (или убыли) населения; они вычисляются на тысячу всех жителей. Довольно очевидно, что такие показатели в значительной степени зависят от возрастной структуры населения. Рождаемость во многом определяется тем, сколь велика доля женщин детородного возраста в общей численности населения. Чем больше доля представителей старших возрастов, тем ниже рождаемость и выше смертность. При высокой рождаемости коэффициент смертности неминуемо должен снижаться, поскольку доля более подверженных смертности старших возрастов будет уменьшаться. То есть сам по себе общий коэффициент смертности лишь косвенно зависит от степени развития медицинской помощи; в этом смысле гораздо более показателен коэффициент младенческой смертности (число умерших в течение первого года жизни из 1000 родившихся). Коэффициент рождаемости рассчитывается с учетом всего населения и недостаточно явно характеризует репродуктивное поведение общества.

Для уточнения уровня смертности населения также применяются возрастные коэффициенты смертности (число умерших за год на тысячу представителей соответствующей возрастной когорты); особенно важен коэффициент смертности в течение первого года жизни, поскольку смертность в младенчестве сильно превышает смертность во всех остальные возрастах, исключая самые старшие. На основании этих коэффициентов вычисляется средняя продолжительность жизни — число лет, которое предстоит прожить родившемуся в данном году, если уровни смертности во всех возрастах будут соответствовать текущим возрастным уровням смертности. Сам способ подсчета этого показателя показывает, что это всего лишь удобная форма представления текущего уровня смертности в разных возрастах, никакой предсказательной силой он не обладает.

Представление о том, как соотносятся между собой только что рассмотренные показатели, можно получить из табл. 3.2, где приведены данные по СССР и отдельным республикам на 1989 г. Для общего представления о возрастной структуре населения указаны доли лиц моложе и старше трудоспособного возраста во всем населении. Республики упорядочены по естественному приросту.

Таблица 3.2

Некоторые демографические показатели в республиках СССР (1989 г.)

Республики СССР

1

2

3

4

5

6

7

8

СССР

17,6

10,0

22,7

7,6

74,0

64,6

27

15

Украина

13,3

11,6

13,0

1,7

75,2

66,1

23

19

Латвия

14,5

12,1

11,1

2.4

75,2

65,3

22

20

Эстония

15,4

11,7

14,7

3,7

75,0

65,8

23

19

РСФСР

14,6

10,7

17,8

3.9

74,6

64,2

23

16

Литва

15,1

10,3

10,7

4,8

76,3

66,9

25

17

Белоруссия

15,0

10,1

11,8

4.9

76,4

66.8

25

17

Грузия

16,7

8,6

19,6

8,1

75,7

68,1

28

15

Молдавия

18,9

9,2

20,4

9.7

72,3

65,5

29

14

Казахстан

23,0

7,6

25,9

15,4

73,1

63,9

35

10

Армения

21,6

6.0

20,4

15,6

74,7

69,0

34

9

Окончание табл. 3.2

Республики СССР

1

2

3

4

5

6

7

8

Азербайджан

26,4

6,4

26,2

20,0

74,2

66,6

38

9

Киргизия

30,4

7,2

32,2

23,2

72,4

64,3

40

10

Узбекистан

33,3

6,3

37,7

27,0

72,1

66,0

44

9

Туркмения

35,0

7,7

54,7

27,3

68,4

61,8

44

8

Таджикистан

38,7

6,5

43,2

32,2

71,7

66,8

46

8

1 — общий коэффициент рождаемости (число рождений в год на 1000 жителей); 2 общий коэффициент смертности (число смертей в год на 1000 жителей); 3 — коэффициент младенческой смертности (число умерших в течение первого года жизни на 1000 родившихся живыми); 4 — естественный прирост; 5 — средняя продолжительность жизни женщин; 6 — средняя продолжительность жизни мужчин; 7 — доля лиц моложе трудоспособного возраста (%); 8 — доля лиц старше трудоспособного возраста (%).

Таблица отчетливо подтверждает ряд закономерностей. Низкий прирост населения тесным образом связан с долей населения старших возрастов. Низкая смертность (6,0—7,7) отмечается в республиках со значительной долей населения (34% и более) моложе трудоспособного возраста, а там, где доля этих лиц мала (22—25%), общие коэффициенты смертности самые высокие (10,1 — 12,1), хотя именно здесь уровень младенческой смертности для СССР невысок. Связи между средней продолжительностью жизни и общим коэффициентом смертности нет, продолжительность жизни коррелирует с младенческой смертностью, хотя напрямую с ней не связана: Грузия с довольно высоким уровнем младенческой смертности (7-е место) по продолжительности жизни у мужчин па 2-м месте, а у женщин — на 3-м. Различия в средней продолжительности жизни мужчин и женщин (а это — результат различий в уровне их смертности во всех возрастах на 1989 г.) по республикам довольно значительны: от 4,9 в Туркмении до 10,4 года в России.

Для предсказания уровня рождаемости демографы обычно располагают массой показателей, достоверно характеризующих традиционные психологические установки разных групп населения в сфере заключения брака[9] и репродуктивных намерений; смена таких традиций идет постепенно

и тенденции выявляются без особого груда. Другое дело — смертность. Наряду с объективными показателями типа состояния окружающей среды, уровня развития медицины, традиций питания и т.п. на уровне смертности отражаются трудно предсказуемые социальные явления, которые, с одной стороны, могут вести к увеличению насильственных смертей (в первую очередь речь идет о войнах), с другой — к развитию неподконтрольных самим индивидам психологических процессов, действие которых пока еще плохо известно. В результате смертность оказывается гораздо менее предсказуемой, чем рождаемость.

В конце 1992 г., когда население России составляло 148,7 млн чел., Госкомстатом был составлен десятилетний прогноз, предполагавший к 2002 г. как минимум стабилизацию населения, как максимум — рост до 151 млн чел. Между тем население продолжает ежегодно сокращаться. При этом у детей и подростков тенденция к снижению смертности наметилась уже в 1992 г.; среди молодежи 20—24 лет незначительный рост смертности наблюдался до 1995—1996 гг. Наибольший вклад в увеличение смертности вносили лица 45—59 лет. В чем причина общего роста смертности? Почему смертность в одних возрастах снижается медленнее, чем в других? Почему демографам не удалось спрогнозировать это явление, даже когда оно уже начиналось?

На последний вопрос ответить проще всего: регистрируемых статистикой объективных причин к повышению смертности не было, а при формулировании прогнозов иные данные привлечь не удается. Общая социально-экономическая ситуация не выглядела катастрофической. Если бы повышение смертности объяснялось экономическими причинами, то его наиболее вероятными жертвами стали самые молодые и самые старые возраста, чего не было. Если бы дело было в резком падении уровня здравоохранения, тогда среди причин смертности поднялась бы доля инфекционных заболеваний, но рост смертности на четыре пятых шел за счет болезней кровообращения и так называемых "внешних причин" (несчастные случаи, отравления, травмы, насильственная смерть) с преобладанием внешних причин у мужчин. Состояние окружающей среды в силу спада промышленного производства в целом даже улучшалось. Остаются причины психологического свойства. Этнографам известен эффект необъяснимого вымирания аборигенного населения при вступлении в тесный контакт с европейской цивилизацией, происходивший во многих районах земного шара; причины и детали этого процесса до конца не изучены, однако считается, что немалую роль сыграл долговременный стресс от "культурного шока". Очень вероятно, что главная причина высокой российской смертности в 1990-х гг. лежит в той же плоскости.

Детальной привязки сведений о естественном движении населения к этническому составу не существует, но для грубого социолингвистического прогнозирования определенную ценность могут иметь региональные данные. В современной России национально неоднородные регионы выделяются или низкой убылью населения, или даже приростом (в сравнении с национально однородными регионами, где смертность выше). Например, за 1994 г. естественная убыль но Центральному району соста-

вила 10,4%, но Центрально-Черноземному — 8,1, Северо-Западному 11,2 (при смертности 17,1 — 18,5%), в то же время в Удмуртии, Татарии, Башкирии, Чувашии, Марийской Республике она колебалась от 4,4 до 1,7%. В ссверокавказских республиках почти повсеместно наблюдался прирост населения, при этом уровень смертности здесь хорошо коррелировал с долей коренного населения: в Адыгее, где аборигенов не более четверти, смертность составляла 14,5%, в Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, где они составляют незначительное большинство, — от 10,2 до 12,7, в Дагестане, где некоренного населения сейчас- порядка 10%, смертность 7,6%. То же и в Забайкалье: в Бурятии (где бурят 13%) смертность составила 13,0%, а в Агинском автономном округе (55% бурят) — 10,9%.

Анализ такого рода данных в корреляции с уровнем владения языками, распространенными в данном регионе, может привести к социолингвистически важным выводам, которые необходимо учитывать при языковом планировании и языковой политике.